– А то, что через полчасика вся наша эскадра вместе с нами будет покоиться на дне Южного океана – вот что происходит!
– Опять преувеличиваете, – упрекнула его Фройнштаг и только сама она знала, что в действительности скрывается за этим язвительным замечанием. – Нельзя ли попонятнее, адмирал?
И тут Роберт Брэд сорвался.
– Прекратите юлить, Фройнштаг! Меня не интересует, чем вы там, в реальности, занимаетесь со своим германцем, но у вас есть ровно пять минут, чтобы одеться и бегом добраться до центрального командного пункта авианосца. Вы слышали меня? Бегом! Вместе с обер-лейтенантом.
Только теперь Лилия поняла, что, предавшись мужским ласкам, она пропустила что-то очень важное, что происходило то ли на самом корабле, то ли вокруг эскадры.
– Так что, все же, черт возьми, случилось? – как можно спокойнее и деликатнее спросила она. – Очевидно, я не знаю чего-то такого, что известно вам.
Адмирал выдержал небольшую паузу, успокоился и уже совсем миролюбиво спросил:
– Так вам действительно ничего не известно? Предположить этого не мог. Видите ли, с нами связался рейхсфюрер Рейх-Атлантиды, как он представился, адмирал фон Готт. Он ультимативно требует вернуть спасенного нами пилота.
– Но "База– 211" находится очень далеко, и мы успеем объяснить адмиралу, что сам обер-лейтенант не желает возвращаться…
– Какая, якорь мне в глотку, "База"?! – вновь взорвался адмирал. – Выгляните из каюты: они уже над нами. Пять дисколетов. Настоящее светопреставление.
– Через пару минут мы с обер-лейтенантом будет рядом с вами. Пусть пилот сам…
– Я уже объявил вице-адмиралу фон Готту о том, что его бывший подчиненный просит политического убежища в Штатах. И получил ответ, что желания этого пилота-дезертира командование "Базы-211" совершенно не интересуют.
– Но они хотя бы знают, что самолет потерпел аварию и что пилот вынужден был просить о помощи.
– Знают, Фройнштаг, знают, однако жаждут получить ответы на те же вопросы, на которые жаждем получить и мы.
– Но вы, адмирал, получили их! – возмутилась теперь уже Фройнштаг. – Пилот стоял перед вами, и вы задали все те вопросы, которые хотели задать.
– Не все, – отрубил адмирал. – И не все ответы показались мне исчерпывающими. Не все. И не забывайтесь, Фройнштаг, вы здесь всего лишь в роли журналистки. Тоже, кстати, в весьма сомнительной роли. Если Ридберг сейчас же не явится ко мне, его приведут силой.
– Да явится он, явится, адмирал! – раздраженно заверила его Фройнштаг, понимая, что Брэду не очень-то хотелось защищать спасенного пилота. Что по существу он предал человека, который искал у него защиты. – Но вы должны понять, что бежал он не ради встречи со мной; наше случайное знакомство лишь подстегнуло его, вселило надежду на спасение. В действительности он хотел вырваться из того подземного концлагеря, в который его загнали адмиралы фон Готт и фон Риттер.
– Ситуации это уже не меняет, – отчеканил командующий эскадрой.
– А если они потребуют выдать меня, вы и меня им сдадите?
Адмирал явно не ожидал такого вопроса, но очень быстро опомнился и произнес:
– Не исключено.
– И я так думаю.
– А пока что слушайте мой приказ: Ридберга немедленно сюда, на центральный командный пункт.
Адмирал уже повесил трубку на рычаг, а Фройнштаг все еще держала ее в руке, а другой рукой, в которой была рубашка, прикрывала свою наготу.
– Вы все слышали, мой храбрый викинг, – Фройнштаг попыталась подбадривающе улыбнуться, однако улыбка оказалась какой-то слишком уж нервной и неестественной.
– Командующий эскадрой решил выдать меня адмиралу фон Готту?
– Его вынуждают сделать это, – уточнила Фройнштаг, быстро, по-армейски одеваясь. – Вы сами прекрасно понимаете, что военный перевес на стороне этих ваших дьявольских дисколетов, на помощь которым может придти еще и дисколет инопланетян.
– Инопланетяне вряд ли станут вмешиваться…
– Но сведения о вашем дезертирстве на "Базе-211" все же получили от пришельцев. Вы сами недавно утверждали, что инопланетяне заинтересованы в неприкосновенности Антарктиды.
– Утверждал.
– Кстати, где именно находится их база? – как бы между прочим, поинтересовалась Фройнштаг, облачаясь в свой армейского покроя костюм.
– Этого я не знаю. У них отдельные входы во Внутренний Мир, вылетать из которого они могут не только в районе Антарктиды, но и в нескольких местностях континентальной части планеты.
– А вход на Базу скрыт под водами того залива, в котором ранее находилась наша эскадра?
– Там находится один из боковых входов, который получил название "субмаринного".
– Следует предположить, что возле него базируются субмарины "Фюрер-конвоя"?
– Верно. Что касается основного входа на "Базу-211", то он расположен в десяти милях западнее, в небольшой и тоже свободной ото льда бухте, которая почти невидима со стороны океана.
Обер-лейтенант подошел к Фройнштаг сзади и обнял ее за талию как раз в том момент, когда она, согнувшись, пыталась надеть сапог. Понимая, какие сладострастные мгновения переживает сейчас возбужденный мужчина, Лилия на какое-то время замерла в этой неудобной для себя позе. А как только объятия Ридберга ослабли, тотчас же освободилась от них и потребовала платы:
– Что-то я так и не поняла, какова же общая численность обитателей Рейх-Атлантиды?
– Порядка пятидесяти тысяч. Добавьте к ним еще несколько тысяч военнопленных и технического персонала, вывезенного из разных стран мира.
– При острейшей нехватке женщин…
– Острейшей. Вам приходилось слышать о "лебенсборнах"?
– О наших, сугубо арийских, борделях? Приходилось.
– Так вот, всего в подземном рейхе насчитывается порядка двадцати тысяч женщин, при этом около двух тысячи из них пребывает в лебенсборне "Кровь предков".
С минуту Фройнштаг молча возилась со своими сапогами, а Ридберг, похоже, решался на второй подход к ее ягодицам.
– Продукты ваши субмарины доставляют из Латинской Америки? – упредила его Лилия, поспешно покончив с обуванием.
– Какую-то часть фруктов и овощей. Во Внутреннем Мире прекрасный, стабильный климат и плодородная почва. Там хватает рыбы, китового, акульего, тюленьего и мяса прочих морских животных.
– Но вы так и не назвали количество оказавшихся в вашем распоряжении субмарин и самолетов.
– Более двадцати субмарин. Точной цифры я не знаю. Контрразведка сразу же начинает интересоваться каждым, кто интересуется численностью и качеством вооружений "Базы-211".
– И правильно делает. Но ваша совесть может быть чиста: сведения, которые вы мне даете, рассчитаны не на американскую разведку, – едва слышно проговорила Фройнштаг. – Они нужны организации служащих СС, которая готовит почву для возрождения нацизма в Германии, Австрии и на других исконно германских территориях. Вам трудно представить себе, обер-лейтенант, как ободрены будут члены нашей организации, когда узнают, какой мощный потенциал скрывается в подземельях Антарктиды, а еще узнают, что на планете все же осталось место, в котором сохранился осколок Третьего рейха.
– Считаете, что это действительно взбодрит ваших единомышленников?
– Еще как! Но я прослушала, каким арсеналом наделил вас Геринг?
– Мы наладили строительство самолетов и дисколетов. У нас восемь дисколетов и около тридцати самолетов разных типов и назначения.
– Можете считать, что самый нежный из всех допросов, которые когда-либо проводились в этом мире, завершен, – мило улыбнулась Фройнштаг.
Покончив с одеянием, Лилия взглянула на пилота. Он стоял бледный; пальцы, которыми пытался застегнуть пуговицу на кителе, предательски дрожали.
– Убеждены, что вас ждет суд?
– Только суд.
– Самое сложное будет объяснить, почему вы оказались в этой части Антарктиды, – сказала Лилия, вспомнив при этом о Скорцени. Был бы он здесь, он нашел бы какое-то решение. Какое именно – этого она не знала, однако не сомневалась: будь здесь Скорцени, вся эта экспедиция выглядела бы по-иному.
– Это попросту невозможно объяснить, – признал тем временем пилот.
– Существует только одна более или менее приемлемая версия: решили проследить за действиями американской эскадры, увлеклись и не заметили, как вышли из зоны радиосвязи.
– Вряд ли они воспримут это объяснение.
– Согласна, вряд ли, – неожиданно согласилась Фройнштаг. – Однако другой версии у вас нет. И поймите, эскадра и так понесла значительные потери. Адмирал не станет рисковать половиной своих кораблей ради того, чтобы отстаивать какого-то там германского дезертира, который и сам еще недавно атаковал его суда и самолеты.
– Что совершенно естественно, – едва слышно проговорил Ридберг.
– Я что-то могу передать вашим родным, вашей жене детям?
– У меня никого нет. Жена умерла во время родов, мать погибла в сорок третьем, во время бомбардировки.
Они вышли из каюты и направились к выходу на верхнюю палубу, чтобы оттуда попасть на центральный командный пункт авианосца, который по традиции моряки продолжали называть "капитанским мостиком".
– Вспомните, что вы – офицер, Ридберг, германский офицер, – напутствовала его Фройнштаг. – И должны вести себя должным образом.
– Не сомневайтесь в этом, гауптштурмфюрер. И еще… хотел сообщить вам, что нынешняя встреча наша – не первая.
– Что вы сказали?! Решитесь повторить или это ваша очередная бредовая фантазия?
– Мы, конечно, не были знакомы, но я видел вас, когда вы приходили вместе со Скорцени в наш "Отряд германских военных космонавтов".
– То есть в отряд пилотов-смертников?!
– …Которые готовились стать "пилотами-торпедами", "пилотами-ракетами" и "человекобомбами", – подтвердил Ридберг. – Я был одним из первых добровольцев, поступивших в этот отряд, который мы еще называли "школой".
– В таком случае вам не стоит объяснять, что такое быть готовым пожертвовать жизнью, обер-лейтенант?
– Не стоит.
– Помнится, я действительно дважды посещала этот отряд, существовала даже идея создать аналогичный женский отряд, который должна была возглавить я.
– Так что наша встреча – это судьба.
– Некое подобие судьбы или же напоминание о ней. Хотя, честно признаюсь, что не могу вспомнить вас в строю этого отряда.
– Мы все тогда стояли в летных шлемах, готовились к очередным занятиям по пилотированию, и, понятное дело, были похожи друг на друга.
– Будем считать это объяснение вполне приемлемым, храбрейший из моих рыцарей.
У трапа, ведущего к верхней палубе, обер-лейтенант резко остановился. На какое-то мгновение Фройнштаг показалось, что он попытается обнять ее, и, чтобы этого не произошло, резко отшатнулась. Теперь ей это было бы неприятно. К большинству мужчин, которых Фройнштаг довелось познать в течение своей жизни, она остывала с удивительной быстротой, приблизительно с такой же, с какой умудрялась проникаться к ним своей страстью. И не ее вина в том, что пилоту Ридбергу суждено было оказаться в их числе.
Мимо них пронеслось несколько авиаторов, очевидно, спешивших к ангарам. Пропустив их к трапу, обер-лейтенант произнес:
– Я счастлив, что последние минуты своей жизни провожу в обществе такой прекрасной германки.
– Ну почему сразу "последние"? – попыталась успокоить его Фройнштаг, но, увидев, что Ридберг достает из портупеи пистолет, запнулась на полуслове.
– Жаль только, что судьба отвела нам слишком мало времени, – молвил обер-лейтенант, и в то же мгновение Фройнштаг обеими руками перехватила его руку, не позволяя полностью извлечь парабеллум.
– Отставить! – крикнула она. – Не сметь стреляться здесь!
– А какая разница, где именно? – удивился Ридберг. – Главное, успеть до ареста, во время которого пистолет у меня отберут.
– Вы не имеете морального права делать этого здесь, обер-лейтенант, потому что подземные германцы обвинят в вашем убийстве американцев и таким образом изыщут еще один повод для конфликта. Вы не должны причинять своей смертью зло людям, которые искренне пытались спасти вас.
– Думаете, рейхатланты в самом деле попробуют списать мое самоубийство на американцев? – меланхолично поинтересовался Ридберг.
– Ни минуты не сомневаюсь в этом.
– О таком ходе мыслей я почему-то не подумал.
– И потом, не надо торопиться, возможно, все не так ужасно, как это вам представляется.
– Самое ужасное заключается в том, что меня могут вернуть в подземелье и до конца дней моих не будут выпускать на поверхность. Одного запрета на полеты вполне хватит, чтобы я сошел с ума или повесился.
Однако Фройнштаг оставалась непреклонной. Заставив обер-лейтенанта вернуть оружие в кобуру, она пошла вслед за ним, словно вела его под конвоем.
– Где вас носит, Фройнштаг?! – раздраженно поинтересовался адмирал Брэд, когда оба наконец предстали перед ним в центральном командном пункте.
– Так кого "носит": меня или германского пилота? – вежливо и тем не менее подколодно поинтересовалась Лилия. – Может быть, вы решили обменять меня вместо обер-лейтенанта? Тогда так и скажите.
– Даже не догадываетесь, Фройнштаг, какую глубокую мысль подсказываете нам сейчас, – молвил командующий эскадрой. – Как вам эта идея, кэптен Вордан?
Верден промолчал, зато ответила Фройнштаг:
– Уверена, что оба адмирала подземных арийцев возрадовались бы такому обмену. А то они ведут себя как-то слишком уж нервно.
– Господин командующий, – вмешался в конце концов, в их диалог командир авианосца, одновременно являвшийся заместителем командующего эскадрой. – На всех судах отряда все боевые системы приведены в высшую степень боевой готовности. Все самолеты готовы подняться в воздух.
– Если только им позволят оторваться от взлетной полосы, – проворчал старший вахтенный офицер.
– Вот именно: если позволят. Жаль, что нет субмарины, все же хоть какой-то шанс у нас оставался бы, – размышлял вслух адмирал Брэд, наблюдая, как на командный пункт неуверенно как-то входят командир авиаотряда полковник Колдуэн, полковник разведки Ричмонд и адъютант командующего Шербрук. – Кстати, германские субмарины поблизости не объявлялись?
– Не замечены, сэр, – ответил вахтенный офицер.
– Тем более. Напрасно я отправил субмарину "Баунти" с отрядом коммодора, напрасно… Здесь она была бы нужнее. Впрочем, во время первого боя у нас было две субмарины, но исхода боя они не решали.
– Команды всех судов, в том числе и ледокола "Сент-Джон", ждут вашего приказа.
Кэптен Вордан умолк и выжидающе уставился на адмирала. Это был взгляд человека, застывшего с веревкой в руках перед человеком, который еще только должен был принять решение: кончать ему жизнь самоубийством или не стоит?
* * *
На обер-лейтенанта ни адмирал, ни командир корабля внимания пока-что не обращали. Он сиротливо остановился у входа в центральный командный пункт авианосца – поникший, бледный и как-то неожиданно быстро осунувшийся. Еще каких-нибудь полчаса назад Лилия восхищалась силой этого мужчины, он казался ей воплощением арийского духа и сугубо германского мужества. Теперь же некогда бравый пилот не вызывал у нее ничего, кроме чувства неловкости за его слабость; да еще чувство стыда за беспомощность командования эскадры.
Как бы там ни было, а Фройнштаг старалась стоять так, чтобы постоянно держать пилота в поле зрения; она очень опасалась, как бы Ридберг не решился сводить счеты с жизнью прямо здесь, в присутствии командующего.
Тем временем к эскадрилье дисколетов присоединилась эскадрилья арийских ВВС. В то время как диски просто зависли на небольшой высоте, серебристым кольцом окружив авианосец, шесть самолетов-штурмовиков нагло устроили над эскадрой показательные полета с элементами высшего пилотажа.
Наблюдая все это, адмирал лишь бессильно сжимал кулаки и, поддерживаемый кэптеном, изрыгал ругательства. Если хоровод дисколетов он еще воспринимал более или менее смиренно, то каждый новый пролет штурмовиков был не только оскорблением воинского духа эскадры, но и глубоким личным оскорблением.
– Господин адмирал, – вдруг послышался голос вахтенного офицера, – центр связи сообщает, что на волне находится начальник Объединенного штаба флотилий Атлантического океана вице-адмирал Ричард Грегори.
– Грегори, якорь ему в глотку, – проворчал контр-адмирал Брэд, подходя поближе к аппарату и включая громкую связь, рассчитанную на центральный командный пункт. – И, как всегда, невовремя.
– Доложите обстановку, Брэд, – прозвучал неожиданно высокий голос Грегори, совершенно не соответствующий голосу старого морского волка. – Что там у вас.
– Докладываю: над нами зависла эскадрилья из пяти дисколетов подземных арийцев, подкрепленная шестью германскими штурмовиками.
– Вас очень плохо слышно, Брэд, – едва пробился сквозь какие-то помехи голос Грегори. – Повторите.
– Докладываю: над нами зависла эскадра из пяти дисколетов противника. Возможно, где-то рядом находится еще несколько дисколетов атлантов и инопланетян. Кроме того, над нами барражируют шесть штурмовиков подземных арийцев.
Последние слова командующий эскадрой произносил уже при сплошной завесе помех, напоминающей шум нарастающего где-то в поднебесье грозового фронта. При этом до Грегори долетали, очевидно, лишь отрывки его доклада, точно так же, как время от времени до слуха Брэда и всех остальных пробивались отдельные слова, молвленные вице-адмиралом Грегори. Лишь последние слова вице-адмирала, известные всему флоту, как любимое выраженьице Грегори – "Не спешите рубить мачты, бой еще только разгорается", каким-то чудом прорвались сквозь этот заслон искусственных помех. Впрочем, с помехами этими Вордан столкнулся еще при попытке связаться со штабом Объединенного командования атлантических флотилий во время первой атаки арийской авиации.
Радист сообщил, что связь со штабом объединенного командования окончательно прервана, а Брэд все еще что-то там рычал в микрофон, изрыгая проклятия. И всем присутствующим, в том числе и крайне плохо владеющему английским языком германскому пилоту, было понятно: командующий эскадрой попросту бесится от бессилия.
Лишь когда на связь в конце концов вышел адмирал фон Готт, командующий эскадрой вновь воспрял духом: парад позора завершался. И не имело значения, что завершался-то он актом еще большего позора. Зато появлялась хоть какая-то определенность.
– Ваше время истекло, адмирал Брэд, – воинственно проговорил Полярный Барон.
– Не припоминаю, чтобы оно было оговорено нами, – огрызнулся Брэд, однако Фройнштаг понимала, что это всего лишь работа на публику.
– Оно истекло, контр-адмирал Брэд, – жестко повторил фон Готт. – Это понятно нам обоим.
– И что вы намерены предпринять?