– "Тайная доктрина основателей Страны Атлантов", пунктов которой мы обязались в свое время придерживаться, не позволяет нам вести войны со странами континентальных народов. – Брэд догадывался, что эти слова были молвлены специально для ушей Повелителя Этлена Великого, один из дисколетов которого, очевидно, находился где-то поблизости, и только поэтому съязвил:
– И не ведите ее, адмирал.
– Но если вы немедленно не вернете похищенного вами пилота, – словно бы не расслышал его слов барон фон Готт, – мы вынуждены будем атаковать вас по личному приказу самого Повелителя и при поддержке его дисколетов.
Упоминание о дисколетах заставляло командующего американской эскадрой воспринимать все происходящее как некий предутренний полубред, однако все предыдущие события предостерегали его от легкомысленной горячности.
– Мы не похищали вашего пилота, обер-лейтенанта Ридберга, а спасали его. После того как, увлекшись преследованием эскадры, он израсходовал основную часть горючего и вынужден был искать место для экстренной посадки.
– Если он чем-то и увлекся, так это преследованием вашей швейцарки Фройнштаг, – объяснил ему Полярный Барон. – И за нарушение дисциплины предстанет перед судом. Он рядом с вами, адмирал Брэд?
– Рядом.
– Пригласите его к микрофону.
Командующий кивком головы подозвал к себе германского пилота и передал микрофон.
– Господин рейхсфюрер Рейх-Атлантиды, – начал было свой доклад обер-лейтенант, однако Полярный Барон резко прервал его:
– Все ваши объяснения, пилот Ридберг, мы выслушаем на борту дисколета. Вас действительно спасали, или, может, ваш самолет подбили, чтобы пленить и выведать все сведения о "Базе-211"?
– Я потерпел аварию во время неудачной посадки, после чего моя машина взлетела в воздух. Свидетелем этого стал экипаж патрульного дисколета пришельцев, который пальцем не пошевелил, чтобы спасти меня. Американцы приняли мой сигнал бедствия и прилетели как раз в момент взрыва. Если бы не они, я бы погиб во льдах.
– Трогательная история, – проворчал адмирал фон Готт. – Расплачивались вы, естественно, секретными сведениями о "Базе-211" и Рейх-Атлантиде?
– Они не допрашивали меня. Задали всего лишь несколько вопросов, касающиеся того, почему я оказался в этой части Антарктиды. Этих вопросов оказалось значительно меньше, нежели только что задали вы, господи рейхсфюрер.
– В таком случае все остальные вопросы будут заданы вам чуть позже, – проскрипел своим суховатым баском барон фон Готт. Он явно был недоволен последним замечанием пилота, его дерзостью.
– Предпочел бы ответить на них прямо сейчас и остаться на борту авианосца, – сжигал мосты пилот штурмовика. Бывший доброволец "отряда германских военных космонавтов", он и сейчас вел себя так, словно впереди его ожидал вылет в капсуле ракеты Фау – без парашюта и с горючим в один конец, и, понятное дело, без права на отказ от полета. – У меня нет никакого желания возвращаться в ваше дьявольское подземелье. Лучше вернуться в рейх.
– Еще одно слово, и вы не вернетесь туда даже в цинковом гробу. Поэтому мой вам совет: спуститесь на палубу и пройдите до конца взлетной полосы.
– Понимаю, что они жестоко расправятся со мной, но иного выхода, наверное, не существует, – удрученно проговорил обер-лейтенант.
– Скажу больше: его не существовало с самого замысла вашего побега, – объяснил ему доселе стоически молчавший адъютант-порученец командующего эскадрой Шербрук. – Вам следовало уходить в западном направлении, через Антарктический полуостров, на который можно было приземлиться в случае аварии, и через пролив Дрейка достигать Огненной Земли.
– Где вы, лейтенант-коммандер, были со своими советами раньше? – одернул его старший вахтенный офицер, после того как Фройнштаг перевела пилоту слова вахтенного. – Запоздали слегка.
– Я попрошу трибунал учесть и ваше раскаяние, – снизошел тем временем рейхсфюрер фон Готт хоть до каких-то гарантий, – и те обстоятельства, которые вынудили вас оказаться на борту вражеского судна.
На центральном командном пункте авианосца воцарилось унизительное молчание.
Все смотрели на командующего эскадрой, ожидая, что решение последует от него, а сам командующий столь же угрюмо смотрел на германского обер-лейтенанта. Сейчас только он способен был спасти их всех от воинского позора, но и цена подобного спасения тоже определена была заранее: жизнь.
– Извините, джентльмены, – как можно четче проговорил пилот по-германски, – судя по всему, время моего визита вежливости давно истекло. Благодарю за спасение, это было сделано по законам морского братства, Жаль, что мы не всегда остаемся настолько великодушными, чтобы придерживаться его постулатов и ценить их.
Пилот отдал честь, четко, по-строевому, повернулся и вышел.
– Проведите его через корабельные лабиринты на авиационную палубу, адъютант, – распорядился адмирал Брэд. А затем, взглянув на Фройнштаг, кивнул в сторону двери: – Можете сопровождать его, мэм.
– Германца это подбодрит, – благодарно признала Фройнштаг.
В ту же минуту командующий эскадрой вновь взялся за микрофон.
– Адмиралу фон Готту и всем, кто слышит меня: спасенный нами обер-лейтенант Ридберг направляется на взлетную полосу. Вы готовы принять его на один из своих дисколетов?
– Готовы! – последовал ответ рейхсфюрера Рейх-Атлантиды. – На взлетной палубе военнослужащих быть не должно.
– Никого, кроме двоих сопровождающих, – заверил адмирал Брэд.
И в эфире, как и на центральном командном пункте, вновь воцарилось томительное молчание.
Лишь когда обер-лейтенант и следовавшие за ним в трех шагах адъютант и Фройнштаг стали приближаться к концу удлиненной авиационной палубы, один из дисколетчиков ловким и почти непостижимым для летчика обычного самолета маневром пристроил свою машину к концу взлетной полосы. При этом дисколет не садился на палубу, а завис в двух метрах от нее и выстрелил автоматически разворачивающийся эластичный трап.
– Нам бы такую технику, – мечтательно произнес полковник Колдуэн, – да перебросить хотя бы эскадрилью подобных дисков на Дальний Восток, под Хабаровск и Владивосток.
– Смотрите, полковник, как бы русские не перебросили точно такую же эскадру из своего Дальнего Востока под Нью-Йорк и Вашингтон, – язвительно заметил полковник разведки Ричмонд.
– Это уже ваша забота, полковник, – огрызнулся командир пилотов.
– Сопровождающим следует остановиться! – последовал тем временем приказ адмирала фон Готта. – Дальше пилот следует сам.
Ступив еще несколько шагов, обер-лейтенант оглянулся и высоко поднял руку вверх, прощаясь с Фройнштаг и Шербруком жестом уходящего в пустыню бедуина.
В бинокль адмирал Брэд видел, как у дверцы дисколета появился один из членов экипажа с автоматом на груди. Стоило дезертиру ступить на трап и взяться за серебристые поручни, как дисколет резко взмыл метров на пять вверх и сразу же динамик громкой связи донес до центрального командного пункта авианосца треск густой автоматной очереди, которая буквально сорвала дезертира с трапа и швырнула в ледяное море.
– Вы слышите меня, адмирал Брэд? – вновь прорезался голос рейхсфюрера Рейх-Атлантиды.
– Слышу, адмирал фон Готт.
– Как человек военный вы прекрасно знаете, что дезертиров презирали во все времена и во всех армиях мира.
– Таковы армейские традиции, – согласился командующий эскадрой.
– И не нам их нарушать. Вы исполнили свой долг по спасению гибнущего летчика, мы свой долг – наказывая его за дезертирство. Инцидент исчерпан. Эскадра может продолжать свой путь.
– Честь имею, адмирал.
– Кстати, – неожиданно продолжил общение адмирал фон Готт, – в районе новозеландского острова Кэмпбелл замечено советское судно "Слава", с гидросамолетом на борту.
– Очередная исследовательская экспедиция, наподобие той, которую вы, адмирал фон Готт совершали на своем "Швабенланде" в тридцать восьмом?
– Несомненно, какие-то исследования русские проводить будут. Однако судно военное, движется оно в сопровождении четырех или пяти субмарин и нацеливается, скорее всего, на антарктический остров Скотта, а точнее, на море Росса.
– Это уже серьезная тема для размышлений, – признал Роберт Брэд, подумав, что, сразу же после отлета германской эскадрильи, следует связаться с вице-адмиралом Грегори.
– Причем нетрудно установить, что ваши две далеко не дружественные эскадры следуют пересекающимися курсами.
– Судя по всему, так оно и есть, – озадаченно признал Брэд, глядя на висевшую на стенде карту южного полушария.
О дезертире-пилоте, чье тело покоилось сейчас в глубинах Южного океана, уже было напрочь забыто. Инцидент и в самом деле выглядел окончательно исчерпанным.
– Но самое любопытное, – продолжил сорить информацией рейхсфюрер Рейх-Атлантиды, – что в Тасмановом море, неподалеку от южного побережья Новой Зеландии, прогуливаются еще два русских военно-исследовательских судна, и тоже, судя по всему, следуют в сопровождении своих субмарин. Похоже, что своим рейдом к берегам Антарктиды вы настолько разбередили антарктические фантазии Москвы, что она решила перебазировать к острову Скотта весь свой дальневосточный флот.
– Серьезный конкурент.
– Пользуясь тем, что, ядерно подавив японцев, США избавили ее от единственного достойного противника в этом районе, Россия может теперь заняться переделом последнего неподеленного континента.
– А что же вы, с эскадрильями своих непобедимых дисколетов?.. – саркастически ухмыльнулся адмирал Брэд, поглядывая на полковника разведки Ричмонда. – Так и будете терпеливо наблюдать за нашествием сюда русских?
– Пока что нам приходится терпеливо наблюдать за нашествием американцев.
– По отношении к американцам вы ведете себя агрессивно.
– Это всего лишь инцидент, недоразумение. А что касается возможной войны с Россией… Ее не будет. Ничего не поделаешь, мы вынуждены соблюдать предписания "Космического кодекса" и "Тайной доктрины основателей", для которых высшей целью является самосовершенствование, освоение космоса и присоединение к галактической цивилизации Высшего Разума. Пока что плохо представляю себе, о чем речь, но считаться с требованиями Повелителя атлантов все еще приходится. "Никаких конфликтов с континентальным миром!" – основной принцип существования Рейх-Атлантиды.
– В таком случае благодарю за информацию, касающуюся эскадры русских.
– Почему бы и не поделиться такими сведениями с союзниками? – молвил барон фон Готт, и впервые адмирал Брэд не уловил в его голосе ни враждебности, ни сарказма.
– Все идет к тому, что вскоре мы действительно окажемся союзниками, – согласился он. – А что касается появления вблизи Антарктики сразу двух отрядов русских… Совершенно не понятно, чем занимается в эти дни наша разведка, – вновь бросил уничижительный взгляд на полковника Ричмонда.
55
Январь 1948 года. Антарктика.
Море Росса.
Полярная эскадра адмирала Брэда.
Борт флагманского авианосца "Флорида"
Отряд коммодора Бертолдо открылся как-то неожиданно. Едва авианосец обогнул скалистый, полуоголенный солнечными лучами мыс, как взору адмирала Брэда открылась подковообразная горная гряда, спускающаяся к полосе открытого океана полусферой пакового льда. А затем показался точно так же, подковообразно, выстроенный отряд судов.
И хотя всего полчаса назад коммодор доложил, что никаких летательных аппаратов поблизости не обнаружено, и что он мирно дожидается встречи с флагманским отрядом, адмирал все же поднес бинокль к глазам и, для верности, пересчитал, а затем стал внимательно всматриваться в очертания судов: ледокол "Принц Эдуард", торпедный крейсер "Томагавк", линейные крейсера "Галифакс" и "Сан-Антонио". И, наконец, чуть выдвинувшись из общего построения, как бы прикрывая вход в бухту, стояла в надводном положении субмарина "Баунти".
– Бертолдо – еще тот… старый служака, – простудно прохрипел кэптен Вордан, стоявший на центральном командном пункте слева от адмирала. Он уже давно опустил свой бинокль, и теперь больше интересовался колонией тюленей на прибрежной, похожей на турецкий ятаган, косе, нежели состоянием Западного отряда. – Если бы у него что-то произошло, сразу же доложил бы.
– Не сомневаюсь, – суховато отрубил адмирал, однако бинокль так и не опустил. – Меня вице-адмирал Грегори тоже считает "старым служакой", и тоже думает, что спешу докладывать ему по любому поводу. Но ведь это не так.
Как только весь флагманский отряд полностью обогнул косу, от торпедного крейсера "Томагавк" отошел катер, в котором стояли коммодор и двое сопровождавших его офицеров. Хорошо усвоивший морские ритуалы, Бертолдо решил, что он обязан лично встретить флагманское судно, доложить командующему эскадрой о состоянии дел в отряде и получить дальнейшие указания.
– Никаких новых сведений от командира эсминца "Портсмут" не поступало? – спросил адмирал, едва коммодор взошел на палубу авианосца.
– Последний сеанс радиосвязи состоялся в тот момент, когда командир эсминца лейтенант-коммандер Черис вступил в контакт с командиром вышедшего ему навстречу судном английской береговой охраны Фолклендских островов, – медлительно и вальяжно, тоном университетского профессора докладывал Бертолдо.
– А почему эсминец ушел без сопровождения субмарины? – насторожился адмирал.
– Как только после ремонтных работ, проведенных на эсминце у берегов остова Жуэнвиль объединенной командой механиков отряда, мы поняли, что "Портсмут" в состоянии идти к Фолклендам самостоятельно, решено было, что субмарина "Баунти" усилит наш отряд, который может подвергнуться атаке подземных арийцев. Не скрою, что командир "Портсмута" остался недоволен этим моим решением, – упреждающе сообщил коммодор, зная, что отголоски этого конфликта рано или поздно командующему эскадрой станут известны.
– Его можно понять. После всего того, что происходило с нашей эскадрой в том, Швабском, заливе…
– Простите, сэр, но я не склонен оправдывать командира "Портсмута".
– Если, конечно, предположить, что лейтенант-коммандер Черис действительно нуждается в оправдании.
– Но все же странно, что господин Черис постоянно чего-то опасался: то встречи с кораблем-айсбергом, то нападения германских субмарин, которые, по его мнению, базируются где-то у берегов Огненной Земли. К тому же он считал, что я самовольно и неоправданно лишаю его "подводной поддержки", поскольку субмарина была придана его судну по приказу командующего эскадрой.
– Я одобряю ваши действия, коммодор, – в том же светско-вальяжном стиле заверил его адмирал Брэд. – Совершенно очевидно, что они были продиктованы обстоятельствами и вашим личным опытом.
– Тем более что, по нашей просьбе, навстречу эсминцу из Порт-Стенли должно было выйти – и действительно вышло – английское сторожевое судно.
– Полемику по этому поводу считаю неуместной, а встречу продолжим в моей каюте, за рюмкой хорошего коньяку.
Но прежде чем скрыться вместе с Бертолдо в своей каюте, адмирал объявил командам флагманских судов шестичасовую стоянку для осмотра и мелкого ремонта судов. После этого вся эскадра должна была уйти от ледовых берегов Антарктиды и взять курс на чилийский берег Огненной Земли.
Коньяк действительно был подан хороший. Но поскольку с первых минут в их компании оказались командир авианосца кэптен Вордан, командир батальона морской пехоты майор Растон, командир авиаотряда полковник Колдуэн и полковник разведки Ричмонд, коммодор понял: пригласили его в "командную" каюту адмирала вовсе не для того, чтобы он наслаждался коньячным "букетом" и обменивался тостами.
– Три часа назад получены две шифрограммы: одна за подписью вице-адмирала Грегори, другая – за подписью генерал-майора разведки Доновэна. – Адмирал взглянул на полковника Ричмонда и, дождавшись кивка его головы, продолжил: – Нам приказано немедленно покинуть прибрежные воды Антарктиды и принять жесткие меры к тому, чтобы засекретить все те сведения, которые отныне составляют военную и государственную тайны.
– Это непременное условие, – потерся своим бычьим, вечно багровым затылком о ворот рубахи полковник Ричмонд.
В ходе всей экспедиции он держался в тени, большую часть времени проводя в своей каюте, за бутылкой виски. Но теперь он почувствовал, что и ему тоже пора выходить на сцену. Точнее, наступает время отчета о своих действиях. И отчет этот обещал быть очень скудным.
– На Фолклендах, – продолжил свою речь адмирал Брэд,– прежде чем позволить командам сойти на берег, мы проведем совещание командного состава всех судов. Но уже сейчас мы должны выработать общее мнение по ряду принципиальных вопросов.
Его речь была прервана неожиданным появлением Антонии Вудфорт, на большом подносе которой стояли чашки с кофе и флотские мисочки с какой-то мясной снедью.
– До меня дошли слухи, что несколько весьма солидных джентльменов изнывает от жажды и голода, – жизнерадостно произнесла она, явно бравируя своим жестким, зато хорошо узнаваемым американцами, ирландским акцентом. – Смириться с этим ни шеф-повар, ни я – не могли.
Одетая в синюю коротенькую юбочку и такого же цвета китель, она представляла собой образец такой бедрасто – доступной, в меру привлекательной девы, что руки мужчин, рядом с которыми появлялась ее лихо насаженная на рыжеватую головку бирюзовая пилоточка, невольно тянулись к икрам ее ног. И по тому, как мило она улыбалась каждому из них, офицерам было ясно: к флотским монахиням эта красавица никогда не принадлежала. Как, очевидно, и к трюмным шлюхам, – слишком уж хороша была собой, да и в манерах просматривалось нечто полуаристократическое.
– Вы где все эти дни скрывали такое сексуально, рыжеволосое чудовище, кэптен Вордан? – попытался разрядить обстановку чувственного экстаза сам командующий эскадрой, не дожидаясь того момента, когда Антония исчезнет за дверью.
– Врач-лаборант эскадренного лазарета Антония Вудфорт, – отрекомендовал свое "секретное оружие" Вордан. Он и в самом деле старался не очень-то бравировать ни ее присутствием на судне, ни своей близостью с ней. – Суровая и неприступная ирландка.
– "Неприступная", говорите? – иронично переспросил доктор Брэд, оглядываясь на только что захлопнувшуюся после рыжеволосой бестии дверь каюты.
– Во всяком случае, таковой она являлась до сегодняшнего дня. Ей, как и всему прочему женскому персоналу авианосца, приказано как можно реже появляться на палубах и вообще, отлучаться из своих кают и мест службы. К тому же, помниться, сэр, до сих пор ваше внимание занимала другая женщина, не менее яркая.
Вордан и сегодня не позволил бы леди Вудфорт демонстрировать свои неоспоримые достоинства. Но, как оказалось, у почти случайно попавшего на авианосец врача-лаборанта вдруг сформировались свои виды на флотскую карьеру, в которой ей могли помочь только адмирал Брэд или будущий адмирал Бертолдо. И Вордан вынужден был выпустить ее из "лабораторной пробирки".