Это мои родители ушли рано. Отец погиб в сорок с небольшим, мама пережила его на восемь лет. Она всегда за меня беспокоилась. Боялась, что со мной повторится то же самое, что случилось с отцом. А он погиб в Первую чеченскую войну, будучи офицером-десантником. Вся жизнь мамы в последние годы проходила на нервах. Сердце не выдержало такого напряжения. Я о ее состоянии узнал, только приехав на похороны. Мама не хотела меня волновать, ничего о своем здоровье не говорила и не писала.
Елена Анатольевна на мою маму, как и на тещу, походила мало. Не только внешне, но и характером, скорее всего. Мама была сдержанной и закрытой в себе, не желающей выносить наружу свои переживания и проблемы.
Те же самые черты характера я ожидал увидеть и здесь, опираясь на слова Аглаи Николаевны. Однако закрытость бывшей учительницы сводилась, видимо, совсем к другому. По крайней мере, я сразу подумал, что это женщина себе на уме и не настолько страдает, как хочет показать. Наверное, как и большинству людей подобного плана, ей хочется, чтобы ее пожалели.
В спецназе ГРУ при особых обстоятельствах иногда применяется так называемый принцип слабых сил. Суть его сводится к демонстрации противнику своей слабости, неуверенности, может быть, даже трусости. Вслед за этим по врагу, который такого уже не ожидает, нанести мощный решающий удар.
Впрочем, мне показалось, что Елена Анатольевна не имеет никакого отношения к чему-то подобному, поскольку нанести неожиданный удар она не в состоянии вследствие своего возраста и пола. Опасаться ее не стоит.
Она накрыла на стол, выложила на тарелочку от какого-то, похоже, антикварного чайного сервиза печенье, налила чай в чашки из того же парадного набора.
Я вообще-то не имею склонности обращать особо пристальное вынимание на посуду, но тут для налаживания отношений счел нужным сказать комплимент:
- Чайный сервиз у вас интересный. Наверное, старинный. Антиквариат.
- Можно сказать, родовое богатство. Мне от бабушки достался, а ей - от ее родителей. Еще дореволюционный. Наверное, девятнадцатый век. Сейчас такие не делают.
Она была довольна.
- Хорошее наследство.
А вот эти слова были моей ошибкой. Об этом мне сразу сообщил ее помрачневший взгляд. Передо мной тут же оказалась типичная школьная учительница.
Она сердито посмотрела на нерадивого ученика и заявила:
- Да. Наследство мне досталось хорошее. В том числе и квартира на Тверской. Братья уехали в другие города. А я оставалась с родителями, пока они были живы. Я тогда о наследстве не думала. А теперь, когда я еще жива, кто-то желает поделить мое имущество. Только это бесполезно. Я сразу после взрыва съездила в райцентр и составила завещание. Моя московская квартира теперь полностью, без разделения на доли, достанется Юрику. Мой покойный муж поступил бы точно так же. И пусть никто не надеется оспорить завещание в судебном порядке. Я уже консультировалась с юристом. Если бы завещания не было, то все близкие родственники имели бы право на долю в квартире. Даже этот солдафон с клоунской фамилией Скоморохов. Но теперь ему не достанется ровным счетом ничего. Пусть даже не надеется!
Меня, признаться, задело слово "солдафон", и за Виктора Федоровича стало обидно.
Поэтому я не удержался и сказал:
- Перед поездкой сюда я беседовал с Виктором Федоровичем. На мой взгляд, он вполне положительный человек, доволен тем, что имеет, и не претендует ни на какую долю наследства. Зря вы о нем так. Он хороший, добрый и честный.
- Вы с ним только беседовали, а я его знаю несколько десятков лет, - отрезала она и сразу же добавила нечто такое, чего я от нее совершенно не ждал: - Он - профессиональный убийца!
- Он - профессиональный воин, человек, воспитавший множество отличных солдат в духе честности и любви к Родине.
- Родину любить просто. - Да, со мной уже говорила профессиональная учительница, не желающая давать мне право на собственное мнение, считающая свое единственно верным. - Не трудно любить всех людей сразу. Еще проще - говорить об этом. А пусть он научится любить каждого конкретного человека, своего соседа, родственников. Это гораздо труднее.
- Я не могу с вами согласиться в оценке личности Виктора Федоровича. По крайней мере, мне он показался предельно честным и принципиальным человеком.
- Принципиальные и честные люди не взрывают не только родственников, но и даже посторонних.
Похоже, следователи ФСБ нашли в этом доме благодатную почву для посева своих домыслов.
ГЛАВА 7
Я вовремя понял, что этим вот разговором, заступничеством за Виктора Федоровича Ско-морохова я ничего не сумею добиться и только усугублю ситуацию. Если такие женщины что-то вобьют себе в голову, то вышибить это оттуда навряд ли удастся даже пудовой кувалдой. Вытащить подобный ментальный гвоздь из мозгов живого человека часто бывает невозможно. Тем более что в завершение своего визита следователи ФСБ несколько раз долбанули по шляпке этого гвоздя и своим собственным инструментом. А он у них всегда исправен и готов к употреблению.
- Скажите, а по какой причине вы стали подозревать именно подполковника Скоморохо-ва? - спросил я напрямую.
- А по той простой причине, что взрывали только моих родственников, тех, кто мог бы претендовать на наследство, но никто не пытался покуситься на этого скомороха. И вообще у меня все остальные родственники весьма порядочные люди. Они не способны на такое, да и просто не умеют этого делать. А этот "зеленый человечек" и способен, и умеет, и пытался.
В ее голосе отчетливо прозвучали нотки и обиды, и истеричности. Куда пропала вся хваленая учительская сдержанность?! Или она предназначалась только для отдельных ситуаций?
- Вы правы в том, что он много чего умеет. Но ведь это еще не повод для обвинения, - ответил я категорично. - Точно так же можно было бы обвинить любого офицера спецназа ГРУ. А это - элита нашей армии.
- А кого мне еще обвинять? - спросила она с таким удивлением, словно только что целиком проглотила большого сибирского ерша со стороны хвоста, куда у этого дивного создания направлены колючие плавники.
- А с вас разве кто-то требует выдвигать обвинения в чей-то адрес? По-моему, это дело прокурора.
- Конечно, требуют, причем очень настойчиво. Меня же сразу спросили, кого я могу подозревать. Я мысленно перебрала все варианты и пришла к конкретному выводу.
Я еще раз убедился в том, как же сильно ошибалась в своих характеристиках Аглая Николаевна Скоморохова. Она неверно оценивала, к примеру, личность Ольги Максимовны, которая совсем не выглядела несчастной и не вела себя как вдова, убитая горем. Я уже не говорю о том, что определение "красавица" ей совершенно не подходило. Просто грудастая хищная баба с жадными глупыми глазами болотной жабы.
Супруга Скоморохова ошибалась и в Елене Анатольевне, считая ее несчастной женщиной, кающейся в своей прошлой недоброте. Может быть, та и осознавала, что недодала доброты мужу и сыновьям, но этого, на мой взгляд, мало для покаяния. Она уже никогда не сможет ничего подарить этим самым близким людям. Но искренне кающийся человек будет давать доброту другим. Только тогда ее чувство окажется искренним.
Даже не обязательно нести кому-то добро. Мне кажется, достаточно не делать другим зла.
Елена Анатольевна этого не умела. Она желала оставаться прежней - суровой, непоколебимой, всегда правой. Ей по-прежнему хотелось беспрестанно всех учить не только русскому языку, но и жизни.
- Вы сами предположили, что серию взрывов устроил Виктор Федорович? - Я допил чай, оказавшийся предельно невкусным, и отставил чашку в сторону, под подоконник, показывая этим, что уже напился.
Но она, кажется, и не собиралась наливать мне вторую порцию.
- Когда они с Аглаей были у меня в последний раз, Скоморохов многократно восхищался моей квартирой. Месторасположение ему нравилось. Откровенно завидовал. Он сам вслух об этом говорил.
- А вы не думаете о том, что он просто хотел сделать вам приятное своими словами?
Я легко прочитал ситуацию, которую не видел. Зная хотя бы чуть-чуть характер подполковника Скоморохова, я без особого труда понял, для чего он говорил эти слова.
- Вам в то время было плохо, и Виктор Федорович хотел хоть как-то поддержать вас.
- Откуда вы знаете, что мне тогда было плохо? Ах, вы уже виделись с ним…
Эти слова прозвучали как обвинение.
- Конечно, виделся. И с ним, и с Аглаей Николаевной. Она меня очень вкусными печеньями угостила. К чаю.
У Елены Анатольевны, похоже, был комплекс обиженного человека. Ей казалось, что все вокруг только и ищут причину, чтобы ее обидеть. Если я не ошибаюсь, это и называется паранойей.
- У меня, к сожалению, печенье магазинное, своего нет. Ведь взорвалась не только эта бомба, но и мой газовый баллон. У меня плита на веранде стояла. А без нее приготовить для вас печенье невозможно. Извините уж, если не угодила вам, как Аглая. - Елена Анатольевна бросила на меня свой классический взгляд акулы и полностью замкнулась.
Я понял, что больше у нее невозможно ничего выпытать. Мы молча посидели еще пару минут.
После чего она снова наградила меня взглядом людоеда и спросила, прямо показывая, что я ей уже надоел:
- Вы надолго сюда? А то мне огород еще поливать надо.
- Извините за беспокойство, я уже уезжаю.
На улице стремительно темнело. Огород поливать уже было поздно. Но я хозяйку раздражал своим присутствием. Значит, не следовало терять время. Пора было ехать дальше. Однако мне хотелось прояснить еще один вопрос.
Она первой встала из-за стола, подошла к двери и демонстративно взялась за ручку. Бывшая учительница показывала, что ждет момента, когда нужно будет открыть передо мной створку. Женщина явно желала, чтобы этот миг наступил побыстрее.
Но я все же набрался наглости, пренебрег ее желанием и проговорил:
- А мне говорили, что у вас сильный пожар был.
Про такую беду я ни от кого не слышал, но взрыв газового баллона, представляющего собой мощный термобарический заряд, не мог не добавить разрушении на веранде. Тут дело никак не обошлось бы без сильного пожара, который ничего не оставил бы от этого дома.
Елена Анатольевна сама говорила мне, будто в этот момент находилась на веранде. В таком случае она обязательно погибла бы. Да и от дома не осталось бы ровным счетом ничего. Я много раз видел последствия взрывов термобарических зарядов, потому могу это утверждать с полной уверенностью.
- Нет, совсем не сильный. Соседи прибежали, три ведра воды вылили и все затушили.
А она, оказывается, была в сознании и все видела. Это после двух таких взрывов!..
Я вышел на те две доски, которые и представляли собой современный пол веранды. Было уже темновато, но я прошел по ним без задержки. Только перед новым импровизированным крыльцом я обернулся и посмотрел. Нет, газовый баллон здесь точно не взрывался. Вся эта история со взрывом мне сильно не понравилась.
- До свидания, Елена Анатольевна, всего вам доброго, - сказал я, приветливо улыбаясь из сгущающейся темноты.
Она, конечно, не могла увидеть мою улыбку, да и я сам не желал лишний раз встречаться с акульим взглядом женщины. Но интонации моего голоса выдавали во мне абсолютного идиота. Ей должно было показаться, что я доволен визитом. Я и в самом деле был рад таким вот его итогам, хотя к идиотам себя относить не спешил. Я видел, что ее показания очень существенно расходятся с действительностью.
Однако сразу к выходу из двора я не пошел, под взглядом хозяйки прогулялся вдоль разрушенной веранды, даже сочувственно поцокал языком, покачал головой и сказал:
- Работы много по восстановлению. Одному человеку за лето вряд ли можно успеть. Поторопите племянника. Или, еще лучше, наймите бригаду. Она за три дня все сделает.
Я не знал, есть ли в этой деревне свой участковый, но, проезжая по улице, видел здание сельской администрации. Обычно, если таковая есть, то там же должен быть сотрудник полиции. Но в такое позднее время искать участкового в кабинете было бесполезно.
Поэтому я сел за руль и стал медленно двигаться вдоль улицы, в надежде встретить хоть кого-нибудь из местных жителей. Мои ожидания оправдались. Два подвыпивших мужичка сидели на бревне у дощатого забора и поочередно прикладывались к большой пластиковой бутылке с пивом.
Я остановился рядом. Сначала у меня появилась идея задобрить мужичков, выделить им к пиву леща, подаренного мне Виктором Федоровичем. Но я вовремя пресек приступ неумеренной щедрости, подумал, что в данной ситуации это вовсе не обязательно. Рыбка может еще пригодиться мне при каких-то других обстоятельствах. Даже для самого себя.
Выпивохи лишь мельком взглянули на машину, остановившуюся рядом с ними. Наверное, они просто убедились в том, что это не традиционный ментовский "УАЗ". Другие машины их касались мало.
Я вышел, остановился перед ними, но эти персонажи не пожелали обратить на меня свое благосклонное внимание.
Поэтому мне пришлось заговорить первым:
- Как настроение, мужики?
- Спасибо тебе. Хреново, - ответил тот самый тип, который недавно, в момент моего приезда, проходил мимо дома Елены Анатольевны.
- А что так вдруг?
- А что ж хорошего-то? Два года назад я за эти же деньги мог три двухлитровки пива взять, сейчас на одну еле хватает. Куда это вообще годится, когда пиво дороже водки?! А беленькая, конечно, сплошь паленка. Народ слепнет и дохнет, поэтому и пьем ее только изредка. Со смертью играем. А пиво дорогое, да и слабое. Им до нормы вряд ли догонишься.
- А по какому поводу праздник?
- Не праздник, а поминки. Друг у нас тут взорвался. Говорят, бабку московскую прикончить хотели, к которой ты, кажись, и приезжал. А погиб он. Третий день уже не чокаемся.
- Возьми пивка, пока магазин работает, присаживайся с нами, - предложил второй абориген с нескрываемой надеждой.
- Рад бы, да я за рулем, поэтому пока не потребляю.
- А что надо тогда? Какого хрена остановился? - Тон селянина сразу сменился.
- Спросить хотел.
- Ну так спрашивай.
- Участкового мне где найти? Есть он у вас?
Выпивохи переглянулись, поняли, что я не собираюсь докладывать участковому об их культурном отдыхе.
- Есть. Куда ж ему деться, бездельнику. Почти до конца улицы поезжай, там увидишь. У ворот стоит белая "Нива". Стало быть, это его дом и есть.
- А зовут его?..
- Васька. Как кота моего. Они харями с участковым похожи. Только у кота нрав благородный. А внешне - один в один, не отличишь.
- За что ты участкового так не любишь? - спросил я напрямую.
- А за что мне его любить? За то, что брат родной? Так он на меня не похож. Как чужой. И вообще - рыжий. Я только котов этой масти уважаю. А людей - нет.
- Понятно. А что, после взрыва дом у Елены Анатольевны сильно горел?
- Да совсем не горел. Я ж сосед ее. Прибежал после взрыва, половиком огонь со стены сбил, и все. Вот и весь пожар. У Васьки спроси, он со мной был. Приезжал меня воспитывать, а тут как раз взрыв.
- А она говорит, будто газовый баллон у нее взорвался.
- Ага, слушай ее больше!.. Она наговорит. Был бы баллон, так полдеревни сгорело бы. Они знаешь как жахают! Хрена с два там баллон был. Тут за пару дней до взрыва племянник ее приезжал. Я видел через забор, как он баллон в сарай уносил. Тот и сейчас, наверное, там же.
- Племянник?
- Баллон. А потом гость дорогой и плиту туда же унес. Я не стал спрашивать, зачем это надо. Подумал, ремонта плита требует. Дело обычное.
- А что за племянник? Юрий?
- А хрен его знает. Я с ним не знакомился. Синий весь как баклажан. Наколотый…
- В татуировках, что ли?
- Ага. В них самых, в наколках.
- Он часто приезжает?
- А я слежу за ним? Сегодня вот был.
- Какая у него машина?
- Всегда на разных. Третьего дня на "копейке" с каким-то парнем. Раньше на других. Сегодня на какой-то иномарке. С кем договорится, те и возят.
У меня в кармане ожил смартфон.
- Спасибо вам, мужики.
- Не за хрен, раз пиво нам не взял.
Я вытащил аппарат и двинулся к машине. Определитель показал номер капитана Сани.
- Здравия желаю, товарищ капитан! - проговорил я, усаживаясь за руль.
- Как дела у капитана частного сыска?
- Кажется, удачно. Похоже, я зацепился за какую-то ниточку. Хорошо, если она не оборвется. Но я постараюсь действовать аккуратно.
- То есть, Тим Сергеевич, вы хотите сказать, что у вас появились какие-то подозрения относительно других лиц?
- Да, именно это я и хочу сказать. Весьма впечатляющие подозрения.
- Боюсь, вы напрасно тратите время.
- То есть?
- Вы просили меня сделать запрос по поводу газеты. Помните?
- Конечно.
- У отставного подполковника Скоморохова, кажется, квартира номер семьдесят один?
- Так точно, семьдесят первая квартира.
- Ну вот!.. Часть первой страницы, где почтальон обычно пишет номер квартиры, была оторвана. Но ручка у почтальона, наверное, работала плохо. Женщина довольно сильно давила на нее. Эксперты следственного комитета, где газета хранится как вещественное доказательство, нашли следы нажима. Эта газета из квартиры Виктора Федоровича Скоморохова. Однозначно. Для подтверждения были изъяты другие газеты и проведена почерковедческая экспертиза. Номер квартиры на газете из посылки написан рукой той самой почтальонши, которая обслуживает почтовый ящик Скомороховых. Здесь сомнений быть не может.
- И что с Виктором Федоровичем? - спросил я на всякий случай. - Его задержали?
- Пока не могут найти. Уехал на рыбалку и пропал или попросту сбежал. Если не найдут в течение трех дней, то объявят в розыск. - Голос Радимовой вдруг изменился. - Тим Сергеевич, не тратьте свое время. Возвращайтесь. Вы, наверное, уже сильно устали, несколько тысяч километров проехали.
- Больше двух, - согласился я.
- Вы же не профессиональный дальнобойщик. Это они привычные к таким маршрутам. У вас другая специальность. - Капитан Саня вдруг проявила заботливость, которой я от нее не ожидал. - Главное, что взялись за бесполезное занятие. На таких делах у многих, бывало, ломался характер.
А вот так со мной не надо бы. Я человек достаточно упертый и своего мнения, если оно твердое, менять не люблю.
Виктор Федорович мне понравился как человек. Я уважаю его как профессионала и никак не могу согласиться с утверждением, что он провел такую провальную, совершенно бездарную операцию. Скоморохов со своим богатым опытом наверняка сумел бы все организовать так, чтобы на него даже тень подозрения не упала.
Даже будучи на пенсии, он не пренебрег бы основным правилом спецназа - не ходить дважды по одной и той же боевой тропе. То есть не использовать несколько раз подряд один и тот же способ убийства.
Нет, я был категорически не согласен с мнением капитана Радимовой и следователей ФСБ. А что касается данных экспертизы, проведенной по моему настоянию, то это могло бы говорить только о "переводе стрелок", проведенном весьма изощренным способом. Даже то обстоятельство, что посылка не была направлена в адрес Скомо-роховых, являлось действием того же порядка.