III
Нью-Йорк
"Раньше у каждого был круг друзей, - думал Ник, - а теперь - список".
Маленькие фотографии на веб-странице, словно звездочки на истребителе по числу сбитых самолетов врага или перечень контактов с людьми, с которыми ты выходил на связь в хронологическом порядке. И неважно, как ты себя чувствовал; даже если ты не был расположен к разговору, твои друзья безжалостно заставляли тебя соучаствовать в их словесном поносе. Какая-то часть Ника возражала против такого положения, но тем не менее он продолжал пользоваться онлайн-чатами. Он сейчас смотрел на один из таких списков на своем мониторе, на зеленую кнопочку, мигающую против высветившегося имени. Это имя вот уже несколько месяцев находилось в конце его списка - среди прежних коллег, старых школьных приятелей и всяких друзей друзей. Но это пока еще ничего ему не говорило.
Джиллиан. Ник откинулся к спинке кресла. В его квартире было темно - свет исходил только от сиреневатых экранов: один на его столе, другой в противоположном углу комнаты, где телевизор неизвестно кому показывал ночной фильм. Он несколько месяцев ждал этого момента: проверял сотовый, голосовую почту, "Скайп" и несколько адресов электронной почты, его надежды даже воспаряли ежедневно, когда он видел приближающегося почтальона, - ах, сколько существует способов не обращать на человека внимания. И вот она объявилась.
Курсор завис над продолжающей мигать зеленой кнопкой. Сердце Ника бешено колотилось. Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, потянул ворот свитера, распрямляя его. Нужно бы побриться. Он кликнул мышкой.
Крик вспорол тишину, словно нож. Поначалу он подумал, что это из телевизора, но звук там был выключен. Он подождал еще секунду - не повторится ли? Тишина. Может, послышалось? На мониторе компьютера в окошке появилось зернистое изображение. Что-то похожее на рисунок обоев: серобелая стена с небольшими елочками, нарисованными на ней. А может, это была занавеска - елочки словно шевелились и раскачивались перед камерой. Картинка была дерганая, и разобрать ничего не удавалось.
- Джиллиан? - сказал он в микрофон над компьютером. - Ты там? - Он прищурился, глядя в камеру. - Это какая-то шутка?
Он почувствовал горечь разочарования. А ведь знал же, что так оно и будет.
Но кто-то там все же, видимо, был. Он услышал голоса - мужские голоса - и что-то похожее на звуки потасовки. Вдруг елочки резко съехали в сторону. Появилось лицо мужчины - смуглое, средиземноморского типа, сплюснутое, как картофелина (следствие искажения камерой), в губах зажата горящая сигарета. На его щеке вроде бы мелькнуло кровавое пятно - наверное, порезался во время бритья. Ник увидел коричневые плитки стены ванной комнаты и небольшое зеркало за его плечом.
Мужчина злобно прокричал что-то - Ник не разобрал его слов, потом протянул руку, словно собирался затащить Ника через окно на мониторе. Рука заполнила весь экран, расплывчатая и зернистая, но такая реальная, что Ник в панике отшатнулся от стола. Потом изображение почернело.
Ник ошеломленно взирал на экран. В окне зияла чернота, но иконка послания все еще была открыта. Он впервые заметил две строчки внизу.
используй это. ключ - медведь
помоги мне они пришли за мной
А рядом мигающая иконка сообщала, что файл закачан.
Неаполь, Италия
Черный "мерседес" пробирался по мощеным улицам. В предрассветном сумраке мир казался мрачным: мужчины и женщины в бесцветных одеждах спешили на работу под затянутым тучами небом, иногда видя свое отражение в лужах с нефтяными разводами. Чезаре Гемато смотрел на них с заднего сиденья машины через тонированные стекла, которые делали мир почти черным. Он любил это время дня, этот сезон. Он был бы не прочь всю жизнь провести в тени.
Неожиданно оперное бельканто разорвало тишину в лимузине - из динамика сотового телефона раздался дребезжащий голос Паваротти, поющего Пуччини. Внук Гемато воспользовался моментом, когда дед отвернулся, и изменил мелодию звонка, и Гемато, несмотря на всю свою власть, бессилен был вернуть прежнюю.
Сидящий рядом с ним молодой человек достал телефон из кожаного портфеля у него на коленях, произнес несколько слов, передал трубку Гемато.
- Это Уго, - сказал молодой человек.
- Si. - Гемато приложил трубку к уху. - Хорошо. Ты нашел что-нибудь при ней? Книгу?
Он нахмурился.
- А мог он тебя увидеть на этом компьютере?
Он заметил в окне молодую женщину в светлом дождевике, она вовсю крутила педали велосипеда. Ветер играл ее черными волосами, плотно прижимал плащ к ее телу.
- Пошли это нашим друзьям в Таллине. Выясни, кто, где и что этому типу известно.
Он отключился и передал телефон помощнику.
"Вот и оказывай услуги", - подумал он.
Даже если это человек, которому ты многим обязан, как он - своему патрону. Всегда возникает что-нибудь такое, с чем потом приходится разбираться.
- Соедини меня с Невадо.
Нью-Йорк
Ник сидел в ресторанчике. Его ноутбук стоял открытым на столике рядом с листом бумаги и ванильным молочным коктейлем в шейкере из нержавеющей стали. В четыре часа ночи здесь почти никого не было, но он любил сюда приходить, когда его доставала бессонница, ему нравились неоновые огни и хром, искусственная кожа и пластмасса, а еще бездонная чашка кофе за полтора доллара. Ему это представлялось настоящим, хотя он и знал, что только представлялось, ведь сотни голливудских фильмов заштамповали этот обман до совершенства. Ему об этом сказала Джиллиан.
Джиллиан.
Он посмотрел на экран ноутбука. Греки, владевшие ресторанчиком, были не очень консервативными - оборудовали свое заведение беспроводным Интернетом, когда увидели, что клиенты уплывают в кафе неподалеку на той же улице. Ник был в Сети вот уже около часа, вглядывался усталыми глазами в экран - не появится ли на нем Джиллиан. Ее имя перескочило в верхнюю строку списка, но иконка рядом с ним оставалась серой.
Последний контакт: 6 января 07:48:26
Он потянул коктейль через соломинку. 7:48, на шесть часов позднее, чем в Нью-Йорке. Где она была - где-то в Европе? Что она там делала?
"Помоги мне они пришли за мной".
Наверное, это какая-то шутка. С Джиллиан ничто нельзя было исключать. Но если ничто нельзя исключать…
Неужели она отправилась в Европу только для того, чтобы выкинуть эту глупую шутку? Он воспроизвел видеокартинку перед мысленным взором: крик, злое лицо, заполнившее экран, рука, тянущаяся к камере. Нет, на шутку это не было похоже.
С Джиллиан ничто нельзя было исключать.
А потом еще этот присланный файл. Он пододвинул к себе по столу распечатку и принялся ее разглядывать. Он полагал, что найдет в этом файле ответ, какую-нибудь подсказку, с помощью которой можно будет разгадать шараду. Но нет, файл только усилил его недоумение. Там не было текста, лишь черно-белая картинка, на которой изображены восемь нарисованных от руки львов и медведей в разных позах: крадущиеся, присевшие, спящие, рычащие, копающие, карабкающиеся. Один из львов сидел на задних лапах и облизывался. Он глазел с листа на Ника, приковывал его взгляд, побуждал приблизиться.
Приблизиться к чему?
Вероятно, Джиллиан работала с этим. На зачем отправлять это ему? В чем ценность этих рисунков? "Ключ - медведь". Он пытался кликать по медведям мышкой, но безрезультатно.
Он попробовал другой подход. Открыл браузер и вызвал сайты, на которых она бывала, - печальный любовник, посещающий любимые места своей прежней пассии. Блоги, на которых она размещала посты, форумы, которые она могла посещать. Ничего особого это ему не дало. Рецензия на книгу, которую она читала незадолго перед тем, как оставить его. Что-то о ювелирном деле на форуме медиевистов. Он попытался было читать, но эта терминология ни о чем ему не говорила. С июля - времени ее ухода от него - там не появилось почти ни одного поста. Совпадение? Может быть, расставание с ним сильно повлияло на нее, вот только она виду не подавала. Эта мысль странным образом успокоила его.
Тут ему пришла в голову мысль забраться в одну социальную сеть, которую она тоже посещала. Как и многие, она зарегистрировалась, целых две недели без устали писала посты, призывая друзей присоединяться, но потом решила, что в жизни есть занятия поинтереснее. Насколько было известно Нику, она так больше и не заходила на свой блог. Но теперь он обнаружил, что она побывала там совсем недавно: на самом верху страницы, в окошке, где пользователи могли оставлять лаконичные, в пару строк сообщения о том, чем занимаются, он прочел:
Джиллиан Локхарт
грозит смертельная опасность
(последняя запись 2 января, 11:54:56)
Что это было такое - еще одна шутка? Она специализировалась на подобных мелодраматических преувеличениях. Но еще она любила двусмысленность иронии, слова, которые одновременно были правдой и неправдой. Она дразнила вас возможностями, но никогда не давала ответов.
Ник допил остатки коктейля. Воздух в пустой соломинке забулькал, захлюпал.
IV
Франкфурт, 1412 г.
В детстве я видел, как заживо сожгли двух человек. Это было во Франкфурте, в одном дне пути от Майнца. У отца были там какие-то дела на Веттерауской ярмарке, и случилось это три месяца спустя после происшествия на монетном дворе. Он пребывал в веселом настроении, смеялся вместе со своими компаньонами над лавочниками и калеками, тащившимися по дороге. Я тоже смеялся, хотя и не понимал их шуток.
По мере нашего приближения к городской площади толпа становилась все плотнее, но отец всей массой своего тела и с помощью палки протолкался в передний ряд, а потому я видел все, и никто мне не мешал. Глаза у меня от возбуждения были широко распахнуты, потому что я не понимал, какое зрелище может привлечь столько народа. Я надеялся увидеть танцующего медведя.
Виселица стояла в середине площади, как косяк невидимой двери. Но я даже в свои юные годы знал, куда ведут эти двери. Под ними лежали кипы соломы. Мне захотелось заплакать, но я знал, что отец не позволит мне этого.
Два пристава вывели преступников из толпы. На одном был длинный черный балахон и белый колпак, на котором были нарисованы несколько чертей, держащих знамя с надписью "Ересиарх" - глава еретиков. Другой шел с обнаженной бритой головой, его щиколотки и запястья были скованы цепью.
- А что он сделал? - спросил я.
- Этот человек был мастером на монетном дворе, - сказал мне отец. - Он выпускал монеты пониженной ценности, как недобросовестный пивовар, который разбавляет пиво водой. - Он присел рядом со мной и вытащил гульден. Повертел его в пальцах, и золотые зайчики заиграли у меня в глазах. - Что ты видишь?
- Святого Иоанна.
- А на другой стороне?
- Герб принца.
Отец одобрительно улыбнулся. Сердце у меня возрадовалось.
- Святой и принц. Власть Бога и власть человека. Два столпа нашего мира.
Он показал на мастера монетного двора. Приставы пристегнули его руки к железному крюку в левой части перекладины, а теперь пытались пристегнуть его закованные цепью ноги ко второму крюку в правом конце. Один из приставов поднялся, посадив себе на плечи приговоренного, а другой помогал ему, сев на корточки и подталкивая снизу, чтобы облегчить подъем. Толпа засвистела, послышались одобрительные выкрики.
- Против кого он согрешил, Хенхен?
- Против принца, отец.
- И?
- Против Бога.
Он облизнул толстые губы и кивнул.
- Если чеканка монет не поддерживается на идеальном уровне… если в монетке не хватает хотя бы одного грана, то никто не будет ей доверять и божественный порядок разрушится. Хотя бы одного грана, - повторил он.
Наконец два пристава на виселице сумели растянуть мастера монетного двора между крюками, словно тушу на вертеле, чтобы он горел дольше, перед тем как умереть. Еретику повезло больше: его привязали вертикально к столбу, где пламя должно было быстро его поглотить. Поэтому я сделал вывод, что его преступление менее злостное.
Бейлифы принесли дрова из углов площади и положили их на солому. Приставы попрыскали на них маслом из фляги так, чтобы немного попало и на преступников. Магистрат забрался на возвышение и зачитал обвинения, написанные на большом свитке с печатью. Я не слышал его слов, но отец с немалым удовольствием повторял их для меня. Еретик, мол, отрицал, что Христос - Сын Божий, а церковь - путь к спасению. Что он призывал церковь отдать ее собственность. Что он в полночь, прибегая к черной магии, вызывал самого Люцифера, в вино причастия подсыпал прах мертворожденных младенцев, предавался блуду на алтаре и совершил кровосмесительный акт со своей сестрой. Глядя на этого по виду добродушного человека с выпирающим кадыком, трудно было поверить во все это, но, как говорил отец, дьявол надевает маски, чтобы обманывать нас. Наверное, я должен был слушать внимательнее.
Собирались облака, усиливался ветер. Факел в руке пристава разгорался все ярче, а день становился все темнее. Приговоренные истерически читали молитвы. Лицо магистрата побагровело - он пытался перекричать рев животных, звон колоколов и крики толпы. Закончив, он сразу же спрыгнул с возвышения и дал знак приставам поджигать.
Огонь занялся за считаные мгновения, принялся плясать на сваленных горкой дровах, лизать тела несчастных наверху. Еретик умер мгновенно. А может, потерял сознание. Фальшивомонетчик продержался дольше. Я видел, как пламя вгрызлось в его одежду там, где на нее попало масло, и впечатление создалось такое, будто пламя пожирает его изнутри, а не снаружи. Его вопли и треск огня смешались с криками толпы.
Я почувствовал удар по спине и оглянулся. Это был мой отец. Его кривые ноги были широко расставлены, глаза обращены к небесам, лицо горело праведным гневом, а его палка молотила по моим плечам, вбивая в меня память о происходящем.
Мне и после этого доводилось видеть, как сжигали других людей за их непомерные грехи. И каждый раз некая малая часть моей души сжималась от сочувствия к ним.
V
Нью-Йорк
Даже в Нью-Йорке погода может тебя достать. Ника разбудил дождь - ледяные иглы молотили по окну. Он перевернулся, чтобы еще несколько секунд понежиться в тающих объятиях сна. Но вдруг вспомнил.
Глаза его мигом раскрылись. Часы на прикроватном столике показывали без десяти одиннадцать, хотя за окном стояла темнота и определить время было невозможно. Неудивительно, что он проспал. Он резко поднялся с кровати и подошел к открытому ноутбуку на полке у окна. Он оставил его включенным на ночь и даже звука подбавил на тот случай, если она вызовет его еще раз. Никаких вызовов не поступало. Он посмотрел почту, даже не потрудившись выкинуть спам, но и там ничего не было. В висках запульсировала боль. Ему захотелось выпить кофе.
Увидев Брета, он понял, что встал слишком поздно. Приятель, снимавший на пару с ним квартиру, сидел в вальяжной позе на стуле и одной рукой стучал по клавиатуре, а в другой держал подсохший кусок вчерашней пиццы.
- Ты чем там занят?
- Капчи, - проговорил Брет с полным ртом пеперони. - Этот сайт за каждую сотню капчи выдает бесплатную порнуху.
Когда машины завоюют эту планету, подумал Ник, Брет будет их пятой колонной. Он питался всякой падалью - паразит, обитающий на самом дне Интернета. Он находил адреса электронной почты для спамеров, вздергивал цены на онлайновых аукционах, рекламировал преимущества сомнительных лекарств или, как теперь, расшифровывал написанные враскоряку символы, с помощью которых веб-сайты блокировали автоматическую регистрацию; Брет за несколько центов был готов делать что угодно. Если бы существовало влиятельное сообщество, выступающее против Интернета (а Ник полагал, что такие сообщества где-то существовали), то Брет был бы для этих людей идеальным образцом всего недопустимого. Ник толком не понимал, почему стал на пару с Бретом снимать эту квартиру.
- Ты куда это намылился ночью? - пробурчал Брет. - Сутенер вызывал?
Ник направился к кухонному столу и включил чайник.
- Я получил письмо от Джиллиан.
- Мм… - Брет облизнул жирные пальцы и потянулся к мышке. - Она что, вернулась?
- Я думаю, она в Европе.
- Сотенка. - Брет кликнул мышкой. Символы исчезли, и на экране появилась пара сладострастно обнимающихся обнаженных женщин, на их лицах с приоткрытыми ртами застыло выражение наслаждения. - Она хорошенькая.
Ник плеснул кипяток на молотый кофе, но потом решил, что не может ждать. Он выпьет кофе в забегаловке на углу.
- Я ухожу.
Брет помахал ему на прощание. Пицца колыхалась в его руке, как дряблая кожа.
- Я буду здесь.
Ник проехал на метро по линии "А" до Сто девяностой улицы и вылез на Форт-Вашингтон-авеню. Дождь перешел в мелкую морось, которая проникала ему за воротник, доставала до самых костей. В последний раз он был здесь в разгар лета, когда пышные кроны деревьев погружали улицу в тень, а ребятишки гонялись друг за другом с водяными пистолетами. Он тогда купил Джиллиан мороженое в киоске "Гуд хьюмор". Теперь листья облетели, улицы опустели. На сером холме перед ним над лесом возвышалась каменная башня средневекового монастыря - фрагмент далеких стран и времен, возведенный в Верхнем Манхэттене. Музей "Клойстерс". За музеем склон опускается к Гудзону, а другой, обрывистый, берег теряется в тумане. Рев машин на мосту Джорджа Вашингтона висит в воздухе, как рокот отдаленного грома.
В музее не было ни души. Ник купил входной билет и направился к экскурсоводу, светловолосой даме, которая походила на коршуна, готового спикировать на посетителей. Брошка на ее лацкане напоминала бирку на экспонате: Манхэттен, середина XX века, вероятно, еврейские корни. Ее глаза засверкали, когда она увидела приближающегося Ника.
Он вытащил картинку, которую прислала Джиллиан.
- Вы это узнаете?
Глаза экскурсовода скользнули по листочку, с которого на нее глазели четыре медведя и столько же львов.
- Не знаю. - (Ник видел ее разочарование.) - Может, вам лучше поговорить с доктором Сазерленд.
- А где мне его найти?
- Ее. Она, вероятно, в зале единорога. - Она показала помещение за открытой дверью. - Пройдите до самого конца.