9
Оксану Панца взяли в гостиничном номере. Горяченькой, прямо из-под клиента. Сорокалетний, с редкими, налипшими на взмокшую плешь волосами, упитанный командировочный, накинув на голое тело халат, недобро таращился на ворвавшихся людей, один из которых принялся вытряхивать из сумочки проститутки содержимое.
В отличие от нервного клиента, Оксана успела нацепить джинсики. Но кофточка завалилась за кровать, и разыскивать ее она не стала. Просто уселась, голенькая по пояс в кресло, забросив ручки-тростинки за голову, отчего сосочки на махоньких грудках вызывающе торчали дверными звоночками. Короткие, растрепавшиеся о подушку волосы её слежались луковыми перьями.
Понятые из горничных и два милиционера из гостиничного наряда жались у входной двери. Милиционеры то и дело зыркали на эти грудки.
– Чего, слюна течёт? – подметила Панца неожиданно треснутым голосом. – Так заплати, дам пожмакать. Всё одно время терять.
– Не наглей, – осадил её Матусёнок. – Попалась на проституции, так сиди тихо.
Панца расхохоталась.
– Это шо за проституция такая? – бойко удивилась она. – Мне, честной девушке, даже слышать такие наветы не подобает. Понравился мужик, позволила себе отдаться. Между прочим, бесплатно!
– громко, для клиента сообщила она. – Потому что больно хорош. Кто ж с таким Аполлоном бесплатно не ляжет?
Не выдержав, сама же фыркнула, – пузо дебелого ее партнера распирало халат.
Стремянный, склонившийся над женской сумкой, побагровел при воспоминании о собственном пережитом стыде. Он извлёк из внутреннего кармашка сумочки паспорт, остальное содержимое вытряхнул на газету. Увы, среди ключей, предметов женской гигиены ни таблеток, ни пузырьков не было.
– Успела сбросить, – вслух предположил Стремянный. – Чтоб при её профессии не носила при себе ни презервативов, ни таблеток… При вас прятала что-то? – обратился он к клиенту.
– Не видал, – отрубил тот, не скрывая недоброжелательства.
– Сбавьте тон, Фёдоров, – потребовал Стремянный. – Вы ведь Фёдоров? – уточнил он. – Владелец лесопилки под Медным. Трёхкомнатная квартира в Твери. Племянник вице-губернатора. Так?
Ошарашенный Федоров кивнул. Матусёнок склонился над Панца.
– Куда клофелин дела?! – крикнул он в самое ухо.
Панца едва заметно напряглась, но быстро взяла себя в руки.
– Клофелин, клофелин! – издевательски передразнила она. – Аптекаря нашли. Я и слов-то таких матерных не знаю.
Она прикусила губку, – старший оперативник присел возле столика, на котором меж вазой с фруктами и бутылкой коньяка стояли два недопитых фужера. Потянул из кармана носовой платок.
Оксана поняла свой промах.
– Мусорьё! Только бы невинную девушку припозорить! – надрывно выкрикнула она. Оттолкнув Матусёнка, вспорхнула из кресла, одним прыжком допрыгнула до столика, из-под носа Стремянного выхватила один из фужеров и запустила им о стену, над головой пригнувшихся милиционеров.
Допустивший прокол Матусёнок с рыком подбежал к проститутке, больно ухватил за волосы:
– Говори, куда клофелин подевала, паскуда!
Поздно. Панца расхохоталась ему в лицо. Она больше не боялась. Единственная улика в мелких осколках валялась у стены.
– Оставь! – шепнул Стремянный напарнику. – Всё, что надо, она уже показала.
С озабоченным лицом вернулся к клиенту:
– Ваше имя? Кажется, Фёдор?..
– Павлович, – Фёдоров уже оправился. – Только предупреждаю: не надо меня запугивать. Она правильно сказала – мы не за деньги. По любви. И вообще пугать меня нечем. Я не женат…
– Кто ж тогда хоронить будет? – зловеще поинтересовался Стремянный. – Или полагаете, мы случайно здесь оказались?… Вспомните, во сколько выпили, – он показал на осколки бокала.
– Так… Минут с тридцать, – Фёдор Фёдоров растерялся.
Стремянный ткнул в одну из горничных.
– Вызывайте "Скорую"! – крикнул он. – Скажите, пусть пулей мчат.
Обе горничные – одна за другой – метнулись в коридор. Стремянный ухватил Федорова за плечи.
– Мужайся, Федор Федоров. Тебя отравили, – озабоченно объявил он. Показал на Оксану. – Вот эта, которая будто бы по любви, известная по Москве отравительница.
Лицо Фёдорова посерело.
– Не туфти, ментяра! – надрывно выкрикнула Панца. В следующую секунду лапа Матусёнка, словно мокрая тряпка, шлепнулась о её личико и спеленала рот.
– Шанс спасти тебя, только если успеем узнать, что она намешала. Понял?!.. Кивни.
Федор мелко задергал головой, из угла рта его липкой ниткой потекла слюна.
– Ещё раз вспомни: когда мы ломились, эта что делала?…Может быть…
Федор принялся тыкать пальцем в сторону балкона. Сглотнул ком.
– Она сказала, там марихуана. Иначе обоим!..
– Живо вниз! – крикнул застывшим милиционерам Матусёнок. – На карачках облазить. Обнаружите – представлю к поощрению.
– Понятых с собой обязательно! – напомнил Стремянный. – Чтоб если нашли, то на глазах!
Милиционеры вслед за горничными выбежали из номера. Матусёнок отвел Стремянного в сторону.
– Евгений Геннадьевич, чего мы с этим клофелином время теряем? – жарко прошептал он. – Взять бы сразу за главное вымя…
– Не суетись под клиентом, – одёрнул его Стремянный. – В нашем деле важно подозреваемого до точки кипения довести. А уж потом бить с козыря. Лучше допроси быстренько терпилу, – он кивнул на съёжившегося со страху сладострастца. – Пока к верхним людям не ушел.
– А разве от клофелина?… – встрепенулся Симка.
– А ты знаешь наверняка, что она ему подсыпала? Двое-то погибли.
Матусёнок ухватил сделавшегося безвольным Федора за рукав, отвел в угол, выхватил бланк протокола допроса и принялся строчить. Кажется, он и впрямь поверил, что потерпевший вот-вот впадёт в коматозное состояние.
Стремянный, остановившись возле Панца, принялся задумчиво разглядывать её.
– Зекай-не зекай, все равно ничего не было, – объявила та. – Откуда я знаю, чего этот хорек похотливый наглотался. Вы его самого обыщите. Может, наоборот, он меня травануть хотел, чтоб нахаляву оттрахать, а сам бокалы перепутал.
Изучающий взгляд старого оперативника тревожил Оксану куда больше, чем матерные угрозы молодого. За угрозами она ощущала бессилие. А вот этот колючий взгляд пугал. Что-то у него есть в рукаве. И, судя по недоброй усмешке, – козырь. Оксана Панца прикрыла глаза и принялась перебирать в памяти последние случаи.
С пакетиком в руках вбежали счастливые милиционеры:
– Повезло, на клумбу упал.
– Он! Он! – лицо Фёдора радостно вспыхнуло, будто ему вручили противоядие. – Он самый! – озлобленно крикнул он Оксане.
Та в ответ выставила средний палец. В пакете меж презервативов, таблеток и пузырьков обнаружился клофелин. Стремянный на всякий случай поискал азалептин. Не нашёл, конечно. Подъехала "Скорая помощь". Обмякшего Федора Фёдорова увели в администраторскую. Подписали протоколы. Милиционеров выставили ждать за дверью.
В гостиничном номере остались забившаяся в кресло Оксана Панца и оперативники. Стремянный прошелся по номеру, подсел к подозреваемой.
– Приступим? – предложил он.
– Приступай, – разрешила Оксана. – Только если насчет клофелина, даже не парься. Таблетки для себя держу, нервная я. Может, случайно и перепутала. Но такого, чтоб ограбить или еще что, в голове не держала. Ясно, мусор!? – рявкнула вдруг она.
– Куда ясней, – Стремянный усмехнулся. – Какой он у тебя по счету?
Оксана скривилась:
– Не пойму, о чем это вы, гражданин начальник? Если с тринадцати считать…
– Человек?
– Лет! Когда первый раз трахнули! Тут счет, может, и на сотни. На меня ведь, как на мёд. Кстати, могу скостить.
– Гусары денег не берут, – отбрил Стремянный. В кармане Матусёнка завибрировал мобильник. Он поднес его к уху. Лицо вытянулось.
– Да понял я, понял, – буркнул он. С чувством захлопнул крышку.
– Мелешенко на подъезде, – сообщил он, обескураженный. – Батанов ему сболтнул, что вышли на отравительницу, вот и торопится примазаться! Чтоб всю славу себе. Требует, чтоб без него не допрашивали. Говорил же, не надо тянуть!
Стремянный разочарованно поджал губы. Он и прежде не доверял ключевые допросы следователям, а уж от визита "хряка" не ждал ничего хорошего.
– Я, пожалуй, их внизу встречу! – Матусёнок поднялся. – А вы продолжайте. Пока то да сё, – он заговорщически постучал по циферблату часов. – Если что вздумаешь, наши за дверью, – на всякий случай постращал он Панца. Та проводила опера презрительным фырканьем.
– Так сколько отравленных за тобой? – продолжил Стремянный, уже торопясь.
Оксана злодейски расхохоталась.
– Ох, уморил! – для убедительности она аж несуществующую слезинку смахнула. – Отравленные! Нашел мокрушницу.
– Нашёл! – жёстко подтвердил Стремянный. – Погляди, нет ли твоих?
– Сказано же тебе, тупому…
– А ты из любопытства.
Стремянный карточной колодой распустил перед ней с десяток фото, среди которых поместил фотографии Кости и Вадима.
Панца с деланным безразличием скользнула взглядом и – переменилась в лице.
– Узнала! – подметил Стремянный. – И тебя там узнали.
– Где там? – прохрипела Панца.
– Ай да девичья память. Это после стольких мужиков. Или впрямь "Ботик Петра" из головы вылетел?
Он выхватил фото Кости и Вадима, подсунул под нос:
– Зачем убила?!
Панца отшатнулась.
– Ты чего понтишь, мусор? – голос ее сделался умоляющ.
– Тебя запомнили. По описанию и нашли. Ну?.. – Заметил, как отчаянно, до крови прикусила Панца нижнюю губу. – Врать бессмысленно. Всё вычислено по минутам, – напористо продолжил он.
– Подсела. Посидела. Выпили. Ушла. Через тридцать минут упали.
– А упали что, прямо в ресторане? – промямлила Панца.
– Будто сама не знаешь! – Стремянный несколько обескуражено пригляделся к отравительнице, – уж больно искренним показался вопрос.
Панца отчаянно закрутила головой:
– Дурища! Дурища же! Понимала, что надо ноги делать. И сделала ведь! Так нет! Вернулась. Деньжат на посошок срубить захотела. Так тебе, жлобине малохольной!
С разлёту приложилась лбом о ручку кресла. По лицу потекла кровь. Ногой отшвырнула столик с посудой.
– Так за что убила?!
– А точно, что умерли? – Панца умоляюще вскинула больные, слезящиеся глаза. Наткнулась на грозное молчание.
– Не думала я их убивать, – выдохнула она. Вновь заколебалась.
– Двойное и умышленное! – безжалостно напомнил Стремянный.
– Знала, что именно подсыпала?!
Оксана отчаянно замотала головой.
– Да я и щас без понятия!
– Вот потому и спасай себя! Я хочу знать, кто навёл и кто дал азалептин.
– Чего дал? – переспросила Оксана. И было видно, что непритворно.
– После объясню. Говори же! – как заклинание повторил Стремянный.
– Выпить хочу! – просевшим голосом попросила Панца. Приняла из руки Стремянного уцелевший бокал, глянула на просвет, припоминая, выдохнула и залпом влила в себя.
Из коридора послышался нарастающий шум. Дверь распахнулась. В распахнутой дублёнке, в сбившихся наискось очочках ворвался Мелешенко. Следом едва поспевала Ирочка Цыпко, тянувшая за собой огромный, в половину ее тельца портфель. Третий – Матусёнок – выжидательно остановился в проёме.
Руководитель следствия по-хозяйски осмотрелся.
– Почему задержанная без охраны? Почему на месте задержания посторонние? – Мелешенко напористо ткнул пальцем в Стремянного.
– Пригласили как понятого, – нашелся Матусёнок.
– Посторонним выйти вон! – с удовольствием приказал Мелешенко.
– Может, сначала переговорим? – предложил Стремянный.
– Понадобитесь, вызову для допроса! – Мелешенко подтянул стул, грузно осел подле Панца. Повинуясь его жесту, Ирина Цыпко извлекла из портфеля ноутбук, принялась прилаживать на журнальном столике.
Перед тем как выйти в коридор, Стремянный кивнул Матусёнку на косяк. Понятливый Симка оставил щель в двери, так что, оставаясь снаружи, тот мог слышать, о чём говорится в номере.
Мелешенко оглядел нахохлившуюся Панца.
– Так? Эта дристнючка и есть грозная отравительница? – вроде как не поверил он.
– На себя погляди, – огрызнулась Оксана.
– Цыц, стерва. Говорить будешь, когда я разрешу. Такая квёлая, и двух здоровых мужиков в могилу отправила.
Панца сглотнула:
– А ты меня за руку поймал?
Мелешенко загоготал.
– Вы поглядите на нее, – обратился он к остальным. – Ещё и выёживается. Да ты влипла, как муха в дерьмо. Подсела – и тут же два трупа. А два трупа – это тебе… – для наглядности он потряс перед ней двумя растопыренными пальцами, – это, понимаешь, даже не один труп. Для любого суда – в цвет. Потому у меня с тобой разговор короткий: или прямо здесь в сознанку, или – маткой наружу выверну.
Стремянный за дверью едва не застонал. Опытный как будто следователь сыпал камерным сленгом, будто дремучий вертухай. Да ладно, что не речист. Но ведь и неумён. Вместо того, чтоб закрепить эпизод с отравлением в протоколе допроса, а потом перейти к выяснению подельников и поставщика, он за какие-то пару минут ухитрился восстановить подозреваемую против себя.
"Вгонит он девку в непризнанку", – сообразил Стремянный. Так и произошло. Панца ощерилась.
– Фуфло на меня навесить собрался? Так вот вообще ничего не было, – объявила она.
– Ну-ну, понты-то попридержи, – осадил ее Мелешенко. – Уж в ресторане тебя любой, кто был, опишет. Швейцар, официантка, барменша, – все опознают, – он принялся загибать пальцы.
– Может, и опишет. Может, и подсаживалась, – издевательски согласилась Панца. – А чего не подсесть к реальным пацанам? Подсела и ушла.
– Только перед этим подсыпала азалептин.
– А ты, жирный хорек, сначала докажи. Может, на камеру меня заснял? – к Панца вернулась прежняя, отчаянная злючесть.
– Да там и без того всё установлено, – помогла начальнику Цыпко.
Панца всем тельцем оборотилась к ней. Они были схожего росточка, одинаково субтильные. Но в вялой следовательше не было и десятой части жизненной силы, что пульсировала в проститутке. От злого, пугающего взгляда подозреваемой Ирина зябко поёжилась.
– Хороший ноутбук! Крепкий, – процедила Панца. – Этой бы железякой да вам обоим по кумполу!
Цыпко отшатнулась. Панца торжествующе расхохоталась.
– Во вам! – она с чувством рубанула себя ребром ладони по сгибу тоненькой ручки. – Может, они сами друг дружке подсыпали? Я, кстати, что-то заметила: сначала один над чужим бокалом поколдовал, потом, как тот отвернулся, смотрю, другой. Или официантка! Точно! Как раз подходила, подносила чего-то на блюде. И ручкой так, над бокалами, будто пассы. А чего у неё там в руке зажато? Это вопросище. Запиши немедленно!
Она расхохоталась в лицо набычившемуся Мелешенко.
– Что, кабаняра, сдулся?
Пунцовый Мелешенко поднялся, сделал Цыпко знак собираться.
– Матусёнок! – подозвал он. Потряс пальцем над дерзкой отравительницей. – Стало быть, так! Допрос прерываю. Профуру эту под конвоем к нам в следственный комитет. Не хочет по-хорошему, там и допросим, там и задержим. И ты у меня, кумушка, за всё ответишь.
– Угу! Может, ты на меня для кучи все свои висяки повесишь? Судя по твоей тупой роже, у тебя их вдоволь.
– Надо будет, повешу! – пообещал раздосадованный Мелешенко.
– А потом и вовсе!
Он сделал жест, будто петлю на шейке Панца затянул.
– Только чтоб под конвоем! А то она такого раззяву как ты вмиг умоет.
Пошел к выходу. Следом, упаковывая на ходу портфель и опасливо оглядываясь, заспешила Цыпко.
Выйдя из номера, Мелешенко уткнулся в поджидавшего Стремянного.
– Надо всё-таки поговорить, – предложил тот.
– Надо – запишитесь на прием! И чтоб больше никаких посторонних при расследовании! – Мелешенко обернулся к Матусёнку.
– Иначе такое представление на имя начальника ГУВД организую, что пулей вылетишь!
Полагая, что сказанного достаточно, попытался пройти. Но Стремянный по-прежнему, расставив ноги, перегораживал проход. В позе его появилась угроза, заставившая Мелешенко опасливо отступить.
– Панца – исполнительница! – внушительно произнес Стремянный. – Действовала по наводке. Сейчас задача – выйти на остальных.
А ты, вместо того, чтоб установить контакт… Или тебе главное – протрубить раскрытие, и – трава не расти?
Мелешенко неприязненно поджал губы.
– Разберемся без советчиков! – отчеканил он уязвлённо. Специально для подозреваемой заговорил громко. – Захочет, чтоб срок скостили, сама всех, если есть кого, заложит. А нет, так это ее выбор, – значит, действовала в одиночку и ответит полной мерой. В конце концов, отраву-то сыпала она… Да пропустите, наконец!
Он решительно протиснулся мимо Стремянного.
– Вот так и работаем, – Матусёнок от двери проводил следственную парочку глазами. – Евгений Геннадьевич! Но вы-то почему так уверены, что она и впрямь не в одиночку?
– Сима! Да она даже не имеет понятия, где отравленные упали. А ведь кто-то шёл следом и обобрал… Попробую ещё с ней переговорить. Придержи пока, – Стремянный кивнул на милиционеров, которым поручили доставить задержанную в межрайонный следственный отдел.
Оксана Панца встретила оперативника затравленным взглядом.
– Теперь, надеюсь, всё поняла? – сочувственно произнес Стремянный.
– Станешь играть в молчанку, на тебя и впрямь оба трупа навесят.
– Этот кабан навесит, – с горечью согласилась Оксана.
– Правильно понимаешь. Формально раскрытие налицо. А кто в сидельцы пойдет, – десятый вопрос. И, поскольку вина твоя несомненна, будешь отвечать за умышленное двойное, особо тяжкое убийство. Дурёха! Твой единственный шанс, чтоб мы заказчика взяли, – поднажал Стремянный. – Расколем его, с тебя подозрения сами снимутся. Раз не знала, что подсыпала, совсем другая статья. Или тебе пожизненное, – он изобразил решетку, – надо?
Панца невольно простонала.
– Можем пока без записи, – подбодрил её Стремянный.
Панца согласно кивнула. Дежуривший у двери Матусёнок пододвинулся, чтобы слышать.
– Не поверишь, но я его даже не знаю толком, – выдохнула Панца.
– Говорил, что Павел зовут. Может, и взаправду.
Павла этого Оксана Панца "сфотографировала" в баре на Сретенке. Сильно подвыпивший тридцатипятилетний, денежного вида худощавый мужик. Вроде, обходительный. Хотя сразу заподозрила, что из заключения. По ухваткам, да и больно жадно оглядывал. На контакт пошел охотно. Заплатил вперед. Привёл в квартиру, которую снимал. Выпили ещё. Резко опьянел. И после короткого акта заснул. Собралась уходить. Но в прихожей на полу валялся пиджак, а из кармана торчала круннющая пачка пятитысячных. Соблазн оказался слишком велик. Сунула деньги в сумочку. Потянулась к замку.
– Ментуру вызывать или – отработаешь? – услышала сзади. Павел разглядывал её рысьими, неожиданно трезвыми глазами.