И я поведала ему об Анне Ивановне и тех, кто присутствовал на дне рождения Виктора. Измайлову захотелось выяснить, как расположены квартиры моих знакомцев.
- Вообразите, мы поднимаемся по лестнице. Справа будет однокомнатная квартира, рядом с ней, прямо - двухкомнатная. За мусоропроводом тоже двухкомнатная, а напротив однокомнатной - трехкомнатная. Значит, на втором этаже в однокомнатной живет Анна Ивановна. В дальней двухкомнатной вы, в трехкомнатной Нора с таксами. Ваша и ее лоджии соприкасаются. На третьем этаже в однокомнатной живет Виктор, в соседней двухкомнатной я. На четвертом этаже в однокомнатной обитает Верка, а в двухкомнатной надо мной Слава. Еще я знаю двух старушек сестер с шестого и…
- Не надо. Давай ограничимся молодежью.
- Давайте. Я бываю у Норы, мы с ней иногда пьем чай и болтаем. Верка и меня, и ее частенько зазывает к себе, когда свободна от мужей. Но нас ее базарные россказни не занимают, и мы отбрыкиваемся. У Славы я не была, но Верка захаживает. Она к нам ко всем захаживает: то соли попросит, то сигарет стрельнет. Простецкая барышня. У Виктора мы тогда праздновали.
- А сейчас Вера замужем?
- Нет, в творческом поиске.
- Из упорных.
- Скорее, из напористых.
- Полина, ты левша? - вдруг огорошил меня Измайлов.
- Да, но переученная. У меня и сынишка левша. Я его не трогаю и учителям в школе не позволю. Это ужасно, когда из руки вырывают карандаш и насильно перекладывают в другую руку.
- Правильно.
- А как вы догадались, Виктор Николаевич? Что-нибудь из репертуара Шерлока Холмса?
- Ай-яй-яй. Ты еще и детективы почитываешь?
- Бывает. Не вам, сыщику, будь сказано, но они мне быстро надоедают.
- Мне тоже. Я обратил внимание, что ты квартиры против часовой стрелки считаешь, в обратном номерном порядке.
- А я на это никогда внимания не обращала. Но постоянно путаюсь, когда приходится объяснять кому-нибудь…
- Умница. Еще коньяку?
- Нет, нет, спасибо.
- Тогда, будь любезна, подогрей кофе.
- Изысканно сегодня общаемся. Сейчас сделаю.
Когда я вернулась в комнату, коньяк был вновь налит. Что ж, гулять так гулять. Меня как-то незаметно понесло на обочину дележки впечатлениями. Исключительно восторженными, разумеется.
- Виктор Николаевич, что нынче можно сделать из обычной однокомнатной Ленинградки. У Виктора после ремонта такая красотища. Сантехника итальянская изумительная. Плита встроена в тумбочку. Даже не верится, что ванная и кухня в нашем занюханном доме. И устанавливают ребята из магазина. Пока не убедятся, что все о’кей, не уезжают. А назавтра звонят и справляются, как дела. Так удобно. Я как страшный сон вспоминаю: пьяный местный слесарь присобачивает мою мойку к трубе. Неделю.
- Я тоже намаялся, - поддержал меня Измайлов.
- Кстати, наши двухкомнатные, моя и ваша, совершенно разные по планировке. У вас холл, у меня длинный никчемный коридор. У вас комнаты квадратные, у меня вытянутые.
- Неужели?
- Точно. Ваша гораздо лучше.
- Полина, я не виноват.
Ну можно с этим человеком серьезно разговаривать? Мы приятно пообедали, я выторговала себе время и возможность превратить пять килограммов творога в выпечку. Гора этой самой выпечки поразила богатое воображение еще неокрепшего после травмы Измайлова. Он попытался всучить мне половину, но потерпел фиаско.
- Я сейчас вызову Балкова и угощу его на славу, - зловеще протянул он.
- Желаю удачи.
Я ушла к себе. В девять вечера мне позвонил Измайлов и изумленным голосом поведал, что Балков с Юрьевым явились сами. Якобы для доклада и получения дальнейших указаний. Эти запущенные лейтенанты слопали почти все. А остатки Сергей, поломавшись для приличия, забрал с собой.
- Так мы избавились от творога? - еще боялась торжествовать я.
- Полностью, - уверил Измайлов.
- Ура?
- Троекратное.
Засыпая, я твердила: "Он позвонил, он позвонил, он позвонил".
6
Понедельник я ознаменовала мужественным решением не менять распорядка, повода у меня не было. Так что я и поразмялась, и поработала. В отсутствие сынишки я обычно плохо себя чувствую. Но на этот раз пришлось крепиться и доосуществлять замысел суперуборки без поблажек. С ребенком-то не очень наубираешься. Кажется, по части безудержной траты сил я переборщила. Потому что, когда около часа дня закручивала кран в ванной, что-то в нем провернулось, и горячая вода забила жгучим фонтаном. Я попробовала еще раз, но только ошпарилась. Это была невезуха собственной жестокой персоной. Я ведь только вчера слесаря вспоминала. То ли сердце чувствовало, то ли накаркала. На сей раз у меня не было времени даже думать. Человек, умеющий обуздать струю кипятка, жил в соседнем подъезде на первом этаже. Только бы он оказался у себя.
По счастью, он оказался. Злющий-презлющий, мятый-премятый, грубый-прегрубый. Дальше обшарпанной прихожей он меня не пустил и сразу разорался, источая запах перегара:
- Дайте заявку в домоуправление, меня к вам пошлют.
- Но ведь хлещет.
- Тогда вызывайте аварийку.
В сущности, он был прав. К нему вот так в критических ситуациях весь двор врывался. Тронуться можно.
- Извините, - пробормотала я. - Вы номер аварийки не подскажете?
Он был настроен отвергать мои мольбы. А на оправдании и принятии его позиции сломался. Или причина была в похмелье? Но он вдруг спокойно, даже деловито спросил:
- Водка есть?
Это был очередной в моей жизни момент компромисса. Я никогда не расплачиваюсь спиртным, потому что не хочу активно участвовать в спаивании кого бы то ни было. Даю деньгами: пусть у человека будет выбор - пропить или в семью принести. Но мою квартиру заливало, а слесарь все равно бывал пьян ежедневно. Не я, так через часок кто-нибудь другой остаканит. В общем, я умудрилась с двойной запинкой произнести коротенькое слово:
- Есть.
- С этого порядочные люди начинают, - назидательно произнес он. - Чего вы застыли, у меня, что ли, беда с краном?
Слесарь перекрыл воду и занялся объектом починки. Я орудовала тряпкой, не жалея рук вообще и маникюра в частности. Лишь бы к соседям не протекло. Справилась я быстро. А он все возился и возился. В два часа я попыталась позвонить Измайлову, чтобы предупредить. Но он с кем-то трепался по телефону, предоставив мне досадливо вслушиваться в короткие гудки. В половине третьего было то же самое. Без пятнадцати три слесарь утер грязной дланью потный лоб:
- Плохо дело, хозяйка. Воду не включайте. Позвоните в домоуправление, дайте заявку. Завтра в десять я приду с инструментом и закончу.
Меня так и подмывало разругаться с ним. Спросить, почему он сразу не сказал, что требуется сложный и длительный ремонт? Бутылку отрабатывал? А я, еле уговорившая Измайлова не отказываться от моей помощи, опоздала на час во второй день. И вынуждена буду оправдываться, как школьница-прогульщица. Именно в таких ситуациях, когда психика требует скандала, а опыт не рекомендует его затевать, начинаешь болезненно ощущать возраст. И именно поэтому они кажутся еще более безысходными. Нельзя мне было ссориться со слесарем, от него зависело многое в моем хозяйстве. И презирая себя, я презентовала ему водку, выдавила: "Спасибо. Вы уж завтра не забудьте", - и поплелась к Измайлову, чуть не плача.
Я приняла его озабоченность за недовольство, полезла объясняться, но выяснилось, что он представления не имеет, который сейчас час.
- Что-нибудь непредвиденное, Виктор Николаевич? - прочувствованно, готовая сострадать после мытарств со слесарем, спросила я.
- Скорее нежелательное, - сухо ответил он.
- Где накрывать к обеду?
- Нигде. Полина, я не хочу есть. Мне не до того.
Низкий поклон, что хоть "не до тебя" он удержал при себе. Куда денешься, взрослый человек, его не переубедишь. Я сочла за благо бесплотно скользнуть в кухню. Буду варить щи на завтра. И еще мясо замариную. Кто знает, может сегодня мои звезды встали на дыбы, вспугнутые психованными кометами? Перетерплю, не в первый раз. Через полчаса Измайлов приковылял ко мне.
- Я залягу, Полина, извини. Пожалуйста, свари кофейку побольше.
- Нога беспокоит?
- И нога в том числе, будь она неладна.
Когда я принесла кофе, он вдруг взял меня за локоть и попросил":
- Посиди со мной.
Лучше бы он на меня набросился, как слесарь. После определенной дозы неприятностей и расстройств с человеком нельзя по-человечески обращаться: ему становится себя очень жалко. Вот и я разревелась, как распоследняя плакса. Зачем-то выболтала ему все про незадачливого ремонтника, про водку. Он хладнокровно переждал приступ слезотечения и велел:
- Теперь послушай меня. Вспомни и поточнее перескажи мне, что тебе позавчера Вера наговорила? Поднатужься и побольше о ней вспомни. Это важно.
Я съежилась. Сколько могут длиться мои муки? Да, я влюблена в Измайлова и мечтаю быть с ним откровенной. Безбоязненная откровенность - это же пик человеческих отношений. Но ведь Верка рассказала то, что рассказала МНЕ. У меня на душе кошки скребли, но я постаралась это ему объяснить. Втолковать. Про шпионок. Про сплетниц. Про предательниц.
- А если от твоего согласия зависит хоть в какой-то мере ее судьба?
Прозвучи его голос вкрадчиво, я бы ушла. Но он произнес вопрос заботливо и твердо.
- В каком смысле? - удивилась я.
Он помолчал. Потом, скривив рог, заговорил:
- Человек убит…
- Он обокрал Верку.
- Это ее слова.
Измайлов снова замолчал. Он будто в чем-то сомневался, на что-то решался, чем-то рисковал. Посмотрел мне в глаза.
- Если я хоть на йоту разбираюсь в людях, с тобой бессмысленно играть в прятки. Если я хоть на йоту разбираюсь в преступлениях, искать надо где-то близко. Ты навязываешь мне одну помощь и отказываешь в другой. Полина, соседка видела, как Вера входила в подъезд в час дня.
- Обозналась, - решила я.
- А секретарша уверила Сергея, что никакого списка ей не давали. И не опознала Веру ни по описанию, ни позже по фотографии. С комментарием, мол, торговок много ходит, и все они на одно лицо.
- Виктор Николаевич, она и должна открещиваться. Иначе может всплыть вопрос о деньгах, которые ей вложили в список.
- Правдоподобно, - похвалил меня он. - А теперь прикинь, каково искать убийцу, когда все лгут?
Возразить было нечего.
- Так Верку подозревают, как убийцу?
- Почему нет?.
- Потому что она все сделала, чтобы ее заподозрили.
- Для неподготовленного убийства типично. Действуют в состоянии аффекта, а потом, опомнившись, начинают спасать шкуру.
- Виктор Николаевич, вы нормальный, умный человек. Да его с таким же успехом могла порешить и Анна Ивановна. Увидела трезвонящим в Веркину дверь, подумала, что он жаждет вернуться, чтобы заливать ее раз в неделю, сгоняла к себе за молотком, тюкнула по черепу и домой.
- Откуда взялся молоток? - улыбнулся он.
- Не знаю. Просто Верка описывала голову, как разможженную, вот я и…
- Ясно, оставим Веру. Я сам не считаю, что она виновна. Меня интересует ее сосед. Слава, да?
- Виктор Николаевич, как вы можете! Нельзя же подозревать всех подряд, поквартирно.
- Успокойся, поразмысли. Как сидел убитый?
- Привалившись спиной к Веркиной двери, - отрапортовала я.
- А удар был нанесен сзади.
- Тогда он не к Верке приходил.
- Наслаждение с тобой возиться. А к кому?
- В соседнюю квартиру, - вздохнула я, избегая имени Славы.
- И оставил отпечатки пальцев на звонке этой самой соседней квартиры, - подтвердил Измайлов.
- Что теперь?
- Продолжим.
- Не выйдет. Ни буквы не выговорю, пока не поедите.
- Шантажистка в квадрате.
- В шестнадцатой степени, не обольщайтесь.
- Будь по-твоему. Третий день все по-твоему, я себя не узнаю.
- Это остаточные явления ушибов.
- Полина!
- Несу, несу. Щи наверняка готовы. В ни тоже черт знает что плавает. Но будете выпрашивать добавку.
Я вновь задействовала сервировочный сто лик. Пока Измайлов насыщался, я соображала. Итак, как это ни грустно, он надо мною в открытую издевался. Юрьев с Валковым и еще кто-то сейчас наводят справки о покупке Славой квартиры в домоуправлении, проверяют связи убитого, возможно, обыскивают его жилище. И к вечеру что-то с чем-то пересечется, и убийца будет вычислен. Потом его возьмут. Но как ловко Измайлов заставил меня увлечься, разгорячиться. Не многовато ли господин полковник себе позволяет? Этим я и поинтересовалась после десерта.
- Полина, припомни вашу пирушку в деталях, - серьезно сказал он. - Не вспоминал ли кто-нибудь спьяну прошлое? Не называл ли имен? Дело в том, что Слава не ночевал дома с субботы на воскресенье и с воскресенья на понедельник. На работе его тоже нет. Он никого не предупредил. Он исчез.
- Это ваш следующий прикол?
- Если бы.
- А он убийца или жертва? - заволновалась я.
- Откуда мне знать, - мрачно рыкнул Измайлов.
И от этого нескладного предложения мне стало не по себе.
- Я толком ни в чем не разобралась. Верка висла то на Славе, то на Викторе. Слава вроде предпочитал Нору. Во всяком случае они часто танцевали. Но я слышала, что он консультировался с ней насчет балансового отчета и какого-то налога. Виктор заигрывал со мной, впрочем, не слишком. Хвастался комфортом и уютом. По-моему, он слегка недоволен тем, что у Славы двухкомнатная. Спрашивал, сколько стоит четверть рекламной полосы. Верка все пытала его, почему он именно в нашем доме купил квартиру. Он огрызнулся: "Друг посоветовал". Понимаете, Верка сразу полезла к имениннику с разговорами по душам: кто родители, где учился… А он ее отбрил, дескать, не твое собачье дело до моей кошачьей жизни.
- Спасибо, что напомнила. Слушай, у Норы сколько собак?
- Две таксы. Такие хорошенькие.
- А гавкают, как двадцать две.
- Виктор Николаевич, вы идеальный сосед, всегда на работе. Но горластость этих собачек - преувеличение Анны Ивановны. Они лают, только когда в дверь стучат.
- Полина, они лают постоянно.
- Может, потому, что к вам все время кто-нибудь ломится? Квартиры впритык, они слышат чужих и возбуждаются.
Он не ответил. Сосредоточенно смотрел мимо меня.
- Отдыхайте. До свидания, - поднялась я.
- Пока.
Я уже выходила из спальни, когда он глухо окликнул:
- Полина!
- Что, Виктор Николаевич? Мясо пусть до завтра в маринаде купается, вкуснее будет.
- Пусть хоть год. Этот Виктор заигрывал не слишком или ты скрытничаешь?
Я готова была броситься ему на шею. Планеты моей судьбы плавно кружили в не такой уж дрянной Вселенной. Но, Измайлов, милый, ты же сам ловишь кайф от труднодоступного, это я усвоила.
- Если правда в интересах следствия, - потупилась я. - Пришлось соврать от неловкости. Не заигрывал он со мной.
- Совсем? - его голос обрел звучность.
- Совсем. Он приставал, лез, домогался. Извините.
Почти мой полковник побледнел. Я поспешила выскочить из его дома. Мы с Измайловым были дебилами. Позволь он себе ревновать и беситься, и признайся я сразу, что Виктор вот уже три месяца регулярно зовет меня замуж… Тогда вечером я бы, возможно, посоветовалась с полковником, как отвадить страстного коммерсанта. И вдруг да его совет изменил бы обстоятельства следующего утра.
7
Вечер понедельника выдался еще отвратительнее, чем день. Потому что нашествию Виктора я предпочла бы присутствие слесаря. Виктор перехитрил меня, как невесту без места.
В дверь позвонили, я увидела в глазок Нору, зазывно помахивающую бутылкой шампанского, и доверчиво открыла. Ввалились трое: Нора, Верка и Виктор.
- Тебя еще мент не ухайдакал? - проявила заботу Верка.
- Виктору Николаевичу Измайлову я по-соседски помогаю адаптироваться к костылям, - твердила я, отступая под их напором. - Так получилось, что я назвалась груздем.
- Добрая? - прошипел Виктор. - Жалеешь не всех подряд, а кого жалко?
- Вить, по морде не желаешь? - осведомилась я.
- Я не хамлю. Мы о Славике пришли разговаривать.
- Поля, это тревожно, - предупредила Нора.
- Четверо нас осталось вместо пяти, - подныла Верка. - Десять негритят решили пообедать…
- А где маленький? Мы ему машинку притащили.
И Нора протянула мне большой пакет с пожарным автомобилем.
- Я на такую машинку три месяца зарабатываю, - отстранилась я.
- А мы скинулись, - утешила Верка. - Бери. В подъезде жить страшно. Пусть хоть дите, ангелочек, порадуется.
Я знаю, когда мужчина согласен делить славу щедрого дарителя с не имеющими отношения к подарку женщинами, у него серьезное замыкание и света в голове еще долго не будет. Но и сделать вид, будто потратиться на такую игрушку чужому ребенку - плевое дело, я тоже не могла. Поэтому я посмотрела на Виктора честно и благодарно. А он как-то посветлел лицом, в котором проявилось внеполовое томление. Вот этот взгляд и тревожит меня до сих пор, когда сынуля требует воды для заправки своего технического чуда.
Но каждый, проведший на этом свете пятнадцать первых не худших своих лет, уже учен, что взгляд - это одно, руки - другое, а мозги задействуются только задним числом. Виктор сразу водрузил свои зажимистые клешни мне на плечи, и я разъярилась. Он не стал настаивать на объятиях. То ли пригрозил, то ли попросил шепотом:
- У нас довольно времени.
И принялся ухаживать за дамами. Вы наблюдали мужчину, полноценно ухаживающего за тремя дамами одновременно? Думаете, суетлив и порывист? Нет, размерен. Полагаете, говорлив, с подвижным взглядом? Отнюдь. Он сдержан и играет в гляделки до победного. Я старалась облегчить Виктору задачу и сделать вид, что я не дама, а диванная подушка. Но он начинал изящно на меня облокачиваться. Тогда я притворилась королевой, и он принялся вести себя как король: супруге полупоклон, остальным шиш. Нора с Веркой взроптали, и я из женской солидарности перестала суетиться в воображаемых крайностях.
- Как поживает Славик? Почему не пришел? - спросила я.
- Ты чем с хромоногим ментом занимаешься? - ахнула Верка.
- Мы собрались это у тебя выяснить, - добавила Нора.
- Чем я с хромоногим ментом…
- Прости, где Славик, конечно, - поправилась Нора.
- Чем не занимайся, а менты только спрашивают, - охладила я их следовательский пыл.
- И что спрашивают? - подал голос Виктор.
- Как гудели у тебя на дне рождения, - не стала лукавить я.
- И как же?
Напрасно я устроила выволочку Измайлову. Его обязанность - найти убийцу. И он собирал информацию. А эти господа занимались тем же, не имея на то прав. Измайлов обосновывал, почему я должна с ним говорить. Ребята не трудились, спрашивали наперебой. Ну и ну. Кроме того, подчеркивать чьи-то постоянные или временные физические недостатки дурно. "Хромоногий мент"…
- Так как же гудели? - приставал Виктор.
- Мы - люди случайно и едва знакомые. Доза у каждого своя. Работали по индивидуальным программам.
- Ты ему сообщила, что у нас с тобой программы совпали?
- Тебе померещилось, не выдавай желаемое за действительное.
- Значит, не сообщила.