КЛЯТВА ЧЛЕНА ТАЙНОГО ОБЩЕСТВА "УНИВЕРСИТЕТСКИЙ ПРОСПЕКТ"
Я, член братства "Университетский проспект", торжественно клянусь: какой бы свиньей я ни стал по жизни, я буду свято чтить идеалы товарищества внутри братства. Я никогда не откажу товарищу по братству в помощи, всегда протяну ему руку. Я клянусь никогда не замышлять ничего дурного против товарища по братству, если он сам не изменил своей клятве.
Клянусь согласовывать свои действия с товарищами по братству и не делать ничего такого, что могло бы принести им физический или моральный ущерб.
Клянусь, что моя деятельность, так же, как и деятельность всех товарищей по братству, будет направлена на процветание Родины. Клянусь никогда не действовать ей во вред.
Нарушивший клятву автоматически выбывает из рядов братства, и его бывшие товарищи обязаны сделать все, чтобы ему на этом свете жилось несладко. Ибо предательство - величайший из грехов!
- Аминь! - насмешливо сказал Гоша Полянин, когда клятва была зачитана Лобановым вслух.
Одухотворенные и пораженные торжественностью минуты, парни посмотрели на Гошу с осуждением, что, впрочем, нисколько его не смутило.
Произносили клятву по очереди. Гоша Полянин был против, но в конце концов вынужден был подчиниться большинству. После произнесения клятвы Матвей предложил всем присутствующим надрезать пальцы и смешать кровь, но его не поддержали.
До метро решили идти пешком. На улице сильно посвежело и похолодало. Лобанов поднял воротник пиджака. Лева намотал на шею старый шарф, который ему выдал Мотя Кожухов.
- Ну что, начали вроде неплохо, а? - сказал Алексей и посмотрел на приятеля сверху вниз.
- То ли еще будет, - весело отозвался Лева. - Помяни мое слово - скоро народ потянется к нам косяком. Ты предупредил ребят, чтобы не трепались где попало?
- Да. Ты ведь слышал.
- Наши двери открыты, но только для избранных, - сурово сказал Лева. - Надо придумать пароль. Вокруг так много стукачей, что поневоле станешь Рихардом Зорге. - Он покосился на Лобанова и с беспокойством спросил: - Как думаешь, Полянин не сдаст?
- Гошка-то? - Алексей покачал головой. - Нет. Это у него просто привычка такая - идти поперек общему мнению. Если бы кто-то стал при нем хаять наше братство, он бы кинулся с пеной у рта доказывать его полезность. Нет, Лева, Полянин надежный парень. Он может брякнуть какую-нибудь глупость из пижонских соображений, но стукачом он не был никогда.
- Всегда бывает первый раз, - заметил Лева. - Мы и себя-то не знаем. Не говоря уже о других.
Лобанов вставил в губы сигарету и усмехнулся.
- Волков бояться - в лес не ходить, - коротко ответил он. - Меня больше тревожит Матвей Кожухов. От таких вот восторженных юнцов в конце концов и происходят все беды. Сегодня он восторгается по одному поводу, завтра - совершенно по противоположному.
- Да нет, в Мотьке я уверен, - возразил Шаховской. - Вспомни сам: обычно он ведет себя гораздо спокойнее, а сегодня просто немного перебрал с портвейном.
- Посмотрим… - отозвался Алексей, зябко поводя плечами. - Подожди-ка секунду.
Лобанов остановился, и дрожащий язычок зажигалки осветил его худощавое, красивое, насмешливое лицо.
3
Разговор с Ириной не был для Лобанова неожиданностью. Он ждал его, он верил, что этот разговор станет отправной точкой их отношений, а в том, что эти отношения будут, он уже нисколько "не сомневался. Ирина сидела перед ним с чашкой кофе, такая красивая, такая юная и такая смущенная, что неожиданно для себя он смутился сам.
- Послушай, Алексей, - тихо проговорила Ирина, - я хочу еще раз поблагодарить тебя за те деньги.
- А, перестань, - махнул рукой Лобанов. - О таком пустяке не стоит и вспоминать.
- О пустяке? - Ира покачала головой: - Нет, Алеша, это не пустяк. Если бы не ты, мой отец… - Она прерывисто вздохнула: - Господи, да с ним что угодно могло бы произойти…
- Не нагнетай. Что его - распяли бы, что ли, за эту тысячу?
- Его бы посадили в тюрьму. А он бы не выдержал тюремных условий. У него такое слабое здоровье.
Лобанов любил, когда его благодарили, но не сейчас. Сейчас он готов был сквозь землю провалиться от смущения. Он и не думал, что Ирина когда-нибудь заговорит с ним таким тоном.
О ней, о Ирине, еще в школе мечтали все парни с седьмого класса по десятый. Мечтать-то мечтали, но близко подойти никто не осмеливался. Одни боялись ее холодного взгляда (она умела ставить наглецов на место, это факт), другие не хотели зря тратить время - все равно ведь с такой красивой девчонкой им ничего не светит, лучше найти кого-нибудь попроще, но чтоб наверняка. И только Лобанов не оставлял попыток завоевать сердце холодной красавицы. С того самого дня, когда она пятнадцатилетней девушкой, тонкой и хрупкой, как цветок, впервые вошла в их класс.
- Привет! - сказал он ей тогда после урока. - Меня зовут Алексей. Рад, что ты будешь учиться в нашей школе.
- Я тоже рада, - ответила Ира, почти не взглянув на него.
Она повернулась, чтобы уходить, и Лобанов инстинктивным движением ухватил ее за локоть:
- Сходим куда-нибудь сегодня вечером?
Ира остановилась и посмотрела на его руку холодным, неприязненным взглядом. Алексей поспешно убрал руку.
- Боюсь, что нет, - сказала Ира. - У меня сегодня много дел.
- А завтра?
- И завтра тоже. Я очень занятая девушка. Прости.
И она ушла. А Лобанов остался стоять, наливаясь пунцовой краской злости и стараясь не замечать глумливых физиономий приятелей. Он вновь и вновь пытался закадрить эту холодную, независимую и насмешливую девушку, но месяц проходил за месяцем, и все было безрезультатно. В конце концов Лобанов плюнул на это дело и усилием воли (а воли ему было не занимать) заставил себя выбросить Иру из головы.
С тех пор прошло несколько лет. Ира так же, как и Алексей, поступила в МГУ. Только двумя годами позже и на другой факультет. Лобанов учился на юридическом, Ира - на филологическом.
Они почти не встречались. Но неделю назад случилось чудо - Ира сама подошла к Алексею, встретив его у входа в поточную аудиторию. Она стояла, слегка опустив голову, вцепившись пальцами в ремешок сумочки, губы ее были полуоткрыты, глаза взволнованно блестели, на нежных щеках выступил румянец.
- Здравствуй, - тихо сказала Ира, робко шагнув ему навстречу.
- Привет, - ответил Лобанов, едва не присвистнув от удивления.
- Не ожидал меня здесь увидеть?
- Честно говоря, нет. Ты кого-то ждешь?
- Да.
- Неужели… меня?
- Да. - Легкий кивок. - Тебя.
- Хм.
Алексей склонил голову набок и уставился на Иру долгим изучающим взглядом. Что бы это все, черт возьми, означало? За спиной у Лобанова послышался девичий смех.
- Пойдем отсюда, - быстро сказала Ира. - Нам нужно поговорить.
Они пешком спустились по гулким ступенькам гуманитарного корпуса, вышли на улицу и свернули на тенистую кленовую аллею, где было тихо и безлюдно.
- Сядем? - спросила Ира, остановившись возле скамейки.
Алексей пожал плечами:
- Если ты хочешь.
Они сели на скамейку, и Ира приступила к рассказу. Когда она закончила, Лобанов задал всего один вопрос:
- Почему ты обратилась ко мне?
- Мне больше не к кому обратиться. Для нас это огромные деньги. Для наших родственников и друзей - тоже. Кое-что мы собрали, но двух тысяч не хватает. А ты… - Она повернулась и посмотрела на него своими большущими глазами: - Я знаю, что ты можешь мне помочь. Я кое-что слышала про ваш стройотряд. Вас считают чуть ли не миллионерами.
- Ну, миллионеры не миллионеры, а на бутерброд с икрой хватает. Когда тебе нужны деньги?
- Сегодня вечером. В крайнем случае - завтра утром.
Алексей задумался.
- Значит, деньги нужно собрать за время от заката до рассвета… - медленно, с еле заметной усмешкой сказал он. - Если вдуматься, это большой срок.
Розовый румянец волнения на щеках Иры сменился мертвенной бледностью.
- Я понимаю, - тихо, почти не разжимая губ, произнесла она. - Я готова сделать все, что ты скажешь. Скажи, куда мне прийти.
- Что? - Лобанов вышел из задумчивости и удивленно посмотрел на Иру: - Ты что, подумала, что я… Неужели у меня репутация такого подлеца?
Ира опустила глаза и покачала головой:
- Нет. - Ее тонкие пальцы теребили ремешок сумки. - Прости, если я обидела тебя. Просто я думала, что ты… Ты так часто пытался ухаживать за мной, что я подумала… - Внезапно она подняла руки и прижала ладони к лицу. - Господи, что я несу…
Внезапно сердце Лобанова наполнилось огромной нежностью.
- Ты просто взволнована, - тихо сказал он, затем достал из кармана платок и протянул его Ире. - Вот, держи.
- Спасибо, - пролепетала она.
- Я достану деньги. У меня есть. И ты мне ничего не должна, слышишь? Ни-че-го! Понимаешь, о чем я говорю?
- Да.
- Вот и хорошо.
На том они и расстались.
Это было неделю назад. И вот Ира вновь сидела перед ним. Глаза ее до сих пор глядели слегка растерянно, но тревога, беспокойство и страх из них ушли.
Ира отпила кофе и робко посмотрела на Алексея:
- Я слышала, вы организовали тайное общество?
- Слышала? - Лобанов тихо засмеялся: - Ничего себе - тайное! Похоже, об этом уже знает вся Москва. Кто тебе рассказал? Кожухов?
Она кивнула:
- Да.
- Он что, твой друг? - с легким оттенком ревности спросил Алексей.
Ира покачала головой:
- Нет, не друг. Просто мы сидели на лингвистике за одной партой. Вот он и рассказал.
- Чертов болтун!
- Да нет. Он не то чтобы рассказал, а так… намекнул. - Ира улыбнулась: - Мотя тот еще конспиратор.
- Это точно, - с усмешкой кивнул Лобанов. - Кстати, если хочешь, я могу рассказать тебе об этом подробнее. Рассказать?
- Да.
- А что я получу взамен?
Взгляд Иры похолодел.
- Шучу, Шучу, - поспешно сказал Лобанов. - Ну, ладно, слушай…
И он приступил к рассказу.
4
В тот же вечер Лобанов и Шаховской сидели на лавочке в парке "50-летия Октября". В одной руке у Лобанова была бутылка "Жигулевского", в другой - сигарета. Шаховской пива не пил и сигарет не курил. Он просто сидел, откинувшись на спинку лавочки, и задумчиво щелкал зажигалкой.
- Слушай, Лева, - обратился к нему Лобанов, - я тут подумал…
- Что? - поднял вихрастую голову Шаховской.
- А почему бы нам не принимать в "Университетский проспект" девчонок?
Лобанов старался говорить раскованно и вальяжно, но у него это плохо получилось.
Шаховской удивленно воззрился на друга, потом слегка тряхнул головой, как бы прогоняя наваждение, и усмехнулся.
- Узнаю, - тихо произнес он. - Узнаю друга Леху. Послушай, ловелас, мало тебе, что ли, девчонок вокруг? Или ты хочешь превратить наше общество в заурядный бордель?
Лицо Лобанова помрачнело.
- Ну-ну, ты полегче. Подбирай выражения, если не хочешь, чтобы я…
- Продолжай, - кивнул Шаховской.
Однако заканчивать фразу Лобанов не стал, а вместо этого стушевался и жадно отхлебнул пива.
- Ну что, выпустил пар? - насмешливо спросил его Шаховской. - А теперь послушай мое мнение, старик. Если ты хочешь, чтобы "Университетский проспект" стал чем-то вроде обкома комсомола со всеми его пьянками, гулянками, голыми бабами и танцами на столах - пожалуйста. Но когда лет через пять ты превратишься в полного ублюдка со значком на лацкане - не спрашивай, как это случилось.
Лобанов насупился.
- Ну, ты тоже не утрируй, - недовольно проворчал он.
- А я и не утрирую, - серьезно ответил ему Шаховской. - "Университетский проспект" - это не комсомол и не боевая организация. Наша цель - постепенное эволюционирование советского общества в общество реальной демократии.
- В Америку, что ли? - усмехнулся Лобанов.
Шаховской поморщился:
- В Америке тоже есть свои тараканы. Мы пойдем дальше. Но мы будем умнее, поскольку у нас перед глазами есть их опыт. Впрочем, старик, ты сейчас слишком пьян, чтобы адекватно воспринимать мои слова.
Лобанов хмыкнул и сказал:
- Отчего же? Вполне способен. Продолжай.
И Шаховской продолжил:
- Мы будем авангардом нового общества. Первыми среди людей новой формации. Как бы тебе объяснить… Ну, вот смотри - ты читал Библию?
- Нет, - покачал головой Лобанов. - Я атеист.
- Я тоже, но там есть толковые мысли. Так вот, там Христос говорит своим апостолам: "Вас мало, но вы будете солью земли". Понимаешь? Солью!
- Значит, ты хочешь, чтобы я стал солью? - Лобанов посмотрел на друга и пьяно осклабился: - А как насчет сахара?
Шаховской побледнел. В его черных глазах вспыхнули обида и ярость.
- Кретин, - процедил сквозь зубы Шаховской и поднялся со скамейки. Он повернулся, собираясь уйти, но Лобанов крикнул ему в ответ:
- От кретина слышу! От настоящего жидовского кретина!
Шаховской медленно повернулся:
- Что? Что ты сказал? А ну повтори!
- То, что слышал.
Шаховской сделал шаг по направлению к лавке. Лобанов резко поднялся на ноги. Он возвышался над Шаховским на полголовы. Неожиданно Шаховской смягчился.
- Ладно, старик, - пробубнил он с натянутой улыбкой. - Извини, что наорал на тебя. Просто… Для меня все это важно, понимаешь?
- И для меня тоже важно, - с жаром кивнул Лобанов. - А про девчонок я спросил вовсе не потому, что хочу превратить общество в бордель. Просто среди девчонок тоже иногда встречаются умные люди. Скажешь, не так?
Шаховской пристально посмотрел в глаза другу. Внезапно он улыбнулся:
- А, вот ты о чем. Речь, насколько я понимаю, идет об Ирине? Ирка классная девчонка, но все-таки я против. Ты глава "Университетского проспекта", поэтому тебе и решать. Но в любом случае помни: если она вступит в "Университетский проспект", я из него выйду. Вот и все.
Лобанов устало опустился на скамейку.
- Ох-хо-хо… - вздохнул он. - Тяжелую ты передо мной поставил задачку, Лева. Ну, ладно… - Он посмотрел на Шаховского и улыбнулся: - Клятва есть клятва. Твоя взяла. Отныне никаких девчонок в наших рядах. Если вдуматься, в этом есть и положительный момент.
- Какой?
- Не буду отвлекаться от основной задачи. Ну что, мир?
- Мир, - кивнул Шаховской.
- И больше никаких ссор?
- Никаких.
- Вот так-то лучше.
И друзья крепко пожали друг другу руки.
5
Москва, 1992 год, офис компании "Сибавто"
Лев Иосифович Шаховской поставил бокал на стол и посмотрел на сидящего перед ним человека, толстого, представительного мужчину в золотых очках.
- Ну, - сказал Шаховской, - как тебе коньячок?
- Хороший, - кивнул толстяк. - Плесни-ка еще.
Лев Иосифович наполнил бокал толстяка коньяком, затем плеснул чуть-чуть себе.
- Ну, будем, - сказал он.
Они выпили. Зажевали лимоном. Представительный толстяк поправил пальцем очки и спросил:
- Ну, так как по поводу моего предложения, Лева?
Лев Иосифович задумчиво сдвинул брови:
- Предложение хорошее, Тони. Правда, небезопасное. Честно тебе скажу: если бы ко мне кто-нибудь другой с этим пришел, я бы прогнал его взашей. Сам знаешь - я не люблю рисковать. Но я слишком хорошо помню, как ты помог мне разобраться с тем идиотским делом… Ну, помнишь, семь лет назад?
- Смутно, - улыбнулся Антон Сергеевич Кусков. - И вообще, что было, то было. Давай-ка еще выпьем. Возможно, это поможет тебе созреть.
Лев Иосифович вновь наполнил бокалы.
- За "Университетский проспект"? - полувопросительно провозгласил он.
- За него! - кивнул в ответ Кусков.
Они снова выпили.
Лев Иосифович откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на Кускова.
- После такого тоста спрашивать про выгоду, по меньшей мере, неприлично, - негромко сказал он, - но все-таки… Что я лично буду с этого иметь? Сам понимаешь, пробить такое дело будет стоить мне трудов и здоровья. А возможно - и места в совете.
- Не волнуйся. - Кусков самодовольно улыбнулся и весело подмигнул Льву Иосифовичу. - Я придумал, как тебя обезопасить. Я не подставляю товарищей по братству, ты ведь знаешь. Мы будем действовать через подставных лиц. У меня уже готова схема.
- Через подставных, говоришь? - Лев Иосифович задумчиво подергал себя щепотью за скошенный подбородок. - Интересно, как ты умудришься это сделать? Ведь любая серьезная проверка выведет нас на чистую воду.
- Об этом я и хотел с тобой поговорить. - Кусков снял очки, затем достал из кармана черный шелковый платок и вытер потный лоб. Спрятал платок в карман и снова надел очки. - Давай обсудим детали…
Спустя сорок минут все детали предстоящей сделки были обсуждены, и друзья перешли к другим, более легкомысленным темам.
- Как там Вадик Галчинский поживает, не слышал? - поинтересовался Шаховской, потягивая коньяк.
- Ставит новый спектакль. Называется "Король Лир и двадцатый век".
- Что ж, актуально. - Лев Иосифович покачал головой и усмехнулся - Эх, Вадик, Вадик… Вот неутомимая душа. Вокруг все делают бизнес, а он до сих пор играет в игрушки. Кстати, где будет этот спектакль? Опять в каком-нибудь задрипанном арендованном зале?
- Опомнился! Да у него теперь свой театр!
- Да ну?
- Точно!
- Как же он умудрился отхватить такую роскошь в такое бедное время? *
- Гошка Полянин помог. Он ведь сейчас в Министерстве культуры. Большой, между прочим, чин. Ну, насколько вообще можно быть большим чином в культуре.
- Раньше было можно, - заметил Лев Иосифович. - В незабвенные совковые времена. Хм… Забавный человек этот Полянин. Вроде литератор, теоретик, но и в практической плоскости мыслить умеет. Это ведь он года два назад отдал заказ на реставрацию Храма Покаяния Эдику Муразяну?
- Угу.
- И сам небось с этого дела хорошо поимел?
- Я слышал, не без этого.
- Ушлый парень.
- Ушлый-то ушлый, но своих не забывает. - Кусков отхлебнул коньяку и блаженно сощурился. - Черт, кто мог знать двадцать лет назад, что детские кубики обернутся такой пирамидой Хеопса? Кстати, а как Лешка-то Лобанов двинулся! Широко шагает - далеко пойдет.
- Да уж… - улыбнулся Шаховской. - Шагать он умел всегда. Все, что остается нам, бедолагам, это бежать за ним вприпрыжку.
- А я всегда в него верил. Помнится, еще с незабвенных комсомольских времен. Я ведь в райкоме у него был замом по оргработе, помнишь? Пиво ему покупал, протоколы собраний допоздна переписывал… Эх, было времечко… Протоколы, собрания, персональные дела… Помнится, я все думал: ну ничего, вот оседлаю красную лошадку, наберу партстаж и - вперед, к заоблачным высотам! Не тут-то было. Только благодаря Лехе меня на том собрании окончательно в говно не втоптали. Отделался выговором с занесением.
- Это когда сигнал пришел из партбюро? Насчет той вечеринки с девочками?
- Угу. Петька из Интерсектора насексотил, сволочь. Но Лобанов заступился. Век ему этого не забуду. Давай за Лобанова. За то, чтобы взлетал выше и о нас, грешных, не забывал. Все-таки замминистра финансов - это тебе не шутка. Ну что, давай еще раз за братство?