Президент склонил голову набок и посмотрел на Пантелеева чуть прищуренными серо-голубыми глазами.
- Не тушуйтесь, Николай Александрович, - мягко, доверительно сказал он. - Выкладывайте все, что знаете.
- Хорошо, Вадим Вадимович. - Пантелеев откашлялся в кулак и приступил к докладу. - Несколько лет назад ваше имя упоминалось в связи с делом о продаже цветных металлов за бесценок иностранным фирмам… Поговаривали о крупных взятках. - Пантелеев заметил, как потемнело лицо Президента, и поспешно добавил: - Конечно же, это полная и бездоказательная чушь. Однако у Лобанова якобы имеются какие-то документы, доказывающие вашу причастность к этому делу. Помимо вашего имени фигурирует и имя вашего тогдашнего помощника, который оказался…
- Жуликом, - докончил за Пантелеева президент. - Да, припоминаю. Мой помощник оказался нечист на руку. Увы, чтобы там ни писали про меня журналисты, но я не настолько проницателен, чтобы видеть людей насквозь. Насколько я помню, мой помощник, - при слове "помощник" Панин нервно дернул щекой, - был связан с тамбовской мафией?
- Совершенно верно, Вадим Вадимович. Враждебные вам круги собираются разворошить эту старую историю. При тех средствах, что у них имеются, они могут сильно попортить вам кровь даже при отсутствии каких-либо доказательств.
- О да, - усмехнулся Президент. - Для этого особого ума не нужно. Ум нужен человеку, чтобы думать о последствиях своих действий. А Лобанов об этом, похоже, совсем не задумывается. - Панин поднял руку и глянул на часы: - Ладно, Николай Александрович, вы свободны. Действуйте так, как считаете нужным. И не забудьте извещать меня о ходе операции.
- Хорошо, Вадим Вадимович. - Пантелеев встал. - Я могу идти?
- Идите.
18
Операция началась на следующий день, ровно в девять часов утра. Кожухов позвонил Шаховскому и сказал, что им нужно обсудить кое-какие вопросы, связанные с созданием концерна. Шаховской назначил встречу на одиннадцать. Кожухов должен был разговорить Шаховского и вытянуть из него максимум информации о готовящемся заговоре.
Матвей Иванович не сразу дал себя уговорить. Свой отказ он мотивировал слабым здоровьем, страхом, неуверенностью и даже пониженной стрессо-устойчивостью. "Я не смогу правильно сыграть, - твердил он. - Я проговорюсь. Я испорчу вам все дело". Однако директор ФСБ Пантелеев, взявший это дело под свой особый контроль, был непреклонен.
- Другого способа вывести их на чистую воду нет, - убеждал Матвея Ивановича Пантелеев. - И тянуть с этим нельзя. Вы ведь не хотите, чтобы кто-то узнал о вашем походе в центральный аппарат ФСБ? А я не поручусь за то, что утечки не произойдет. Вы действовали слишком откровенно.
Этот довод (или скорей - намек) оказался настолько убедителен, что Матвей Иванович мгновенно прекратил всяческое сопротивление.
Пантелеев познакомил его с сотрудником, которому поручалось курировать операцию.
- Познакомьтесь, - сказал Пантелеев, - подполковник службы безопасности Данилов. С сегодняшнего дня он будет курировать эту операцию по линии ФСБ.
- Егор Осипович, - представился Кожухову подполковник Данилов и протянул ему небольшую сухую ладонь.
- Матвей Иванович, - ответил Кожухов, пожимая ладонь подполковника. Затем повернулся к Пантелееву и робко спросил: - Значит, вы не будете участвовать в операции?
Суровый седовласый Пантелеев успел внушить Матвею Ивановичу не только уважение к себе, но и уверенность в успехе всего "предприятия". И теперь, когда директор ФСБ "скинул" его на плечи одному из своих подчиненных, Матвей Иванович вновь почувствовал сильнейшую неуверенность.
- Я возьму это дело под свой особый контроль, - заверил его Пантелеев. - Можете в этом не сомневаться.
Однако Матвей Иванович сомневался, и еще как сомневался.
Вскоре директор ФСБ попрощался и ушел, а подполковник Данилов ободряюще улыбнулся Матвею Ивановичу и сказал:
- А мы ведь с вами встречались. Вы не помните?
Лицо Данилова и впрямь показалось Матвею Ивановичу знакомым.
- Да, - сдавленно ответил он. - Только вряд ли я вспомню где. Извините, но мне сейчас сильно не по себе.
- Я понимаю, - с прежней улыбкой кивнул Данилов. - Но вы напрасно волнуетесь. Все будет хорошо. А виделись мы с вами на свадьбе.
- На чьей? - обескураженно спросил Кожухов.
- На моей. Я - муж двоюродной сестры вашей жены Ларисы.
- А-а… Что-то припоминаю. Кажется, это было лет пять назад?
- Семь, - ответил Данилов. - С тех пор мы с вами ни разу не виделись, но Лариса бывала у нас в гостях.
"Бывала в гостях", - повторил про себя Матвей Иванович. Глядя на этого бодрого, подтянутого мужчину, Матвей Иванович вновь удивился тому, как мало он знал о своей жене. Как мало внимания уделял он ей и ее жизни, как сильно - слишком сильно - был занят собой. И вот теперь ее нет, а он вынужден рисковать собственной жизнью ради чужих, в общем-то, идеалов. Но есть еще Даша… Да, Даша. "…Если бы ты только перестал юлить, хитрить, изворачиваться, зарабатывать себе репутацию на чужом горе и шагать по чужим головам… Если бы ты только перестал лгать… Лгать себе и мне… Тогда бы я вернулась…"
"Она позвонит, - сказал себе Матвей Иванович, чтобы взбодриться. - Обязательно позвонит. В отличие от меня она всегда выполняет свои обещания".,
- Ладно, - промямлил Кожухов. - Вы, кажется, хотели дать мне микрофон… Я готов.
Матвей Иванович скинул пиджак, расстегнул рубашку, тяжело вздохнул и, подавив в себе приступ отвращения, позволил людям подполковника Данилова нацепить на себя скрытый микрофон.
- Главное - не волнуйтесь, - наставлял его Данилов. - Помните, что мы рядом. Мы будем слышать каждое ваше слово. Ведите себя свободно и раскованно, но не переусердствуйте. Одним словом - будьте естественны.
Вид подполковника Данилова, с его не сходящей с губ улыбочкой, с его нагловатым взглядом, внезапно вызвал в душе Матвея Ивановича волну неприязни и раздражения.
- А кто вам сказал, что в жизни я свободен и раскован? - сердито спросил Матвей Иванович. - Может быть, естественное состояние для меня - депрессия и уныние?
Однако улыбка и на этот раз не покинула красные губы подполковника.
- Что ж, - усмехнулся он, - тогда унывайте сколько вам заблагорассудится. Главное, чтобы клиенты ничего не заметили.
"Клиенты, - с еще большим раздражением подумал Матвей Иванович. - Прямо как в парикмахерской или у портного. И этот его идиотский покровительственный тон…" Матвей Иванович всей душой возненавидел Данилова, но делать было нечего. Не вступать же ему в дискуссию с этим напыщенным, самоуверенным кретином.
- И помните, Матвей Иванович, - продолжал наставлять подполковник, - вы добровольно включились в эту игру, и назад пути нет.
Добровольно… Как же! Однако Кожухов и на этот раз не стал возражать. Он уже внутренне смирился с необходимостью выслушивать наставления от кретина-солдафона и теперь сидел, смиренно опустив голову и положив влажные от пота ладони себе на колени.
19
Кожухов и Шаховской сидели в шикарной черной машине Шаховского и смотрели телевизор. Время от времени изображение подрагивало, и по экрану пробегала волна мерцания. "Техника далека от совершенства", - комментировал банкир, покручивая ручку настройки.
- Тула - один из лидеров по количеству ветхого жилья, - веско говорил на экране Президент Панин. - Наряду с Кемерово, Астраханью и другими городами. В этом году мы впервые выделили большую сумму, примерно двести миллионов рублей, на скорейшее решение этой проблемы.
- Молодец, - похвалил Шаховской. - Ему и предвыборные ролики снимать не надо, совещания с министрами лучше всякой агитки. Теперь вся Тульская область проголосует за него.
- А заодно и Кемеровская с Астраханской, - заметил Матвей Иванович.
- Я прошу министров посмотреть, что можно сделать дополнительно, чтобы оказать Туле всестороннюю поддержку. Теперь к следующей проблеме. В ближайшее время должно быть закончено согласование действий министерств и ведомств в связи с переходом российской армии на контрактную основу. Особенно это касается министров обороны и финансов. Уважаемые коллеги, к первому июня вы должны внести соответствующие предложения…
- Умница! - вновь похвалил Шаховской. - Старается охватить в своих указаниях все проблемное поле страны. Сделано, конечно, ничего не будет, но зато выглядит наш Президент вполне солидно. И журит-то как: мягко, но настойчиво, прямо как добрый отец большого семейства.
Матвей Иванович протянул руку и нажал на кнопку - экран телевизора погас.
- Нервы? - негромко спросил Шаховской, быстро и внимательно глянув на Кожухова.
- Да нет. Просто надоело.
Банкир еще некоторое время смотрел на Матвея Ивановича пристальным, изучающим взглядом (Матвей Иванович почувствовал, как рубашка прилипла к спине от пота), затем улыбнулся своей ядовитой улыбочкой и сказал:
- Ничего. Если мы будем действовать так, как запланировали, в скором времени в стране все изменится.
Кожухов грустно усмехнулся:
- К лучшему ли?
- Надеюсь, что да. - И вновь пристальный взгляд пригвоздил Матвея Ивановича к спинке сиденья. - Не нравишься ты мне, Матвей Иванович. Жалеешь, что ввязался в эту драку?
Кожухов промолчал.
- Если это страх, - продолжил Шаховской, - то все в порядке. Мы все боимся. Но если что-то другое… скажи прямо сейчас, иначе будет поздно.
Кожухов приподнял брови:
- В каком смысле - поздно?
- В любом, - ответил банкир. - Любой твой нервный срыв может негативно сказаться на нашем общем деле.
- Лева, со мной все в порядке. Просто я немного недомогаю.
- В каком смысле?
- В прямом. Простыл.
Шаховской сочувственно кивнул.
- Ты лечись, - сказал он. - Впереди у нас много работы, болеть нам сейчас никак нельзя. И вообще, Матвей Иванович, сдается мне, что тебе не хватает уверенности. Но постарайся проанализировать ситуацию более… вдумчиво, что ли. Многие недооценивают Лобанова. Это потому, что раньше, при предыдущем президенте, премьер-министр был второй фигурой. Но теперь все изменилось. Нынче премьер обладает всей полнотой власти, причем в силу не столько политических, сколько экономических процессов. Россия и ее элита все больше зависят именно от экономики, и именно правительство, а не какие-то там силовые структуры, определяет развитие страны. Не понимать этого - значит проявлять большую недальновидность.
Кожухов натужно засмеялся:
- Ты прямо политинформацию мне читаешь! Лева, я прекрасно осведомлен. Но мне кажется, что ты недооцениваешь Панина. Сильный глава государства может сам возглавить кабинет министров - если не формально, то хотя бы фактически.
- Да, но Панин - не специалист в экономических вопросах. Он мог бы усилить свою роль благодаря кадровой политике, как это сделал в свое время Иосиф Виссарионович, но парадокс заключается в том, что определяющие кадры подбирает отнюдь не Панин, а глава его администрации. А ему незачем конфликтовать с Лобановым. Они всегда умели находить общий язык. Еще немного - и Панин останется один, без всякой весомой поддержки. Так что… - Шаховской прищурился, - будь внимателен, выбирая лошадку, на которую хочешь поставить. Впрочем, что это я… Ты ведь, кажется, уже выбрал? Или… все еще нет?
Черные глаза Шаховского уставились на Кожухова.
- Да, - поспешно ответил Матвей Иванович. - Разумеется. Я выбрал сторону, на которой буду играть, и не собираюсь менять своих планов.
- Вот и отлично. Давай-ка глотнем коньячку. Устал я от разговоров, Матвей. Очень устал.
20
- Все в порядке, Матвей Иванович, - похвалил Кожухова "кретин-солдафон" Данилов. - Вы отлично справились с поставленной задачей. Но завтра вам предстоит более ответственное задание. Езжайте домой и хорошенько выспитесь.
- Отпускаете, значит… - усмехнулся Кожухов. - Ну, спасибо.
- Не за что. Да, и еще. За вами следом поедет машина с нашими людьми. Подъехав к дому, подождите, пока они Выберутся из машины, и только потом выбирайтесь сами. Это ваша охрана.
"Час от часу не легче", - подумал Матвей Иванович, а вслух устало спросил:
- Охрана?
- Да, - кивнул Данилов. - Вы ведь, кажется, сами просили гарантировать вам полную безопасность.
Перспектива ходить повсюду в сопровождении серых, широкоплечих теней отнюдь не обрадовала Матвея Ивановича, больше всего в жизни ценившего свободу и независимость. Уж очень это походило на советские времена. Правда, в те времена "серые тени" из КГБ ходили за Матвеем Ивановичем по другим соображениям, но суть-то ведь была та же.
- И что же они, эти ваши охранники, будут день и ночь караулить у моего подъезда? - с иронией поинтересовался Кожухов.
- Ну почему же у подъезда? - так же иронично ответил ему подполковник Данилов. - Дома, Матвей Иваныч! В вашей собственной квартире! Вы, я вижу, довольны?
- Очень.
Кожухов хмыкнул. Он, конечно, побаивался мести со стороны преданных им коллег, но, во-первых, он был уверен, что Шаховской ни о чем не знает и даже не догадывается. А во-вторых, находиться под столь пристальной опекой органов отнюдь не входило в планы Матвея Ивановича.
- Где же я их размещу? - растерянно спросил Матвей Иванович.
На лице Данилова проступило недоумение:
- Как это где? У вас ведь четырехкомнатная квартира. И живете вы, насколько мне известно, один. Найдете уголок… Да, и еще один момент. С сегодняшнего дня вам лучше не разъезжать по городу. Сидите дома и не высовывайтесь. Так будет надежнее. Извините мне мою резкость, Матвей Иванович, но я говорю так прямо и грубо потому, что отвечаю за вашу жизнь.
- Премного благодарен. Но ведь у меня есть работа! У меня запланированы встречи, переговоры…
- Встречи придется отменить, - сказал подполковник. - Переговоры - тоже. А что касается работы - возьмите отпуск. Хотя бы на несколько дней, а там мы что-нибудь придумаем.
Делать было нечего. Оставалось только подчиниться.
- Хорошо, - уныло ответил Матвей Иванович. - Но могу я хотя бы заехать в офис, привести в порядок дела и отдать последние распоряжения?
- Последние? - со смешком повторил Данилов. - Зачем же так мрачно, Матвей Иванович? Конечно, заезжайте. Но не забудьте про охранников. Отныне они будут следовать за вами тенью - куда вы, туда и они. Кроме тех случаев, когда вы будете… э-э… беседовать с клиентами, которых мы ведем. Там вам предоставляется почти полная свобода.
"Почти", - отметил про себя Кожухов. - Черт, и ведь сам же напросился. Эх-х…" Он посмотрел на подполковника и кисло улыбнулся.
21
Советник Президента Олег Егорович Глебовский довольно потирал руки. Его карие, с искоркой, глаза светились азартом.
- Ну что же, Вадим Вадимович. Заполучить такую информацию, причем из первых рук, это большая удача! Теперь наша главная задача - правильно интерпретировать эту информацию.
Однако Президент, по всей вероятности, не разделял восторгов Глебовского. Он был сдержан и серьезен.
- Мне кажется, это довольно рискованная игра, - спокойно сказал он. - И самое главное - грязная.
- Что поделать, Вадим Вадимович. Правила игры задали не мы. Мы лишь подхватили посланный нам мяч. Сидеть сложа руки больше нельзя. Слишком многое поставлено на карту.
- И все-таки такие методы не по мне.
- Я понимаю, Вадим Вадимович. Но ведь противник не брезгует ничем, - с беспокойством в голосе сказал Глебовский. - Мы должны быть жесткими, если хотим выиграть.
Говоря по совести, беспокойство советника было наигранным. Глебовский прекрасно знал, что Президент согласится на все его предложения, какими бы грязными и бесчестными (на первый взгляд) они ему ни казались. Президенту нужно было немного поломаться, чтобы успокоить свою совесть. Он вел себя так всегда, когда Глебовский (да и другие - официальные или неофициальные - советники) требовал от него жестких и, мягко говоря, не совсем легитимных мер.
Глебовский был одним из тех, кто придумал Президенту имидж, тот самый имидж, который когда-то помог бывшему полковнику ФСБ Панину стать первым лицом в стране. И теперь Глебовский смотрел на президента как на творение своих рук - с гордостью и ревностью, к которой примешивалась опаска: а что, если Президенту однажды надоест прислушиваться к чужим мудрым советам и он вообразит себя этаким императором-самодержцем?
Благодаря проделанной Глебовским работе люди считали Панина жестким и бескомпромиссным человеком, и в последнее время Панин, быть может, не отдавая себе отчета, пытался изо всех сил соответствовать этому мужественному образу.
"Заиградся, - думал про него Глебовский. - Что ж, пускай. Пока это не мешает делу - пускай".
- Не знаю, не знаю, Олег Егорович, - задумчиво произнес президент ("явно любуясь собой в эту минуту", - как подумал Глебовский). - С черным пиаром нужно быть максимально осторожным, ведь это оружие такого свойства, что легко может обернуться против тебя самого.
Глебовский позволил себе усмехнуться:
- Само собой, Вадим Вадимович. Но это, если за дело берется дилетант или простак. А вы ведь знаете, что мы на этом деле собаку съели!
- Мы? - прищурив светлые глаза, спросил президент.
- Да, мы, - кивнул Глебовский, которого вопросы Президента давно уже не заставали врасплох. - Конечно, я имею в виду не нас с вами, а себя и свое агентство "Имярек-колсалтинг".
- Ясно, - с усмешкой кивнул президент. - Продолжайте.
- Информация, которую мы получили от Кожухова, поможет нам уничтожить Лобанова. Мы организуем большой скандал с разоблачением заговора нечистых на руку политиков. Воспользовавшись скандалом, вы отправите Лобанова в отставку.
- А если он использует компрометирующую меня информацию, которая у него имеется?
- Якобы имеется, - с простодушной улыбкой поправил Глебовский. - Уверяю вас, Вадим Вадимович, после наших разоблачений это уже не будет иметь никакого значения. Общество расценит это как месть со стороны смещенного вами премьера.
Президент вздохнул:
- Главное, Олег Егорович, чтобы общество не дало аналогичную оценку нашей с вами деятельности.
- Это исключено. С помощью магнитофонных записей мы докажем, что информация сфабрикована, чтобы опорочить вас. Мы обернем ситуацию в свою пользу. Поверьте, сделать это несложно.
- Ну да, - усмехнулся Президент. - Вы ведь на этом "собаку съели".
Панин смотрел на Глебовского с нескрываемой иронией. Глебовский ответил ему дружелюбной улыбкой, однако он был уязвлен ироничным замечанием Президента. "Да кто ты такой, чтобы говорить мне такое? - с тихим негодованием думал Глебовский. - Святой? Священник? Монах? Легко загребать жар чужими руками, самому оставаясь в белых перчатках! В глубине-то души вы, товарищ полковник, прекрасно знаете, сколько крови на этих ваших "белых" перчатках".
- Да, Вадим Вадимович, - спокойно произнес Глебовский. - Мы в этом неплохо разбираемся. Если б это было не так, то вам было бы довольно сложно… усидеть в раскачивающемся кресле.
Президент понял намек и стер усмешку с лица.
- Я не хотел вас обидеть, Олег Егорович.
- Я понимаю. - И пухлые губы Глебовского вновь растянулись в добродушной улыбке.