Несколько недель назад ему поручили охрану Матвея Кожухова. Он не вникал в суть дела. "Зачем?", "Почему?" - за восемь лет службы в органах эти вопросы никогда не мучили Владимира. Офицер ФСБ должен задаваться только двумя вопросами: "Что?" и "Как?". Задача поставлена и ясна, нужно постараться как можно лучше ее выполнить, вот и все.
Мысли о Рите мешали работе, но Владимир Дементьев ничего не мог с собой поделать. Их отношения (если это можно было назвать отношениями) стремительно и неумолимо приближались к разводу. Мысль о том, что он навсегда потеряет Риту, ужасала Дементьева, выбивала почву у него из-под ног, заставляла его мучительно думать над тем, как же все изменить и… где раздобыть денег, чтобы обеспечить Рите жизнь, о которой она так мечтает.
И вот тогда-то его и вызвал к себе подполковник Данилов, которого Дементьев за глаза называл "старым лисом".
- Здравствуй, Володя. Садись. - Смуглое лицо Данилова дышало приветливостью и доброжелательностью. - Ну как идет служба?
- Нормально, товарищ подполковник.
- Клиент ведет себя хорошо?
- Вполне.
- Не норовит уйти из-под опеки?
- Иногда. Но мы легко пресекаем эти попытки.
- Ладно. - Тут Данилов сурово сдвинул брови. - У меня к тебе, майор, очень важный разговор… Кстати, как у тебя дома?
- Все хорошо.
- Правда? А до меня дошли слуха, что ты собираешься разводиться.
Дементьев усмехнулся. От недремлющего ока управления не ускользал ни одни факт, касающийся личной жизни служащих в нем офицеров. Он прекрасно об этом знал.
- Егор Осипович, откуда у вас такая информация?
- Слухи, Володя, слухи… - Данилов посмотрел на Дементьева из-под нахмуренных бровей и задумчиво побарабанил пальцами по столу. - У тебя очень красивая жена, Володя.
- Да, я знаю.
- А иметь красивую жену, да к тому же с таким заводным характером, как у твоей Риты, - это большая проблема для мужчины.
- Что вы имеете в виду?
- А то ты сам не знаешь? Мы с тобой не бизнесмены, майор, и отрабатываем каждую свою бюджетную копейку потом и кровью. Золотые горы нам не светят. По крайней мере, пока мы занимаемся тем, чем занимаемся.
Фраза подполковника была очень расплывчатой, но Владимир давно уже научился понимать своих начальников с полуслова. Поэтому он ничего не ответил. Он сидел и молчал, глядя на подполковника спокойными голубыми глазами и ожидая, что Данилов скажет дальше. Но Данилов не спешил. Он внимательно вглядывался в лицо своего подчиненного.
- Мы с тобой не первый год друг друга знаем, Володя, - . продолжил Данилов после долгой паузы. - Скажи, я похож на человека, который втягивает своих друзей в авантюру, а потом бросает их, чтобы нагреть на их позоре руки? Только говори искренне.
- Нет, Егор Осипович. Вы всегда честно выполняли свою работу.
- Все правильно, - кивнул Данилов. - Я старался служить своей родине верой и правдой, и вроде бы у меня это неплохо получалось. Так вот… Я буду с тобой искренен, майор. Кое-кто там, наверху, заинтересован в том, чтобы Кожухов погиб. Не буду называть имен, но, поверь мне, это очень важные и, что самое главное, очень честные люди. Их не интересуют шкурные интересы, они пекутся о благе нашей страны. Улавливаешь, о чем я говорю?
- Да, товарищ подполковник, продолжайте.
- Не мне тебе объяснять, какая грызня идет наверху. Это известный факт, достаточно раскрыть любую газету, чтобы понять это. На карту поставлено слишком многое, майор. Наше будущее, будущее наших детей и внуков. Ты ведь хочешь завести детей?
- Да.
- Так почему до сих пор не завел?
- Рита считает, что это преждевременно.
- А почему она так считает?
Владимир горько усмехнулся:
- Сперва встать на ноги.
- И сколько лет пройдет, прежде чем вы с Ритой "встанете на ноги"?
- Не знаю. Все зависит от перспектив.
- Молодец, - кивнул подполковник. - Как говорят молодые, рубишь фишку. - Данилов засмеялся, но уже через пару секунд лицо его вновь стало внимательным и сосредоточенным. - Володя… что бы ты мне ответил, если бы я предложил тебе перейти на службу в Белый дом? Разумеется, с повышением звания?
Дементьев ничем не выказал своего смущения.
- Я бы спросил вас: что я должен сделать, чтобы получить это назначение? И еще, я бы подумал, что офицерам не предлагают ответственную должность за красивые глаза. И что повышение нужно заслужить. Я уверен, что задание, которое вы… поручили бы мне, не легло бы пятном на мою честь.
- Верно, - кивнул Данилов. - Ты очень умный парень, майор. Ладно, раз ты такой умный, не буду больше говорить намеками, а перейду прямо к делу. Кожухов, охрана которого тебе поручена, обладает информацией, которая может нанести большой урон нашей стране. При условии, конечно, что она попадет в неправильные руки. Сам Кожухов - лишь разменная монета в большой игре. Но он связался не с теми людьми. Он натворил достаточно, чтобы поплатиться за свою алчность и за свою нечистоплотность. - Глаза подполковника стали твердыми и острыми, как гвозди. - Улавливаешь, о чем я?
- Но ведь нам поручена его охрана, - тихо сказал Дементьев.
- Есть такие задания, которые нельзя понимать слишком букваль… - Данилов поморщился и тихонько стукнул ладонью по столу: - Черт, майор, не думаешь же ты, что тебя случайно приставили к Кожухову?
Владимир пожал плечами:
- Наверно, нет. Наверно, это было не случайно.
- Вот именно. Короче, майор, если Кожухов унесет информацию с собой в могилу, нам удастся избежать больших потрясений. Страна будет благодарна тебе за то, что ты позволил ей вздохнуть с облегчением. Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Да, товарищ подполковник. Судьба России для меня превыше всего. Я давал присягу.
- Отлично. - Данилов поднял руку и посмотрел на часы: - Я должен ехать в Белый дом, но у меня есть еще полчаса. Этого хватит, чтобы обсудить подробности и детали дела.
В душе майора ФСБ Владимира Дементьева боролись противоречивые чувства. С одной стороны, предложение Данилова выходило за те рамки, которые Владимир поставил себе в день, когда пришел работать в управление, - как моральные, так и профессиональные. Но с другой - Владимир никогда не лез в большую политику, он понимал, что там идет жестокая и таинственная борьба. Он бы и сейчас предпочел не лезть в эту схватку, но выгоды от предложенного Даниловым дела были настолько очевидны, а желание вновь услышать от Риты завораживающие слова "ты самый лучший" таким острым, что он склонен был согласиться.
К тому же никто не заставлял Дементьева нажимать на спусковой крючок. Кандидата на эту роль нашел сам подполковник. Нужно было лишь уговорить Богачева пойти на это дело (что, учитывая тяжелое семейное положение следака, было совсем несложно) и обеспечить ему подход к "объекту". Вот и все.
И Дементьев согласился.
В тот же вечер он купил Рите огромный букет алых роз, золотой кулончик с буквой "Р" и две бутылки шампанского. Рита была сильно удивлена подарками, но, когда Владимир намекнул ей, что в ближайшее время их ждут большие перемены, взгляд жены заметно потеплел.
- Это реально? - спросила она.
- На все сто! Правда, для этого мне нужно выполнить одно важное поручение.
- Сложное?
- Очень.
Рита положила руки Владимиру на плечи и с нежностью посмотрела ему в глаза:
- Ты выполнишь его, правда, милый? Я верю в тебя, и ты сделаешь то, что должен.
- Да, милая, я сделаю то, что должен. Обещаю тебе, что скоро ты ни в чем не будешь нуждаться. Клянусь!
В ту ночь впервые за последние полтора месяца Рита была нежна с ним в постели. Нежна, как прежде, на заре их отношений. Правда, она не шептала Дементьеву на ухо, что он самый лучший, но ведь всему свое время…
Майор ФСБ Владимир Дементьев посмотрел на часы. Полпятого. Пора было ехать на допрос.
Он протянул руку и повернул ключ зажигания:
Через несколько секунд машина с тихим рокотом вывернула из переулка и покатила по шоссе.
Дементьев обратил внимание на бежевую "Ниву", пристроившуюся сзади, но не придал этому никакого значения. Он был слишком уверен в себе, чтобы осторожничать…
Последним, что майор ФСБ Дементьев услышал в этой жизни, был оглушительный скрежет. Мир вдруг вспыхнул перед его глазами всеми цветами радуги и вслед за тем погрузился в густой, непроглядный мрак.
Туннеля, по которому заблудшие души идут в рай, майор не увидел.
18
Известие о гибели майора Дементьева заставило Турецкого всерьез задуматься. Официальная сводка гласила, что Дементьев погиб в результате обычного ДТП, причем произошла авария по вине самого Дементьева. Так утверждали свидетели. Однако грузовик, в который врезалась "девятка" майора, скрылся с места происшествия. Найти его, несмотря на все усилия ППС, не удалось.
"Чертовщина какая-то, - думал Турецкий, сидя у себя в кабинете, покуривая сигарету и ероша ладонью густые волосы. - Единственный человек, который мог прояснить ситуацию с убийством Кожухова, погибает в аварии. Причем за полчаса до допроса. Если это случайность, то мы вправе винить богов. Или Бога. Но поскольку существование богов сомнительно, напрашивается единственный вывод - Дементьева прикончили. И судя по тому, как ловко все было обставлено, это сделали большие профессионалы".
Впрочем, в том, что ему придется иметь дело с профессионалами, Турецкий понял еще в первый день, как только прочел материалы дела. Теперь его ничем нельзя было удивить. Если бы Дементьев превратился в облачко прямо у него на глазах - он бы и этому не удивился.
"Черт! - думал Турецкий. - Третья смерть за несколько дней! Если так пойдет и дальше, к концу расследования дорога от моего дома до здания Генпрокуратуры будет усеяна трупами. - Турецкий мрачно усмехнулся: - Что теперь? За какую нить тянуть? Жена Богачева слышала и видела белобрысого агента. Жены все замечают, такова уж специфика женской души. Они гораздо любопытнее нас. А это значит…"
Турецкий с силой вдавил окурок в пепельницу.
"Если кто-то и может прояснять ситуацию, то только жена Дементьева, - подумал Турецкий. - Но уместно ли будет беседовать с ней сейчас? Не уместно. Конечно, не уместно. Но другого выхода у меня просто нет".
Он вздохнул и снял трубку телефона.
19
Дверь Турецкому открыла высокая, стройная блондинка с большим бюстом, кукольными чертами лица, чуть вздернутым носиком и искусно нарумяненными щеками. Она была одета в длинный красный восточный халат и мягкие тапочки с загнутыми носками.
- Здравствуйте. Меня зовут Александр Борисович Турецкий. Я звонил вам час назад.
- А, да-да, проходите.
Рита Дементьева резко повернулась, перед глазами Турецкого мелькнуло стройное белоснежное бедро девушки. Она посторонилась, пропуская Турецкого в прихожую.
- Вот вам тапочки, - сказала Дементьева. - Можете переобуться.
Турецкий переобулся.
- Простите, у меня не убрано. Честно говоря, мне сейчас не до уборок.
- Да, - кивнул Турецкий, - я знаю.
- Так о чем вы хотели со мной поговорить?
- Я…
- Вам, наверное, кажется странным, что я так спокойна? Но… - Она нахмурила белый лобик. - Я и сама не могу понять, что со мной творится. Другие на моем месте плачут, падают в обморок, катаются по полу в истерике. Со мной ничего такого не происходит. Наверное, я просто бесчувственная. Или… я любила Володю не так сильно, как думала.
- Люди по-разному реагируют на смерть близких, - тихо сказал Турецкий. - Некоторые плачут, некоторые - не могут.
- Да-да! - горячо воскликнула Дементьева. - Именно это со мной и происходит. Я чувствую, что вот-вот расплачусь, но… - она неловко пожала плечами, - не могу. Слезы остаются где-то в груди. Они давят грудь, но не выходят наружу. Это очень тяжело. Вы не возражаете, если я закурю?
- Нет, конечно.
Рита прикурила сигарету от пластиковой зажигалки, крепко затянулась и вдруг закашлялась. Она бросила сигарету на пол и наступила на нее тапочком. Внезапно лицо блондинки исказилось мученической гримасой. Она подняла руки и сжала пальцами виски.
- Я не… - начала было Рита, но тут ее плечи вздрогнули. Она прижала ладони к лицу и замерла.
Потом оторвала ладони от заплаканного лица и виновато посмотрела на Турецкого. Он улыбнулся, стараясь вложить в эту улыбку все добрые чувства, на какие был способен. Рита увидела эту улыбку, попыталась улыбнуться в ответ, но вместо этого зарыдала в голос и упала Турецкому на грудь.
Совершенно потерявшийся Турецкий нежно погладил ее по волосам. Он ненавидел такие ситуации. Нужно было говорить какие-то утешающие слова, заранее понимая, что все эти слова ничего не значат для человека, у которого горе. Что и говорить, утешитель из него был плохой. В такие вот моменты Александр Борисович всегда тушевался. Он боялся усугубить боль человека каким-нибудь неосторожным, неправильным словом, а ничего подходящего ему на ум не приходило.
"Не нужно было приходить сегодня", - подумал Турецкий, чувствуя, как промокает рубашка у него на груди.
Неожиданно Рита Дементьева резко подняла лицо и прижалась полуоткрытым влажным ртом к губам Турецкого. Глаза Турецкого загорелись, он инстинктивно приобнял девушку правой рукой, но тут же, словно одумавшись, мягким, но настойчивым движением отстранил ее от себя.
- Извините, - робко проговорила Рита, вспыхивая до самых корней волос. - Просто… мне так тоскливо… Я совершенно не умею быть одна.
Немного успокоившись, она отошла от Турецкого и села на небольшой мягкий стульчик. Зажала сложенные ладони между коленей и посмотрела на Александра Борисовича своими зелеными глазищами.
- Что же вы стоите? Садитесь куда-нибудь. В кресло, на стул…
Турецкий сел на стул.
- Вот так, - сказала Рита и вдруг улыбнулась: - Простите мне мой… демарш. Это было инстинктивное движение. Оно не должно вас волновать. Вы ведь тоже хотели меня обнять, правда? Я это почувствовала. Когда женщине плохо, а рядом есть мужская жилетка, она забывает про все условности. - Рита сунула руку в карман халата, достала сигареты и снова закурила. Сделав две или три затяжки, она заметно успокоилась. - Итак, Александр Борисович, вы пришли со мной поговорить. О чем же?
- О вашем муже, - сказал Турецкий. - О майоре Дементьеве.
- Почему следователь прокуратуры интересуется моим мужем? Его что, в чем-то подозревают?
- Слишком прямой вопрос, чтобы я мог на него ответить, - сказал Турецкий.
Девушка на секунду задумалась и вдруг предложила:
- Хотите, я угощу вас кофе?
- Если вас не затруднит, - вежливо ответил Турецкий.
- Что вы! Это поможет мне успокоиться. Простые, обыденные дела заставляют человека забыть о горе, вы ведь знаете… Пойдемте на кухню, я сварю кофе.
Вскоре они сидели на кухне и пили кофе.
- Маргарита Сергеевна… - начал было Турецкий.
- Просто Рита.
Турецкий кивнул:
- Рита, ваш муж, перед тем как попасть в аварию, ехал ко мне. Мы договорились встретиться и побеседовать…
- Извините, Александр Борисович, но я должна сразу предупредить вас, что ничего не знаю про дела мужа. Он мне никогда ничего не рассказывал. Боюсь, что я ничем не смогу вам помочь.
Турецкий поиграл желваками.
- Уверен, что это так, - сказал он наконец. - Но, может быть, вы слышали какой-нибудь телефонный разговор, который показался вам странным? Или он сам о чем-то ненароком обмолвился? Вспомните, пожалуйста.
Рита задумалась.
- Нет, - сказала она и покачала головой. - Ничего странного я не замечала. Ничьих имен он при мне не упоминал. - Рита близоруко сощурилась и с явным интересом взглянула на Турецкого, словно только сейчас разглядела его как следует. - Вы женаты? - спросила он& вдруг.
- Да, - ответил Турецкий. - Но в данный момент я в Москве один.
Рита слабо улыбнулась:
- Я - плохая женщина, Александр Борисович. У меня было много мужчин, слишком много… Но я не считаю себя виноватой. Природа сделала меня такой. Знаете, бывают такие женщины… Ну, которые не могут без мужчины…
Турецкий почувствовал себя глупо. "Не следак, а поп на исповеди, - поморщился он. - И зачем она мне это говорит?"
- Вы, наверное, думаете, какого черта я вам все это рассказываю?
- Да нет… Не то чтобы, но…
Она пристально посмотрела на Турецкого.
- Подумали, - сказала она. - Я ведь вижу, что подумали. Я неплохо разбираюсь в мужчинах, Александр Борисович. Один человек даже предлагал мне работать в ФСБ, в аналитическом отделе. Не серьезно, конечно, а так, в шутку…
- Что за человек? - насторожился Турецкий.
- Один Володин коллега… Но не важно. Я знала многих коллег Володи. Иногда мы встречались, ходили вместе в кино, в рестораны. Но в этом нет ничего интересного.
- Может быть, нет. А может быть, и есть.
- Уверяю вас, что нет. - Рита вздохнула, повернула голову и посмотрела в окно долгим, задумчивым взглядом: - Сейчас уже вечер, Александр Борисович. Скоро начнет темнеть, а я боюсь темноты. -
Она вновь посмотрела на Турецкого, и губы ее дрогнули. - Скажите, ваш рабочий день уже закончился?
- Да, вроде бы.
- И вы куда-то спешите?
- Нет.
Рита чуть склонила голову набок и улыбнулась.
- Хотите, я накормлю вас ужином? - спросила она.
Турецкий удивленно на нее уставился:
- Ужином? Спасибо, но это как-то…
Рита нетерпеливо махнула рукой.
- А, бросьте! Это выглядит нормально. Я ведь не подозреваемая. И даже не свидетель. Нас с вами ничего не связывает, Александр Борисович, так что вы не нарушите никакую профессиональную этику, если останетесь и поужинаете со мной. Даже наоборот, вы сделаете очень доброе дело. И потом… - Рита вновь, еще слабее и беспомощней, чем прежде, улыбнулась: -…Как знать, возможно, я вспомню что-нибудь, что поможет вашему следствию.
Турецкий взглянул на ее хорошенькое личико с огромными зелеными глазами, на ее по-детски пухлые губы, нежный подбородок. "А почему бы и нет?" - подумал он, но тут же обозвал себя кретином и поднялся со стула:
- Увы, Маргарита Сергеевна, я с огромным сожалением вынужден отклонить ваше предложение. Если что-нибудь вспомните - звоните.
- Ну как знаете, - сказала Рита и пожала плечами.
20
Распрощавшись с Турецким, Рита Дементьева села на маленький стульчик у зеркала и оглядела свое отражение скептическим взглядом. Из зазеркалья на нее глянула красивая девушка с худощавым лицом, красиво очерченными губами и огромными зелеными глазами.
Жизнь никогда не баловала Риту Дементьеву. Одному дьяволу известно, через что ей пришлось пройти на пути к мало-мальскому благополучию. Сказать, что ее детство было тяжелым - значит, ничего не сказать. У кого-то в памяти остались плюшевые мишки, перепачканные шоколадом руки, белые банты и хороводы под новогодней елкой с последующей раздачей призов и подарков. Рита ни о чем таком не помнила.