6
Будучи девушкой энергичной и не имея привычки откладывать дела в долгий ящик, Светлана Перова немедленно принялась за дело.
Уже через час после беседы с Александром Борисовичем Турецким она сидела в шикарной квартире генерала Мамотюка и беседовала с его женой.
Жена Мамотюка была толстой, пожилой женщиной с отечным лицом и слезливыми, выцветшими голубоватыми глазами. Она сидела перед Светланой в накинутой на плечи черной шали и время от времени подносила к глазам платок. Света говорила с ней, боясь расстроить женщину неосторожным словом или намеком.
- Нина Ивановна, примите мои искренние соболезнования. Я не знала Рэма Борисовича лично, но слышала о нем много хорошего.
- Спасибо, деточка.
Она всхлипнула и промокнула платком глаза.
- Нина Ивановна, - негромко сказала Света, - если вы не можете сейчас разговаривать, я пойму.
Однако женщина покачала головой:
- Нет-нет. Я могу. Спрашивайте.
Устав ходить вокруг да около, Света спросила напрямик:
- У вас есть предположения - кому могла быть выгодна смерть Рэма Борисовича?
Женщина задумалась. Ее толстые пальцы нервно теребили голубой платок, и смотреть на это Свете было неприятно. Подумав, Нина Ивановна покачала тяжелой головой и сказала:
- Нет, деточка. Никаких предположений у меня нет. Я ведь никогда не входила в курс его дел. Но думаю, все это из-за его работы. Он вывел на чистую воду стольких мерзавцев… Неудивительно, если кто-то из них решил ему о-томспЛъ.
Света вздохнула:
- Да, понимаю. Скажите, а может, было в последние дни что-нибудь странное? Что-нибудь… необычное. Может, Рэм Борисович вам что-нибудь рассказывал?
- О чем?
Света пожала плечами:
- Ну я не знаю. Может, ему кто-нибудь угрожал?
И вновь женщина погрузилась в раздумье. И вновьпокачала головой:
- Нет, ничего такого. Хотя… - В ее тусклых глазах что-то затеплилось. - Вы знаете, за несколько дней до смерти Рэма я достала из почтового ящика листок бумаги. На нем было напечатано только одно слово - "Мамотюк". И оно было перечеркнуто. Помню, я немного удивилась, хотела спросить у Рэма, что это такое. Но потом совершенно об этом забыла.
Светлана подалась вперед как гончая, почуявшая добычу:
- У вас сохранилась эта записка?
Нина Ивановна разочарованно вздохнула:
- Нет. Я ее прямо тогда и выбросила, вместе со всей рекламной макулатурой.
Светлана не смогла скрыть досады:
- Жаль. Высказали, что это слово было напечатано?
- Да. На компьютере. Крупными такими буквами. А поперек слова - полоска. Тоже компьютерная.
- Странно, - задумчиво проговорила Светлана, поправляя очки.
- Вы думаете, это связано со смертью Рэма?
- Не знаю, Нина Ивановна. Может, в ходе расследования что-нибудь прояснится.
Из глаз Нины Ивановны вытекло несколько слезинок. Она вытерла их платком и с чувством сказала:
- Рэм Борисович был очень… очень хорошим человеком. Но самые лучшие люди уходят раньше других, правда?
- Правда, - вынуждена была признать Светлана.
Полутора часами позже Света вошла в кабинет одного чиновника средней руки, который вот уже двадцать лет дружил с покойным генералом Мамотюком. Чиновника звали Петр Иванович Славский. Он был невысок, плешив и имел животик, туго обтянутый белой рубашкой, серебристые волосы на висках и не слишком приветливое лицо с крупными чертами. На левой щеке - тонкий, длинный шрам, начинающийся от виска и спускающийся зигзагом к скуле.
- Ну-с, милая моя, - начал беседу Славский, сцепив пальцы и деловито сложив руки на круглом животе, - чем обязан посещению столь приятной особы?
Светлана обворожительно (насколько вообще была способна) улыбнулась пожилому чиновнику:
- Я хочу поговорить с вами о Мамотюке. Вы ведь дружили?
Чиновник сложил брови домиком и скорбно вздохнул:
- Да, милая. Именно, дружили. Увы, в прошедшем времени. Хороший он был человек, Рэм Борисович Мамотюк. Ума не приложу, какой сволочи пришло в голову убить его.
- Нашлась какая-то… Петр Иванович, вы часто встречались с Мамотюком?
- Не так часто, как хотелось бы. По субботам мы собирались, чтобы поиграть в преферанс. Иногда у меня дома, иногда дома у кого-нибудь из наших общих друзей. Вы, кстати, сами-то пулькой не балуетесь?
Светлана робко улыбнулась:
- Так, иногда. Со мной не любят играть, говорят, я зануда.
- То есть не любите рисковать?
Светлана покачала головой:
- Не очень. А если и рискую, то всегда обдуманно.
- И как? Выигрываете?
- Когда как. Но чаще всего - выигрываю.
- Вот и Рэм выигрывал. Он вообще был везунчиком, но при этом, в отличие от вас, любил риск.
- А на фотографии это он?
- Да. Здесь мы на рыбалке. Этого сома… видите, какой гигант?., мы водили полчаса.
- Как у Хемингуэя! В "Старике и море"!
Петр Иванович улыбнулся:
- Именно!
Светлана с любопытством взглянула на фотографию:
- Вот это да! А сколько в нем?
- Почти сорок килограмм.
- Ва-ау! - тихо охнула Светлана.
Петр Иванович прищурился:
- А вы и рыбачите, милая девушка?
Светлана удрученно вздохнула:
- Рада бы, да не с кем. Мужчины с собой не берут, а женщины… У них на уме совсем другая рыбалка. Хотя когда-то в детстве я рыбачила с дядей. Но на такую серьезную рыбалку я никогда не ходила. Дядя говорил, что ходить на сома - это все равно что на медведя. Так же тяжело и опасно, но если случится выловить - с этим удовольствием ничто не сравнится.
- Что ж, ваш дядя знал толк в рыбалке.
- Да, я тоже так думаю. - Светлана вновь посмотрела на фотографию. - А генерал был красивый мужчина.
- Вы находите?
Светлана кивнула:
- Да. Думаю, на его удочку клевали не только рыбы. Я могла бы в такого влюбиться!
Петр Иванович посмотрел на Светлану, затем перевел взгляд на фотографию, облизнул сухие губы и сказал:
- Да, женщин он любил.
- Думаю, это чувство было взаимным. У меня когда-то был парень, похожий на него. Тоже высокий и сильный, но вот взгляд… Это, наверно, приходите возрастом?
- Наверно. - Петр Иваныч покосился на Светлану. - А вы, я вижу, знаете толк в мужчинах.
- Хотелось бы так думать. В любом случае мужчина, который долго жил и много испытал, интереснее двадцатилетних сопляков. Цезарь тоже был далеко не мальчик, когда его полюбила Клеопатра. Одно плохо… силы у мужчин в шестьдесят лет уже, наверно, не те, что прежде.
- Ну это у кого как. У Рэма с силами все было в порядке. По крайней мере, ни одна из его пассий на это не жаловалась.
- Но его пассиям тоже, наверно, было не по двадцать лет, - небрежно пожала плечами Светлана.
Глаза Петра Иваныча воинственно сверкнули:
- Как раз-таки наоборот! Именно что по двадцать!
- В таком случае Рэму Борисовичу мог позавидовать любой мужчина. - Светлана глянула на Петра Иваныча и недоверчиво прищурилась: - А вы меня не разыгрываете? Рэм Борисович ведь был страшно занятой человек. Откуда он мог взять время на романы? Это ж нужно присмотреться, познакомиться, поговорить. Обаять, в конце концов! Хотя, конечно, в шестьдесят лет любая двадцатилетняя дурнушка покажется красавицей. - Светлана осеклась и, испуганно глянув на Петра Ивановича, инстинктивно прикрыла пальчиками рот. - Ой, простите! Я, наверно, сказала глупость.
- Может, и глупость. А может, и нет. Могу вам сказать, милая девушка, что Рэм тоже клевал не на всякую молодку. Он был большой эстет. Даже принимал участие в работе жюри на конкурсах красоты. Да-да, не удивляйтесь.
- Да что вы!
- Именно так.
Светлана посмотрела еще более недоверчиво и тонко усмехнулась: дескать, знаю я вас, старых хвастунов. От Петра Ивановича не укрылась эта усмешка.
- Вижу, не доверяете? - сухо и с достоинством поинтересовался он.
- Отчего же? Доверяю. Как я могу вам не дове… Ой! - Светлана уставилась на шкафчик. - А что это у вас там за фотография? Вон там, за стеклянной дверцей! Это ведь тоже Рэм Борисович, да?
Славский проследил за взглядом Светланы и кивнул:
- Да. - Лицо старого чиновника при этом сделалось недовольным. И его можно было понять.
На этой фотографии были изображены трое: Славский, Мамотюк и какая-то блондинка весьма эффектного вида. Из одежды на ней были только белые джинсы и бирюзовый купальный лифчик. Все трое были изображены на фоне лодки, серой, сверкающей на солнце реки и пологого берега, заросшего ядовито зеленой травкой. Они стояли в обнимку (причем женщина стояла посередине, аккурат между довольно улыбающимися Славским и Мамртюком) и весело смотрели в камеру.
- Это мы на пикнике, - неохотно прокомментировал Славский. - Ничего интересного.
- А кто эта женщина?
- Так… одна знакомая.
Светлана, не дожидаясь приглашения, встала со стула и подошла к шкафчику.
- Прошу прощения, - услышала она у себя заспи-ной недовольный голос Славского, - ноу меня сегодня еще много дел. К сожалению, нам с вами пора прощаться.
- Да-да, - сказала Светлана, однако, вместо того чтобы раскланяться и выйти из кабинета, быстро открыла дверцу шкафчика, взяла с полки фотографию и перевернула ее.
- Что вы себе позволяете, девушка? - резко сказал Славский.
Светлана быстро поставила фотографию на место и закрыла дверцу (она успела увидеть все, что хотела). Затем повернулась к чиновнику и виновато улыбнулась:
- Простите, не удержалась. Женское любопытство. Если можно, я хотела бы занять у вас еще пять минут.
Петр Иванович сердито мотнул головой:
- Ни минуты. Вы и так злоупотребили моим доверием. Мне нужно работать.
- Что ж… - Светлана поправила пальцем очки и вздохнула. - Очень жаль. Мы с вами так славно беседовали. Мне даже показалось, что мы подружились…
Славский слегка смягчился:
- Дружба, милая девушка, - это то, что происходит за пределами этого кабинета. Я никогда не смешиваю личную жизнь со служебными функциями. Я не хочу показать грубым, но… - Славский вновь красноречиво посмотрел на чары и развел руками.
- Понимаю, понимаю, - поспешно кивнула Светлана. Она робко и вместе с тем лучезарно улыбнулась Славскому: - Петр Иванович, а вы не дадите мне ваш домашний телефон? Вдруг у меня появится какой-нибудь важный вопрос.
Чиновник на несколько мгновений задумался, затем улыбнулся и кивнул:
- Я дам вам номер своего сотового. Записывайте.
7
Сразу же после разговора со Славским Светлана позвонила Турецкому:
- Александр Борисович, я кое-что выяснила!
- Ну!
- В кабинете у Славского… друга генерала Мамотюка… я увидела фотографию. На ней Мамотюк и Славский изображены в компании светловолосой красотки.
- Да что ты! И как это прокомментировал Славский?
- В том-то и дело, что никак. Он сразу напрягся. Видимо, когда к нему приходили следователи из угро, он прятал эту фотографию куда-нибудь в стол. А теперь расслабился и… Ну, в общем, я перевернула фотографию и на обороте прочла следующее: "Моим любимым мужчинам от Аллы Б.". Представляете?
- Гм. А…
- Вот только не надо шутить насчет Аллы Пугачевой! - вспыхнула Светлана.
- А я и не собирался. Значит, говоришь, блондинка. Молодая или как?
Светлана замялась:
- Ну… Возможно, чуть постарше меня.
- Прекрасный ответ, - насмешливо заметил Турецкий. - И главное - очень емкий. Мне остается только спросить: сколько тебе лет.
- Мне…
- Ладно, не отвечай. Твоей блондинке лет тридцать - тридцать пять. Так?
- Примерно.
- И по возрасту она не подходит под твою схему.
- Да, не совсем, - нехотя призналась Перова.
Турецкий помедлил.
- Это и не важно. Узнай, кто она, и как можно быстрее. Знаешь, как действовать?
- Да. Все о'кей.
- Что?
- Я говорю: так точно.
- Ох, молодежь… - шутливо проворчал Турецкий. - Ладно, если что-то узнаешь - докладывай немедленно. Ну пока!
Он положил трубку.
Светлана была возбуждена, так, что у нее даже слегка подрагивали пальцы. С ней всегда так было, когда она чувствовала, что подошла совсем близко к разгадке тайны. Она не сомневалась, что женщина, изображенная на фотографии (таинственная Алла Б.), и есть та самая "роковая блондинка", с которой встречался генерал Мамотюк незадолго до своей смерти.
…Следующим в списке Светланы Перовой был Иван Павлович Рогов, полковник в отставке. В настоящее время возглавлял какой-то отдел в МПС.
Едва завидев Перову на пороге своего кабинета, Иван Павлович вскочил с кресла, ослепительно улыбнулся и простер руки ей навстречу, словно они были старыми и закадычными друзьями.
- Ну входите же скорей, королева! - воскликнул Рогов.
Светлана слегка опешила. Затем сглотнула слюну и сказала:
- Здравствуйте, Иван Павлович.
Рогов зажмурился как кот и покачал головой:
- Рад, что в Генпрокуратуре работают такие интересные девушки! Знаете такую песню?
И, не дожидаясь ответа, напел:
Ах, какая женщина-а… Кака-ая женщина!
Мне бы таку-ую!
Затем указал на стул рядом с собой и усмехнулся:
- Хорошее начало для знакомства. Здесь жарко. Не хотите снять жакет?
- Спасибо, мне и так хорошо, - сказала Светлана, присаживаясь.
- Ну как знаете. Чай, кофе?.. Коньяк, вино, сигареты?
- Кофе, если можно.
- Айн момент! - Иван Павлович нажал на кнопку коммутатора: - Деточка, чашку кофе со сливками для нашей гостьи. Для меня - как всегда.
- Сделаю, Иван Павлович, - отозвался женским голосом динамик.
Рогов убрал палец с кнопки, затем сладко улыбнулся, сел и, откинувшись на спинку кресла, уставился на Светлану таким взглядом, словно она была куском торта, который он собирался съесть.
- Итак, милая гостья, с чем пожаловали?
- Иван Павлович, я хочу…
- Хорошее начало! - с улыбкой воскликнул Рогов. - Вы смелая девушка. Вот так сразу, от порога, признаваться в своих тайных желаниях - на это нужно мужество!
Светлана улыбнулась в знак того, что оценила юмор собеседника, затем вновь заговорила:
- Я хотела…
- Вот как? - вновь воскликнул Рогов и всплеснул руками. - Минуту назад вы сказали "хочу". А теперь - "хотела". Что же случилось? Передумали?
Светлана поняла, что пора кончать с этим балаганом, и сурово нахмурилась. Затем поправила пальцем очки и сказала деловым голосом:
- Послушайте, Иван Павлович, я не совсем понимаю, чем вызвано столь игривое настроение. Я пришла поговорить на очень серьезную тему.
Рогов сложил ладони домиком у груди.
- Простите великодушно! - проблеял он голосом раскаявшегося грешника. - Бес попутал!
Светлана вгляделась в лицо Рогова, в блестящие, шальные глаза, в алые пятна на его щеках - и только тут поняла причину столь буйного приема: Рогов попросту был пьян. В четыре часа дня, на рабочем месте!
- Не желаете по двадцать капель, пока дожидаемся кофе? - словно в подтверждение ее мыслей спросил Рогов.
- Я на работе не пью.
- А кто пьет, деточка? Кто пьет? - саркастически спросил Иван Павлович. Затем наклонился, извлек откуда-то длинную бутылку и жестом фокусника поставил ее на стол: - Вуа-ля!
- Пожалуй, я зайду в другой раз, - сказала Светлана.
- Стойте! - Рогов сделал умильное лицо и жалобно посмотрел на Перову. - Не уходите, деточка, прошу вас… Мне так тоскливо последние дни.
- И в чем причина вашей тоски?
- Я бы сказал, но вы все равно не поверите.
- А вы попытайтесь.
Иван Павлович вздохнул:
- От меня ушла жена. Да-да, не удивляйтесь. Ушла, оставив пошлую записку.
- Вероятно, вы это заслужили?
- Кто? Я?! - воскликнул Рогов, но тут же сник и кивнул: - Ода, заслужил. Вы правы, деточка, вы абсолютно правы. Если не возражаете, я дерну рюмашку? Это итальянская граппа. Дерет горло не хуже нашей водки. - Он вновь наклонился к ящику, и на столе появились два граненых стограммовых стаканчика. Рогов взял бутылку и, перед тем как налить, снова поинтересовался: - Уверены, что не хотите?
- Уверена.
- Ну тогда… - Он плеснул в стакан граппы, отсалютовал стаканом Светлане: - Ваше здоровье, деточка! - И лихо влил напиток в рот.
Поставил стакан на стол и поморщился:
< - Ух, зараза. Обыкновенная чача, а туда же - граппа, граппа. - Он, морщась, облизнул губы, посмотрел на Светлану и сказал: - Итак, деточка. За каким… счастьем Генпрокуратура вас ко мне прислала?
- Мы ведем расследование убийства генерала Мамотюка.
- Да-да, - грустно покивал Рогов. - Он убит. Я слышал, что какой-то мерзавец выстрелил Рэму в рот. - Иван Павлович усмехнулся и повторил, прислушиваясь к звучанию фразы: - "Рэму в рот". Жуть какая!
- Вы дружили с Мамотюком, - полуутвердительно-полувопросительно сказала Светлана. - Играли с ним по субботам в преферанс.
- Кто? Я? Э-э… Ну да, дружил. Если можно так выразиться. А вообще мы с Рэмом виделись не слишком часто… "Мыс Рэмом", - вновь повторил Рогов. - Прямо как "Мыс Рэма". Красивое имя было у стервеца.
- У стервеца? - удивилась Светлана.
Иван Павлович кивнул:
- Ну да. Он ведь был порядочный стервец, этот Рэм… Не удивляйтесь, моя дорогая. Я могу его так называть, потому что я этого сукина сына любил. Любил искренне… как Кастор любил Поллукса- перед тем как обратился в дерево. Ну или в камень - точно не помню.
Рогов вновь взялся за бутылку. Налил себе граппы, быстро проговорив "чтоб они все сдохли" и одним залпом опустошил стакан. Поставил стакан на стол, мрачно усмехнулся и вдруг сказал:
- Он спал с моей женой.
Светлана вытаращила на него глаза:
- То есть… как это?
- Как все, - сказал Иван Павлович. Затем сложил из пальцев левой руки колечко и подвигал внутри него указательным пальцем правой руки. - Примерно так, - прокомментировал он свои действия. - Хотя… возможно, были и какие-нибудь особые извращения.
Светлана почувствовала, как краснеет. Ей стало жутко неуютно.
- И вы… так спокойно об этом говорите? - тихо, почти шепотом, спросила она.
- Нуда, - кивнул седой гривой Рогов. - А что тут такого? Все мы люди, правильно? А Рэм был мне… ну как брат. - Он мрачно усмехнулся. - Да мы с ним и породнились через…
' - Не продолжайте, - предостерегающе сказала Светлана, пораженная скабрезностями Рогова.
"Пожилой человек, голова уже седая, а все туда же", - удивленно и неприязненно думала Светлана.
- Ну вы меня поняли, - договорю! Иван Павлович. Ухмылка его стала злобной и кривой. - Он знал, что я об этом знаю. Но мы никогда это не обсуждали. Я почти и не ревновал… Ну то есть… так, иногда… когда позволял себе стаканчик-другой. Напрасно хмурите свои бровки, деточка. Я Рэма не убивал. Доказывать вам это не буду по одной простой причине: у меня есть железное, пуленепробиваемое алиби. Вдень, когда прикончили Рэма, меня не было в городе. Я отдыхал с семьей в Доме отдыха в Отрадном. Можете позвонить, поинтересоваться. Более того, чтобы облегчить вам задачу, сразу скажу: я весь вечер и полночи был на виду. Сидел в баре и накачивался граппой, как какой-нибудь итальянский поросенок. Что? Не верите?