– И не мой он совсем…. Не знаю.
– А Кирилл тебе не звонил?
– Нет, а чего такое?
– Позвонила бы ты ему, погуляли бы, человек-то он серьезный вроде…
– Да брось ты, папа! Прекращай заботиться о моём замужестве! Хватит твоих глупых сценариев! Я теперь буду справляться с этим сама! Ну, всё! Я побежала! Целую!
"Как же она так не вовремя-то! Эх, дочка, дочка…".
Оставшись в окончательном одиночестве, он привычно шагнул к холодильнику. Икнул, наклоняясь к еде. Прямо там, в холодном электрическом освещении, налил себе стопку водки и выпил. Ещё налил и ещё раз с размаха, не чувствую ледяного холода, опрокинул в рот густую водку.
"Надо же… Я ведь и не предполагал! Впрочем, так ему и надо!".
Пришёл черёд послушных и преданных ему шахмат.
День четвёртый
СРЕДА
Создание Солнца, Луны и Звезд, чтобы правили днём и ночью во славу Божию
И опять, когда в очередной раз всходило долгожданное доброе солнце, погода с утра начинала становиться такой, что хотелось совершить подвиг.
Капитан Глеб сидел в привычной позе, привалившись спиной к нагретой огнём стене корней упавшего дерева, в полной мере пользуясь редкой возможностью с пристальной заботой рассматривать близкое лицо своего сына.
Сашка спал измученным рассветным сном.
…Чёрные круги во впадинах под глазами, светлая неуверенная небритость, полосы грязи от нечаянных костровых порывов, липкие крошки варёных красных ягод в уголках рта, искусанные, обветренные, запекшиеся губы.
Глеб глухо застонал, грохнул кулаком по ближнему утоптанному снегу.
"Я обязан, обязан…".
Прикрыл глаза.
– Да не кручинься ты так. Я же рядом…
Сашка лежал и просто смотрел на него, не шевелясь под криво запахнутой курткой.
– И даже есть уже не очень хочется.
Капитан Глеб восхищённо покачал головой.
– Ну, ты даёшь! Я уж думал, передумал, какую же тебе ещё сказку предложить, чтобы умываться заставить!
– Сказку давай. А умываться не пойду – неохота.
– Ах ты…!
Действительно, голодная слюна уже не была такой горькой, как в прежние дни.
– Сегодня середина нашего срока. Среда – "горбатый" день, неделя пополам. Подремлешь ещё или делами займёмся?
– Какими?
– Пока лёд на заливе для рыбалки не окреп, сходим, проверим силок, привяжем ещё один, из других ниток, покрепче…
– А зверь? Тот, что кричал ночью в кулёме?
– Да, и к нему пройдёмся. Обязательно. Только гулять будем понемногу и потихонечку, согласен?
– Почему это?
– Потому что, милый друг, ты сегодня ужасно слаб и, при необходимости, даже пожилого ёжика догнать не сможешь…
Сашка бросил короткий незаметный взгляд на лицо отца. Опалённые брови, щетина на подбородке.
"Упрямый. То, что надо".
Действительно, даже добрести до поляны, где они вчера насторожили петлю на птиц, было трудней, чем прежде.
Нагнутая веточка торчала нетронутой. Около петли на снегу было много натоптано мелкими крестиками.
– Не судьба…
Капитан Глеб опустился на колено, высыпал поверх недоклёванных семян шиповника новую порцию.
– Прилетят, куда они денутся от такого-то славного угощения! Давай-ка, ещё одну петельку приготовим. Посерьёзнее существующей.
Оранжевые нитки из распущенного овощного мешка выглядели, действительно, прочней, чем белые, носочные.
– А ничего, что они такие заметные, на снегу-то?
– Припорошим чуть-чуть…
Второй силок получился даже краше, чем первый.
Отец и сын одинаково залюбовались сделанной работой.
– Ну, теперь двинулись к нашей засаде.
Капитан Глеб Никитин по давней педагогической привычке хотел было не допускать сына до ужасного зрелища, но опомнился и передумал.
– Это была собака. Дикая.
Между двумя громадными мёрзлыми брёвнами кровавым лоскутом застрял кусок недоеденной чёрно-белой шкуры, снег вокруг был до серой травы жестоко истоптан и залит тёмной кровью. Даже в нескольких шагах от ловушки воняло свежими кишками и старым тухлым судаком.
– Своя стая резвилась. Проголодались.
– Пошли отсюда, па…
Такое молчание сына говорило капитану Глебу только об одном: Сашка очень хотел о чём-то его спросить.
Они шли вдоль просеки уже десять минут.
– Ну, спрашивай.
– Зачем мы так с этой собакой? Для чего? Ведь не для еды же…
Глеб шёл уверенно, зная, куда и зачем им сейчас нужно идти.
– Когда у тебя появляются враги и хотят тебя убить – их нужно уничтожать. Без рассуждений. Это, во-первых. Пришло время поблагодарить тебя за то, что спас меня вчера от крайне негигиенической и унизительной смерти. Собачки пожелали меня коллективно скушать, но тут внезапно появился мой сын, Сашка-великолепный, и своим воинственным свистом спутал все их гастрономические планы. Это, во-вторых…
Капитан Глеб посмотрел по сторонам, определяясь, где бы им поудобней было спускаться к обрыву.
– Стая диких собак, скорее всего, жила здесь с лета. Питались многочисленной снулой и больной рыбой на заливе, птенцами в кустах, мелкой живностью. С морозами они потеряли практически всю кормовую базу, озверели окончательно. А тут мы, чистенькие да упитанные. Желающие непременно здесь недельку в уюте пожить. На одной площадке двум таким смешным коллективам никак было одновременно не станцевать….
Собачки сначала бы со мной расправились, потом тебя употребили, затем непременно раскопали бы Вадима.
Глеб искоса глянул на сына.
– Раз мы с тобой живы, то логичным было мне предположить, что псы очень скоро доберутся до Вадима, оставленного нашим бдительным вниманием. Смотри под ноги!
– Куда? Ничего здесь нет…
– И это славно, малыш! Это практически победа!
Сашка озирался, узнав в большом, ровном сугробе под обрывом снежную могилу Вадима.
– Понял?!
– Чего понял-то?
– Смотри вокруг – ни одного свежего собачьего следа вокруг нет! Вчерашние есть, один пёс прибегал, копать пробовал вот здесь, сбоку, видишь?! Принюхивался, разведчик, наверно.… А сегодня они не приходили, другой добычей, наверно, были сильно увлечены. Дойдём сейчас до костра, передохнём немного, и я пробегусь по округе, посмотрю, может, где ещё собачьи следы есть.
– Не ходи! Вдруг они в засаде лежат…
– Не волнуйся – я с огнём пойду, с факелом, как олимпийский гонец. И быстро. Я жить хочу.
Под горячее питьё капитан Глеб Никитин докладывал сыну о результатах рекогносцировки местности.
– Ушли. К посёлку двинулись наши собачки, к помойкам и курятникам. По теплу-то у них был жизненный выбор, а сейчас, когда голод край как прижал, под местные хозяйские ружья пошли подставляться из-за еды злые пёсики.… Да и мы ещё их своим богатырским посвистом дополнительно испугали.
Отец шумно отхлебнул из банки, хитро посмотрел на сына.
– Залив метров на сто от берега встал. Я пробежался, проверил. Лёд, правда, слабоват пока ещё над ямами.… Но завтра мы обязательно будем рыбачить!
После длительного и возбуждённого движения постепенно подступала усталость. В привычном тепле ноги дрожали, спина намокла тяжело пахнущим потом.
Глеб прикрыл глаза…
– Чем будем рыбу-то ловить?
Сашка появился из-за ближних деревьев как типичный призрак погибшего юного альпиниста: небритый, в прожжённом на колене горном комбинезоне, в куртке с криво оторванным рукавом, с блестящим и влажным, только что умытым снегом улыбающимся лицом.
– Силой воли. Некоторые – силой разума.
– Я, чур, разумом!
– Тогда – в очередь, сэр.
Минуты приятной слабости хватило.
Капитан Глеб поднялся, бросил Сашке в руки мокрый комок пластмассовых верёвок.
– Посмотри, может, удастся распутать.
– Это что?
– Остатки браконьерской сетки. Волной до заморозков на берег выкинуло. Шансов мало, что что-то целое в ней осталось, но, всё равно, попробуй.… И дай, пожалуйста, твой нож.
– А твой где? Потерял?
– Не печалься. Моего "Отшельника" я вряд ли потеряю, разве что когда сильно напьюсь у тебя на свадьбе.
– Значит, никогда!
Сашка решительно рванул застрявший в сетке узелок.
– Ой ли?!
– А я не женюсь! И не проси! И с внуками с твоими тебя в зоопарк в воскресенье никогда не отпущу, даже не думай!
– Да-а, не удалась мне, кажется, почётная и уютная старость…
Им обоим было легко так привычно трепаться и, при случае, с улыбкой смотреть в глаза друг другу. Одному было приятно называться сыном такого отца, а другому – чувствовать под рукой уже вполне уверенное и сильное плечо такого сына.
Новый нож Сашки, "Центурион", был моделью современной, дитём эпохи: такой же жёсткий, непрактично хрупкий, с набором разных выштампованных приспособлений на клинке.
Глеб заранее планировал работу именно с этим ножом.
Из-под воротника своей куртки он отстегнул небольшую булавку. Сашка, опустив рваную сеть на колени, внимательно наблюдал за действиями отца.
– В багаже застигнутых внезапным бедствием путешественников вполне ведь могла быть простая, безобидная булавка, согласен?
– Вполне.
– То есть – по правилам?
– По правилам.
– Тогда продолжаем. Смотри, некоторые булавки бывают сделаны из хрупкого металла и при излишнем изгибе могут сломаться. Рисковать не будем…
Капитан Глеб воткнул булавку в конец тонкого прутика и поднёс к огню.
– Сначала нагреем…. Потом отпустим металл.
Горячая булавка зашипела от прикосновения к снегу.
– Острота жала осталась, но металл стал безопасно гибким. Мы теперь совсем не рискуем нашей единственной булавочкой….
Используя зазубренную спинку "Центуриона" как точное отверстие слесарного верстака Глеб несколькими движениями выгнул на ноже из булавки рыболовный крючок.
– Вот так! Лишнего нам не надо, лишнее мы отламываем, пригодится нам ещё такая хорошая проволочка-то при случае!
– Бородки для гарантированного зацепа рыбок за ротик на нашем изделии нет, так что придётся нам завтра при осуществлении почти промышленного рыболовства всецело полагаться на нашу семейную ловкость и природную сметливость!
– А вдруг, какая большая щука крючок оторвёт?
– А мы с самого начала будем скромничать, примем решение охотиться только на мелкую и не очень могучую рыбу! Ну, а если всё-таки какой бешеный ёрш и утащит в пучину наш изумительный крючок, то тогда…. Ягодки нам светят ещё на три дня. И – никаких рыбных блюд в нашем меню при этом. Пойдёт?
– Не-а. Лучше береги инвентарь.
– Хорошо. План – закон, перевыполнение – честь. Наша цель – только мелкая рыба! А что у нас любят кушать маленькие рыбки?! Правильно, вкусненьких мягоньких червячков! А где у нас в декабре прячутся самые лучшие земляные червячки? Правильно, в тепле, практически в самом центре земного шара! А наш экскаватор, как назло, сегодня сломался…
Капитан Глеб неторопливо говорил, сматывая с клубка на рогульку из сухой ивовой веточки белую синтетическую нитку.
– Поэтому, сын, пошли, поищем вкусных червячков для наших потенциально вкусных и питательных рыбок в другом месте, а не в угрюмом замёрзшем глобусе.
Через полчаса, прогулявшись по камышам и кустам вдоль залива, они вернулись к своему костру с гигантскими комками сухого репейника.
– Ты понял, почему там над нами так много синиц пищало?
– Еду мы у них отнимали.
– Совершенно верно.
Ещё у воды, аккуратно и сноровисто размяв пальцами первые же найденные ими колючие шарики репейника, Глеб показал Сашке крохотных, с чёрными головками, жёлтых червячков, прятавшихся внутри.
– Плотва идёт на них классно! Вот такая бывает!
Рыбак – это диагноз с детства.
Сашка с незаметной усмешкой наблюдал за азартным блеском в глазах отца.
– Ага…. Ты ещё руки разведи пошире.
– Художника может обидеть каждый. Но добрую критику с мест принимаю как должное. Впрочем, пошли трудиться, интриган.
Говорить всегда легче, чем делать.
Сашка примолк, замучившись отделять порванные фрагменты сетки от жёстких стеблей мёрзлой травы.
– Может выбросить её? Получится-то ведь, в лучшем случае, квадратный метр всего, да и то, штопать ещё его замучаемся!
– Трудись, сын, и воздастся.
Капитан Глеб с хрустом откусил белыми зубами лишний кусок нитки от прочно привязанного им рыболовного крючка.
– …Старый матрос, охраняя нерабочие суда в затоне, ловил окуньков такой же примерно сеточкой. Я пренебрежительно, как и ты сейчас, отозвался об его промысловом приспособлении, а он в ответ прочитал мне тогда целую лекцию. "Да ты что, парень! Да я после войны таким кусочком сетки всю нашу семью кормил! Подбирался к казённому пруду ползком на брюхе, ставил сеточку-то совсем близко от берега, в тину, а сам прятался до срока в камышах, спал. Часовой-охранник всегда объезжал часть на лошади,… Один раз меня поймали, хотели в суд, в тюрьму, да пока они на поляне разбирались – тут гроза страшенная подошла, дождь полил, молния. Лошадь у часового молнией-то убило, серая такая была, а я в панике, когда все там кричали, подхватил свою рыбку-то и убежал".
– Примерно так.
Глеб оглядел приготовленную к завтрашнему дню удочку, положил её на полку между корней.
– Давай, что у тебя там не получается?
Почти соприкасаясь коленями, Глеб и Сашка понемногу растянули остатки старой сетки между собой.
– Выстрогай две палки в твой рост, очисти получше, поравняй.
Зацепив сетку одним краем за выступы корешков на стене своего логова, капитан Глеб принялся внимательно, в только ему понятном порядке, перевязывать рваные ячейки нитками.
– Ч-чёрт!
Сашка схватился за лицо, отбросил чёрный нож в сторону.
– Что? Глаз?!
– Нет, щёку только царапнул…
– Не дёргайся, покажи.
Желая выполнить поручение отца качественно и с вдохновением, Сашка последние штрихи на срубленных палках делал особо размашистыми движениями. Тяжёлый нож сорвался с торца палки и с легкостью беззаботного убийцы полоснул его по лицу.
Через бровь, по щеке. Порез тонкий, крови немного.
"Но шрам может остаться надолго…".
– Присядь, не суетись, не трогай пока ничего на лице руками.
Капитан Глеб в три прыжка вымахнул на обрыв, срубил тяжелую зелёную ветку ближайшей живой сосенки, и так же стремительно вернулся к костру.
– Так, дай-ка мне немного синтепончику из твоего разрушенного рукава…
Глеб подцепил острием своего ножа несколько волокон.
– Теперь повернись к свету.
Помазав смоляным пеньком сосновой ветки края пореза на щеке и на брови сына, капитан Глеб приложил к крохотным липким потёкам чистые волокна синтепона.
– Терпи, ещё чуть-чуть…
Прикасаясь чистым сгибом указательного пальца, Глеб бережно прижал импровизированный пластырь к лицу Сашки. Сделал вид, что изумлённо любуется.
– Почти как из магазина. Только руками пока не ничего трогай. И не умывайся.
– Ур-ра! Господин разрешил мне не умываться!
– Трепло. Я выстрогаю тебе деревянный учебный ножик.
"Главное – шрам. Смола очень быстро подсохнет, стянет края раны почти как скобками…. Красавцем был, таким и останется".
Легкораненый отдыхал на циновке у костра и наблюдал, как его отец заканчивает работу с сеткой.
К верхнему и нижнему горизонтальным краям починенной сетки капитан Глеб привязал приготовленные палки. Элегантным движением мулеты встряхнул готовую конструкцию перед лицом сына.
– Полтора на полтора метра – в просвещённых браконьерских кругах такая рыболовная штука называется "телевизор". Завтра включаем! Вы готовы, господин пират?
С грязно-белыми, местами ещё пушистыми заплатами на любопытном лице Сашка, действительно выглядел одновременно и грозным, и забавным.
– Всегда готов. Давай по кофейку?
– Вам в постель?
Сквозь высокую тёмную зелень прямых сосен прямо к костру пробивалось давно обещанное им природой сильное дневное солнце.
– Как-то на днях я обещал тебе показать запасные способы получения огня в странных жизненных обстоятельствах…
Капитан Глеб Никитин выбрал из кучи барахла, собранного ими за эти дни по лесу и на берегу залива, прозрачную пластиковую бутылку.
– Нужно, чтобы бутылка была простая, без всяких там узоров и выштампованных полосок. Затем берём ещё что-нибудь круглое, например, пробку от этой же бутылки, прикладываем её как шаблон к чистому, нежному, слегка изогнутому плечику бутылки и, сильно нажимая, а попросту – процарапывая, обводим шаблон кончиком ножа. Не деревянного, естественно.… Делаем этот чертёж в двух местах – нам нужны две заготовки.
Тем же очень острым ножом вырезаем два выпуклых кружка.
Теперь, давай-ка поработай и ты…
Бери вот эту смолу, раскатай её аккуратно вот на полоске бересты, та-ак…. Добавь в смолу чуть пепла, да, именно так, чтобы твои пальцы не сильно слипались. Сделай из смолы тонкую колбаску, как из пластилина, примерно в две спички толщиной. Класс! Теперь двигайся ближе.
Капитан Глеб Никитин бережно сложил вместе два вырезанных пластиковых кружочка так, чтобы получилась пустая двояковыпуклая линза, и подставил её к Сашке.
– Очень аккуратно, ни в коем случае не пачкая своими смоляными пальцами поверхностей линзы, приложи замазку по окружности, соедини ей кружки. Замечательно! Но не до конца! Вверху оставь небольшую дырочку. Всю остальную смолу аккуратно и прочно укрепи на ребре линзы так, чтобы не было ни малейшего отверстия. Всё! Теперь тащи в банке воду.
Чистыми пальцами Глеб держал хрупкую, только что точно изготовленную ими вещицу.
– Лей аккуратно сверху, в отверстие. Видишь, как линза наполняется, как воздух из неё выходит?! Стоп!
Нежно касаясь двумя пальцами левой руки, капитан Глеб залепил оставленное для воды отверстие на ребре линзы.
– Оп-па! Теперь двигайте, гражданин помощник фокусника, солнце к нам поближе! Ах, оно не хочет…! Тогда мы сами, к нему…
Отец и сын вышли к обрыву, на яркое солнце. Кусок сухой бересты Глеб приготовил и носил во внутреннем кармане своей куртки ещё с прошлого вечера.
– Подставляем под солнечный луч, усиленный нашей линзочкой, самую тёмную сторону топлива…
Капитан Глеб Никитин обращался со своим изобретением ласково, Сашка суетился рядом, едва не касаясь нагревающегося с каждой секундой берестяного лоскутка любопытным носом.
– Загорелось! Па, она загорелась! Ура! Дай мне! Я тоже хочу! Дай мне!
Свой огонь – в своей ладони. Как это славно! Крохотный, мягкий, полезный, совсем не опасный друг.
Они сделали и это.
Восхищаясь взглядом, Сашка протянул отцу липкую ладошку для уважительного сыновьего рукопожатия.
Потом Глеб полил Сашке на руки заранее нагретой на огне воды, заставил того дочиста отмыть пальцы костровой золой.