– Ни в коем случае! Ты только представь, что мы на самом деле не нашли убитого. Расположились практически рядом, но не было необходимости выходить на берег в этом самом месте. А "он" вдруг поднимает на ноги полицейских, приглашает свидетелей, и вот вся эта тревожная свита по его наводке вываливается именно в ту точку, где лежит Вадим. Они видят его тело, но не находят при этом поблизости ни наших следов, ни нас самих! Начинается серьёзный поиск, нас, конечно же, обнаруживают, через полчаса или ранее, но при этом абсолютно счастливых, радостных, ни сном, ни духом! Ты жаришь пойманных пескарей на прутиках, я играю на балалайке, и мы оба краснощекие – от мороза и от чистой совести!
Кто убил человека? Так мы же не знаем!
"Он" этот вариант тоже держит в голове. Так что рано, до срока, безо всяких резонных на то оснований, "он" сюда не сунется.
Закончив говорить, Глеб с сожалением посмотрел вглубь своей чайной банки. Волшебный напиток закончился не совсем в нужный момент.
– Ах да, я позабыл про последствия и этого варианта! Грядут долгие разборки, неминуемые подозрения. И, хотя мы будем честны и невинны, с пеной у рта будем доказывать, что никого не убивали, опять возможны немалые сроки.
Вот так, товарищ сын. Печальные времена наступили в здешних лесах, убийца переиграет, вернее, уже переиграл нас во всех перечисленных мною вариантах…
– И что – у нас нет никакого нормального выхода? И вариантов больше нет?
– Нет.… Кроме одного. – Глеб опять подмигнул. – Совершенно неожиданного.
– Ну, чего же ты! Говори быстрее!
Блестя глазами, мальчишка наклонился к отцу.
"Клиент созрел!".
Капитан Глеб Никитин часто проделывал такие вещи и с другими, абсолютно посторонними для него людьми.
Для сына он готов был стараться ещё и не так.
– Как ты думаешь, чего "он" от нас не ожидает?
Не получив так сразу долгожданный спасительный рецепт Сашка закусил губу в раздумье. Отец помог ему.
– Мы нашли Вадима и сознательно остаёмся в лесу на эти семь дней.
– Зачем?!
– У тебя есть лучшее решение? Или ты слушал мои басни совсем невнимательно?!
Глеб уже не был улыбчивым и легко многословным, не щадил плавными выражениями нервы сына.
– Струсил? Боишься?!
– Ну, нет…
– Вот именно! Этого "он" от нас и не ожидает! Мы должны, просто обязаны испугаться, растеряться; как честные люди мы захотим немедленно про убийство всем всё рассказать. А мы с тобой почему-то молчим…
Малыш, это наша с тобой игра на опережение! На кону не только смерть Вадима, но и наши приличные жизни. Убийца не может и предположить, что у нас выдержат нервы, и мы сознательно решимся на такое!
Нас нет в городе два, три, шесть дней! Единственно разумное объяснение – ничего страшного не увидели, держимся в лесу героями, выигрываем наше трудное пари. Или уже убежали в Канаду.
Поэтому "он" и приедет в субботу. С заботой о нас. За час до полудня.
– Ну, приедет и приедет.… А как мы докажем, что это он убил?
Бессонная ночь – не самый лучший полигон для отработки стратегических решений. Глеб несколько раз устало моргнул, потёр ладонью лоб.
"Держаться!".
– На второй, третий день "он" начнет сильно психовать. Его планы рушатся – нас всё ещё нет в городе! Мы не прибежали домой, не рыдаем на груди у самого главного прокурора. Знаем ли мы что-нибудь или не знаем о Вадиме? Что делаем – греемся у костра и любуемся на звезды или же готовим какие-то хитрые и коварные планы? В эти дни "он" обязательно начнет допускать ошибки, спешить, совершать такие нелепые поступки, которые потом, применительно к нему, приехавшему к нам сюда в последний день, будет легко вычислить. Нам не нужно будет искать убийцу среди множества наших знакомых. Это "он"! Мы и только мы с тобой будем знать об этом! И найдем возможность его наказать! Пусть даже будет официальное расследование, на нас будут коситься, допрашивать и оскорблять. Пустяки! Самое главное – мы тоже будем иметь возможность обвинять человека, который приедет сюда, в лес! Проверяйте, господа полицейские, и его алиби, и его телефонные переговоры, и все вчерашние его перемещения!
– Зачем ему тогда самому сюда ехать? Мы вернёмся, а через несколько дней "он" как-нибудь осторожно намекнёт и направит сюда следаков?
– Убийца не должен допустить, чтобы мы вернулись героями. У кого хватит решимости голословно обвинять славных челюскинцев, почти папанинцев, а?! Нужно ждать. Он будет здесь!
– Ну и что? Не признается же ведь! Просто приехал нас проведать, подбросить до города!
Сашка никогда ещё не видел своего отца небритым.
Глаза Глеба тоже непривычно и устало блестели в тёмных полукружиях. Но улыбнулся он по-прежнему белоснежно и по-волчьему хищно.
– Посмотрим на его поведение. Мы здесь одни. И он тоже. Рядом с замороженным телом немногие выдержат дружескую беседу в таких условиях. Кроме того, мы объясним товарищу, что прятать одно или два трупа в здешних лесах – для нас, таких закоренелых душегубов с большими ножиками, – не принципиальная разница. Справишься?
Сашка молчал, ковыряя носком ботинка снег и отбивая рифлёной подошвой небольшие льдинки от травяных корней.
– Это единственный выход. Не полагаться на случай, не быть опороченными и опозоренными, а выдержать и самим довести дело до конца. Найти и отомстить. В кинофильмах говорят, что месть – блюдо, которое нужно подавать холодным. У нас оно получится холоднее некуда…
Никто ещё не выдерживал такого напора и таких атак капитана Глеба Никитина. А этот, юный…
– Ну, я же в здравом уме был, когда соглашался идти с тобой…
– Был-то ты тогда в здравом, а вот если неделю придётся спать в лесу рядом с этим.…
Глеб махнул рукой в сторону берега.
– Я готов.
Отец отважного юноши Сашки улыбнулся, сразу же потеряв во взгляде почти все напряжение последних минут.
– Вот и порядок. Я рад. А то работать без подручных и скучно, и грустно. Но знай – мы сами себе набрасываем петли на шеи. Если мой расчет даже слегка неверен, и кто-то приедет сюда раньше, то все наши объяснения будут выглядеть смешными и нелепыми. Натоптано вокруг Вадима уже немало, а мы всё ещё на месте преступления – тут уже не оправдаешься незнанием.
Дело было сделано.
Глеб Никитин немного похвалил себя за удачный психологический дебют и тут же, не расслабляясь, переключил организм на другое. Решение принято единогласно, теперь его было нужно грамотно, без ошибок выполнить. И не то, чтобы он сомневался в своих силах – ещё и не такие эпизоды случались в кочевой жизни капитана Глеба, но этот случай был уникальным. Без полной уверенности, что они с сыном выдержат эти семь дней в зимнем лесу, Глеб ни за что бы изначально не стал ввязываться в такую авантюру. Теперь же ситуация невероятно усложнилась и его практические действия должны стать гораздо ответственнее. Он легко бы подправил хмурое настроение сына в обычной обстановке, но как Сашка поведёт себя завтра, послезавтра, ежедневно, ежеминутно и нервно ожидая развязки этой трагедии? Как справится со своими воспоминаниями о живом и громком Вадиме, каждый раз засыпая голодным и холодным совсем рядом с его телом, у ночного костра? Как будет чувствовать себя все эти дни, ожидая неминуемых обвинений в убийстве?
– Пошли, прогуляемся немного.
Глеб хлопнул сидящего сына по плечу.
– Сия жизнь – один час, а потому употребим его на дела.
К началу настоящего дня похолодало очень заметно, уже и не приходилось ожидать того весёлого нулевого морозца и солнышка, что сопровождали их на всём беззаботном пути сюда.
– Кажется, синоптики опять нас огорчили. Придется зимовать в гораздо худших условиях.
Сашка тоже, очень по-отцовски, на ходу потянулся, глубоко вздохнул.
– А если бы у нас огонь трением не получился?
– В первый же солнечный день познакомлю тебя с резервными способами.… Но это всё потом. С чего, как ты думаешь, нам необходимо начать готовиться к зимовке?
– Ну, огонь у нас уже есть… Еды бы добыть какой-нибудь неплохо. Правильно?
– Еда – это хорошо. Но думать нужно на перспективу. Светлое время суток скоро будет заканчиваться, всё-таки зимнее солнцестояние на нашем носу, так что правильнее будет озаботиться удобствами ночлега. Ты сегодня не замёрз?
– Ого, ещё как! Один раз даже проснулся оттого, что зубами колочусь!
– Вот видишь, факт имел место. Важнее всего для нас – это остаться здоровыми и, уже потом, по возможности, стараться быть сытыми. Но этого, извини, в полной мере обещать не могу. Будем худеть.
– Пока толстый сохнет, тощий сдохнет!
– Пораженческие настроения. У нас же с тобой есть ножи и две головы, полные умных мыслей, так что без провианта мы никак не останемся. Кстати, уже пришли…
Они остановились на плоском, песчаном, густо заросшем золотистым сухим камышом, участке берега.
– Извини, но командовать именно этим парадом буду всё-таки я.… Режь камыш под самый корень, ближе к воде, складывай в охапки, в такие, чтобы за один раз можно было унести, и таскай их наверх, к нашему логову. А я…
– А ты куда?
Глеб оставался непроницаем командирским лицом, хоть и вовсю улыбался внутри своего отцовского характера.
"Пока ещё робеет оставаться в одиночестве…".
– Я схожу за веревками, мы их бросили там вчера в беспорядке. Пригодятся они нам сейчас.
В уютных, почти домашних заботах прошёл почти час.
Раз за разом, пыхтя и подметая окружающий снег длинными метёлками камыша, Сашка приносил с берега к костру огромные шуршащие букеты. Сам же капитан Глеб устроился поближе к огню и занялся кропотливым распутыванием мокрой оранжевой сетки из-под картошки.
– А зачем тебе так много веревок?
– Богатств много не бывает, богатства у людей всегда обязательно почему-то в дефиците. Смотри.
Прихватив обеими руками охапку камыша за толстые комли, Глеб примерился к ним и с десяток лишних стеблей отбросил в сторону.
– Теперь держи, перехватывай у меня.
Грязно-оранжевой капроновой верёвкой Глеб аккуратно и туго обвязал пучок почти у самых корней. Другим обрезком так же прочно перехватил камышовую охапку примерно в метре от первой стяжки.
– Ферштейн?
– Не-а…
Сын был искренен в своём изумлении, поэтому Глеб деликатно пояснил.
– Теперь обрезай эту конструкцию сантиметрах в пяти от второго жгута. Та-ак, правильно. Эй, транжира, чего это ты вздумал такие роскошные обрезки совать в костёр?! Это не наш метод – они пригодятся нам как черновой материал, бросай их на ельник, всё мягче будет почивать.
– Ну и что это такое у нас получилось?
Сашка скептически вертел в руках и осматривал лёгкий, длинный, толщиной с хорошую варёную колбасу, камышовый валик, перевязанный с двух концов.
– Давай я его прихвачу ещё и посередине, для прочности. Так-с! Готово! Теперь-то, надеюсь, тебе понятен мой грандиозный замысел?
– И теперь нет.
– Совершенно не фантазёр, не в папу, нет.
Хитро посматривая на сына, Глеб начал отмерять в руках и точно так же перевязывать вторую охапку сухого камыша.
– Сделай, пожалуйста, пятьдесят таких очаровательных колбасок.
– Зачем так много-то?
– Для здорового и безмятежного сна. Вяжи, вяжи, попозже объясню гениальность твоей работы подробней.
Поправляя сына в производстве его первых камышовых изделий, Глеб, не теряя времени, распустил ножом пивную банку на ровный алюминиевый листик, почти лопаточку.
– А это что такое?
– Лопаточка.
И капитан Глеб ничуть не лукавил.
Первый раз в жизни ему приходилось предавать мертвого человека не земле, как обычно; не воде, как было однажды на одной яхте посреди Гвинейского залива, а снегу…
Он методично набрасывал снег на тело Вадима, тщательно прихлопывал и выравнивал каждый пушистый слой импровизированной лопаткой, потом опять бросал поверх растущего прямоугольного сугроба снег, снова плотно трамбовал его, стараясь не задевать то место, где остался торчать нож…
Всё получилось прочно и даже немного красиво. Горелые ветки он оставил торчать по периметру белоснежного саркофага.
"Пока так приятель, потом посмотрим…".
На обратном пути к костру он захватил с собой двухлитровую жестяную банку из-под томатов, толстую и ребристую, которая приметно торчала в тонком льду у самого берега.
– Промой хорошенько, пусть стоит здесь, возле самого огня, набери в неё воду из залива и понемногу доливай, когда будет выкипать.
– Зачем это?
– Потом узнаешь.
Растительные колбаски у Сашки получались уже профессионально и промышленно ровными, некоторые были даже изящными.
– Ты же не против, если я немного подремлю?
Капитан Глеб удобно присел на ворох обрезков камыша, поднял повыше воротник, засунул руки в карманы кутки.
Прислонился спиной к нагретой близким костром вываленной стене высокого корневища…
Закрыл глаза.
– Пойдёшь за дровами – помни про наши и чужие следы.
Прищурившись от лёгкого дымка, Сашка хотел было ответить, но его отец уже спал.
Весь приготовленный камыш удалось перевязать примерно за час.
С опаской, держа наготове нож, Сашка ещё два раза сходил за ближний овраг, наломал и притащил оттуда к огню две огромные охапки сухих сосновых веток.
Когда он, разгорячённый хорошей и полезной добычей, вернулся с дровами в третий раз, отец уже проснулся и сидел у костра, со снятым башмаком, внимательно изучая собственный белый носок.
– Это ещё зачем?
– Думаю о том, как мы вскоре окуньков обманывать будем.
– А серьёзно?
– Этот носок – синтетика, распущу его в свободное от основной работы время на нитки, пригодятся, когда рыбачить соберемся.
– А-а…!
– Спасибо, что понял.
И в первый раз за множество этих странных часов Сашка легко улыбнулся.
Действительно, светлый день заканчивался стремительно, но тени от сосен, хоть и протянулись уже далеко по снегу, к оврагу, всё ещё различались чётким количеством.
– Давай, я ещё дров потаскаю?
– Конечно. Только подожди немного….
Не вставая с кучи набросанных камышовых остатков, Глеб выбрал из нескольких пивных жестянок, аккуратно сложенных рядом, за корневищем, одну, яркую, сильным движением ножа вырезал у неё верх, отогнул и привязал к крышке круговую веревочку.
– Держи.
– Зачем?
– Хватает же у некоторых людей воздуху на неразумные вопросы…
Капитан Глеб вскочил на ноги, надел верёвочку сыну на шею. Полюбовался произведением инженерной мысли.
– Пока будешь дрова носить – собирай между делом в банку старый шиповник. Пригодится.
Пока Сашка приходил к костру, бросал охапки сухих сучьев, и уходил, гремя пищевой банкой по нагрудным металлическим кнопкам своей красивой куртки, капитан Глеб аккуратно, в одинаковый размер подрезал все камышовые валики, заготовленные сыном. Не спеша, совсем не отодвигаясь лицом от сильного жара огня, он до конца распустил капроновый овощной мешок на несколько клубков оранжевых пластмассовых ниток.
Перчатки – на груди, в проёме немного расстёгнутой куртки. Работать с тонким материалом Глеб привык голыми руками.
Через час у него получились две симпатичные, в рост человека, толстенькие циновки из сложенных вплотную друг к другу и прочно перевязанных камышовых заготовок.
– Вот, лежбище котиков становится всё комфортабельней!
Капитан Глеб Никитин отряхнул комбинезон от сухой пыли и подмигнул Сашке.
– Снизу – тепло. Справа – костёр, слева – стена корневища. Сверху…
– Ангелы плюются, глядя на это наше безобразие!
Отец и сын согласно захохотали.
На землю, под коврики, лёг весь лапник, все остатки камыша. На корнях вывороченного пня Глеб заботливо и практично устроил несколько полочек для будущих припасов.
– Давай-ка, сын, употребим ещё немного горячительного.
Приметные для каждого из них личные банки с ягодным кипятком давно уже стояли на привычных местах с краю костра.
Сашка держал банку перчаткой, нетерпеливо, обжигая губы, часто отхлёбывал и уворачивался лицом от лёгкого соснового дымка. Капитан Глеб поставил свою банку в снег.
– Допьём, и пока ещё солнце есть, сходим, прогуляемся за желудями. Считаю, что джентльменам навроде нас негоже коротать долгие зимние вечера без кофе у камина. Согласен?
Сашка кивнул, вытер нос рукавом.
После долгого снегопада деревья и на обрыве, и в оврагах стояли мокрые и тёмные с одной, с восточной, стороны.
Дюжина старых дубов тихо шелестела в высоте не опавшими вовремя, осенью, жестяными листьями. Снега под дубами нападало не так уж и много.
Сначала они раскидывали старые листья ногами, потом стали искать жёлуди наощупь. Сашка первым поднял две штуки, в азарте встал под одним из могучих деревьев на колени. Некоторые жёлуди были вроде как раздавлены, их чёрные шапочки валялись отдельно, на многих топорщилась коричневая отмокшая скорлупа.
"Хорошо хоть, что немного подмёрзли, не такие уж будут и противные поначалу…".
Капитан Глеб знал, что на третий-четвёртый день эти почти гнилые жёлуди будут казаться им лакомством.
– Всё, хорош! Половину рощи мы уже подмели, успели. Остальное соберём завтра с утра.
– А я ещё каштаны видел на просеке! Два или три дерева! Давай завтра и там пройдёмся! Будем, как в Париже!
– Каштаны очень горькие в наших лесах.
– Я всё равно попробую.
– Угостишь?
– Нет, я их под одеялом в одиночку сжую! Весь килограмм!
Сашка повторно и весело шмыгнул носом.
И опять, когда они вернулись к зимовью, капитану Глебу не пришлось длинно объяснять сыну, зачем он ещё днём принёс от берега и уложил с края костра, почти в огонь, несколько больших плоских камней.
Очищенные и вымытые жёлуди сначала резко шипели на раскалённых камнях, потом от них запахло тёплым кофе.
– Терпи. Напиток готовим серьёзный, требующий времени. Напоминай только мне, что продукт нужно пошевеливать, чтобы совсем уж сильно не пригорел.
– И это мы будем.… Без сахара?
Сашка сморщился.
– И без серебряных ложечек, без свежих сливок, без покашливания возле наших кресел седовласого дворецкого.
Глеб Никитин сидел в привычной уже, удобной позе, опираясь плечами на высокое корневище, подбрасывая мелкие прутики в огонь костра.
– …Когда я был немного помельче, чем ты сейчас, из тюрьмы отпустили брата моей мамы, твоей бабушки. Мне Алик приходился, естественно, родным дядькой, и было ему тогда.… Да, лет тридцать, не больше. Времена тогда, когда он сел, были лихие, говорили, что срок ему дали фраерский, за драку, за стволы вроде.… Но не важно, не об этом сейчас хочу говорить.
Ну вот, отсидел Алик семь лет, но вышел с прежним ещё характером, смешливым и справедливым. Учил нас, пацанов, родную кровь, понятиям правильной жизни, сёстрам своим помогал по хозяйству, чем мог….