В одном из подъездов Еревана был обнаружен труп. Следователь, выясняя мотивы и причины убийства, устанавливает личность убийцы, след которого был обнаружен в районах Крайнего Севера.
По ходу повествования автор описывает места заключения на Колыме, Камчатке, Сахалине, условия содержания заключенных, говорит о сложных отношениях между заключенными и администрацией тюрем и колоний.
Содержание:
-
УРОЧИЩЕ СКАЛИСТОЕ 1
-
ПЛОТОГОНЫ 2
-
ПОРТОВАЯ ЕДИНИЦА 4
-
НЕУДАЧИ 5
-
ВСТРЕЧИ 7
-
АЛИБИ 8
-
ПОКУШЕНИЕ 10
-
И СНОВА АЛИБИ 12
-
ЭТО НЕ ВОЙДЕТ В ПРОТОКОЛ 14
-
ЛЕСНИКИ 16
-
ДЕНЬГИ ДЛЯ ОДЕССИТКИ 17
-
РЕВИЗИЯ ПО ДЕЛУ ОБ УБИЙСТВЕ 19
-
БОЛЕЗНЬ - ЕГО УБЕЖИЩЕ 21
-
КТО ТЫ, ГИЕНА? 23
-
ГИЕН НА САХАЛИНЕ НЕ ВОДИТСЯ. 24
-
СГОВОР 26
-
ХОРОШО ЛИ ЭТО, КОГДА ВСЕМ ХОРОШО? 27
-
МЕТОДОМ ИСКЛЮЧЕНИЯ 30
-
МАРШРУТЫ И ДАТЫ 32
-
УБИЙСТВО 33
-
ДОПРОС БЕЗ ПРИСТРАСТИЯ 34
-
ДОЛЖНОСТНОЕ ЖУЛЬНИЧЕСТВО 37
-
ВЕРСИЯ О ПОДЖОГЕ 41
-
ОТЛИЧИТЕЛЬНАЯ ПРИМЕТА - ПЬЕТ… 42
-
БЕНИК ЛЮБИТ ДЕТЕКТИВЫ 43
-
ЗАДЕРЖАНИЕ И ОБЫСК 44
-
ПОДСЛЕДСТВЕННЫЕ 55
-
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ 58
-
ЭПИЛОГ 63
-
Примечания 71
Нетесова Эльвира
Утро без рассвета. Сахалин
УРОЧИЩЕ СКАЛИСТОЕ
Сюда Сеньку прислали сразу после операции, едва он встал на ноги. Адо-Тымовский леспромхоз нуждался в лесорубах. И, показав Мухе, как валить деревья бензопилой, как рассчитать угол и место падения дерева, закрепили за ним бригаду лесорубов, назначили Сеньку вальщиком леса - головой бригады.
Все - бывшие зэка. Все нынешние поселенцы. Ко всем сразу регулярно приезжали гости из Тымовского отделения милиции.
Завидев на реке лодку с двумя-тремя милиционерами, лесорубы предупреждали друг друга:
- Эй! Кенты! Мусора плывут! - этот крик знали даже лошади, старые клячи. Они вмиг забывали про усталость и работали из последних сил.
Вальщик… Сенька один со своей бензопилой должен был обеспечить работу пятнадцати мужиков и четырех лошадей - только на своем участке. Но нить тянулась и дальше - к плотогонам, потом к пилораме, затем к грузчикам порта, отправляющим лес на суда.
Один вальщик… Пила в руках сатаной кричит, бараном из рук рвется. Обжигают ладони нагретые ручки. Опилки из-под ножа в глаза летят. Слепят. Некогда их протирать. От дерева к дереву - бегом. Едва глянул, с какой стороны ветер тянет, куда дерево наклонилось, - и уже грызет березу или ель зубастая пила.
Ухнет дерево на землю со стоном, с криком. А к нему уже обрубщики торопятся. Каждый сучок, каждую ветку топором обтешут.
Живое дерево - под тихого покойника подгонят. Без головы-кроны, без рук-веток. Лежит ровнехонькое. Хлыстом его теперь зовут. И не успеют обрубщики отскочить от хлыста, как к нему слепая от мошкары и комарья кляча подходит. Тянет хлыст на разделочную площадку. Там его распиловщики разделают. Потом чокеровщики свяжут в пучки тросами. И старенький трактор "Нати" уже тянет пучки вниз к плотогонам.
Деревья… Каждое, предназначенное в спил, помечено засечкой. Сенька пыхтит около елей, берез, пихт. Срезает деревья. Они падают. А вальщик уже идет к другому дереву. Есть засечка на стволе - вали. Под конец дня бензопила, разогревшись, начинает барахлить. Нож пилы в стволе заедает - не выдернуть. Мотор глохнет. Слетает цепь. Руки гудят. Пила за день в стокилограммовую превратится. Ноги еле двигаются, но бригада торопит.
- Быстрее.
И снова кричит пила на все урочище. Каждое дерево железной руганью кроет. Ствол за стволом валятся на землю. Иные покуда повалишь - своей жизни не рад.
За день Сенька так выматывается, что даже усталые клячи сочувственно смотрят на него. Просоленная за день рубаха к вечеру коробом топорщится. Рад бы снять. Да комары загрызут.
Покуда доплетется до жилья, силы совсем исчезают. Нет их. И вроде он не человек, а тряпка, какой там ужин! Скорее спать. Во сне ему летят в глаза колючим снегом белые опилки. И руки сжимают; рукоятки пилы.
Но кто это за плечо трясет? Сенька еле продирает глаза.
- Встань, поешь, - зовет кто-то.
- Потом.
- Изведешься, - слышит он голос поварихи, старой женщины.
- Не хочу!
- Сенька!
И Муха ест с закрытыми глазами. Что? Неважно! Все едят. И он. Есть надо. Завтра все сначала.
Так шли дни. Утром он надевал выстиранные кем-то рубашку, майку. Благодарить некогда, да и кого? Кому нужна его благодарность?
А через три первые недели работы на участок приехали из милиции, Решили наведать поселенцев.
Муха сплюнул зло:
- Заботчики! Туды их!.. - И вышел из будки, окинув приехавших злым взглядом.
- Куда так торопишься? - остановил его чей-то голос. Сенька оглянулся. Увидел милиционера:
- От вас на край света сбежал бы, если б дорогу знал!
- Зачем так далеко? Ведь не забирать приехали, помочь хотим.
- Мне уже помогли. Спасибочки, - добавил он соленое слов: сквозь зубы. И ушел, не оглядываясь.
А на следующий день приехала на участок кинопередвижка, ночи лесорубы кинофильмы смотрели. Сенька спал. А мужики целую неделю вспоминали увиденное. И удивлялись, что милиция, а вот и же - порадовала.
Сенька целыми днями работал один и плохо знал, кто с ним в бригаде, что за люди. Некогда было знакомиться, на разговоры времени не оставалось.
На нижнем складе, что находился на берегу реки Тымь, вторая бригада плоты сбивала. Она тоже, как и остальные, зависела от работы вальщика.
И Сенька работал один на всех. С ним с одним обговаривались деланы под вырубку, размер сортиментов, расстановка на участке.
Муха говорил веско, доказательно. И начальство не решалось с ним спорить. Да и к чему? Сенька знал свое дело. И в бригаде его ценили за силу, умение работать, держать язык за зубами.
Случилось как-то, перепились мужики в день зарплаты. Все вповалку по участку лежали. Долго собирал их Муха в одну кучу. А утром устроил над ними расправу. Бил не щадя. Всех. Да так, что все пятнадцать против него не выстояли. В синяки и в шишки изукрасил.
А вечером беседу провел.
- С чего нажрались, падлы? С какого такого праздника? Иль мозги ваши завонялись и забыли, что вы не на свободе еще? Что за каждым нашим шагом лягавые следят? И за каждый промах норовят назад упрятать? Кому бутылка милей свободы - валяй с бригады! Но сам! Я предпочитаю валить лес. Кого засеку на пьянке еще - по-своему разделаюсь, как со своим врагом. Уж я найду, как того убрать, чтоб никто не подкопался. Из-за одного гнуса не хочу больше срок тянуть. Не думайте, что я буду вас из говна за уши тащить. Сами вляпаетесь, сами и вылезете, кто сможет. Но я никому из вас не помощник. Любого, кто после нынешнего дня ужрется - жмуром сделаю . Усекли?!
С того дня в бригаде пьяных не было. Боялись. И хотя народ тут собрался бывалый, все фартовые. Муху боялись больше милиции. А все из-за наколок, сделанных ему в молодости. В них-то бригада разбиралась. Их испугались больше, чем угроз.
В один из ненастных дней, когда работать из-за дождя было невозможно, разговорились поселенцы меж собой - кто за что сюда попал. Кто по какой статье отбывал наказание, сколько сидел, на чем "попух", чем занимался на свободе, сколько еще "тянуть" осталось.
Были в бригаде два майданщика. Эти - чемоданы в поездах воровали. Были двое щипачей - что промышляли по мелочам - вырывали сумочки и сумки, портфели и папки. Были и домушники - квартирные воры. Затесался и бывший "медвежатник". Были и налетчики. Пестрая компания. Среди них Муха выделил для себя лишь "медвежатника", громадного мужика, да бывшего "в законе" вора, хитрого, как змей. С ними он держался более сносно. И обращался, как с равными себе.
Они заметили это. И, перестав перечить Мухе, первыми изо всех, молча подчинились ему.
Сенька зимой и летом работал с ними. Ел из одного котла, получал одинаковую со всеми зарплату. Вместе со всеми вставал и ложился. Отдельно от других лишь вел подсчет дням, оставшимся до свободы.
Рядом с его бригадой работали на лесоповале женщины. Тоже поселение отбывали. Кто за что. Иногда, поскольку участки их были рядом, они виделись. Бабы ловко орудовали топорами. Работали на зависть не только мужикам, а и лошадям. С рассвета и до заката.
Иногда они задевали мужиков. Те отвечали им взаимностью. Обещали наведаться в гости, но к концу дня все изматывались так, что ни до чего было. Одна мысль - скорее бы до койки добраться, дожить до утра.
Но постепенно люди втянулись. И недавние кровавые мозоли, саднившие ладони, покрылись жесткой ножей, совсем не реагирующей на боль и тяжести. И мужики вначале по одному, а потом и гуськом, потянулись в гости к бабам.
Возвращались под утро. Притихшие. С больною грустинкой в глазах.
В гости к соседкам не ходили лишь Сенька и "медвежатник". Бабы, завидев их, зачастую поддевали солеными шутками. Звали? открыто, нахально. И Сенька обрывал их грубовато, но не зло:
- Явместо себя к вам кентов отпускаю. Наряд им за это выписываю. Ай не хватает вам?'
- А у тебя, кроме наряда, ничего нет? - наглели бабы.
И тогда Сенька срывался, делал вид, что бежит за ними. Они удирали. Никто не знал о его беде. Никто и не догадывался. Муха сам от себя скрывал это горе и не сознавался в том, даже во сне.
Теперь бабы, осмелев, стали и сами наведываться к мужикам. Помогали поварихе стирать рубашки, майки лесорубов. Варили ужин. Убирались в будке. Раз в неделю обе бригады смотрели кино, прямо в лесу.
Мужики с бабами по парам садились. И только Сенька, да "медвежатник" сидели по одному на скамейках. Пробовали и к ним подсаживаться бабы. Но бесполезно. И, махнув рукой, решили, что есть у тех зазнобы. Далеко отсюда, но крепко помнят о них мужики.
С утра до ночи над делянкой стоял вопль бензопилы, раздавались крики лесорубов, звон топоров, гудение трактора. Бригада продвигалась все дальше в глубь тайги.
Лес разделанный на сортименты шел в порт, грузился на суда, уходил далеко от берегов Сахалина.
Сенька уже заимел вклад на сберкнижке, куда перечисляли по его просьбе всю зарплату. В лесу ее все равно негде было тратить и не на что. А за продукты высчитывали со всех лесорубов в бухгалтерии.
За все годы лишь один раз побывал Муха в поселке Адо-Тымово, да и то затем, чтобы приобрести необходимое в магазине. А больше - и не появлялся там. Милиция сама приезжала на участок. Поначалу - почти каждый день, потом - раз в неделю, потом - один раз в месяц. На том и остановилась. Начальство леспромхоза навещало бригаду и того реже. Лишь обговорить план на следующий квартал, уточнить сортименты, закрепить участки под вырубки, выдать спецовку, топоры. Узнав, каких продуктов надо подвезти лесорубам, оставляли заявку у заведующей магазина и спешили в другие бригады. Их по побережью реки было более полусотни.
Муха знал, что начальству не до него, потому разговоры у них всегда были короткими. Начальство уважало Сеньку за деловитость, умение работать и держать в руках всю бригаду.
С милицией Муха не разговаривал. Захочет кто-нибудь с ним заговорить, покуда отдыхает, вальщик как ужаленный подскакивает к бензопиле. Заведет ее - и скорее за работу. Тут, хочешь - не хочешь, любой отскочит от Сеньки. Пила тарахтит, обдает дымом и опилками, да еще и дерево неизвестно куда может повалить этот поселенец. А вдруг на голову? С него станет. Привалит елью и взыщи с него. Скажет - не видел. А докажи обратное! Начальство за него руками и зубами держится. По показателям бригада Сеньки всегда впереди других.
Чокеровщики, раскряжевщики, сучкорубы, зная, как относится бригадир к милиции, старались держать их друг от друга на расстоянии.
Сенька им был за это благодарен.
Но вот перевели его бригаду на самый трудный участок - в урочище Скалистое.
Не хотело начальство делать это. Но лесорубы леспромхоза заставили. Да оно и понятно. Ведь все эти годы у Мухи участки были удобные для работы. Лес густой. Валили всплошную, а не выборочно, как другие. Местность ровная. Ни распадков, ни сопок, ни ущелий, как у других. Отсюда и план, и заработок. Другие и на горах, и на болотах работали. От дерева к дереву надо десяток метров пройти. Покуда норму выполнишь, за день наскакаешься. Вот и постановили на собрании - хоть раз за эти годы поручить Сеньке самый трудный участок. Там не гари, не болота, по сопкам надо побегать. Но и это не столь трудно. Опасными были оползни. Когда раскисшая по весне или после дождя глина ползет из-под ног, срывая с собою деревья, пни, кусты, коряги. И волочет все это вниз к подножью, мешая по пути все в один ком. Гигантский и неуклюжий. Иль, завернув в громадную складку все попавшееся "под руку", хоронит внизу без стонов и криков то, что не удержалось.
Лес на этом участке был смешанный. На лошади к хлысту не подойти. Подъемы крутые. Все деревья руками придется выносить с вершин сопок. Сбрасывать вниз нельзя - из-за камнепадов.
Сенька, услышав об этом, нахмурился. Почернел. Сжал волосатые кулаки свои в булыжники. Глаза кровью налились. И, глянув на начальника участка остервенело, крикнул:
- Кому моей крови нужно?
- Все годы тебе выделяли деляны хорошие. Люди видели. А заработок всем нужен. Справедливого распределения потребовали. Тоже правы. Ведь не слепые. Ну да ничего. Месяца за три оправишься. А там надолго я тебя не потревожу. Но Скалистый за тобой. Ничего не поделаешь. Да и кто там справится лучше, чем ты? Я сам туда не всякого пошлю. У тебя народ работящий, трезвый. Ни прогулов, ни отлучек не бывает. Ты - вся моя надежда и опора, - подсластил пилюлю начальник.
И Сенька, решив что-то для себя, мрачно согласился.
Три дня бригада Сеньки добиралась до урочища. Шли дожди. Нудные, промозглые. Каждую ночь ухали в подножье оползни.
Лесорубы глядели на них - матерились. А Муха ходил около: сопок. Присматривался. Прикидывал. А потом влез на вершину.: Огляделся там. И через пару дней - придумал! Но велел всем молчать.
И загудели по вырубленной лесосеке хлысты. Их опускали на тросах вниз. По каткам. Подложенные под хлысты бревна легли от макушки сопки до основания, как рельсы.
Взъерошенный, мокрый от макушки и до пяток, Сенька стоял на верху сопки, как сатана. А отработанные деревья уносились вниз с гулом.
Лошади испуганно прядали ушами, шарахались в стороны. Но вскоре привыкли и не убегали от хлыстов, а спокойно тянули их к нижнему складу на разделочную площадку, опережая маломощный трактор.
За первую неделю бригада вырубила лес на первой вершине. Потом и вторая макушка облысела. А Сенька торопил лесорубов налаживать скаты с других голов участка. И сам до ночи не уходил с деляны. Ему очень хотелось получить к концу поселения хорошую характеристику. Такую, чтобы комар носа не подточил. И никакая милиция не напомнила бы ему о прошлом. Он уже представлял, что будет в ней написано о нем - Мухе.
Но однажды… Он онемел. Он не поверим глазам. И притянув клячу поближе за уздцы, все понял. - Узнали! Но кто? Кто сказал? - рука была знакома…
ПЛОТОГОНЫ
В поселок Ныш, что раскинулся на середине реки Тымь, Беник приехал весной, в самый разгар лесосплавных работ. Глянув на приписку в сопроводительном письме, начальник лесосплавной! конторы нахмурился и, оглядев Клеща с ног до макушки, хмыкнула многозначительно:
- Так-так…
Клещ не привык к недомолвкам и, уставившись в глаза начальника, спросил требовательно:
- А что не так?
- Посмотрим, - вильнул тот от ответа. И добавил: - Плотогоном будешь работать. Лес сплавлять. Из верховий Тыми к устью. Понял?
- Пока не понял, - сознался Беник.
- А чего не понять? Примешь в Адо-Тымово плоты на нижнем складе. И валяй до Ноглик на них. Следи, чтоб не расползлись по дороге. За каждое потерянное дерево - по твоему карману будем бить. Ведь лес на экспорт пойдет. А это - валюта! Понимать должен. А значит, каждый плот проверь. Хорошо ли схвачен. Потом тебя подучат.
- Ас зарплаты сразу начнут высчитывать или тоже потом?
- Ишь ты какой! Так ведь и вся твоя забота - за лесом следить. Багром работать. Хорошо скрепишь - отдыхай весь путь. Плохо - на себя пеняй. Плоты твои на середину реки катер вытащит. До Ныша - на буксире, а там - сами. По воде, по течению, своим ходом. Река у нас полноводная. Так что особо не перегнешься, не переработаешь. Лес доставишь к устью. Там его у тебя примут. И катером в Ныш доставят. А там… снова в Адо-Тымово. Покуда одну партию леса сплавишь, вторая будет наготове. Вас в бригаде плотогонов - десять человек. На двоих по пять плотов. Это сто кубов леса на одного. Понял?
- Не многовато ли?
- Ты что? Один правит плотом. Носовым. Второй, в хвосте, за сохранностью смотрит. Все так работают.
- Они уже обучены. А я этих плотов в жизни не видел! В глаза! А вы меня уже и вычетами пугаете! Это как же понять?!
- Все в работе учились! В деле! И ты ничем не лучше остальных.
- А кто же напарник у меня?
- Какой еще напарник? Не на ""дело", на работу посылаю. Тут кого бригада даст. С тем и будешь.
- На ""дело" с такими не ходят, - глянул на начальника Беник и добавил: - Да и отходился. Кстати, в "деле" не напарники, а кенты бывают. Это надежнее.
- Ладно, грамотный больно! Посмотрим, какой ты кент. В нашем деле. Ступай вот на пристань. К бригадиру плотогонов. Он не хуже тебя. Сами там разбирайтесь. Вот это ему передай! - сунул в руку Беника какую-то бумажку начальник.
А через день Клещ уже был в Адо-Тымово. И через пару часов, надсадно пыхтя, катер подошел к приготовленным к отправке плотам.
- Готово? - спросил старик-плотогон, напарник Клеща.
Беник пожал плечами и крикнул:
- Черт их знает!
Старик только хотел перепрыгнуть со своего головного плота, чтоб проверить остальные, но катер в это время стал выводить плоты на середину реки и старик, едва не бултыхнувшись в воду, досадливо крутнул головой.
Плоты, ткнув воду тупорыло, медленно развернулись и пошли, вслед за катером.
Беник держал наготове багор. Но не знал, что им делать и как его применять.