– Пошли, – сказал я коротко. – Лучше один раз увидеть…
Оторвался от машины и двинулся к подвалу. Глеб на мгновение замешкался. Я увидел, как он открыл заднюю дверцу и достал из салона чемоданчик, похожий на тот, в котором обычно лежат всякие столярные инструменты.
– Молодец, что не забыл, – сказал я искренне.
Глеб в очередной раз пожал плечами, не дав себе труда ответить на такую глупость. Я отпер дверь подвала, вошел в прохладный сумрак. За моим плечом сопел Глеб. Я прикрыл дверь подвала, на всякий случай повернул ключ в замке и пошарил выключатель. Вспыхнули яркие верхние лампы, осветили матрац с лежавшим на нем человеком. Я повернулся к Глебу, молча указал рукой на незнакомца.
– Что это? – спросил приятель без малейшего удивления.
Не знаю, какой реакции я ждал, но уж точно, не такого пофигизма. Поэтому я даже немного разозлился.
– Новогодняя елка! – ответил я с напором.
– Не кипятись, – призвал Глеб хладнокровно. – Я вижу, что раненый.
– Слава богу!
– Я не так спросил. Я хотел сказать, кто это?
Я вздохнул и снова посмотрел на незнакомца. Тот оставался в глубоком обмороке.
– Понятия не имею, – ответил я честно. И попросил:
– Осмотри его!
Глеб без дальнейших расспросов отодвинул меня в сторону. Сбежал по ступенькам, подошел к импровизированной постели, опустился на колени и раскрыл чемодан. Покопался внутри, достал упаковку одноразовых стерильных перчаток. Прежде, чем надеть их, тщательно протер руки какими-то дезинфицирующими салфетками.
– Класс! – сказал я восхищенно.
Глеб начал разматывать бинт на плече незнакомца.
– Сам перевязывал? – спросил он, оборачиваясь.
– Сам.
– Молодец, – скупо похвалил приятель.
Размотал бинты, осторожно оторвал самодельный тампон и склонился над раной.
Я в волнении зашагал по подвалу взад-вперед. Только бы не заражение, только бы не заражение!..
Глеб быстро сориентировался в ситуации. Достал из чемоданчика пару пластмассовых ампул, прочитал названия. Посмотрел на незнакомца, пробормотал что-то себе под нос и отправил одну ампулу назад. Разорвал бумажную упаковку одноразового шприца, воткнул его в оставшуюся ампулу, быстро вытянул ее содержимое. Наклонился над незнакомцем.
Я отвернулся. С детства ненавижу уколы. Вообще боюсь колющих и режущих предметов. Когда-то я уронил большие ножницы, они упали острием вниз и пригвоздили к полу мою стопу. До сих пор помню, как я стоял, глядя на покачивающиеся кольца, торчащие из моей ноги. Боли не было. Ничего не было. Был только один шок. Отец выдернул ножницы, и я свалился без сознания. Вот с тех пор я и не могу видеть ни ножниц, ни шприцев, ни ножей с острым концом. Кажется, это называется фобией.
Глеб бросил в чемоданчик шприц с остатками лекарства, содрал с рук перчатки.
– Все, – сказал он, поднимаясь с колен. – Больше ничем не могу помочь.
– Как он? – спросил я с тревогой.
Глеб оглянулся через плечо.
– Потерял много крови.
– Это я и без тебя знаю. Заражения нет?
– Понятия не имею, – ответил Глеб хладнокровно.
Я оторопел.
– Как это?..
– А так это! Как проверить? Здесь тебе не институт Склифосовского! Температура у парня повешенная, но это, скорее всего, следствие ранения. Кстати, вы что, виски пили?
Глеб указал на бутылку "Голден Лейбла", забытую мной на полу.
– Пили, – признался я стыдливо. И тут же пошел в наступление:
– А ты как думал? Безо всякого обезболивающего у человека из плеча пулю выковырять!.. Легко?
– Ты молодец, – сказал Глеб спокойно, и я моментально остыл. – Мало кто может справиться с такой задачей. Тем более вот так, без подготовки, в полевых условиях…
Он еще раз оглянулся на раненого.
– В любом случае, я тебе так скажу, – продолжал приятель. – Даже если есть заражение, то сделать уже ничего нельзя.
Он посверлил меня взглядом и веско добавил:
– Поздно. Так что, молись. Это все, что тебе остается.
– А укол? – залепетал я.
Глеб досадливо отмахнулся.
– Антон, о чем ты говоришь?! Он ранен часа три назад, не меньше! Скорее всего, даже больше! Потерял много крови, пулю выковыривали спицей…
Приятель поддел носком ботинка окровавленную металлическую иглу, валявшуюся под ногами.
– Пил виски, уж не знаю в каком количестве…
– Три стопки, – подсказал я машинально.
Глеб закатил глаза.
– Офигеть можно! Да он от одной загнуться мог!
– Но не загнулся же, – возразил я.
– Вот именно!
Глеб поднял вверх указательный палец и повторил:
– Вот именно! Если не загнулся раньше, будем надеяться, что не загнется и сейчас.
– А укол? – повторил я. – Ты ведь сделал ему укол?..
Глеб махнул ладонью.
– Фигня, – сказал он. – Слабенькое снотворное. Антисептик колоть поздно. Его в первые сорок минут вводят. Есть у меня сильное обезболивающее, но не знаю, можно ли… Вдруг у парня аллергия на препарат. Так бывает.
Он еще раз оглянулся на раненого.
Тот пребывал в прежнем положении, но мне показалось, что судорожно сведенные брови немного разошлись, а морщины на лбу разгладились.
– В общем, будем придерживаться главного медицинского принципа: не навреди, – подвел итог Глеб.
– Будем, – согласился я покорно. А что нам еще оставалось?
– Не дрейфь! – подбодрил меня приятель. – Отчего-то мне кажется, что твой… гость чрезвычайно настырно цепляется за эту несовершенную жизнь.
– Отчего-то мне тоже так кажется, – согласился я.
Глеб усмехнулся.
– Знаешь, во время практики я почти безошибочно мог определить, кто из пациентов загнется, а кто выживет. Причем, загибались иногда люди, которые были больны не так тяжело, как те, кто выживал. Все дело в характере.
Он помолчал и добавил:
– А характера твоему… гостю явно не занимать.
Повернулся к незнакомцу, несколько минут, не отрываясь, смотрел на него.
– Где-то я его видел, – сказал Глеб задумчиво.
– Ага. На стенде "Их разыскивает милиция", – мрачно предположил я.
– Нет, – отказался Глеб. – Я такие глупости не читаю. Чего зря время терять? Я видел его лицо в прессе, но не помню где…
Он сморщился от напряжения, потом выдохнул воздух и покачал головой.
– Нет. Не помню.
Посмотрел на меня и спросил:
– Что ты с ним делать собираешься?
Я только вздохнул.
– В город его сейчас не вывезешь, – продолжал рассуждать Глеб. – Машины проверяют явно не просто так.
– Что посоветуешь? – спросил я мрачно.
Глеб пожал плечами.
– Дождемся, пока он в себя не придет.
– Думаешь, от этого что-то изменится?
– Будем надеяться, – ответил Глеб философски.
Мы вышли из подвала. Сели на скамейку под яблоней, закурили. Вообще-то я не курю, но сейчас был настолько издерган, что нуждался в этом символическом снятии стресса.
– Рассказывай, – потребовал Глеб, когда мы выкурили по одной сигаре.
И я рассказал.
Глеб слушал меня внимательно, не перебивая. А когда я закончил, тихонько протянул:
– Да-а-а…
– Вляпался, – перевел я.
Глеб сочувственно кивнул:
– Я понимаю.
– С гостями ты хорошо придумал, – одобрил Глеб. – Они сюда точно не сунутся, если будут уверены, что хозяин не один. Шум им сейчас совершенно ни к чему.
– Ну, хорошо, – сказал я. – На два дня безопасность обеспечена. А что потом?
Глеб задумчиво выпятил нижнюю губу.
– Одному тебе здесь оставаться нельзя, – сказал он после минутного размышления.
– Нежелательно, – согласился я. – Видел бы ты, как этот Сеня смотрел на дом! Просто рыскал рентгеновским взглядом!
Глеб тихо засмеялся. Я обиделся.
– Смейся, смейся… Тебе легко смеяться…
– Тошка, ты же знаешь, я тебя не брошу, – сказал Глеб рассудительно. – Так что можешь расслабиться. Уедем вместе или не уедем вообще.
Я поперхнулся.
– А экзамены?
– Заболею, – ответил Глеб спокойно, и даже зевнул. – С больничными проблем нет.
Я неуверенно фыркнул.
– Меня не это волнует, – продолжал приятель. – Ты мне вот что скажи: милицию вызывать будем?
Я подумал и отрицательно потряс головой:
– Не будем.
– Так я и думал, – пробормотал Глеб вполголоса. Посмотрел на меня и спросил:
– А если твой… гость из тех?.. Ну, из тех, кто сейчас машины обыскивает?
Я пожал плечами.
– Вполне возможно. Но он ранен. Понимаешь?
Глеб, не отвечая, смотрел мне в глаза.
– Я не могу отдать его сейчас, – сделал я новую неуклюжую попытку все объяснить. – Не могу отдать раненого. Пускай поправится, а потом…
Я махнул рукой.
– А потом делает, что угодно. Пускай хоть перестреляют друг друга.
Глеб молчал.
– Ответь! – попросил я.
Приятель вздохнул и сказал:
– Я тебя понимаю.
– Правда? – обрадовался я.
– Правда, правда… И потом, совсем ни к чему тебе вмешиваться в бандитские разборки. Незачем этим тупорылым знать, что ты у себя прячешь их клиента.
Я согласно кивнул.
– Я тоже так думаю.
– Вот и славно, трам-пам-пам, – подвел итог Глеб.
Встал со скамейки, потянулся и сказал:
– Дождемся, пока он очнется. Может, и придумывать ничего не придется. Сам все придумает.
– Думаешь? – спросил я безнадежно.
– А то! В конце концов, речь идет о его жизни! – веско напомнил приятель.
Я покивал.
– Ладно, все. Слушай, жрать хочу до безумия, – перевел стрелки Глеб. – Пошли к двоечникам. Они наверняка что-то приготовили.
– Что ж, изо рта, что ли, у них вырывать? – возразил я совестливо.
– Зачем изо рта? – удивился Глеб. – Они себе еще приготовят!
Лукаво посмотрел на меня и добавил:
– Потом. После нас.
Я фыркнул.
– Ну, ты и сволочь.
– Я не сволочь, – назидательно сказал приятель. – Я воспитываю молодых в духе почтения к старшим. Понял?
– Понял.
– Жрать идем?
Я вздохнул. Надеюсь, хроники уже успели немного подкрепиться.
– Идем, идем, – поторопил Глеб. – Я же вижу, что у тебя глаза голодные. Прямо как в песне: хочешь, но молчишь. Поднимайся…
Он за руку выдернул меня со скамейки, и мы зашагали к дому.
Остаток вечера напоминал затишье перед бурей.
Глеб разыскал в моей библиотеке какой-то средневековый роман и уселся с ним на террасе. Время от времени он откладывал роман и уходил в подвал. Возвращаясь назад, открывал дверь моего кабинета и молча качал головой. Это означало, что незнакомец по-прежнему пребывает в обмороке.
Хроники тусовались где-то на даче. Не знаю только, занимались они подготовкой к экзамену или чем-то более полезным. Как только в поле зрения возникал их свирепый куратор, хроники немедленно растворялись в воздухе. Меня это их качество устраивало на все сто. Очень не хотелось, чтобы студенты сунули свой любопытный нос в подвал и увидели то, что им видеть совсем не полагается.
Итак, время после "операции" незнакомец провел в состоянии полного анабиоза.
Ночью я почти не спал. В голову лезли мысли, которые я старался гнать. Но они возвращались снова и снова, и я, наконец, задал себе вопрос, которого боялся:
– Что делать, если он умрет?
О незнакомце мне абсолютно ничего не известно. Я не знаю даже его имени. Кому сообщать о его смерти? Каким образом? Вызвать милицию на дачу? И как мне объяснить наличие трупа с огнестрельным ранением в собственном подвале? А если незнакомец умрет от той кошмарной операции по извлечению пули, которую я проделал? Господи, меня посадят! Посадят, это совершенно точно. Не ясно только одно: на какой срок.
Я вздыхал, ворочался в кровати, вставал, выходил во двор, бродил по даче. Но в подвал не вошел ни разу. Трусил.
Под утро, когда меня, наконец, сморил неприятный рваный сон, я вдруг ощутил сильный толчок в бок.
– А! – сказал я, подскакивая на кровати.
– Вставай, говорю, – прошипел Глеб.
Приятель стоял над моей кроватью. Он был полностью одет, и я понял, что этой ночью бессонница истерзала не только меня.
Я проглотил комок в горле и спросил:
– Он… у-умер?
– Он пришел в себя, – ответил Глеб.
Меня подхватила неведомая сила и потащила вниз, на лестницу, из дома, в подвал…
Я распахнул дверь и ворвался в нее, как полоумный.
Незнакомец повернул голову на шум. Он был бледен, но глаза его сверкали из полутьмы так же насмешливо, как и раньше.
От облегчения у меня подкосились ноги, и я бухнулся на пол рядом с матрацем.
– Привет, – сказал я ломающимся голосом.
– Привет.
– С возвращением!
Он посмотрел на меня и усмехнулся:
– Боялся, что хоронить придется, – угадал незнакомец причину моего душевного подъема.
Я поник головой.
– Конечно, боялся! – сказал Глеб, возникая в дверях со своим докторским чемоданчиком. – А вы как думали? Нажрались виски, и давай спицей пули выковыривать! Парацельсы, блин!
Незнакомец обнажил ровные хищные зубы в беззвучном смехе.
Глеб присел на корточки возле него и спросил:
– Звать-то вас как?
– Егором зовите, – ответил незнакомец. Впрочем, теперь уже бывший незнакомец.
– Очень хорошо. Теперь второй вопрос. Как чувствуете себя, Егор?
Мой незваный гость возвел глаза к потолку и облизал губы.
– Хорошо себя чувствую, – ответил он наконец. – Только пить хочется.
– Чуть позже, ладно? – сказал Глеб. – Я вас для начала осмотрю. Антон, а ты пока принеси минералку. Только без газа. Есть без газа?
– Есть, – ответил я и побежал в дом.
Открыл холодильник, достал из него бутылку "Святого источника". Налил в стакан, разбавил холодную жидкость водой из чайника.
Душа пела и ликовала. Все обошлось! Господи, неужели все обошлось!
Остальные проблемы по сравнению с этой казались второстепенными. Как вывезти гостя с дачи, как миновать блокпосты на дороге, каким образом выкрутиться из этой истории…
Ерунда. Все это ерунда. Главное, что Егор жив.
Я вернулся назад. Глеб заканчивал накладывать повязку.
– Все хорошо, – быстро проинформировал он. – На вас, Егор, все подживает, как на собаке.
– Я завтра встану, – пообещал гость.
– Ну, не завтра…
– Нет-нет, завтра! – ответил Егор так уверенно, что мы с Глебом только переглянулись.
Раз такой мужик сказал, что завтра он сможет стоять на ногах, значит, так тому и быть.
– Хроники спят? – спросил меня Глеб вполголоса.
– Спят, – ответил я.
Егор весело приподнял брови.
– Хроники?
– Понимаешь, у нас тут гостит пара студентов, – объяснил я. – Обстоятельства потребовали.
И я коротко рассказал гостю все, что мы с Глебом уже знали.
Егор слушал внимательно, не перебивая. Узнав про блокпост на дороге, слегка дернул уголком рта, но мне показалось, что он не столько огорчился, сколько обрадовался усложнившейся задаче.
– Так что, как вывезти тебя в город я пока не знаю, – закончил я рассказ.
– Тебя зовут Антон? – неожиданно спросил гость.
Я молча хлопнул себя по лбу.
– Прости. В этой суматохе как-то не до представлений. Я Антон, а это Глеб.
– Мне очень приятно, – сказал Егор, по очереди осмотрев нас обоих.
– Нам тоже, – ответил я несколько натянуто.
Егор посмотрел на меня проницательными глазами и усмехнулся.
– Не переживай, – сказал он. – Я не бандит. То есть бандит, конечно, но вполне легальный.
Мы с Глебом молча переглянулись. Похоже, гость обладал неприятной способностью читать чужие мысли. Но все равно его ответ меня немного успокоил.
– Даже если бы ты был бандитом, – начал я, – то я бы тебя все равно не выдал. Сначала поправься, а потом поступай, как считаешь нужным.
Егор снова обнажил белые зубы в беззвучном зловещем смехе.
– Гуманист! – сказал он, отсмеявшись. – Впрочем, все равно спасибо.
– Не за что.
– Есть за что, – не согласился гость. – Я что хочу вам сказать, ребята… Я добра не забываю. С этого дня я у вас в долгу. А долги я честно отдаю. С процентами.
Мы с Глебом снова переглянулись. Глеб незаметно пожал плечами, и я понял это жест: "Слова, слова, слова"…
– Время покажет, – спокойно завершил тему Егор.
– Это все ерунда… То есть, спасибо, конечно, – спохватился я. – Но меня сейчас волнует только одно: как тебя отсюда вывезти?
– Вывезти меня можно элементарно, – рассеянно ответил Егор. – Вопрос в том, как сделать, чтобы ты остался в стороне…
Он закрыл глаза и минуту лежал молча. Потом повернул голову к нам и договорил:
– Этот вопрос я сейчас обдумаю. А вы идите спать. Стакан с водой возле меня поставьте и идите.
Мы с Глебом снова переглянулись.
"Ничего себе, госпитализированный", – прочел я в насмешливом и уважительном взгляде приятеля.
– Ты еще всеми нами покомандуешь, – проворчал я, вспомнив реплику Жеглова из знаменитого фильма.
– Покомандую, – согласился Егор. – Идите, ребята. Мне отдохнуть нужно. Все, что можно было сделать, вы сделали.
– Есть не хочешь? – спросил я.
Егор чуть качнул головой.
– Мобильник здесь оставь, – попросил он.
– Сейчас принесу.
Я вернулся в дом, нашел в кармане джинсов маленький плоский аппарат и принес его в подвал.
– Кладу справа от тебя, – проинформировал я.
Егор не ответил. Его глаза были закрыты, брови сосредоточенно сведены. Мы с Глебом еще немного потоптались на месте и потихоньку вышли во двор.
– Железный малый, – шепнул приятель, прикрывая дверь.
– Не говори, – согласился я тоже шепотом.
– Я почему-то не сомневаюсь, что он завтра поднимется на ноги, – начал Глеб и вдруг остановился с открытым ртом. Одновременно с ним замер и я, с тревогой вглядываясь в лицо друга.
– Ты чего?
– Вспомнил! – сказал Глеб страшным голосом и хлопнул себя по лбу.
– Что? – испугался я.
– Георгий-победоносец!
Я протянул руку и пощупал Глебкин лоб. Он стряхнул мою ладонь резким досадливым движением.
– Прекрати, идиот! Я вспомнил, кто он такой!
Глеб кивнул в сторону двери.
– Ну, ну! – заторопил я.
– Винодельни, – коротко сказал Глеб.
Я минуту постоял на месте, потом повторил жест приятеля и тоже хлопнул себя по лбу. Ну, конечно!
Месяц назад все средства информации Города взахлеб рассказывали об известном, богатом, удачливом, обаятельном, щедром предпринимателе Георгии… забыл фамилию. Ему принадлежали лучшие виноградники в нескольких бывших республиках Союза и несколько крупных винодельческих заводов. В Город он приехал для переговоров о покупке торговой марки "Мажестик", которой собирался вернуть былую славу и мировое признание. Его лицо долго не сходило с первых полос местных газет, а потом как-то незаметно растворилось. Как и всякое упоминание о нем.
– Что думаешь? – спросил я Глеба.
– Похищение, – ответил Глеб одним словом.