Я поежился. Скорее всего, приятель прав. Моего незваного гостя привезли в дачный поселок в качестве пленника. Но ему каким-то образом удалось сбежать. Страшно даже подумать, что со мной будет, если похитители узнают, кто перешел им дорогу!
– Меня в цемент закатают, – сказал я уныло.
– Не допустим! – решительно возразил Глеб. – Парень явно не глупый, а возможности у него – какие нам с тобой и не снились.
Он хлопнул меня по плечу и цинично призвал:
– Пользуйся, раз повезло!
– Ага! – огрызнулся я. – Выставлю ему счет за гостеприимство! А ты за медицинскую консультацию!
– А еще ты можешь выписать счет за блестяще проведенную операцию, – деловито напомнил Глеб.
Мы посмотрели друг на друга и сдавленно прыснули. Смеялись долго, но тихо, чтобы не проснулись хроники. Мне кажется, что наше веселье носило истерический оттенок. Напряжение, накопившееся внутри, выплеснулось наружу, и особого повода для смеха нам не требовалось. Достаточно было палец показать.
– Да уж, – сказал я, отсмеявшись. – Не думал, не гадал…
– Ты его в Москве не встречал? – спросил Глеб.
Я покрутил пальцем у виска.
– Обалдел? Где?!
– Тебя же таскали на всякие тусовки, презентации, – напомнил Глеб.
Я иронически хмыкнул:
– Думаешь, такие, как он…
Я кинул в сторону подвала.
– …шляются по подобным помойкам?
Глеб задумчиво почесал в затылке.
– Не знаю. Где-то же они должны знакомиться со своими фотомоделями!
– Они их на дом выписывают, – предположил я. – По каталогу. "Показ последней коллекции фотомоделей. Цены указаны в евро".
Мы снова согнулись пополам. Повторяю, нами овладело некое подобие истерики. Истерики тихой, контролируемой, не буйной.
– Слушай, пошли пожрем, – деловито предложил Глеб, отсмеявшись. – Я, когда нервничаю, постоянно хочу жрать.
– В таком случае, ты нервнобольной, – сказал я насмешливо.
– Чего это вдруг? – не понял Глеб.
– Да ты все время хочешь жрать!
– Пожалел, да? – укорил Глеб, вышагивая рядом со мной на кухню. – Для друга кусок пожалел, да?
– Боюсь, как бы ты не подавился.
– Не дождетесь! – ответил Глеб классической цитатой из знаменитого еврейского анекдота.
Мы быстро сварганили яичницу из пяти яиц с салом, нарезали сыр, колбасу, свежие овощи…
– Удар по печени, – сказал Глеб, с вожделением оглядывая продуктовое изобилие на столе.
– Что ты сказал? – спросил я и оторвался от буханки черного хлеба, которую торопливо кромсал большими ломтями.
– Ничего, – ответил Глеб. И поторопил:
– Пилите, Шура, пилите!
Через полчаса мы сидели за разгромленным столом, сыто отдуваясь.
– Это просто праздник какой-то, – сказал я расслабленным голосом и икнул.
– Чаю налей, – попросил Глеб.
– Сам налей.
– У меня сил нет.
– И у меня нет.
– А ты меньше разговаривай, – посоветовал приятель. – А то, как бабка на базаре: ему слово, а он в ответ все десять…
Я ухмыльнулся. За что я Глебку нежно люблю, так это за его безграничную потрясающую наглость. Но доводить эту мысль до приятеля не стал. С трудом вылез из-за стола, достал из шкафчика чашки, сунул в них по пакетику "Липтона" и бухнул чашки на стол. Включил электрочайник и предупредил:
– Кипяток сам нальешь.
– Ты нагло пользуешься моей кротостью, – сказал Глебка, ковыряя в зубах спичкой.
Мы немного помолчали, испытывая тупое блаженное чувство насыщения.
– Представляешь, – сказал Глебка, нарушая молчание. – Поэт Фет именовал это истомой.
– Что "это"?
– Состояние после сытного обеда, – перевел Глеб.
– Воспитанный человек, что ты хочешь? – одобрил я. – Не то, что ты, свинья! Натрескался, и давай в зубах ковырять!
– Я тебе не Фет!
– Это я давно заметил.
Чайник закипел и отключился с тихим деликатным щелчком.
– Наливай! – велел я.
Глеб с тяжким вздохом оторвался от мягкого диванчика.
– Как же я сейчас отосплюсь! – сказал он мечтательно.
Взял чайник, разлил по чашкам кипяток и вернул его на место. Плюхнулся на диван, откинулся на спинку.
– Я тоже, – пробормотал я. Сон уже начал давить на верхние веки. Глаза смыкались.
Глеб оторвался от спинки дивана и придвинулся к столу.
– Ты понимаешь, в каком мы дерьме? – спросил он.
Я поставил локоть на стол и уложил подбородок на ладонь.
– Ты о чем?
– Ты понимаешь, что его держали здесь, в поселке, у кого-то на даче?
– Понимаю.
– А ты понимаешь, что если его держали прямо в доме заказчика, то назад выпускать не собирались? Поэтому и не таились.
– Понимаю, – ответил я спокойно, но по коже пробежали гусиные мурашки.
– А ты понимаешь, что теперь заказчик будет носом землю рыть, чтобы найти своего клиента? Ведь тот его знает!
Я не ответил. Только молча кивнул головой.
– И посреди этих звездных войн мы с тобой, – договорил Глеб. – Два идиота, оказавшиеся не в том месте в недобрый час.
Я спрятал руки под столом и крепко стиснул кулаки. Кажется, руки начали дрожать.
– С гостями ты хорошо придумал, – продолжал Глеб. – Они на дачу с обыском не сунутся, пока здесь народ толчется. Им сейчас совсем не нужно привлекать к себе внимание. Но если мы уедем в город, то дачу обыщут обязательно. Ты это понимаешь?
– Слушай, прекрати! – взорвался я. – У меня такое ощущение, будто мне зачитывают смертный приговор!
Глеб смутился.
– Извини, извини… Я не к тому.
– А к чему?
Он поводил перед моим лицом указательным пальцем.
– К тому, мой бедный друг, что сначала нужно отправить отсюда гостя, а потом уезжать самим.
– Интересно, как? – спросил я язвительно.
Глеб пожал плечами.
– Понятия не имею.
– Может, через пляж? – спросил я.
Он молча покачал головой.
– Через пляж только одна дорога в город. И на пересечении этой дороги с дачной стоит блокпост. По песку сильно не разгонишься: машина может увязнуть. И потом, через пляж все время ездит дежурная машина. Я видел.
– Ну, тогда только по небу, – сказал я.
Глеб неожиданно оживился.
– Слушай, и правда! Вертолетом!
Но тут же скис и добавил:
– Нет, нельзя. Во-первых, Егор окажется на виду, как отличная мишень. А во-вторых…
Приятель с сочувствием посмотрел на меня.
– Договаривай, – разрешил я.
– Во-вторых, на виду окажешься ты.
– Каким образом?
Глеб постучал кулаком по лбу:
– Забирать-то его вертолет откуда будет? Прямиком отсюда! Думаешь, никто не заметит вертолета, зависшего "над крышей дома твоего"?
– Елки, – сказал я тихо.
Встал, подошел к холодильнику и достал из него бутылку виски, недопитую накануне. Открутил пробку и отхлебнул немного прямо из горлышка.
– Не дрейфь, – сказал Глеб. – Я с тобой.
Я уныло промолчал.
Спасибо, конечно, но я бы сейчас предпочел присутствие взвода автоматчиков. Хотя нет… Не могу же я прожить жизнь, постоянно прячась за их спинами!
– Ладно, – решил Глеб и поднялся с дивана. – Вечер утра мудренее.
– Наоборот, – поправил я машинально.
– Это у нормальных людей наоборот, а нам сейчас выспаться нужно, – ответил приятель.
Он подошел ко мне, отобрал бутылку и вернул ее в холодильник.
– Пошли.
– Убрать надо, – сказал я, оглядывая разгром на столе.
– Не надо. Хроники уберут, – успокоил меня Глеб.
– Неудобно как-то…
– Очень даже удобно! – категорично отрубил Глеб. – Я тебе говорил про уважение к старшим?
Я скривился, как от зубной боли.
– Ой, умоляю, не начинай сначала!
– Не буду. Пошли спать.
Глеб проводил меня в спальню, уложил на кровать и заботливо накрыл легким пледом.
– Поспишь, что-нибудь придумаем, – сказал он.
– Ты стал мне родной матерью, – пробормотал я.
Глеб что-то ответил, но что именно, я не разобрал. Сон накрыл меня снежной бесшумной лавиной и отсек от всех неприятных проблем. На целых шесть часов.
Когда я проснулся, солнце пыталось пробиться в комнату через плотную темную штору. Хорошо пахнувший ветерок приподнимал край занавески, тогда солнечные лучи проникали в комнату и щекотали мое лицо.
Несколько минут я лежал, не открывая глаз, и наслаждался этой невинной игрой. Может, все как-то рассосется? Само собой, а?
Но продлить блаженное раздумье не получилось. Реальная жизнь начинала подбираться ко мне с основательностью и беспощадностью тяжелого асфальтового катка.
Я потянулся, хрустнул косточками и откинул край пледа. Уселся на постели, обхватил руками голову. Пора заниматься делами.
Я протянул руку, взял с тумбочки часы. Глянул на циферблат и подскочил на месте. Половина двенадцатого! Полдень, иначе говоря! А Егор лежит в подвале, без еды, без воды… наверное…
Я торопливо выскочил из комнаты и побежал по лестнице вниз. По дороге заглянул на кухню и обнаружил, что хроники успели навести в ней полный порядок. Стол сверкал девственной чистотой, вымытая посуда аккуратно размещалась в сушке. "Да. Что ни говори, есть своя прелесть в уважении к старшим", – подумал я мимоходом. Открыл холодильник, достал оттуда пакет молока, пакет кефира и пакет сока. Уложил все пакеты в сумку и отправился проведывать раненого. Чем кормят раненых, я точно не знал, поэтому решил пока ограничиться этим нехитрым продуктовым набором. Вот проснется Глеб, тогда и раздаст все руководящие указания.
Я отпер дверь и вошел внутрь. Нашарил сбоку выключатель. Подвал озарился ярким верхним светом.
– Прости, если разбудил, – начал я и осекся.
Матрац был пуст.
Минуту я стоял на месте, открыв рот. Потом осторожно опустил сумку с продуктами на пол и огляделся.
Неужели ушел?..
Нет, не ушел. Просто встал на ноги, как и обещал.
– Все-таки поднялся, – сказал я вслух недовольным голосом.
– Привет, – ответил мне Егор.
Он сидел на корточках возле ящиков с вином и перебирал бутылки. Перебирал с интересом, который я охарактеризовал бы как профессиональный.
Егор поднялся на ноги, придерживая правой рукой левую руку в полусогнутом положении.
– Ты просто робот какой-то, – сказал я.
– Тебе кто-то звонил все утро, – проинформировал он меня.
– Кто?
Егор пожал одним плечом.
– Я не знаю, я не отвечал.
– Сейчас выясним, – пообещал я.
Присел на корточки, вытащил наружу пакеты с молоком, кефиром и соком.
– Завтрак подан!
Егор мельком оглядел предложенный ассортимент.
– Значит, так, – начал он размеренно. – Хочу горячего кофе… Есть кофе?
– Есть, – ответил я. – а тебе сейчас можно?
– Можно. Еще хочу пару бутербродов с сыром или колбасой… Как у нас с продуктами?
– С продуктами у нас все нормально, – ответил я. – Только не знаю, можно ли этим кормить раненого человека?
– Можно, – повторил Егор. – Ты не волнуйся, я знаю, что мне сейчас впрок пойдет, а что нет. Но все это, во-вторых. Во-первых, я хочу помыться.
– Вот этого тебе точно нельзя делать, – начал я, но Егор меня перебил:
– Где хроники?
– Понятия не имею. Где-то тусуются.
– Сделай так, чтобы они минут тридцать тусовались подальше от дома, – приказал Егор. – И еще…
Он сощурился, оглядел меня с головы до ног оценивающим взглядом и сразу стал похож на моего портного.
– Я немного выше, но это ничего… Одолжишь мне майку и джинсы?
– Одолжу, – ответил я покорно. Противостоять этому человеку было все равно, что преграждать путь авианосцу "Миссури" на прогулочном катере.
– Действуй, – велел Егор. – Глеб спит?
– Спит.
– Разбуди его.
Я вздохнул.
– Ты прости, что я тут раскомандовался, – мягко извинился Егор. – Я думаю, что в твоих интересах избавиться от меня как можно скорей.
– Да ладно, – отмахнулся я, но гость меня перебил:
– Действуй, Антон. У нас правда мало времени.
Я вышел из подвала и двинулся выполнять поставленные передо мной задачи. Вот ведь мужик! Ему бы фронтом командовать, с таким-то характером!
Хроники нашлись за домом. Они возлежали на травке, подставив солнцу бледные спины. Рядом с ними стояла тарелка с фруктами и бутылка кваса. Учебники валялись в изрядном отдалении.
– Ребята, привет! – сказал я.
Хроник подскочили, сонно протирая глаза.
– Отдыхаем? – спросил я задушевно.
Хроники переглянулись.
– Почему отдыхаем? Занимаемся! – соврал один из них и покраснел.
Приятно видеть, что подрастающее поколение все еще не лишилось этого старевшего рефлекса.
– Я не против, – заверил я с льстивой иезуитской интонацией. – Отдыхайте на здоровье! Только сейчас мне придется разбудить вашего куратора…
Я сделал многозначительную паузу. Хроники побледнели и потянулись к учебникам.
– Я не в том смысле, – снова успокоил я. – Я в том смысле, что вам нужно быстренько затариться продуктами и идти… заниматься в другое место.
Я снова сделал многозначительную паузу.
– Например, за гаражом… Я постараюсь сделать так, чтобы вашему преподавателю в том районе ничего не понадобилось. Поняли?
– Поняли, – ответил мне второй хроник. Очевидно, более сообразительный.
– Дуйте на кухню, – велел я. – Через десять минут разбужу мучителя. Договорились?
Хроники, не отвечая, взметнулись с травы и бесшумно, как индейцы, исчезли из виду.
Я удовлетворенно хмыкнул. Одно дело сделано. Студенты запасутся едой и отбудут в другой конец моего обширного дачного участка. По меньшей мере, на час.
Я неторопливо пошел к дому. Поднялся в свою спальню, распахнул створку гардероба, отобрал одежду, которая, как мне казалось, придется гостю почти впору. Немного поколебался, но все же добавил к майке и джинсам новое белье в неразорванной упаковке. Захочет – воспользуется. Нет, так нет.
Я вошел в ванную. Открыл шкафчик со всякими гигиеническими принадлежностями, достал новую зубную щетку. Вот этим гость точно воспользуется, или я ничего не смыслю в людях. Положив упакованную щетку на край раковины, повесил чистое полотенце. Новый банный халат вешать не стал. Я как-то не мог представить Егора в халате. Не знаю почему. Глупо, конечно.
Приготовив все необходимое, пошел в спальню Глеба.
Приятель спал, приоткрыв рот. Но при этом не храпел, с черной завистью отметил я. Я похрапываю – будь здоров! Под этим нехитрым предлогом я пять лет назад перебрался в отдельную спальню.
Я присел на край кровати и тронул Глеба за плечо.
– В чем дело? – спросил Глеб совершенно ясным голосом.
Мне стало смешно. Эту его способность спать и разговаривать трезвым голосом я помнил еще с детства. Даже Глебкины родители покупались на мнимую адекватность сына, и он частенько пропускал первые уроки в школе.
– Вставай, граф, вас зовут из подземелья, – сказал я цитатой из моего любимого романа.
– Иду, – ответил Глеб очень четко и повернулся на другой бок.
Я вздохнул. Жаль будить, но ничего не поделаешь. Я тряхнул его за плечо уже сильней.
– Уже встаю, – сказал Глеб.
Я затряс его изо всех сил. Глеб застонал, перевернулся на спину и открыл глаза. Минуту смотрел в потолок, потом спросил:
– Где я?
– Не валяй дурака! – ответил я. – Времени в обрез.
Он встревожился, приподнял голову и осмотрел комнату.
– Плохие новости? – спросил приятель озабоченно.
– Придется отстреливаться, – ответил я. Встал с кровати, подошел к окну и одним рывком раздвинул занавески.
– Не шути, накаркаешь, – предупредил Глеб.
Я суеверно сплюнул через плечо.
Глеб присел на постели, растопыренной пятерней пригладил лохматые вихры.
– Как Егор?
– Он встал, как и было обещано, – ответил я. – Хочет есть.
– Нужно подогреть немного молока, – начал приятель, но я его перебил:
– Клиент требует горячий кофе и бутерброды. Желательно с сыром и ветчиной.
– Исключено, – отрезал Глеб.
– И еще он собирается помыться, – договорил я, не обращая на него внимания.
Глеб присвистнул и покрутил пальцем у виска.
– Вот сам ему и скажи, – предложил я.
Глеб подумал и трусливо шмыгнул носом.
– Вот именно, – ответил я. И поторопил:
– Быстро вставай! Нужно будет сделать Егору перевязку, а то он правой рукой левую таскает. Неудобно же…
– А больше он тебе ничего не шепнул? – спросил Глеб.
– Не шепнул. Но думаю, хочет шепнуть нам обоим. Ему нужна твоя помощь.
– Ага! – сказал Глеб. – Я тебе говорил, что он сам все придумает?!
– Говорил, говорил, – перебил я. – Поднимайся, время не ждет.
– А хроники?
– Хроники тусуются в районе гаража. Я им пообещал, что ты туда не подойдешь. Во всяком случае, не подойдешь в течение одного часа. Ладно, я пойду приведу Егора в дом, а ты умывайся и топай на кухню. Заодно и позавтракаем без помех.
– Понял, – ответил Глеб, воодушевляясь при мысли о еде.
Я оглядел сухощавую длинную фигуру приятеля и с завистью спросил:
– Куда все помещается?
– В голову, – ответил Глеб. – Исключительно в нее, светлую.
Я только вздохнул. Счастливчик! Чтобы удержаться в пристойных рамках девяноста килограмм при росте в метр восемьдесят, мне приходится идти на множество лишений. Приятель жрет все, что хочет, и при этом остается длинной худой жердью. Спрашивается, есть на свете справедливость?
Я вернулся в подвал, предварительно оглядев свой участок. Никого.
– Идем, – сказал я Егору. – Путь свободен.
– Идем, – ответил он без колебаний.
Я попытался обхватить его за пояс, но Егор насмешливо фыркнул, и я отступил назад.
– Я прекрасно правлюсь сам, – заверил меня гость.
Вот и скажите мне: как можно возражать такому человеку?
Мы перебрались на кухню. Я распахнул дверцу холодильника, Егор из-за моего плеча рассмотрел имеющийся ассортимент.
– Слушай, у тебя рыба есть!
– Есть, – ответил я, не закрывая дверцу. – Поджарить?
Егор смотрел в окно, глаза его медленно стекленели.
– Рыба, рыба, – бормотал он негромко.
Я немного подождал и щелкнул пальцами перед глазами гостя.
– Ты в порядке?
Егор вздрогнул и пришел в себя.
– В порядке, – ответил он. – Рыбу жарить не надо, достаточно кофе с бутербродами. Я вот что хотел спросить: ты рыбу здесь купил или в городе?
– Ага, – ответил я беспечно. – То есть, здесь. Недалеко от дачи пляж, там рыбаки улов продают. Вот я и купил.
– А рыбаки торгуют в определенные дни или как? – не отставал Егор.
– Или как, – ответил я. – Когда поймают, тогда и привозят.
– И как дачники об этом узнают?
Разговор начал меня интриговать. Нафиг Егору все эти подробности? С другой стороны, гость не похож на человека, праздно любопытствующего…
– В поселке появляется мальчишка с баркаса и начинает вопить истошным голосом: "Рыба, свежая рыба!" Так и узнают.
– Ага! – сказал Егор и снова задумался.
– У вас есть план, мистер Фикс? – спросил я осторожно.