- …Я расстреляю на ваших глазах - это не угроза. Это - мои условия. Я мог бы перестрелять, передавить, передушить вас всех. У нас на каждого из вас есть материал. Но вы до сих пор на свободе… Мало того - вы продолжаете свою трудную и опасную работу на улицах, проспектах и площадях Москвы. И вас не трогают… Даже напротив - предлагают: украсть хочешь? Кради! Убить тебе кого-то нужно? Убивай! Но помни всегда - ты в Москве не один. Это не твой личный город, в котором ты сам устанавливаешь порядки. Порядки эти существовали до тебя. Останутся и после тебя… Иногда порядки меняются… Но это не вашего ума дело! Порядки устанавливает кто-то другой. Вам даже и знать не нужно - кто? Ваше дело - выполнять… Вы-пол-ня-ать!.. А не обсуждать приказ. И, тем более, не пытаться установить свой порядок… Это будет стоить вам головы. И не только вам… Любому. Не зависимо от места, которое он занимает у вас… Или у нас… И если ваши авторитеты договорились с нашими - не ваше собачье дело - как они договорились… Это не ваш договор. Вы должны хорошо запомнить единственную вещь - в чем суть договора… Но какой-то козел…
Никитин возвысил голос.
- …решил, что он самый умный! И всех вас подставил…
До Боксера доходило, обычно, не очень быстро, но надежно. Слово "козел", приложенное к нему лично, приводило его в состояние бешенства. И едва он понял, что ментовский генерал говорит обо всех собравшихся в овраге, значит, и о нем, о Боксере - пусковой механизм его взрывного характера сработал.
- Это кто козел? - перебил он Никитина. - Ты кого козлом назвал, придурок?..
И Боксер бросился вверх по склону, собираясь применить свой единственный и неопровержимый аргумент - прямой справа снизу в челюсть. Он успел сделать шагов пять, и это были последние шаги в его жизни…
Никитин даже головы в его сторону не повернул. он просто молча ждал, когда Коробов сделает то, что он должен был сделать. У каждого была своя роль, и генерал-лейтенант Никитин не должен был связываться с какой-то шестеркой… Коробов тоже хорошо знал свою роль и свои обязанности. Пистолет мгновенно оказался в его вытянутой навстречу Боксеру руке. Шестой шаг Боксер делал уже с дыркой во лбу… На седьмом он упал и заскреб руками по траве. Выдернул каждой рукой по пучку травы и затих.
Все, кто был в овраге, оказались на ногах. Все готовы были бежать - кто подальше от мертвого уже без всякого сомнения Боксера, чтобы не составить ему компанию, а то и вслед за Боксером, чтобы растерзать "этого пидора ментовского с его пушкой" голыми руками.
Но сразу же после выстрела на склонах оврага появились фигуры с автоматами, нацеленными на взволновавшуюся толпу… "Орда" застыла.
Никитин поднял руку. И продолжал, словно его и не перебивали.
- Такой же вот козел…
Он показал рукой на тело Боксера.
- …подставил вас всех. И если я не узнаю, кто замочил вашего Шкипера, начну с них…
Никитин показал рукой на бригадиров.
- Их жизнь сейчас в ваших руках. Первым будет Киргиз…
Услышав свое имя, Киргиз, замычал, закрутил головой, пытаясь в сотый раз объяснить, что он ничего не знает и даже не слышал, чтобы кто-то собирался замочить Шкипера… Он был искренен…
Никитин взял пистолет у Коробова и приставил ствол к затылку бригадира.
Киргиз замер.
- Спрашиваю последний раз.
Никитин внятно, раздельно, подчеркивая каждое слово, произнес:
- Кто. Замочил. Шкипера…
Молчание стояло в овраге долгих десять секунд. Нарушил его выстрел, после которого тело Киргиза прокатилось немного вниз по склону и застряло, привалившись спиной к мертвому Боксеру.
- Следующий Анисим! - объявил Никитин в напряженной тишине оврага.
- Да что же вы делаете, падлы! Вы же менты! Вас же судить будут!.. - истошно заорал кто-то справа от Никитина метрах в пятнадцати, но тут же этот негодующий крик перебила короткая автоматная очередь, и еще одно тело скатилось на дно оврага.
- Повторяю для дураков! Следующий Анисим…
Опять повисла тишина… Анисим обмяк и свалился мешком под ноги Никитину. Тот подождал несколько секунд и выстрелил.
Стоявшие на противоположном склоне видели, что пуля попала прямо в левый глаз Анисиму… Подскочил Коробов и ногой спихнул тело Анисима со склона оврага. Но оно не захотело катиться по пологому склону и застряло метрах в двух перед глазами третьего бригадира. Тот не мог оторвать глаз от разлетевшегося осколками затылка Анисима, из которого перла, пузырясь, какая-то буро-красная масса…
- Третий - Филя… вы можете спасти ему жизнь, если скажете мне, кто убил Шкипера…
Овраг молчал. Ждал выстрела. Ничего другого "орде" не оставалось.
Никитин выстрелил в третий раз.
Парализованный страхом и предощущением неизбежной смерти Филя упал прямо вперед от ударившей в затылок пули. Он застыл на склоне головой вниз, почти уткнувшись обезображенным лицом в живот Анисиму… Ноги два раза по-лягушачьи дернулись, и Филя затих.
… Через пять минут в овраге никого не было. Сразу после третьего выстрела, Никитин сел в машину, следом за ним запрыгнул Коробов и двое автоматчиков. Обе машины развернулись и исчезли. Так же, как и автоматчики, стоявшие на краю оврага.
"Орда" еще секунд десять принюхивалась к обстановке, оценивая ситуацию, и, молча, без криков и ругательств, исчезла из оврага. Как и не было никого. На одном из склонов застыло парами четыре трупа, да поодаль лежал на дне оврага еще один…
Еще через десять минут в Москворецкий отдел милиции позвонил неизвестный и сообщил, отказавшись назвать себя, что на берегу Кровянки произошла бандитская разборка со стрельбой.
Через три минуты после звонка на место сходки прибыла опергруппа. Она констатировала недавнее пребывание в овраге большого числа людей и двух машин типа "УАЗ". Из пятерых убитых четверо были сразу же опознаны, поскольку личностями в районе между Павелецким вокзалом и Даниловским кладбищем были известными. Пятого убитого удалось установить позже - он оказался из реутовской группировки, что дало основание оперативникам сделать вывод, что реутовцы пытались обезглавить "орду", выбив из нее бригадиров, чтобы установить в ее районе свое влияние…
Заклеенные рты, наручники и кровоподтеки на лицах не особенно заинтересовали москворецких милиционеров. Дело о разборке обещало быть явным "висяком". Голову ломать о мотивах разборки одних бандитов с другими никто ломать особенно не собирался.
Самый старый из прибывших милиционеров, приданных на всякий случай опергруппе из уголовки, старшина Коцубняк, ворочая трупы, одной фразой выразил общее настроение и мысли, которые владели и лейтенантами-уголовщиками, и рядовыми ментами из отдела:
- Та нэхай воны уси друг друга пэрэвбивають, бисовы диты!..
Никитин сидел в машине мрачный, злой, хотя прошло все примерно так, как он себе и предполагал. Ему не нравилось молчание, которое выдержал "овраг" до самого конца экзекуции. С таким молчанием, наверное, держали себя советские шпионы и партизаны в гестаповских застенках в прошлую мировую войну… Или это быдло и впрямь ничего не знает о том, почему и как умер капитан Аверин, последняя рабочая кличка которого была Шкипер… Но если и не знают - веселей от этого не становится.
- Когда у тебя следующая акция? - спросил он Коробова.
- Завтра, - ответил тот. - В Лужниках…
Глава одиннадцатая
Известие о расстреле ордынских бригадиров нашло Крестного утром следующего дня. Он все еще не отошел от рома, выпитого с Иваном на квартире у Павелецкого вокзала, в голове был легкий покачивающийся туман, а во рту - мерзкий, просто отвратительный вкус. Крестный долго и тупо искал сравнения, пока его не осенило:
- Кубой пахнет…
"Пехотинец", побывавший накануне в овраге, рассказывал о том, что видел и слышал с застывшим на лице выражением испуга, которое он тщетно старался скрыть ухмылками и матом. Но Крестный чутко уловил запах страха, исходящий от него. Даже туман, покачивающийся в голове Крестного, слегка рассеялся, когда он услышал, что расстрел бригадиров проводил какой-то "крутой ментяра - старый, наглый, в форме без знаков различия". Крестный даже в затылке зачесал - кто бы это мог быть? Видно, крупный человек, раз погоны не захотел "орде" показывать… Неужели сам Никитин? Вот это называется - настоящая удача!
Радость теплой волной прокатилась у Крестного по всему телу.
"Выманили! - удовлетворенно подумал Крестный. - Сообразительный все же у меня Ванюша. Правда долго я ему намекал вчера, что Никитин везде своих людей поставил. Но Ваня все правильно понял. Если этих ребят начать мочить - Никитин не утерпит, ответит чем-нибудь… Осталось только узнать, будут ли еще подобные мероприятия…"
Крестный вновь почесал затылок и сам себе решительно заявил:
"Обязательно будут. Должны быть. Никитин на трех бригадирах не остановится… Он масштаб любит. Ему бы президентом быть!.. В каком-нибудь, богом и людьми обиженном, Сальвадоре!"
Крестный хохотнул, чем еще сильнее напугал и без того нервничающего пехотинца. На него уже просто смотреть было противно. Крестный сунул ему в руку какую-то "зелень", валявшуюся в кармане и отпустил, махнув рукой. Исчез тот мгновенно.
Но настроение Крестного внезапно резко изменилось… Он даже не понял сразу, почему бы это? Прокрутил в голове свои последние мысли и тут же сообразил. Сальвадор! Ну, конечно, Сальвадор, где этот падла Никитин настучал на него и не дал смыться с кучей долларов. И сам же Крестный виноват тогда был - надо было шлепнуть его и тем решить все проблемы… И не гонялся бы до старости за деньгами, а жил бы в свое удовольствие на берегу Онтарио, рыбку бы ловил, а скучно станет - прошвырнулся куда-нибудь в Европу, или, хоть в Африку. По Анголе, например, с удовольствием полазил бы, вспомнил бы молодость…
Совсем было упавшее настроение немного улучшилось. Крестный припомнил, как хохмы ради зарядил тогда дезинформацию в отчет ООН по Анголе: будто особый отряд ангольской народной армии, захватив шестерых советских военных советников из рядового спецсостава, увел их в джунгли и там их съел. Причем не полностью и не филейные места, а только их сердца. С единственной целью - чтобы стать такими же отважными, сильными и бесстрашными, как их кумиры - советские солдаты…
Как ни странно, такую "утку" приняли все - и наблюдательный совет ООН, который обратился к командованию ангольской народной армии с требованием немедленно прекратить в своих подразделениях проявления, какого бы то ни было, каннибализма, и министерство обороны СССР, посмертно представившее всех шестерых к правительственной награде - ордену "За отвагу в боевых действиях". На самом же деле, они даже и не погибли. Просто одна из групп советских "специалистов" ушла в загул. Они уже вторую неделю не могли выбраться из приграничной деревушки, - пороли там кокосовую водку и трахали женщин, косяком валивших в эту деревушку, за пару дней ставшую самой популярной у темнокожих анголок. Дорвались ребята до водки и баб, послали всю эту ангольскую войну подальше. В это время их и "съели". С помощью Крестного… Разборок потом было… Лейтенант Владимир Крестов тогда чуть не стал рядовым Крестовым.
"Едва ли Никитину удастся собрать еще раз подобную сходку, - размышлял Крестный. - Теперь при одном только слове "сходняк" пацанов должно в дрожь бросать. Напугал их Никитин. Напугал и озлобил. Впрочем, что с него взять - солдафон…"
Крестный знал - если тебе нужна информация о намерениях противника - ищи утечку. Тем более, что Никитин заинтересован в аудитории - значит, сам постарается организовать эту утечку. Крестный отправился по своим информаторам и часа через два уже знал, что следующая карательная акция назначена на завтрашнее утро в Лужниках. При всем честном торговом народе…
Это была реальная возможность достать Никитина. Крестный помчался к Ивану.
- Собирайся, Ваня! - заявил он, едва войдя в квартирку, где Иван отлеживался и ждал, когда полностью затянутся ожоги на руках и голове, когда отрастут волосы… - Работа для тебя завтра есть. В Лужниках. Никитин в ярости. показательные расстрелы проводит. Самое время его самого шлепнуть…
Иван лежал на кровати, глядя в потолок. Не повернув головы в сторону Крестного, он ответил спокойным безразличным тоном:
- Вот и шлепни его, Крестный. Сам…
- Да ты что, Ваня! - опешил Крестный. - Как это сам! Как это сам? Меня же повяжут тут же! Или свинцом начинят… Да и не попаду я. Издалека стрелять придется. А я не снайпер, сам знаешь…
- И я не хочу стрелять издалека, - ответил Иван. - Хотя и попаду. Я хочу в глаза ему взглянуть перед выстрелом. Чтобы он меня увидел, чтобы смерть свою увидел. И я чтобы ее увидел. В его глазах… Я не служба милосердия - убивать неожиданно…
Иван отвернулся от Крестного к стене, не желая больше разговаривать на эту тему.
- Но как же, Ваня! - недоуменно возмущался Крестный. - Он же подставится завтра… Его же запросто шлепнуть можно…
- Шлепни, Крестный… Шлепни, - пробормотал Иван. - Себя по заднице…
…Крестный ушел от Ивана крайне раздраженным и обиженным. "Шлепни сам!" Кто киллер, в конце концов?.. Вот ты и шлепай! Губошлеп! Наверное, еще в пеленки срал, когда он, Крестный, уже революции организовывал в Латинской Америке… Отморозок хренов! Когда очень надо, так Крестный и сам шлепнуть может! Как Надю твою… А придет время - ты у меня сам себя шлепнешь…
Однако, перекипев, Крестный рассудил здраво… Да нет, не отказывается Иван… Тут другое. И не столько даже - "в глаза он хочет взглянуть"! Это, скорее, обычная рисовка перед самим собой… Тут просто - обыкновенный профессионализм, который у Ивана в крови. У него ноги не идут, когда ловушкой пахнет. Никитин, ведь, противник серьезный и опасный. Он сам себя в качестве живца запросто выставит. Любит, собака, острые ощущения. А Ваня тоже не прост. У них сейчас заочная перестрелка идет, сообразил Крестный… Пристреливаются ребятки…
Что ж нервничать-то? Иван дело свое знает. И если он считает, что момент еще не созрел - значит, действительно, нужно ждать. Уж что-что, а поджидать добычу Иван умеет… Это у него на уровне инстинкта срабатывает. Автоматически, так сказать…
Иван ждет, когда Никитин вычислит, кто замочил его человека. А если Никитин не сумеет этого сделать, Ваня еще одного замочит. откровенно. Чтоб для дураков понятно было. А когда Никитин сообразит, он обязательно захочет Ивана взять… А взять Ивана легче всего, поджидая его около следующей жертвы. Ваня убьет еще одного начальника зоны. Любой. Захочет - Западной. А нет - так Восточной. Выбор есть. А вот, когда из трех останется один, тогда уже выбора не будет. Около этого третьего Никитин будет Ивана поджидать, а Ивану только этого и нужно - чтобы генерала Никитина из добровольного заточения выманить, в жмурки с ним поиграть. В смысле - в жмуриков…
Ваня правильно все рассчитал. Недаром Крестный в него столько своего вложил… Не даром. Крестный даже что-то вроде гордости ощутил…
Однако, на следующее утро Крестный не знал, куда деваться от какого-то душевного зуда. Природный авантюризм не давал сидеть ему на месте. Почти помимо своей воли он оделся самым непритязательным, самым демократическим образом и поехал в Лужники.
Идея его была проста по содержанию и легка для восприятия, как гаванский ром с тоником… А что если ускорить процесс. Помочь слегка Ивану. Вернее Никитину. Ведь, проблема в чем? Чтобы до Никитина дошло, что Иван убил его людей. А Никитин сейчас лютует, уверенный, что это было сопротивление его нововведениям. Ну? Что из этого следует? А то, что нужно побывать на следующем никитинском театрализованном представлении и попробовать намекнуть туповатому генералу ("Да-да, туповатому!" - с удовольствием повторил про себя Крестный.), что убийство его ставленника в Замоскворецкой зоне - это работа Ивана.
Задача показалась Крестному вполне выполнимой. Главное - как сложится ситуация, а "попробовать" - никогда еще не вредило…
Некогда популярнейший спортивный комплекс, превратившийся в популярнейший московский оптовый рынок, как всегда, бурлил, осуществляя свою главную функцию в современной экономической жизни Москвы - операцию "товар - деньги - товар". Крестный не знал, что именно и в какой именно момент запланировано Никитиным и его людьми, но был уверен, что этот показательный самосуд Никитина не пройдет мимо его внимания.
С полчаса он потолкался среди палаток и покупателей, озабоченных недостатком имеющейся у них наличной суммы и озадаченных богатством предлагаемого их вниманию ассортимента. Чужеродное, нерыночное по своей природе движение покупателей, он заметил сразу, едва оно только зародилось в покупательской массе.
- Поймали!
- Кого поймали?
- Бандитов! Рекетиров!
- Где? Где?
- Милиция поймала?
- Да какая, на хрен, милиция! Другие бандиты поймали! Сейчас кончать будут…
- Как кончать?
- Как, как! Убивать сейчас будут! Казнить…
- Да ты что!
- Быстро отсюда! Уходить надо! Пока нас не постреляли…
Лужниковская публика четко разделилась на два интенсивных потока. Один направлялся в сторону выхода и собирался в узких местах запрудами, в которых самопроизвольно зарождались панические настроения и мелкие потасовки. Другой, гораздо более спокойный и медлительный, осторожно продвигался в сторону тренировочного комплекса… Там, понял Крестный, и должно произойти событие, которое его интересует. Крестный чувствовал себя зрителем на премьере спектакля, поставил который его давний знакомый. Любопытно было - до жути. Крестный проталкивался все дальше и дальше - ближе к месту непосредственного действия.
Едва он пробился в первые ряды, как понял, что Никитин, или кто там у него отвечал за сегодняшнее мероприятие, затеял костюмированную инсценировку. Тренированному взгляду Крестного достаточно оказалось секунды, чтобы узнать в "крутых пареньках", накачанных, с бритыми лбами, - спецназовскую сноровку и отточенность движений, которая, собственно, и отличает прежде всего спецназовца от бандита… Пареньки волокли за собой двух избитых окровавленных парней в разорванных рубашках. Подтащив к тыльной стороне отдельно стоящего здания, судя по всему, служившего раздевалкой каким-нибудь футболистам или легкоатлетам, парней, раскачав, шмякнули плашмя о кирпичную стену.
- За что их? - спросил Крестный у стоящего рядом мужчины средних лет, угрюмым, но не лишенным любопытства взглядом наблюдавшего за происходящим.
- Говорят - на чужой земле, мол, паслись… - пояснил тот. - А тут хозяева нагрянули… Ну и потрепали их малость…
"Потрепанные малость" двое пареньков сами стоять не могли, но их конвой непременно хотел, чтобы они занимали вертикальное положение. Их прислонили к стене и после нескольких попыток, обоих, хотя и с трудом, но удалось зафиксировать стоя…