- Я тебя угощаю! - возрадовался Бежан. - Водку под селёдку, хочешь?
- Ещё бы! Особенно после вермута!
- И где же она работала?
- Строительное предприятие. Оно уже развалилось, но бывших работников выловить можно, разбрелись по соседним конторам.
- А что касается Фели, придётся нам устроить дипломатичную очную ставку…
* * *
В дверь позвонили. Я открыла. На пороге стояла пани Ядзя с моими детьми.
Я больше обрадовалась, чем удивилась - почти как нормальная мать. Стараясь не выдать все же рвущегося наружу удивления, я затащила деток в дом. Хорошо, что накануне успела совершить налёт на продуктовый магазин - исключительно чтобы угодить Агате. Рюкзаки моих деток были набиты по завязку, а руки пани Ядзи оттягивала большущая сумка.
- У вас есть где их уложить? - вполголоса спросила няня. - Наверное, будет лучше, если они побудут у вас день-другой.
Естественно, есть где уложить, я же не выбросила диваны, кровати и раскладушки. Правда, в бывшей детской я устроила спальню, но спокойно могу перебраться назад, на супружеское ложе.
Квартира большая, просторная и хорошо обставленная.
- Делайте что хотите, - беззаботно распорядилась я. - Вот вам постельное бельё, а полотенца там, где всегда. Вы голодные?
- Средне, - сухо ответила Агатка.
- "Делайте что хотите", только твой письменный стол не трогать? - снисходительно спросил Петрусь. - А я бы что-нибудь слопал.
- Они не обедали, - сурово вставила пани Ядзя.
- Тогда будем есть вареники. А что касается письменного стола, то я действительно предпочла бы, чтобы он уцелел.
- А потом расскажешь мне, как все было на самом деле с этим горбуном Ричардом Третьим, - потребовала Агатка все так же сухо.
- Ради бога, с большим удовольствием…
Дети освоились быстро. Пани Ядзю я решила из когтей не выпускать, пока не узнаю, в чем тут дело. Должно быть, случилось что-то колоссальное. Но что?!
Наконец мы уселись с ней попить чаю в кухне.
Ричарда Третьего я отложила на потом.
- Ох, проше пани, не люблю я вмешиваться, - печально выдавила пани Ядзя, - пан Стефан то и дело в эту Швецию гоняет, домой забегает, как за солью к соседке, и снова его нет. Обычно все как-то терпимо, но сегодня такое стряслось, что я и не знаю даже, как сказать.
- Лучше всего говорите как есть, - посоветовала я. - Мы с вами обе взрослые. Что стряслось?
- Что стряслось, я не знаю, но пани Уршуля сидит за столом пьяная. На столе водка, коньяк, а перед ней две рюмки, хоть она одна.
И сидит, как манекен, слова не скажет, не посмотрит… Обеда в доме нет, только лук на доске порезан - и все. Пан Стефан должен через неделю вернуться, он сам мне говорил… И что было делать? Оставить их с этой пьяной?
Я изумилась:
- Так ведь она же в рот не берет!
- Не берет. Лишь раз случилось, совсем недавно, и вот теперь снова. Ну ладно, хочется ей пьянствовать, пусть себе пьянствует. Но детям зачем на такое смотреть? Собрали мы портфели, я кое-какую одёжку прихватила - и к матери, куда же ещё?
Естественно, куда же ещё, если не к матери.
Все эти годы детей мне не хватало до сердечной боли, в чем я не желала признаваться даже себе.
И с надеждой подумала, что, может быть, сейчас все повернётся иначе. Кажется, деятельность моей дублёрши вышла на свет божий и я перестала считаться деградировавшим элементом. Инспектор Бежан с головой залез в эту историю, да писательница Хмелевская тоже, свидетели размножаются просто прямым делением. М-да, им бы проявиться чуть раньше… Хотя, наверное, изменить постановление суда об опеке над детьми теперь будет не так трудно. Если у Стефана остался ещё здравый смысл.
- Пан Стефан об этом знает? - спросила я.
- Я же говорю, что его нет, - возмутилась пани Ядзя. - В прошлый раз его тоже не было, а я стараюсь не вмешиваться. И она наверняка не похвалилась ему, что напилась, разве что дети наябедничали, но сомневаюсь. Они с ним редко последнее время разговаривают, и мне кажется, что у вас им будет лучше.
- Мне тоже так кажется. Но, пани Ядзя, она же не в одночасье так изменилась, там, наверное, уже давно творится что-то неладное. Мне нет никакого дела до моего бывшего мужа с его теперешней женой, но ведь дети! Вы ничего не заметили?
Пани Ядзя заколебалась.
- Не то чтобы заметила, но два-три раза пани Уршуля нервная была, дёрганая. Ну хорошо, я вам расскажу. Её какая-то подружка достала, по телефону чем-то грозилась, а я случайно услышала. Вы сами знаете, я у них в доме стараюсь не задерживаться. Пани Уршуля не позволяла этой Феле приходить, а она нахально лезла. Мы с ней в дверях разминулись пару раз. Наверное, дети её видели. Я спрашиваю про пани Фелю, а они только кривятся и отмалчиваются.
Рассказ пани Ядзи, всегда чуравшейся сплетен, расставил все точки. Итак, похоже, именно эта Феля так блистательно хулиганила от моего имени.
Пожалуй, стоит сообщить обо всем Бежану…
- Уже осень, - озабоченно сказала я. - Детям понадобится тёплая одежда.
- А я и взяла свитера и куртки, но всего по одной штуке, - ответила пани Ядзя, показывая на сумку. - Там книжки их остались, игрушки, обувь тоже. Может, вы заберёте?
- Ну не пойду же я рыться в чужой квартире!
- Тогда я отведу туда детей завтра после школы, пусть сами свои вещички соберут. Хотя бы самое необходимое. Может, к приезду пана Стефана все и утрясётся.
Было совершенно ясно, что пани Ядзя теперь на моей стороне. Эта гусыня явно сидела у неё в печёнках. Похоже, что и детям она перестала нравиться, а мне, в свою очередь, перестали нравиться постоянные отлучки Стефана. Детей суд передал отцу, а не какой-то там чужой бабе, которая окончательно испортит им характеры и мозги.
И где эта пресловутая близость с папочкой?
Пани Ядзя деловито спланировала переезд и ушла. Дети к вечеру оттаяли, они словно вернулись домой после долгого путешествия. Ужинали мы в мире и согласии, посвятив ужин разговорам о безобразиях Ричарда Третьего, ни на какую другую тему Агатка беседовать не желала. Заодно мы обсудили преступные наклонности различных монархов и прочих исторических фигур.
Я понадеялась, что никто из упомянутых за ужином чудовищ детям не приснится.
Когда дети заснули, я позвонила Агате, и подруга тут же примчалась ко мне. Надо было обменяться сенсационными новостями…
* * *
Мартуся появилась ещё до полудня, хотя деловая встреча у неё была запланирована только на пять часов. Ещё по дороге ко мне она решила, что в город поедет на такси, ибо такие роскошные сведения грешно обсуждать без пива.
- Ну, рассказывай! - лихорадочно выкрикнула она с порога.
- Сначала я сяду. Не собираюсь беседовать стоя. И ты тоже садись, потому что у меня мысли разбегаются, когда ты у меня перед носом мельтешишь. Вот тебе закуска и садись.
- Бобы! Ты гений. А зачем тебе мысли, ведь она тебе все рассказала, тебе уже думать ни о чем не надо.
- Надо, и тебе тоже придётся подумать. Борковская говорила как бы между строк.
- Погоди, не понимаю… Я что-то не верю, что она говорила строчками, строчками можно только писать.
- Ну, я не совсем правильно выразилась, - досадливо отмахнулась я. - Она нормально говорила, только между строк у неё осталось самое важное, о чем нам придётся догадываться.
- Ага. И что?
- Пани открыто призналась, что кто-то её травил и компрометировал, а она долго не могла понять, в чем дело…
- Значит, это покойница ей устраивала развратную жизнь?
- Вот именно. А Борковская долго не принимала происходящее всерьёз, затем рассердилась, а потом лавина сошла и её накрыла. И ничего уже нельзя было поделать. Я пересказываю вкратце, но мы все это знаем от другой стороны. А между строчками осталось то, что муж её здорово подставил…
- И ты ещё меня спрашиваешь, почему я не хочу второй раз выходить замуж!
- Я тебя совсем не спрашиваю, к твоему сведению, я тоже больше не замужем. Просто я думала, что ты как раз хочешь замуж.
- Да не хочу я!
- Ну и не надо. Я что, тебя заставляю?
- И о моем браке она тоже говорила между строк?
Я решила твёрдо придерживаться темы, невзирая ни на какие подковырки.
- Нет, только о своём. Такого мужа, который в первую очередь верит в наихудшие сплетни о своей жене, можно сразу послать в задницу. Я не удивляюсь, что она как заледенелая. Гордость ей не позволяет чувства выражать.
- А этот муж что, дебил? - живо поинтересовалась Мартуся.:
- Необязательно, то есть, наверняка дебил, но, кроме того, он влюбился в секретаршу, и отсюда все его легковерие. Борковскую история с разводом ударила так, что она даже не пробовала протестовать.
- Я ему хотя бы по морде дала, - решительно высказалась Мартуся.
Я хмыкнула.
- Ну хорошо, в этом есть какой-то смысл. Но Борковская по морде давать не стала.
- Жаль.
- Не беспокойся, ему и так жизнь мёдом не покажется, - утешила я Мартусю. - Это тоже между строк читается.
- Но ты ведь ещё не все рассказала?
- Ну что ты, только начала. Протестовать Борковская не пробовала, но провела частное расследование и узнала то же самое, что и мы, разве что немного побольше. Она, правда, не знала технических подробностей, за этим ко мне и пришла. Помогала ей подружка, некая Агата, которую гордость не мучила, а потому она могла действовать без оглядки. Самые важные сведения добыла Агата.
- Вот, пожалуйста, как хорошо иметь негордую подружку! И что это за важные сведения?
Я напомнила Мартусе: свидетели скандалов, бывший жених, какой-то Юречек, подружка второй жены, Зеня из бухгалтерии… Все вместе, сложенное в кучу, давало весьма недвусмысленную картину.
- Ну да, - согласилась Мартуся, - теперь мы все знаем. А где эти твои "между строк"?
- А кто убийца? - зловеще спросила я. - Мы все знаем, а труп по-прежнему бесхозный.
- Значит, это труп между строк прячется?
- То-то и оно! Знать-то мы все знаем, но я совсем не уверена, что сможем доказать. Борковская тоже так считает. Короче говоря, секретарша Уршулька решила охомутать Борковского и уговорила подружку Фелю забросать грязью первую жену. У Фели все замечательно получилось, потому что Борковский оказался напыщенным кретином, а потом произошло нечто совершенно непонятное. Для сценаристов всей этой карусели…
- Точнее, для сценаристок, - поправила меня Мартуся и полезла в холодильник за очередным пивом, напомнив мне о рекомендации врача пожертвовать пивом в пользу красного вина. И я полезла за вином.
- Сценаристок, - согласилась я. - Для сценаристок дело закончилось, и все должно было утихнуть. Но фигушки, ничего не утихло, кто-то пришил Фелю. Если вдохновительницей была вторая жена, то она и так достигла своей цели, мужа она заполучила, первую жену выкинули с работы. Борковскую я не подозреваю, хотя мотив у неё стопроцентный. Зато у меня получается какая-то несусветная глупость. С одной стороны - таинственная блондинка, а с другой - вторая жена Борковского как раз блондинка. И что, она укокошила бесценную сообщницу? Чтобы избавить первую Борковскую от неприятностей на будущее? Потому что её совесть заела? Это же идиотизм!
Мартуся задумалась.
- Да, - кивнула она. - Даже для блондинки. В совесть её я ни на грош не верю. Значит, живая Борковская подозревает вторую жену…
- И ни за какие пироги не желает это признать. Чтобы не получилось, будто она мстит. Но она вовсе не мстит и даже не собирается. В муже она разочаровалась радикально, рада, что от него избавилась, и даже сама удивляется, что она в нем раньше находила.
- Это между строк или прямо в лоб?
- Об этом я догадалась сразу. Я-то отлично понимаю, что она в нем находила. Весь из себя красавец писаный…
- Бородатый? - оживилась Мартуся.
- Бритый. Так ты что же, собираешься…
- А что? Так, насолить второй жене. Не люблю вторых жён. А бороду он может и отпустить, правильно? Погоди, а откуда ты знаешь, что он красавец?
- Фотографию видела.
- Она носит с собой его фото?!
- У неё много фотографий в портмоне завалялось, никак порядок не наведёт. И бывший муж, и дети, и брат, и подруга, эта Агата… Она показала мне все фотографии, потому что я люблю знать, с кем имею дело. Я бы и сама в него влюбилась, к тому же мужик интеллигентный и работящий. Разве что глупый как пень, но для мужика это нормальное дело, если баба ему задурила голову. Нельзя с него много требовать.
- Ну и почему Борковская в нем разочаровалась?
- Понимаешь, у него такой характер, что когда тишь да гладь, все замечательно. Но представь себе, поехали они с женой на природу, а там выяснилось, что жена кувшинки обожает. И вот он лезет в воду за кувшинками, и вся его любовь прямо на глазах скисает…
- Почему именно кувшинки? - удивилась Мартуся.
Я удивилась ещё сильнее:
- Ты что, не знаешь, что такое кувшинки и где они растут?
- Я в растениях не разбираюсь… Это ведь цветочки такие?
- С ума сойти… Ты никогда не рвала кувшинок?
- Как-то не сложилось у меня с этим делом. А что, надо голову пеплом посыпать? Можно мне посыпать под пиво?
- Можно, хотя ты пива и не заслуживаешь. К твоему сведению, кувшинки произрастают в воде, и не просто в воде, а там, где глубоко. А представь, что он с пикника намылился прямо в "Мариотт", "Шератон" или, скажем, в "Риц". И что?
- А если бы жена возила в багажнике резиновые сапоги?
- Так ведь брюки в сапогах помнутся!
- Можно снять штаны и влезть в воду босиком.
- А пиджак? А манжеты рубашки? Пришлось бы догола раздеваться, а если бы его кто нагишом увидел? Я тебе тут его характер объясняю, а не как правильно собирать водяную флору. Понимаешь, жена чего-нибудь захочет, а он её любит и должен бы ей это дать, да не может. Не способен на такое. И он сразу чувствует себя гадом. Какой у него выход? Перестать её любить. Все просто. Иными словами, если у этого типа что-нибудь не так, из него всякая паршивость мигом вылезает.
- И она его любила?!
Я примирительно помахала штопором.
- Его, его. Ничего страшного. Из каждого иногда вылезает какая-нибудь паршивость, только разная. Больше, меньше, вредная или нет, ужасная или глупая, явная, тайная… отсюда и неврозы человеческие. Иногда эта паршивость и вовсе малюсенькая, можно не обращать внимания.
- Но Борковскую это потрясло?
- Потрясло, потому что она-то думала, что муж её любит всем сердцем, что он не такой тупица и не так трясётся за свою репутацию. Борковская со второй женой соперничать не стала, она просто вычеркнула его из своей жизни. А мстить… нет, не желает она мстить, слишком велика честь для такого болвана.
После недолгих размышлений и очередной банки пива Мартуся решила, что я права. Я с завистью на неё смотрела: и как она ухитрялась не толстеть от такого количества пива? Причём пиво ей не просто не вредило, Мартуся явно от него хорошела и даже соображала быстрее - замечательное свойство организма…
- И что теперь? - спросила Мартуся.
- Не знаю, - вздохнула я. - И не знаю, что сделают менты. Потому что я не вижу причин, по которым вторая жена могла пришить собственную подругу. Может, это все-таки не она? Пусть полиция сначала найдёт вещественные доказательства, огнестрельное оружие, микроследы…
- Пиджак. От тех брюк, что были на убитой, должен быть пиджак.
- Вот именно, пиджак. И вообще мне страшно хочется помчаться в квартиру жертвы, то есть по моему бывшему адресу, но что-то меня не пускает. Не с теми людьми мы знакомства водим.
- Может, они поссорились? - задумчиво предположила Мартуся. - Эти две закадычные подружки. Допустим, мёртвая Борковская соорудила для подружки мужа, а та стала стыдиться её и не пожелала знаться с этим ходячим стыдобищем. А Феля мечтала через подругу войти в высший свет… только не спрашивай меня, что такое высший свет, я просто пытаюсь представить себе ход мыслей убитой. Лезла в высший свет она нагло, напролом, как тогда к тебе на интервью, и не было другого способа от неё избавиться, как только прикончить.
- А что, неплохая гипотеза, - похвалила я. - За исключением высшего света… Впрочем, ведь и в этом ты права: муж-то трясся за свою репутацию! А другая гипотеза - вторая жена так страшно ненавидела первую, что решила свалить на неё ещё и убийство, потому что, по правде говоря, мотивы Борковской просто глаза мозолят. Я-то уверена, что не она убийца, но вряд ли смогу убедить присяжных.
- Если она невиновна, её наверняка посадят, - огорчилась Мартуся.
Я кивнула:
- Правильно, и мы должны ей помочь.
- Как?
- Не знаю, дай подумать.
Посетившая меня идея была настолько дурацкой, что требовалось непременно воплотить её в жизнь, причём поскорее. Мартуся в первый момент испугалась этой моей идеи, но все-таки решила не бросать меня.