* * *
Вернувшись в свой отдел, Имоджин попыталась для коллег изобразить ликующую улыбку победительницы, однако в глубине души вполне отдавала себе отчет в серьезности положения и с тревогой ждала, чем же все это кончится. Никто так и не решился задать ей ни единого вопроса, и она, заняв свое место, принялась остервенело строчить на машинке. Из этого молчаливого отчуждения ее вывел голос Олимпии Фарайт, требовавшей от Нэнси Нанкетт, чтоб та срочно, к полудню, напечатала в четырех экземплярах какое-то циркулярное письмо. Нэнси слабо воспротивилась, ссылаясь на то, что уже получила сегодня дополнительную работу от Дженис Льюис и от Филлис Стюарт. В ответ Олимпия стала уже совсем грубо давить на Нэнси, и тут терпение Имоджин окончательно лопнуло:
- Что это вы о себе возомнили, Олимпия Фарайт? Если решили строить из себя начальника отдела, то учтите, что мы и от одного не знаем куда деться! Так что оставьте в покое Нэнси и поработайте немножко сами, ведь вам, между прочим, за это деньги платят!
Олимпия, толстая деваха, вконец отказавшаяся от безнадежных попыток хоть как-то устроить свою женскую судьбу и потому вечно пребывавшая в мрачном расположении духа, не оставила реплику Имоджин без ответа.
- С какой стати, Имоджин Мак-Картри, вы вечно суетесь не в свои дела? Я говорю с Нэнси Нанкетт, а вашего мнения никто не спрашивает.
- Пока я здесь, не позволю, чтобы в моем присутствии англичане глумились над шотландцами!
Голос ее явно не предвещал ничего хорошего, и Нэнси, хорошенькая, хрупкого вида блондиночка, вызывавшая сострадание своим жалким взглядом потерянной собачки, попробовала было восстановить мир, умоляюще обратившись к своей покровительнице:
- Не сердитесь, Имоджин!
По правде говоря, Нэнси, всего год работавшая в машбюро, вовсе не была чистокровной шотландкой - из этой древней страны была родом только ее мать. Сама же она имела честь родиться в Мелроузе, городе, где покоится сердце Роберта Брюса, и уже этого за глаза хватало, чтобы всегда рассчитывать на защиту и покровительство мисс Мак-Картри.
После обеда обстановку несколько разрядил Энерин Арчтафт, предложив машинисткам уговориться между собой и определить время своих летних отпусков. Имоджин, как самая старая сотрудница, имела здесь определенные преимущества, но они ей были ни к чему: все и так заранее знали, какой месяц она выберет, - вот уже двадцать лет шотландка отдыхала в одно и то же время. Разговоры об отпуске настроили всех на мечтательный лад, и, конечно, вскоре кто-то попросил Имоджин рассказать, как она собирается провести эти благословенные дни. Мисс Мак-Картри вполне сознавала: над ней попросту подтрунивают, но ей так хотелось хоть немножко предаться сладостным грезам, что, будто уступая настойчивым просьбам, она проговорила:
- Ладно уж, что с вами делать!.. Значит, перво-наперво, как уже заведено, отправляюсь в Аллоуэй, на родину великого поэта Соединенного Королевства Роберта Бернса, а там, может, если Боту будет угодно, поприсутствую и на Бернсовских ужинах - это такие юбилейные торжества, где образованные люди беседуют между собой, читают стихи покойного гения…
- И потягивают виски! - с лукавым видом перебила ее Филлис Стюарт.
- Это уж само собой, мисс, нам без виски никак нельзя. Только мы-то ведь пьем настоящее шотландское виски, вам, англичанам, такого не попробовать!.. Потом поеду в Дамферлайн, преклоню колена у могил наших семи королей и незабвенного Роберта Брюса… И, прежде чем хорошенько отдохнуть у себя в Калландере, непременно заеду в Бреймар, посмотреть на Хайландские игры и полюбоваться соревнованиями по балансированию на бревне.
- Так ведь там, надо думать, и королевское семейство увидите, - вмешалась на сей раз Мери Блейзер. - Оттуда же рукой подать до Балморальского замка?
- Да, возможно. В это время года к нам всегда съезжается много всяких иностранцев!
* * *
Всякий раз, когда в жизни Имоджин возникали какие-нибудь осложнения, она в первую очередь старалась плотнее поесть, чтобы сохранить форму для поединка с превратностями судьбы. Предвидя, что стычка с Джоном Масберри может обернуться для нее серьезными неприятностями, она в тот вечер решила приготовить себе хаггис - шотландский пудинг, представляющий собой странное месиво из печенки, сердца, всякой требухи, овсяной муки и лука, обильно орошаемое вместо соуса изрядным количеством виски.
Когда она покончила со стряпней, уже близилась полночь, но все равно, прежде чем ложиться спать, Имоджин еще выкурила сигарету, наслаждаясь пластинкой с записью волынщиков Шотландской гвардии. И, проходя мимо отцовской фотографии, она, подмигнув ему, прошептала:
- Ну что, папочка, видели, как я сегодня отделала этих англичан?
Глава вторая
Казалось бы, после столь богатого событиями дня у Имоджин Мак-Картри были все основания проснуться в несколько угнетенном состоянии, если бы, к счастью, не наступило 24 июня. А найдется ли на свете хоть один шотландец, который бы отказался верить в свою счастливую звезду, когда на календаре 24 июня? Так что мисс Мак-Картри поднялась с постели в столь же бодром и жизнерадостном настроении, как и в любой другой день года. Более того, в то утро к этому еще прибавилась твердая уверенность в правоте своего дела и в неотвратимости окончательного посрамления Энерина Арчтафта и Джона Масберри. Напившись чаю, она, изменив многолетней привычке, отрезала себе солидный ломоть хаггиса, который, правда, поначалу чуть было ее не задушил, из-за чего пришлось прибегнуть к глоточку виски. Это никак не отразилось на трезвости мыслей, зато преисполнило ее задора и жажды битвы. Выйдя на улицу, мисс Мак-Картри так горделиво продефилировала мимо миссис Хорнер, что хозяйка аж вся перекосилась от злости. Впрочем, злоба не помешала ей прошипеть возвращавшейся с печеньем из лавки миссис Ллойдс:
- Нет, вы только поглядите на нее! Ну ни дать ни взять ихняя Мария Стюарт! Ах, я ведь и забыла, что сегодня 24 июня. Слава Богу, что это бывает только раз в году!
Тем временем Имоджин, не обращая никакого внимания на миссис Хорнер и тем более на миссис Ллойдс, шагала по Кингс-роуд с тем надменным видом, который отличает людей, сознающих свою принадлежность к привилегированной части человечества. Слепому торговцу газетами на Слоун-сквер она дала на чай полкроны, пожелав ему на прощание приятного и удачного дня. Войдя в Вестминстерское аббатство, она возложила на могилу Марии Стюарт букетик цветов, выдержанный все в тех же излюбленных шотландских тонах. Потом устремилась в южный неф, в уголок, где покоились поэты, спеша преклонить колена перед изображением Роберта Бернса, привычно скорбя, что его соседями по бессмертию оказались эти невозможные сестры Бронте, - на взгляд Имоджин, столь несимпатичных особ неохотно посещают даже на том свете. И, приступив наконец к заключительному этапу ритуального паломничества, мисс Мак-Картри проникла в часовню Эдуарда Исповедника, дабы хоть на миг пасть ниц перед троном для коронаций, покоящимся на "лепешечном камне", который король Эдуард I еще в 1272 году нагло стащил у шотландцев. Впрочем, давность события нисколько не умалила горечи, и теперь, в 1950-м, Имоджин переживала утрату, будто это случилось вчера.
Только чтобы до конца соблюсти обычный ритуал, от которого ее не могла заставить отказаться даже угроза немедленного увольнения, мисс Мак-Картри еще чуть-чуть послонялась по Уайтхоллу и явилась на службу с пятнадцатиминутным опозданием. Привыкшие к эксцентричным выходкам шотландки сослуживцы никогда не задавали ей вопросов о причинах традиционного опоздания, но Энерин Арчтафт не мог смириться с таким вопиющим нарушением дисциплины, которую ему лично было доверено блюсти. И когда Имоджин направлялась к своему месту, он, явно давно дожидаясь этого мгновения, с часами в руках преградил ей путь и выпалил:
- Прошу заметить, мисс Мак-Картри, что на часах уже четверть десятого!
- Неужели?
- Увы, это так! Надеюсь, вам известно и вы просто запамятовали, что на работу надлежит являться ровно в девять утра и ни секундой позже?!
- Ну что вы, мистер Арчтафт, разве такое можно забыть? За двадцать лет я уже успела выучить это наизусть!
- В таком случае не соблаговолите ли объяснить причину вашего опоздания?
- А чего туг, мистер Арчтафт, объяснять-то - ведь сегодня же 24 нюня!
- И в каком же это, позвольте полюбопытствовать, смысле сия дата может служить оправданием такого беспардонного поведения?
- А в таком, мистер Арчтафт, что, не будь вы всего лишь полуграмотным валлийцем, вам бы наверняка было известно следующее: 24 июня 1314 года в битве при Баннокберне Роберт Брюс разгромил англичан и провозгласил независимую Шотландию!
- Ну и что же из этого следует?
- А то, мистер Арчтафт, что, видно, мало вас всех проучил тогда Роберт Брюс, если вы осмеливаетесь требовать, чтобы 24 июня дочь Шотландии, словно какая-то жалкая рабыня, подчинялась идиотским английским правилам! А теперь попрошу оставить меня в покое и дать мне наконец возможность приступить к работе!
- Я этого так не оставлю, мисс Мак-Картри, вы еще горько пожалеете!
- Не хочется вас огорчать, но мне на это ровным счетом наплевать!
Задыхаясь от ярости, валлиец кинулся к себе в кабинет и с шумом захлопнул за собой дверь.
По правде говоря, Имоджин лукавила, уверяя шефа, будто горит желанием поработать. По традиции считая для себя день 24 июня чем-то вроде внеочередного отгула, она не делала ровно ничего из того, что предписывали ей служебные обязанности. Лениво перечитывая какой-нибудь роман Вальтера Скотта, она отвлекалась от этого необременительного занятия лишь для того, чтобы развлечь сослуживиц поэмами Роберта Бернса, которых знала наизусть великое множество. Конечно, позволить себе такую роскошь можно было только при пособничестве коллег, за которое, правда, ей приходилось потом втридорога расплачиваться. Каждый год 10 апреля они с лихвой брали реванш. В этот черный день Имоджин прикрепляла к пиджаку траурный бант и, ни с кем не здороваясь, угрюмо усаживалась за стол, чтобы в гробовом молчании, не отрываясь, трудиться вплоть до последнего звонка. Она безропотно соглашалась на любую сверхурочную работу, которой не без ехидства щедро снабжали ее сослуживицы. И каждый год 10 апреля мисс Мак-Картри неизменно чувствовала себя самой несчастной женщиной во всем Соединенном Королевстве: ведь в этот день три столетия назад принц Чарлз Эдуард, прозванный Прекрасным принцем Чарлзом, был разбит при Каллодене герцогом Кемберлендским - и на том пришел бесславный конец независимости Шотландии. Надо сказать, коллеги никогда не отказывали себе в удовольствии самым безжалостным образом напомнить Имоджин об этом прискорбном событии…
В тот год, однако, знаменательный день 24 июня таил в себе для Имоджин множество всяких сюрпризов. Когда она с воодушевлением декламировала одну из поэм Роберта Бернса, вдруг неожиданно появился мистер Арчтафт. Самодовольно улыбаясь, он весьма ядовито бросил Имоджин:
- Мне очень жаль, мисс Мак-Картри, что вынужден прервать вашу декламацию, но имею честь сообщить: сэр Дэвид Вулиш был бы необычайно счастлив немедленно видеть вас у себя, если, конечно, у вас нет более интересных занятий.
Главный босс! Ледяной ветер вдруг пронесся по комнате, и даже сама Имоджин на миг потеряла самообладание. Она сперва побледнела, потом залилась краской и пробормотала в ответ что-то нечленораздельное, придав тем еще больше уверенности мистеру Арчтафту, и без того готовому торжествовать победу.
- Я, конечно, понимаю, мисс Мак-Картри, что сегодня 24 июня, поэтому соблаговолите ответить, могу ли я передать мистеру Дэвиду Вулишу, что дочь Шотландии согласна выполнить в этот знаменательный день просьбу англичанина? Или вы предпочтете отложить визит на более удобное для вас время?
- Нет-нет, я приду, скажите ему, что я приду…
- Но все дело в том, что сэр Дэвид Вулиш желал бы видеть вас незамедлительно. Вы уж извините, мисс Мак-Картри, что позволяю себе столь дерзкую настойчивость.
И с этими словами донельзя довольный собой мистер Арчтафт тут же убрался в свою берлогу (так предпочитала именовать его кабинет Имоджин). Не успел шеф покинуть комнату, как со всех сторон посыпались комментарии. Всем - в том числе и мисс Мак-Картри - было ясно, что ссора с Арчтафтом и Масберри может стоить виновнице должности, и угроза эта вызвала единодушные сожаления. Нэнси Нанкетт, обняв свою верную союзницу, шепнула ей на ухо:
- Не падайте духом, Имоджин! Пусть только попробует вас уволить! Да мы все вступимся за вас перед сэром Дэвидом Вулишем…
Эти трогательные заверения еще пуще подогрели воинственный дух мисс Мак-Картри. Уж не вообразили ли они, что она спасует перед англичанами, да еще в день 24 июня?! Ни за что! Пусть даже подружками движут самые наилучшие побуждения, не видать им ее позора! Коль уж ей суждено навеки проститься с Адмиралтейством, то напоследок она выскажет этому сэру Дэвиду Вулишу все, что накипело на душе. Ведь какой бы он у них там важной шишкой ни был, а если разобраться - такой же англичанин, как и все прочие.
Прежде чем покинуть машбюро, она привела в порядок свое имущество, дабы без лишних проволочек забрать его в случае вынужденного отступления, потом приняла горделивую позу и громко, чтобы все услышали, бросила:
- Надо думать, у сэра Дэвида Вулиша какие-то неприятности, а кто же еще, кроме нас, шотландцев, выручит вас в трудную минуту?! Ничего не поделаешь, придется помочь!..
Однако и юные девушки, и дамы постарше были слишком расстроены, чтобы потешаться над этим, возможно последним, демаршем шотландки, и Дженис Льюис выразила общее мнение, заметив:
- Все-таки, что ни говори, а наша Имоджин - просто молодчина, и если ее уволят из-за этой дурацкой склоки с Арчтафтом, то, клянусь, до конца жизни и словом не перемолвлюсь с этим, с позволения сказать, господином!
Зная, что Дженис - девушка с характером, все сразу без всяких комментариев поняли, что их еще не подозревающий о своем несчастье начальник только что лишился последнего шанса добиться руки мисс Льюис.
В холле перед широкой лестницей, ведущей в кабинет сэра Дэвида Вулиша, Имоджин почувствовала, как ее кураж стал улетучиваться прямо на глазах. Она прекрасно отдавала себе отчет, что, стоит ей предстать перед главным боссом, с которым еще ни разу не удостаивалась чести перемолвиться словечком, сразу же смутится и растеряет весь свой запал. И потом, ей ведь и сказать-то в свое оправдание нечего… Опоздала? Опоздала! И шеф с полным правом может устроить ей отменную выволочку. Оставалось только надеяться, что дело все-таки не дойдет до полного и безвозвратного увольнения. Слегка дрожа от страха, она остановилась перед секретаршей сэра Дэвида Вулиша.
- А, это вы, мисс Мак-Картри! - вполне приветливо проговорила та. - Да-да, сэр Дэвид Вулиш и вправду хотел вас видеть. Пойду доложу, что вы уже здесь.
У Имоджин не хватило духу даже присесть. Через минуту секретарша вновь появилась в приемной.
- Прошу вас, мисс Мак-Картри, пройдемте со мной.
Дочь Шотландии сразу же вспомнила о Марии Стюарт - с каким мужеством держалась их королева, когда ее вели на эшафот. Сей благородный пример настолько вдохновил Имоджин, что шаг ее был почти тверд, когда она переступала порог кабинета главного босса.
- Весьма рад вас видеть, мисс Мак-Картри… Прошу вас, присаживайтесь.
Совершенно не соображая, что вообще происходит вокруг, Имоджин плюхнулась в кресло.
- Знаете, мисс Мак-Картри, я очень много о вас слышал…
"Так, начинается", - подумала Имоджин.
- Мне, например, известно, что вы родом из Калландера, из этого очаровательного графства Перт, что ваш почтенный отец был офицером и служил Ее Величеству королеве, что, наконец, сами вы бесконечно гордитесь своим шотландским происхождением. И я весьма одобряю ваши чувства.
Имоджин окончательно перестала что бы то ни было понимать.
- И все-таки, согласитесь, мисс Мак-Картри, - продолжал главный босс, - ведь нельзя же требовать, чтобы все рождались шотландцами. Разве можно так сердиться на тех неудачников, которым и так повезло куда меньше, чем вам. Поверьте, они в этом вовсе не виноваты. Вы же умный человек и не можете не понимать, что ни мистер Масберри, ни тем более мистер Арчтафт не просили, чтобы их произвели на свет где-нибудь в Англии или, скажем, в Уэльсе… Разумеется, будь у них выбор, они, конечно же, предпочли бы… да я и сам тоже бы не отказался… но есть события, которые не в нашей власти, вы согласны?
Имоджин подумала, уж не издевается ли над ней сэр Дэвид Вулиш.
- Я много слышал о вас от мистера Масберри. Он даже представил мне на этот счет докладную записку. Шеф высоко ценит ваши профессиональные качества, чего нельзя сказать о… даже не знаю, как выразиться… ну, скажем, о вашем нраве, что ли… Создается впечатление, будто вам нелегко подчиняться дисциплине, особенно когда блюстителями ее оказываются те, кому… не выпала честь родиться в Шотландии. Но поймите и нас, мисс Мак-Картри, не можем же мы нанимать на службу в Адмиралтействе одних шотландцев! У нас тогда могут возникнуть крупные неприятности с правительством, со всеми вытекающими отсюда нежелательными последствиями.
Теперь уж у Имоджин не оставалось никаких сомнений, что над ней самым жестоким образом издеваются, и на глаза ее навернулись слезы.
- И все-таки, поскольку я глубоко уважаю шотландцев, - продолжал босс, - а также потому, что ваш батюшка был человеком долга и воевал за честь Короны, я доверяю вам, мисс Мак-Картри, и пригласил вас, так как серьезно нуждаюсь в вашей помощи.
Разинув рот от изумления, Имоджин в ответ не проронила ни слова - в полной уверенности, что просто-напросто ослышалась.
- И не только я: к Шотландии в вашем лице в этот час обращается за помощью все Соединенное Королевство. Ведь Ее Величество королева еще слишком молода, и мы, мисс Мак-Картри, должны сделать все, что в наших силах, чтобы помочь ей нести не по летам тяжкое бремя ответственности. Вы согласны?
- Да-да… Разумеется, согласна, сэр…
- Откровенно говоря, я и не сомневался, что могу на вас положиться. Тем более что королева-мать как-никак тоже шотландка… Знаете, мисс Мак-Картри, я несказанно рад, что не послушал мистера Масберри и не принял всерьез его докладную записку. Ведь всякое бывает - несходство характеров, просто дурное настроение… Посмотрим. Если возникнет необходимость, то, возможно, по возвращении вам будет лучше перейти в другой отдел…
- По… по возвращении? Надо понимать, что меня… временно отстраняют от работы?
- Да нет, мисс Мак-Картри, никто вас ни от чего не отстраняет, напротив, я намерен доверить вам одно чрезвычайно важное поручение… и к тому же совершенно секретное.
Имоджин показалось, что все это ей просто снится…
- Как вам известно, мисс Мак-Картри, я возглавляю разведывательную службу Адмиралтейства. Моя главная задача - руководить деятельностью всех наших агентов и бороться против шпионажа… Так вот, если вы согласны, то я попрошу вас на неделю войти в круг моих доверенных лиц.