74
Глаза Хавьера Брауна, воротилы недвижимости, закатились, расстегнутая шелковая рубашка обнажила снежно-белый живот. Ведущая ток-шоу Юджина сидела на нем верхом и давила на грудную клетку, приговаривая:
- Держись, держись, Хавьер.
- Какого хрена вы с ним сделали? - заорал Джек на Малыша Джонни.
- Да ничего мы не делали! - защищался Джон. - Он сам! Встал, сказал, что рука болит, а потом - хлобысь, и вот. Кит на берегу.
Джек опустился на колени рядом с ведущей. Стоило признать, как бы странно это ни было, несмотря на то что он презирал этих никчемных богатеньких слюнтяев, он успел немного зауважать некоторых из них, таких как Юджина.
- Как у него дела? - спросил он.
- Очень плохо, - ответила Юджина, не прекращая массаж сердца. - Пульс очень слабый. Если его не отправить в больницу, он умрет. Конечно, я не знаю наверняка, но мне так кажется.
- Черт, - буркнул Джек, поднимаясь на ноги. Еще одна осечка. Да еще и довольно дорогостоящая. Как бы не прогадать!..
Джек схватил телефон и нажал повторный набор.
- Майк слушает, - раздался голос детектива. Молодчина все-таки этот легаш. Они только что выбросили из церкви мэра, изрезанного, как хэллоуинская тыква, а коп держался, как консьерж четырехзвездочного отеля. "Ты ведь отлично знаешь, дружок, похититель всегда прав".
- У вас проблемы, - сказал Джек. - Большой босс Хавьер Браун нынче в ударе. В буквальном смысле. Его акции резко упали. Кажется, он перегрелся на нашей вечеринке, сердчишко не выдержало. Слушай, Майк, я мог бы выпустить его отсюда до того, как его аорта взорвется, но сперва ты должен отдать за него выкуп.
- Мы еще не собрали всю сумму, Джек, - ответил детектив. - Дайте нам немного времени.
"Немного времени, ага, - подумал Джек. - Зачем, интересно? Чтобы вычислить, как забраться сюда и всех повязать?" Идиоты никак не могли съехать с накатанной дорожки. Неудивительно, что его операция обречена на успех.
- Тогда вышли только деньги Брауна, - ответил он. - Можешь, конечно, и не высылать. Но передай его людям, чтобы рожали быстрее. Похоже, в следующем выпуске "Уолл-стрит джорнал" фото бедняги Хавьера появится в разделе некрологов. Я слежу за счетом. Как только деньги придут, я открою дверь.
- Я все передам, - сказал переговорщик.
- Умница.
Чтобы дотащить толстосума до дверей, понадобилось пять человек. Ребята в своих сутанах были похожи на монахов-радикалов из ордена "Обнимающих деревья", пытающихся спасти морскую корову. Юджина Хамфри бежала вслед за ними и в вестибюле снова начала делать Брауну искусственное дыхание. Кажется, она и в самом деле неплохая баба.
Джек обернулся на крик одного из своих людей, сидевших в комнате охраны у алтаря. На столе перед ним стоял ноутбук.
- Есть! - радостно кричал он. - Перевели. Деньги у нас.
Джек подошел, взглянул на экран и улыбнулся. Тройка и шесть нулей светились рядом с номером их счета в Коста-Рике. Переводы шли через десяток подставных счетов в банках на Каймановых островах, острове Мэн и в Швейцарии - распутать этот клубок было невозможно.
Три миллиона. Он - миллионер.
А ведь ему еще не исполнилось сорока.
У Джека голова пошла кругом. Он взял рацию:
- Выносите толстяка.
75
Джек так радовался удаче, что лично раздал обед заложникам. К тому же потчевать холодными гамбургерами взыскательных звезд-гурманов было просто приятно. "Трам-пам-пам, вот что я люблю".
Он остановился у выхода из капеллы, разглядывая своих питомцев. Сегодня они явно не были готовы к выходу на красную ковровую дорожку. Должно быть, им приходилось напрягать все душевные силы, чтобы прожить хоть один день без горничных, личных тренеров и диет-консультантов. Бледные, помятые, с мешками под глазами, жующие булки с котлетами, звезды кого-то ему напоминали.
Ах да.
Людей.
Он взял микрофон со стойки:
- Всем привет. Рад сообщить, что дела решаются в нашу пользу, уже поступили первые взносы. Осталось немного. Надеюсь, вы аккуратно развесили чулки над камином?
Джек сделал паузу. Усиленный аппаратурой, его вздох прозвучал почти мечтательно.
- Должен признать, ребята, сначала я думал, что кучка слизняков вроде вас не выдержит такого испытания. Но вы показали, что я ошибался. Вы держались гораздо лучше, чем я предполагал, и можете гордиться собой. Я от души надеюсь, что власти продолжат сотрудничество. Тогда вы выйдете на свободу живыми и унесете с собой незабываемые воспоминания. Но даже если нам придется убить еще кого-нибудь, примите свою участь с благодарностью, ведь вы погибнете в расцвете лет. Джеймс Дин, Мэрилин Монро… и вы. Может быть, вы скажете, что и так знамениты, но подумайте хорошенько. Пуля в затылок на ступенях Святого Патрика превратит вас из обычной знаменитости в легенду.
Когда Джек сошел с кафедры, поднялась Юджина Хамфри.
- Сэр! - сказала она, набравшись смелости. - Можно мне кое-что вам сообщить? Мы можем поговорить?
Джек потянулся было за "тазером", но остановился. Удивительная откровенность, написанная на лице ведущей ток-шоу, вызывала симпатию даже у него.
- Только недолго, - наконец сказал он.
- Спасибо. - Юджина откашлялась и посмотрела Джеку прямо в глаза.
"Неудивительно, что ее шоу пользуется таким успехом", - подумал он, почти физически чувствуя исходящую от нее уверенность и энергию. Казалось, они беседуют с глазу на глаз в небольшой уютной комнате и, кроме них, нет ничего: ни заложников, ни оружия.
- Я просто хочу сказать… - начала Юджина. - Нам всем очень жаль, если наш имидж и образ жизни как-то задели ваши чувства. Я сама готова признать, что иногда обращаю больше внимания на личные интересы, чем на чувства других людей. Но если честно, это несчастье изменило меня. Я заново открыла для себя простые радости жизни. Пережив все это, я вместе со всеми, кто здесь собрался, поняла, что должна поблагодарить вас за эту перемену. Только прошу вас - больше никого не убивайте. Потому что вы правы, мы не особенные. Мы просто люди. Такие же, как вы.
Джек молчал, пристально глядя на женщину. Просто мистика: на секунду он почти почувствовал раскаяние. Проникновенная речь этой курицы чуть не выбила его из колеи. А ведь он даже не смотрел ее тупое шоу.
Джек уже хотел пообещать, что при любом раскладе ее оставят в живых, но тут Малыш Джонни, стоявший рядом с Юджиной, вытащил девятимиллиметровый пистолет и приставил ствол к щеке ведущей.
- Потрясающая речь, - сказал он, взводя курок. - Я так рыдал, что трусы намокли. Но ты пропустила письмо о том, что нам на все это начхать. А теперь захлопни пасть, или туда залетит пуля. Это тебе не ток-шоу, дамочка. Это наш прямой эфир.
Джек присоединился:
- Малыш Джонни, я и сам не сказал бы лучше.
76
Неужели сейчас и правда сочельник?
Я стоял на углу Пятидесятой и смотрел, как начинается снег. На этот раз это были не мягкие, похожие на перышки хлопья - на город посыпался ледяной дождь, впивавшийся в лицо, как песок в ветреную погоду. Пришлось поднять воротник.
В штабе заговорили о новой проблеме: у баррикад начали собираться туристы, и разогнать их не было никакой возможности. Поскольку к знаменитой елке у Рокфеллеровского центра теперь попасть было нельзя, зеваки довольствовались зрелищем кровавого спектакля.
Я видел, как несколько девочек-подростков, чирлидеров из Вичиты в Канзасе, шли к северо-западному углу Пятьдесят первой, смеясь и размахивая самодельными плакатами "Свободу Мерседес Фреер!". Некоторые из них натянули поверх свитеров футболки с надписью "Осада Св. Патрика".
Я покачал головой. Когда народ начинает штамповать сувенирку, понимаешь, что дело дрянь. Я живо представил, как весь убойный отдел Манхэттенского северного встретит меня в этих футболках, когда я вернусь в отделение. Точнее, если вернусь.
У черного спецназовского фургона ФБР я набрел на лейтенанта Рено и главу отряда по спасению заложников Оукли. У того в руках были чертежи.
- Майк! - сказал он. - Мы обсуждаем твою давнюю идею насчет северного шпиля. Прикидываем, как проникнуть в собор оттуда.
Я посмотрел на командира спецназа. Его лицо осунулось от усталости, но даже в холодных сумерках в глазах был заметен решительный огонек. Оукли потерял бойца и не собирался останавливаться, пока тот не будет отомщен.
- Пока что это лучшее тактическое решение, - сказал я. - Но после тоннеля я боюсь, как бы мы снова не попали в засаду. Отступать бегом на высоте сотни метров будет проблематично.
- Мы поговорили с Уиллом Мэтьюсом и уполномоченным спецагентом ФБР, - вмешался Рено. - Следующая вылазка будет сопровождаться массированной атакой по всем направлениям. В следующий раз, когда мы войдем внутрь, то не остановимся, пока не перебьем всех подонков до единого.
Я все еще пытался переварить то, что мне сообщил Рено, когда с севера донесся пронзительный свист обратной связи в динамиках. Я протер глаза, пытаясь понять, что там происходит. Ох, только не это.
За баррикадами и новостными фургонами стоял желтый школьный автобус, а на его крышу взгромоздились несколько молодых чернокожих парней. Один из них, невысокого роста, постучал по микрофону.
- Раз-раз, - донесся до нас его голос из динамика. И после небольшой паузы парень запел.
Это была песня "Я верю, что могу летать". Когда хор присоединился к солисту на строчке "разверну крылья и полечу", меня как будто двинули в грудь.
Плакат на боку автобуса гласил: "Гарлемский хор мальчиков". Ребята наверняка были из паствы одного из похищенных священников.
Оставалось только поставить карусель и палатку с сахарной ватой, и можно продавать билеты в "Театр абсурда на Пятой".
Хотя, должен признать, хоровое выступление немного оживило вечер.
Видимо, Рено подумал то же самое - усмехнулся, покачал головой:
- Такое может быть только в Нью-Йорке.
77
В фойе "Сакса" на Пятой для силовиков организовали временную столовку. Я прошел во вращающиеся двери, обрамленные неоновыми снежинками, и встал в очередь.
Джек отказался от предложенного рестораном "Четыре времени года" питания для заложников, поэтому все деликатесы достались нам.
Под переливы рождественской музыки я набрал на расписанную маргаритками тарелку сырокопченой утятины и рагу из индейки. Меня не столько пугал тягомотный сюрреализм осадного положения, сколько то, что я начал привыкать к нему.
Хор мальчиков все еще верил, что может летать. Я прошел с тарелкой мимо механического Санты в витрине "Сакса" и вернулся в фургон, но не успел воткнуть вилку в тунца под соусом тартар, как у меня на поясе ожил кризисный телефон.
"Что еще? - подумал я. - Какие будут пожелания, Джек? Я к твоим услугам, конечно же".
- Майк слушает.
- Как делишки, Микки? - спросил Джек. - Холодно у вас? А здесь настоящее пекло.
Секунду я обдумывал, какую стратегию выбрать. Можно было защищаться или идти в наступление. Задать пару вопросов, чтобы выяснить, какое у него настроение. С другой стороны, стратегии меня уже достали. Джек играл с нами, и я устал притворяться, что это не так. И я был сыт по горло его болтовней. Точка. Поэтому было не важно, что говорить, не так ли?
- Убийство мэра - большая ошибка, - сказал я, откладывая пластиковую вилку. - Ты хотел, чтобы тебя посчитали опасным психопатом? У тебя получилось. Только поэтому штурм собора - практически решенное дело. А во время него, если я все правильно понял, вы все взлетите на воздух. Поэтому потратить деньги так и не сможете. Так что ты и правда психопат. Помоги мне, Джек! Я что-то не улавливаю твоей логики.
- Как у тебя все мрачно, Майк, - сказал Джек. - Ты как будто сдался, а ведь сейчас только третья четверть матча. Смотри сам. Вы перечислили первый взнос - это круто. Очень круто. Все, что вам осталось сделать, - это правильно сыграть последние ноты. До, ре, миллион и так далее. И тогда начнется самое интересное, я тебе обещаю. Как же плохие парни уйдут от наказания? Не переключай канал. Узнай все до конца. Ой, пока не забыл. К полуночи выдадим вам еще одно тело.
- Джек, послушай. Не делай этого, - сказал я. - Давай попробуем…
- Заткнись! - крикнул Джек.
Я замолчал.
- Дружок, я устал от твоего бреда. Устал болтать. Тянуть резину. Вы сунулись сюда и лоханулись, теперь пора платить за все это дерьмо. Если ты меня разозлишь, я устрою такую резню, что "Прада" в следующем сезоне начнет шить мешки для трупов. Ты все понял, Майк? Повторю, к полуночи мы пришлем вам еще одну мертвую звезду. Больше никаких дешевок вроде мэра. Я уже сделал выбор. Вам понравится. Да, и прекрати это пение, иначе я поверю, что смогу убить всех женщин.
78
Впереди было еще несколько часов ожидания, поэтому я решил воспользовался перерывом, сдал кризисный телефон Неду Мэйсону и отправился навестить Мэйв.
Зайдя в палату, я заметил перемену: свежие хрустящие фланелевые простыни, свежие цветы в вазе, свежая пижама. Приятные мелочи, но почему они меня так пугают?
Мэйв не спала - смотрела Си-эн-эн, по которому крутили репортажи с нашей осады. Ну и где же "рождественское полено"? Я взял пульт, выключил телевизор и взял жену за руку.
- Привет, - сказал я.
- Я видела тебя по телику, - сказала она улыбаясь. - Ты такой красивый в этой униформе. На чьи крестины ты в ней заявился? Шоны?
- Крисси.
- Да, Крисси… - вздохнула жена. - Как там мой маленький Пип-Пип?
- Недавно ночью пришлепала ко мне, - сказал я. - Я забыл тебе рассказать. Мэйв, я столько забыл тебе рассказать, я…
Жена подняла руку и приложила палец к моим губам:
- Я знаю.
- Зря я столько пропадал на этой чертовой работе. Как бы я хотел…
Она взглянула на меня с болью.
- Не говори так, пожалуйста, - тихо сказала она. - Это ранит меня больше, чем болезнь. С самого первого дня я отлично знала, сколько ты работаешь. Это одна из причин, по которой я вышла за тебя. Я так гордилась, когда ты выступал перед прессой. Боже! Ты меня вдохновлял.
- А кто вдохновлял меня, как ты думаешь? - У меня на глаза навернулись слезы.
- Нет, только не заливай мои новенькие простыни. Погоди-ка. У меня есть для тебя подарок.
Мы всегда обменивались подарками в сочельник, где-то около трех утра - после того как соберем последний велосипед, или игрушечный паровозик, или еще какую-нибудь ужасную игрушку.
- Чур, я первый, - сказал я, вытаскивая из сумки коробку в яркой оберточной бумаге. - Давай я тебе помогу?
Я разорвал упаковку и показал Мэйв переносной DVD-проигрыватель и стопку дисков, которые подобрал специально для нее. Черно-белый "нуар", любимые фильмы Мэйв.
- Это чтобы ты не смотрела этот чертов ящик. Гляди, "Двойная страховка". Хочешь, протащу сюда "атомные крылышки"? Устроимся, как в старые добрые времена.
- Ты мой сказочный злодей, - сказала Мэйв. - А теперь моя очередь.
Она вытащила из-под подушки коробочку из черного бархата и подала мне. Я открыл коробочку - в ней была серьга. Простое золотое колечко. Я носил такую в конце восьмидесятых, в эпоху группы "Ганз-эн-Роузес", когда мы с будущей женой только встретились.
Я засмеялся. Потом мы оба от души расхохотались - это было так чудесно.
- Надень, надень! - кричала Мэйв сквозь приступы хохота.
Я продел серьгу в пустующую дырочку в левой мочке. Удивительно, но спустя двадцать лет она легко вошла.
- Ну, как я выгляжу? Полный отпад?
- Ты похож на хорошо одетого пирата, - сказала жена, вытирая редкую счастливую слезинку.
- Ар-р-р, подруга, - зарычал я, утыкаясь носом ей в шею.
Внезапно она замерла и напряглась. Я поднялся и вздрогнул, увидев ее отсутствующий взгляд. Дыхание сбилось, как будто она быстро делала гипервентиляцию. Я давил кнопку вызова медсестры, не переставая.
- Я пролила родниковую воду, мама, - внезапно сказала Мэйв с ирландским акцентом, от которого пыталась избавиться всю жизнь. - Ягнята все в канаве, все.
Что это? О Боже, Мэйв, нет! Только не сегодня, не сейчас, никогда!
В палату вбежала Салли Хитченс, старшая медсестра. Она посветила Мэйв в глаза фонариком и проверила капельницу с обезболивающим.
- Сегодня утром доктор повысил дозу, - сказала Салли, а потом положила руку на лоб Мэйв, и та закрыла глаза. - Нам нужно понаблюдать за ней, пока она не привыкнет к лекарству. Майк, можно тебя на минуту?
79
Я поцеловал жену в лоб и вышел вслед за Салли в коридор. Медсестра посмотрела мне прямо в глаза. Плохой знак. Я сразу вспомнил о пугающих переменах в палате жены. Свежие простыни. Свежие цветы. Они к чему-то готовились.
Нет. Я не готов.
- Майк, мы уже близко к концу, - сказала она. - Мне жаль. Мне очень жаль.
- Сколько? - спросил я, посмотрев сначала на ковер в коридоре, потом опять на Салли.
- Неделя, - мягко ответила медсестра. - Но скорее всего меньше.
- Неделя?! - Я вел себя как капризный ребенок, даже сам это почувствовал. Она была не виновата. Эта женщина была ангелом сострадания.
- Ты должен приготовиться, хотя это и невозможно, - сказала Салли. - Ты прочитал книгу, которую я тебе дала?
В свое время она дала мне знаменитую книгу Элизабет Кюблер-Росс "О смерти и умирании". В ней описывались чувства умирающего: отрицание, гнев, торги, депрессия, принятие.
- Кажется, я остановился на этапе гнева, - сказал я.
- Придется двигаться дальше, Майк, - ответила она с легким раздражением. - Я тебе кое-что скажу. У меня здесь было несколько случаев, которые, стыдно признаться, почти не тронули меня. Ваш случай - совсем другой. Мэйв необходимо, чтобы ты был сильным. Пора смириться. И кстати, Майк… Классная сережка!
Я закрыл глаза и почувствовал, как от гнева и стыда кровь ударила в голову. Меня волнами пронзала бесконечная, невероятно сильная боль - казалось, она способна пробить грудь, как пушечное ядро, и остановить мир, оборвать жизнь во всей Вселенной.
Но это чувство прошло, как только в одной из соседних палат включили телевизор.
Нет, сегодня мир не остановится, подумал я, открывая воспаленные глаза и направляясь к лифту.
80
Выйдя из больницы, я позвонил домой. Трубку взяла Хулия.
- Как мама? - спросила она.
Во время переговоров иногда приходится очень убедительно врать, чтобы вытянуть из собеседника признание. Сейчас я был рад, что у меня есть опыт.
- Она отлично выглядит, Хулия, - ответил я. - Обнимает всех. Тебе передает особый привет. Она гордится тем, как ты заботишься о сестрах. Я, кстати, тоже.
- А ты как, папа?
Это помехи на линии, или в голосе дочери и правда прозвучала настоящая, взрослая забота? Я вспомнил, что Хулия в следующем году переходит в старшие классы. Как так получилось? Моя малышка выросла, а я и не заметил…
- Ты же меня знаешь, Хулия. Если я не крушу все на своем пути, я в порядке.
Хулия рассмеялась. Она всегда брала билеты в первый ряд на мой классический спектакль "Термоядерный папа".
- Помнишь, как мы ехали в Поконос и все ругались? Ты тогда сказал мне: "Закрой глаза и смотри в окно!"
- Как такое можно забыть? - Я тоже засмеялся. - Как там дела в казармах?
- За мной целая очередь, все хотят с тобой поговорить.