- Дроздов, Галиев, оставайтесь на яхте, будете работать с фалами. А вы, экипаж, забирайте с яхты все, что вам нужно, и на корабль. Вас разместят.
- Один из нас останется, хорошо? - крикнул Довгань.
- Зачем?
- Мы хотим сразу поставить яхту на стапель, чтобы начать ремонт. Я схожу к командиру корабля, договорюсь.
- Это не мое дело. Если командир корабля даст добро, пусть хоть все остаются. Нам без разницы.
Спустившись вместе с Довганем и Аллой в каюту, Седов собрал в сумку одежду, сунул в карман куртки документы, взял гитару. Алла, собрав вещи в рюкзак, спросила:
- Мне спускаться или нет?
- Спускайся и жди меня, - сказал Глеб. - Заодно посмотри, что там происходит с днищем.
После того как Алла ушла, Глеб сказал негромко:
- Юра, спасибо тебе. Я тебе этого не забуду.
- Чего ты не забудешь?
- Не корчи непонимающего. Я же видел, как ты повел себя там, с этим катером. Да и вообще.
- Ладно тебе, Глеб, как я еще мог себя повести?
- Мог и по-другому. - Глеб оглянулся, проверяя, не слышат ли его оставшиеся на яхте матросы. - Ладно. Тут есть ангары, в которые можно поставить "Алку". На стапель. Я скажу Петракову, что мы сразу же начнем готовить яхту к ремонту. Чтобы в Лимасоле поставить ее в док подготовленной. Но тут такое дело, Юра… - Довгань помолчал. - Мы не должны оставлять "Алку" без присмотра. На яхте все время должен кто-то быть. Ты, Алла или я.
- Зачем?
- Просто я не хочу, чтобы яхту осматривали. Тут оружие и… И вообще. До Лимасола ходу отсюда около двух суток. Договоримся так: пока мы будем кантоваться здесь, на крейсере, мы будем нести вахты на яхте так же, как в море. В той же очередности. Только, чтобы не меняться каждые четыре часа, я предлагаю стоять вахту восемь часов подряд. Если ты не против, можешь взять вахту с двенадцати ночи до восьми утра. На своей вахте можешь спать сколько хочешь. Только сумей вовремя проснуться, если кто-то сунется. Принимаешь условия?
- Конечно. Нормальные условия.
- В случае чего сразу же вызывай меня. По сотовому телефону. И… - Глеб протянул уже знакомый Седову "глок". - Держи на всякий случай. Я не говорю, что ты должен открывать пальбу. Но пусть пушка у тебя будет.
Подождав, пока Седов спрячет пистолет в карман куртки, добавил:
- Думаю, ты понимаешь, палить из этой пушки на крейсере бессмысленно. Самое лучшее просто вызвать меня по сотовому телефону. Я все улажу. Расклад ясен?
- Ясен.
- Оставайся здесь. Если кто-то из чужих будет заглядывать, скажи, прибираешься. Я сейчас пойду к Петракову, думаю, проверну все это дело быстро.
Глеб вышел. Он не обманул: через полчаса к яхте подогнали специальную транспортную платформу. Пока яхту перекантовывали на платформу и потом, когда дрезина по проложенным на палубе рельсам тащила ее к ангару, Глеб, Алла и Седов все время находились рядом с яхтой.
Примерно через два часа яхта надежно встала в пустом ангаре на металлический стапель. А еще через час динамики внутреннего вещания сообщили, что крейсер подходит к проливу Босфор.
Глава 9
Во время ужина в мичманской кают-компании крейсера было шумно. Сидящие здесь отлично знали друг друга и, отпуская в адрес соседей по столам шутки и подначки, особо не церемонились. Разговоры в основном крутились вокруг спасения яхты и только что завершенного успешного перехода через проливы Босфор и Дарданеллы. Некоторое время обсуждалась тема возможного захода в кипрский порт Лимасол, который приказом командира корабля был отменен утром. Но затем разговоры снова вернулись к яхте.
При обсуждении деталей спасения особенно доставалось второму боцману, мичману Нечаевскому, толстому добродушному сверхсрочнику, командовавшему, в соответствии с авральным расписанием, спасательным катером. Достоинства девушки, оказавшейся на яхте, давно уже были на крейсере оценены, и шутки касались в основном тех, кто успел оказаться к этой девушке ближе других. Первым из них был Нечаевский. Он командовал спасательным катером, кроме того, весь экипаж уже знал о том, что, когда Алла перебиралась с яхты на палубу крейсера, полный и неуклюжий Нечаевский помог ей, подхватив за талию.
Главным заводилой подначек по поводу спасения яхты был молодой и статный старший мичман Белянкин из радиометрической службы. Незаметно подталкивая соседей и поглощая выданный перед ужином традиционный флотский салат, Белянкин говорил, глядя в пространство:
- Ставлю рупь за два, Нечаевский с самого начала ее заприметил.
- Да быть не может, - поддакнул кто-то.
- Я сам видел, он еще в море держал ее за корму.
- Кого держал за корму, яхту? - невинным голосом бросил кто-то из дальнего угла. Реплику оборвал громовой хохот.
- Обижаешь… - Белянкин сделал вид, что пытается рассмотреть подавшего реплику. - Кто это там? Потапенко, ты? Скажи, вот зачем Нечаевскому держаться за корму яхты? Ты видел корму этой яхты? Она же вся разбитая.
От нового взрыва хохота задрожали стаканы на столах.
- Его другая корма интересует. Правда, Нечаевский? - Белянкин, невозмутимо постучав ложкой по оловянной миске и добившись тишины, спросил старающегося не смотреть на него второго боцмана: - Валя… Нечаевский… Мы ведь свои ребята. Вот так, между нами, как на духу, скажи - успел немного подержать?
Переждав хохот, добавил:
- Ты же буксир заводил. А она там крутилась Я в бинокль смотрел, видел.
- Ага! В бинокль смотрел! - не выдержал Нечаевский. - У тебя еще там, на борту, слюни потекли!
- Так его, боцман! - крикнул кто-то. - Задай радистам! Хохот прогремел снова, но в этот момент открылась дверь кают-компании. Мичманы и старшины, увидев старпома и стоящего рядом с ним Седова, притихли.
- Друзья! - Старпом выждал, пока установится тишина. - Позвольте представить вам Юрия Седова, члена экипажа потерпевшей бедствие яхты "Алка". Он будет столоваться в вашей кают-компании. Оставляю его здесь, прошу любить и жаловать.
После того как старпом ушел, Седов оглядел небольшое уютное помещение. За ближним к нему столом два места были свободны. За этим столиком сидели два мичмана средних лет.
Один из мичманов, здоровяк с усами цвета спелой пшеницы, нижняя часть которых стала ядовито-желтой от постоянно употребляемой махорки, поймав взгляд Седова, кивнул:
- Если хотите, садитесь к нам. У нас целых два места. Сев за стол, Седов улыбнулся:
- Спасибо. Меня зовут Юра.
- Меня Петр Викторович, - доев последнюю ложку салата, мичман отодвинул тарелку. - Можете называть просто Петром, я еще не старик. Петр Слепень, если уж полностью. А это Николай Иваныч Куторгин.
Второй мичман, черноволосый, жилистый, чем-то напоминающий жука, кивнул. Матрос, дежуривший по камбузу, подкатил к столику тележку, на которой друг на друге в довольно сложном порядке были расставлены тарелки с горячей едой. Покосившись на Седова, сказал:
- Выбирайте, Петр Викторыч. И вы, Николай Иваныч.
- Было б из чего… - Слепень оглядел тарелки. - Что дают? Гуляш?
- Гуляш. И макароны по-флотски. Гуляш хороший, советую.
- Ладно, возьму гуляш. Коля, тебе что?
- Мне тоже гуляш.
Поставив на стол две тарелки с гуляшом, Слепень посмотрел на Седова:
- Берите, молодой человек. На выбор.
Взяв себе тоже тарелку с гуляшом, Седов принялся за еду.
После того как все три тарелки опустели, Слепень осторожно промокнул рот бумажной салфеткой. Скомкав салфетку и бросив ее в тарелку, спросил:
- Что случилось-то с вами? Говорят, вас обстреляли?
- Обстреляли.
- Как дело-то было?
- Да подошел какой-то катер, будто бы пограничный, оттуда дали команду остановиться для досмотра. Мы отказались.
- Чей катер? Флаг на нем был?
- Флаг был чем-то испачкан. Думаю, нарочно.
- На каком языке они с вами говорили?
- На русском. Применяя болгарские слова. Куторгин покосился:
- Что значит "будто пограничный"? Если катер пограничный, сразу видно, что он пограничный.
- Внешне-то он был как пограничный. Но повели они себя не как пограничники. Наш шкипер сразу это понял.
После некоторой паузы Слепень сказал:
- Шкиперу видней. А вы кем на этой яхте?
- Шкотовым.
- Так вам в палубную команду надо попроситься. У нас. Чтобы делом заняться.
Седов улыбнулся:
- Я бы, чтобы делом заняться, скорей бы к механикам попросился.
- Да? - Слепень переглянулся с Куторгиным. - Вы что, механик?
- В свое время закончил электромеханический факультет питерского высшего инженерно-морского. Ходил вторым на дизель-электроходе "Сестрорецк".
- Коль, слышишь? - Слепень многозначительно посмотрел на соседа.
- Слышу, - отозвался Куторгин.
- Во дела… Мы ведь, Юра, тоже механики.
- Очень приятно. Значит, поймем друг друга.
- Конечно, поймем. Николай вот - старший пом по подсобным двигателям, я - то же самое на главной машине. Так приходите к нам на вахту, серьезно!
- Я бы пришел. Только ведь у вас военный корабль. Кто меня пустит?
- Я поговорю с "дедом". "Дед" даст добро, лишний человек нам не помешает. Постоите часок у главной машины. А потом, может, и на вахту встанете.
- Хорошо, Петр Викторович. Только скажите когда. Я должен выбрать время, мы ведь тут еще яхту будем ремонтировать.
- Хорошо, я предупрежу заранее..
Допив компот, оба мичмана встали. Слепень спросил:
- Если что, где вас искать?
- В ангаре "26". Там наша яхта стоит на стапеле, я на ней буду жить. Все время.
- Чего так? У нас ведь полно пустых кают.
- Петр Викторович, мне как-то удобней на яхте.
- Живите где хотите, мне все равно. Я к тому, что я как раз сейчас иду к "деду". Значит, если он даст добро, я пошлю кого-нибудь, и этот человек проведет вас в машину. Там спросите меня, я все объясню.
- Хорошо.
Вечером, отстояв вместе с механиками, электриками и дизелистами полуторачасовую вахту у главной машины, Седов понял: своего он пока добился. Никто из команды не будет теперь ошущать, что он здесь чужой.
Из стереосистемы в каюте приглушенно звучала обволакивающая слух мелодия "смуф-джаза". На экране установленного под потолком телевизора разворачивались события боевика, хотя звук был выключен.
Легко пригнувшись над столом, за которым сидели Довгань и Петраков, Лена осторожно ставила перед ними тарелки с закуской. На столе постепенно появлялись осетрина, севрюга, семга, черная икра, маринованные грибы, лобио, сациви. Закончив, спросила:
- Пить что будете, Леонид Петрович?
- Глеб, выпьем водочки? Или по коньячку? По случаю прохода через проливы?
- Лучше водки.
- Тогда, Лен, достань "Смирновской". Только из морозильника, хорошо?
- Конечно, Леонид Петрович.
- И брусничный сок поставь, слышишь?
- Обязательно, Леонид Петрович. - Лена ушла в буфетную. Посмотрев ей вслед, Петраков сказал:
- Как кадр?
Глеб пожал плечами:
- Крепкая девка.
- Может, хочешь пройтись?
- Пройтись?
- Ну да. - Петраков незаметно сделал понятный всем мужчинам жест. - Если хочешь, я не возражаю. Можешь прямо здесь. Поверь, она это делает замечательно.
Довгань усмехнулся:
- Спасибо. Но у меня есть Алла.
- Ну вот, Алла. Алла даже не узнает.
- При чем тут "не узнает"? Пойми, я ни на кого, кроме Аллы, смотреть не хочу. Да и не могу.
- Ладно. Тогда позови Аллу, посидим вчетвером.
- Алла сейчас на яхте. Проверяет вместе с Юрой корпус.
- Ах, ну да, я забыл. Вы же хотите ее отремонтировать.
- Мы должны успеть хоть что-то сделать, корпус подготовить, с винтом что-то решить. Чтобы, когда ты нас высадишь в Лимасоле, сразу встать на ремонт.
Улыбнувшись, Петраков широко развел руками.
- Глеб, я разве тебе не говорил? Насчет Лимасола?
- Насчет Лимасола? Нет. А что?
Лена, подойдя, поставила перед ними покрытую инеем бутылку "Смирновской", графин с брусничным соком. Петраков цокнул языком:
- Вот это я понимаю. - Положил ладонь Лене на талию. - Ленусь, ты пока пойди к себе.
- Как скажете, Леонид Петрович, - Лена совсем не пыталась освободиться от прикосновения его руки.
- Но будь наготове, если что, я тебя вызову.
- Конечно, Леонид Петрович.
- Иди. - Петраков легко хлопнул ее по ягодицам. Лена ушла.
Взяв салфетку, Петраков открыл бутылку, разлил водку по рюмкам. Подняв свою рюмку, сказал:
- Что, будем?
- Будем.
Чокнувшись и выпив, они взялись за закуски. Прожевывая бутерброд с семгой и запивая его брусничным соком, Довгань спросил:
- Ты там что-то хотел сказать насчет Лимасола?
- Что? А-а… - Ложка, которой Петраков намазывал на хлеб икру, на секунду застыла. - Я хотел тебе сказать, что мы в Лимасол не заходим.
- То есть как это не заходите? - Глеб перестал жевать. - Шутишь?
- Никаких шуток. После проливов идем сразу в Красное море.
Помолчав, Глеб отодвинул тарелку.
- Леня… Ты меня подсекаешь под корень. Без ножа режешь.
- Ладно тебе. Давай по второй… - Петраков потянулся было к рюмке друга, но тот прикрыл ее рукой.
- Но почему заход отменен?
- По очень важным причинам.
- И что - ты сразу идешь в Бендер-Аббас?
- Нет, по дороге зайдем в Джибути. А потом в Бендер-Аббас.
- Джибути… - Довгань помолчал. - Это где-то у черта на рогах?
- Почти. В Аравийском море.
- А вода? Горючее?
- Горючим и водой будем заправляться на ходу, - вырвав наконец силой у Довганя пустую рюмку, Петраков налил туда водки. - Утром подойдут танкер и два транспорта, перекачаем воду и солярку. Глеб, да брось в конце концов. Давай. Первая колом, вторая ясным соколом… Да что с тобой? Я что, виноват, что тебя обстреляли и ты получил пробоину? Когда я брал тебя на борт, заход в Лимасол был давно уже отменен. Ты ведь отлично знаешь, зачем мы гоним крейсер в Иран.
- Знаю.
- Да что ты мрачный такой? Ну, пойдешь с нами до Бен-Дер-Аббаса. Ну, потеряешь две недели, ну и что? Земля не перевернется. Пока будем идти, яхту свою отделаешь, как конфетку. Сам знаешь, какие у нас мастерские.
- Пойду с вами до Бендер-Аббаса, а потом?
- А потом я всем вам куплю билеты до Кипра. На "Бритиш эйруэйз". Тебе, Алле и твоему парню. За свой счет, первым классом. Шесть часов - и вы в Никозии.
- А яхта?
- А что яхта? Отправишь ее малой скоростью куда хочешь. Тоже за мой счет.
Встав, Довгань медленно подошел к Петракову. Взяв его за ворот рубахи, поднял со стула. Сказал свистящим шепотом:
- Леня… Я не могу отправить яхту малой скоростью. Никуда. Понимаешь?
- Ну вот… - Петраков осторожно освободил свой воротник от захвата. - Глеб, не психуй. Все хорошо. Садись. Ну?
Подождав, пока Довгань сядет, сказал:
- Не можешь, не надо. Ты только успокойся. Чем тебе плохо дойти до Бендер-Аббаса? Ты ведь там после всех расчетов навар получишь. От меня. Как мы договорились.
- Навар… Если я сейчас не окажусь с яхтой в Лимасоле, я потеряю больше.
- Интересно, сколько же ты потеряешь? Довгань одним махом выпил рюмку. Усмехнулся:
- "Лимон".
- "Лимон"? - Петраков поднял свою рюмку. Посмотрев ее на свет, опрокинул в рот. Вытащив пальцами из тарелки гриб, с хрустом надкусил. Вытер руки о крахмальную салфетку. - Хорошо. Я тебе обещаю: если в Бендер-Аббасе все будет в порядке, ты получишь "лимон".
- Да? - Довгань налил себе соку. - Посмотрим.
- И смотреть нечего, "лимон" твой. Но в походе ты должен будешь мне помочь.
- Было, когда я тебе не помогал?
- Не было.
- Ладно.
Пока Петраков оценивал достоинства сациви, Довгань мелкими глотками отхлебывал сок. Наконец, поставив стакан на стол, сказал:
- Ты прав. В том, что меня обстреляли, ты не виноват.
- Нет, конечно, - Петраков поднял было вилку, но его отвлек стук в дверь. Отложив вилку, спросил: - Кто там?
Ему никто не ответил.
- Глеб, подожди. Пойду посмотрю, кто балуется. Если не по делу, уши оторву. - Выйдя из гостиной, подошел к входной двери в каюту. Приоткрыв ее, вгляделся в темноту. Спросил негромко: - Кто стучал?
Из неясной тени надстройки вышла Лена.
- Ты? - удивился Петраков. - Я ж тебе сказал…
- Леонид Петрович, я тут ни при чем. Вас хочет видеть капитан третьего ранга Лапик.
- Лапик?
- Да. Он сказал, по очень важному делу.
- Дьявол… Что, он не мог позвонить по телефону?
- Не знаю. Он сказал, чтобы я постучала в вашу каюту и вызвала вас. Обязательно.
- Черт… - Петраков помолчал. - Ветер такой, что задубеешь.
- Принести вам штормовку?
- Не нужно. Где он? Лена кивнула.
- Вон там, за надстройкой, на верхней палубе. Леонид Петрович, я пойду. Если что - я у себя.
- Хорошо. - Пройдя несколько шагов, Петраков увидел стоящего у лееров Лапика. - Володя?
- Простите, Леонид Петрович, но нам надо поговорить. Лицо Лапика, бесстрастное, как всегда, неясно белело из-под капюшона штормовки.
- Обязательно сейчас? Потом, почему ты не позвонил мне по телефону? Ветер дикий.
- По телефону я не смог бы сказать, что скажу сейчас. Если вам холодно, давайте зайдем в укрытие.
- Ладно, обойдусь. В чем дело?
- Сейчас объясню. Это очень серьезно, Леонид Петрович.
- Без предисловий. В чем дело?
- Вы хорошо знаете этого человека - с яхты Довганя?
- Шкотового? Юру Седова?
- Да, шкотового.
- Постольку-поскольку. На яхту его брал Довгань. А в чем дело?
- А в том дело… В том дело, что он может быть агентом ГРУ.
Ветер, свистевший на верхней палубе, через легкую рубашку буквально сек тело. Лицо Лапика по-прежнему не меняло выражения. Посмотрев на него, Петраков понял: это никогда не меняющееся лицо, эти редко моргающие светлые глаза давно уже вызывают у него острую неприязнь. Но он отлично знал: Лапик ему нужен.
Моргнув несколько раз, капитан третьего ранга сказал:
- Леонид Петрович… Я понимаю, что причинил вам неудобства. Но я должен был сказать вам это. Наедине, без всяких телефонных звонков. Это важно.
Постаравшись подавить раздражение, Петраков спросил:
- Вы что, всерьез считаете, что это важно? Что эта чушь, которую вы мне только что сказали, - важна?
- Это не чушь, Леонид Петрович. Вы знаете этого человека?
- Нет. Но мне и не нужно его знать.
- Этот человек, Юрий Седов, смог попасть на крейсер без нашего захода в Лимасол.
Без сомнения, он гениальный компьютерщик, подумал Петраков. Но ему и надо заниматься компьютерами. Только. А не лезть в дела, касающиеся людей.