Жилков едва не расхохотался: старый холостяк и бабник молодился из последних сил. Но ведь за версту видно, что он весь сморщенный, как высушенная гроздь винограда, что на его черепе болтаются всего три волосинки.
- Ладно, Боби, - сказал Жилков примирительно, - будь по-твоему. Хозяин просил тебя предупредить, чтобы ты больше не крутился возле Лени. Теперь эта золотая рыбка будет плавать в его водах.
Паликаров застыл на месте.
- Да как он смеет вмешиваться в мои личные дела?! Лени - это моя находка. Я с ней познакомился, я привел ее в компанию!
Воцарилось долгое молчание. Потом Паликаров осторожно спросил:
- А как же Беба?
- Не твоя печаль, старичок, он даст ей полную отставку.
Паликаров углубился в размышления. Наконец он тронул молодого человека за рукав.
- Знаешь, Дамян, в последнее время у меня вертится в голове одна и та же мысль. Насчет тебя.
- Насчет меня? - удивился Жилков.
- По-моему, ты в нашем деле сильно обделен. Работаешь как вол, а получаешь гроши.
Жилков мгновенно спрятал глаза, но Паликаров успел заметить, что попал в самое уязвимое место.
- Ты к чему клонишь, Боби?
- А вот к чему. Мы уж пожили свое. Наша песенка спета. А ты молод, крепок, полон сил. Стоит тебе возглавить наше дело, и все пойдет по-другому, помяни мое слово. Чем ты хуже Даракчиева?
- Хозяин, он тертый калач, - вздохнул Жилков. - Знает все ходы и выходы.
- И я их знаю, не унывай. И тебя всему научу, дело нехитрое. Пойми: сейчас ты получаешь двести, триста левов, а можешь грести золото лопатой. А я тебе стану помогать.
- Да что ты мелешь, Боби? Пока жив хозяин, ни о чем таком и помышлять нельзя. Он нас сотрет в порошок. И не морочь мне голову.
Паликаров огляделся по сторонам.
- Вот именно: пока жив. А вдруг что с ним случится? Скажем, рулевое управление откажет в машине. А то случится сердечный приступ. Все мы под богом ходим...
Девушки, начавшие уже скучать, окликнули своих кавалеров из беседки.
5
Даракчиев медленно спустился в гостиную. Вот теперь можно и развлечься. Он закурил сигарету, открыл бар с внушительным арсеналом самых изысканных напитков. Что же предложить гостям для начала? Пока он раздумывал, рука его машинально потянулась к высокой бутылке коньяка "Метакса".
Он вытащил шесть длинных рюмок, расставил их на столе и налил коньяк. Гостиная наполнилась ароматом зрелого винограда, солнца южных морей. Для себя самого он поставил не рюмку, а хрустальную чашу редкостной красоты. Но не красота привлекала в данном случае Георгия - неизвестный художник выгравировал на стенах чаши весьма фривольную сцену, и когда-то Даракчиев отвалил за эту реликвию полсотни левов. Из рюмок с тех пор Георгий не пил.
Тихо задребезжал звонок. Кто бы мог нагрянуть так неожиданно? Нахмурившись, Даракчиев вышел из гостиной, пересек застекленную веранду и направился к воротам. Следом за ним уже спешил Жилков.
Там, за воротами, стоял почтальон с телеграммой.
- Телеграмма, товарищ Даракчиев.
Пробежав глазами послание, хозяин сунул его в карман.
- Хорошие новости? - робко осведомился Жилков.
- Ничего особенного. От жены. Она приезжает завтра. - Он запер калитку на ключ. - Да, едва не забыл. Приведите-ка собаку и привяжите ее здесь, у ворот, чтобы никто нас сегодня вечером не беспокоил.
Жилков кинулся к сараю, а хозяин обогнул свою дачу, остановился недалеко от беседки и, как счастливый отец семейства, добродушно сказал:
- В гостиную, детки, в гостиную! Коньяк уже искрится в рюмках!
Видимо, Паликаров попросил девушек немного подождать, потому что один отозвался на приглашение. Подойдя к Георгию, он неуверенно начал:
- Слушай, Жора, эта история мне не нравится.
- Говори короче, - оборвал его Даракчиев, не сводя взгляда с беседки, где смутно угадывалась стройная фигурка Лени. - Что же тебе, не нравится?
- Что ты хочешь заграбастать Лени.
Даракчиев повернулся на каблуках и остановил свои холодные серые глаза на Боби Паликарове.
- Буду откровенен, Боби. В последнее время ты суешь свой нос во все дыры. Мало того, что ты живешь припеваючи, хотя бьешь баклуши, ты мне еще и претензии предъявляешь. Не пойми меня превратно. Я еще не решил выкинуть тебя из игры, но кое-что начинает надоедать. Я не благотворительное общество и не богадельня! - Даракчиев поиграл желваками. - Считай, что Лени - наша обычная сделка. Кстати, сколько месяцев ты бездельничаешь? Два? Три? А денежки от меня получаешь. Ну ладно, выбирай, что предпочитаешь потерять - девушку или деньги?
Паликаров отступил. Он позволил себе только спросить:
- Но если тебе - Лени, то, стало быть, Мими - мне?
- И не мечтай! Мими и без тебя не пропадет. У нее найдется кого утешать.
- А как же я?
- Придется тебе в этот раз играть роль человека, который выше презренных земных соблазнов. А теперь не в службу, а в дружбу: сходи в мой кабинет. Там на диване лежит человек. Не бойся, он жив, хотя, возможно, задремал. Пригласи его в гостиную.
- Что за птица? - угрюмо спросил Боби.
- Атанас Средков. Таможенник. С сегодняшнего дня он член нашего консорциума...
Паликаров потоптался на месте, а потом потащился к даче. Даракчиев дождался, когда тот скроется в гостиной, и тогда хлопнул в ладоши:
- Спешите, дети, а то опоздаем! Древняя мудрость гласит: "Чем больше оставил невыпитых рюмок, тем больше будешь кипеть в котле ада". А наши рюмки уже полны напитком, который заставил бы и олимпийских богов забыть свой нектар!
Когда девушки приблизились, он раскланялся с ними и сказал, обращаясь к Лени:
- Я рад, что вы отозвались на мое приглашение. Вы будете цветком, который украсит мой скромный коктейль-парти. - Он ласково улыбнулся. - Заклинаю: не позволяйте никому другому вдыхать аромат этого цветка.
- Вы мне льстите, наверное, - кокетливо ответила девушка.
- Если позволите, я готов польстить и вашей подруге, но только на ушко. - Даракчиев взял Мими под руку, отвел на несколько шагов в сторону и зашептал:
- Ты должна меня выручить, Мими! Сейчас ты увидишь одного человека, которым тебе надо заняться. Зовут его Атанас, он не первой молодости и вряд ли тебе понравится. И все же займись им. Ладно? Обязательно постарайся его расшевелить. За мной не постоит - заплачу щедро.
- Но я думала...
- Мало ли что ты думала, - осадил ее Даракчиев. - Пойми, от тебя зависит многое. Сделаешь? Вот, гляди я, кладу тебе в кармашек сто левов. Это задаток...
Он не стал дожидаться ответа.
- А сейчас вперед! - крикнул он. Обняв девушек за плечи, он повел их к даче.
В гостиной они застали только Паликарова. Но почти одновременно с ними появился и Дамян Жилков, так что в компании не хватало только Бебы и таможенника.
- Ты его позвал, Боби? - спросил Даракчиев.
- Позвал, да он упрямится. Не тащить же его волоком.
- Хорошо! Жилков, ступайте наверх и попросите Бебу примкнуть к нам. Вежливо попросите, вы меня поняли? Она в южной спальне.
Жилков безропотно отправился за Бебой, а хозяин прошел в свой кабинет и вскоре возвратился вместе с таможенником. Средков выглядел таким помятым и жалким, что девушки готовы были прыснуть со смеху.
- Представляю вам моего приятеля, Атанаса Средкова, человека редких душевных качеств, в чем вы сами убедитесь. Надеюсь, он быстро станет и вашим приятелем, и вы его полюбите так же чистосердечно, как люблю его я.
Появились Жилков и Беба. Вернув привычное самообладание, Беба выглядела спокойной, уверенной в себе. Правда, глаза ее слегка покраснели от слез, но никто, кроме Жоржа, этого заметить бы не смог.
Георгий Даракчиев подошел к столу и поднял свою чашу.
- Друзья, - торжественно начал хозяин. - Нас сегодня семеро. - Он закрыл глаза и продекламировал то, что так старательно учил к сегодняшнему вечеру: - "Седьмой ангел вылил чашу свою на воздух, и произошли молнии, громы и голоса, и сделалось великое землетрясение, какого не бывало с тех пор, как люди на земле". - Он помолчал, наслаждаясь произведенным эффектом. - Но пусть вас не пугает древнее пророчество: если оно и оправдается, то только в любви. И потому я пью за любовь! Подымите, ваши рюмки, друзья!
Еще плыл по гостиной серебряный хрустальный звон, а Даракчиев уже успел единым духом осушить свою чашу. И сразу же он застыл, как будто в глубоком раздумье. Казалось, по лицу его промелькнула мгновенная тень удивления. Все смотрели на него, ничего не понимая. Паликаров открыл рот, чтобы что-то спросить, но не успел. Лицо Даракчиева исказила гримаса боли, он зашатался и вдруг упал как подкошенный. Первым пришел в себя Дамян Жилков.
- Ну что стоите?! Инфаркт! - с трудом выговорил он мудреное слово.
Нагнувшись над Даракчиевым, он развязал ему галстук и расстегнул рубашку.
- Я слыхал, помогает искусственное дыхание. Эй ты, - крикнул он Средкову, - иди сюда и делай ему искусственное дыхание! А я побегу за врачом. Живет тут один поблизости. - Он метнулся к двери, и вскоре все услышали, как взревел мотор его машины.
Несмотря на все усилия таможенника, привести Даракчиева в чувство не удалось. Через несколько минут Жилков вернулся с врачом. Если бы положение не было столь серьезным, внешность врача, наверное, вызвала бы всеобщий смех. Это был низкий лысый, не в меру полный человек, облаченный в короткие штаны, рубаху навыпуск и в сандалии на босу ногу - Жилков застал его за работой в саду и даже не дал возможности переодеться. Врач склонился над Даракчиевым, пытаясь нащупать пульс.
- Дайте мне зеркало. Или стекло.
Мими вытащила из своей сумочки зеркальце и подала его дрожащей рукой. Врач подержал зеркало перед ртом пациента, придирчиво осмотрел и покачал головой.
- Где его рюмка?
- Вон она. На ковре у стола, - указал пальцем Жилков.
Врач взял чашу, обнюхал ее и осторожно поставил на стол. Затем выпрямился, почему-то поправил свою рубашку и произнес почти торжественно:
- Он мертв. Цианистый калий. Немедленно вызовите милицию.
БОГИ НЕ УБИВАЮТ ЯДОМ
1
- ...Вот такая история, товарищ подполковник, - закончил свой рассказ капитан Смилов, - история грязная. Пьянство, разврат - чего тут только нет. - Смилов вытащил из стола какой-то узелок, развязал тряпицу и протянул подполковнику роковую седьмую чашу. Геренский повертел ее в руках и возвратил капитану.
- Да-а-а, - задумчиво проронил он. - Недурна, я такую впервые вижу. А теперь расскажи, что ты успел уже сделать?
- Признаться, на первый взгляд задача показалась мне не очень сложной. Яд в чашу всыпал кто-то из гостей, это ясно. Но я сразу же исключил обеих девушек - Елену Тотеву и Марию Данчеву. Объективно они не имели возможности дотронуться до чаши. Девушки приехали вместе с Борисом Паликаровым и сразу же ушли в садовую беседку. А в гостиную их ввел сам Даракчиев. Они не могли всыпать яд.
- Нашли ли сосуд, в котором он находился? - спросил подполковник. - Коробочку, баночку, пузырек?
- Нет. Тщательно обыскали всю дачу, сарай, двор - безрезультатно. Не помогла и собака.
- Выходит, убийца принес цианистый калий в своей ладони? Или в дело вмешался бог? - Геренский улыбнулся. - Но боги не убивают ядом, Любак!
Капитан Смилов поднял удивленно голову:
- Что вы сказали?
- Античные драматурги, дорогой мой Любак, иногда придумывали настолько запутанные ситуации, что сами не могли найти выход из них. И тогда они пользовались хотя и примитивным, но зато впечатляющим приемом - сверху на сцену спускали на канате бога. И он улаживал все дела. Однако при этом, насколько я помню, боги никогда не пользовались ядом. Они убивали громами, стрелами, рушащимися скалами, но яд считали, наверно, ниже своего достоинства.
- Не очень-то я силен в этих софоклах-еврипидах, - сознался Смилов. - Но вас я понимаю: сосуд из-под яда, конечно, должен где-нибудь существовать.
- Почему же он исчез, Любак?
- Я подозреваю Жилкова. Между смертью Даракчиева и моим появлением только Жилков покидал дачу. Он ведь поехал за врачом.
- Это уже кое-что!
- Но на подозрении еще трое. Каждый имел возможность отравить Даракчиева.
Несколько минут Александр Геренский, прихрамывая, разгуливал по кабинету, потом вернулся к столу.
- Продолжай, Любак. Что же нашли при обыске?
- Прежде всего, товарищ подполковник, деньги. Это было сборище далеко не бедных людей. В карманах убитого найдено около тысячи левов и сертификатов еще на двести. В сумке Дарговой - почти две с половиной тысячи. У Жилкова - полтораста, у Паликарова - двести с лихвой. Даже у Марии Данчевой, довольно вульгарной девицы, сто левов... Дача была битком набита деньгами, в том числе западной валютой и сертификатами.
- Откуда такие деньги у Даракчиева? - спросил Геренский.
- Это еще предстоит выяснить.
- А на работе у Даракчиева никогда не было растрат?
- Там все в порядке. Сослуживцы отзываются о нем как о человеке холодном, необщительном, но на редкость аккуратном. Никто никогда не уличил его в какой-либо махинации. А долларами в их конторе никогда и не пахло.
- Хорошо... Что еще показал обыск?
- Особый интерес представляет, конечно, гостиная. Во-первых, в одном из ящиков буфета, ключ от которого был в кармане убитого, лежало много денег, на них отпечатки пальцев не только Даракчиева, но и Жилкова. Во-вторых, в том же ящике лежал пистолет со взведенным курком. Великолепный "смит-вессон" одной из последних моделей. К полированной поверхности ящика притрагивалась сначала Богдана Даргова, потом Дамян Жилков.
- Какие объяснения дают Даргова и Жилков?
- Никаких. Случайно, мол, прикоснулись к буфету...
- А что говорит Жилков о своих отпечатках на банкнотах? Опять случайно?
- Его будто бы посетил незнакомый человек и попросил передать эти деньги Даракчиеву.
- Когда посетил?
- В пятницу, за несколько часов до убийства.
- Гм, шито белыми нитками... Что еще, Любак?
- Вот эта фотография. Обнаружена в пиджаке отравленного.
Александр Геренский рассмотрел снимок. На первый взгляд ничего криминального: две машины на обочине, двое людей меняют колесо одного из автомобилей.
- Тот, что слева, Дамян Жилков, - сказал капитан. - Объясняет, что недавно ездил с Даракчиевым прогуляться за город, а по дороге помогли какому-то иностранцу сменить лопнувшую шину. Помогал Жилков, а фото якобы на память делал Даракчиев.
- И тут комар носа не подточит, - сказал подполковник. - Фотографией займемся отдельно. А пока перейдем к досье. Прежде чем я с ним подробно ознакомлюсь, скажи мне несколько слов о каждом, кто фигурирует в деле.
Смилов раскрыл папку с документами и начал быстро ее перелистывать.
- Георгий Даракчиев. Сын крупного фабриканта. Безмятежное детство, гувернантки, колледжи и все такое прочее. Политикой никогда не занимался. В сорок седьмом году поступил на службу бухгалтером. У него куча благодарностей за безупречную работу. Женат, один ребенок. Жена его - Зинаида Даракчиева, по отцу Пфалцгамер.
- Звучная фамилия.
- Ее отец, Генрих Пфалцгамер, белогвардейский эмигрант. Выдавал себя за русского, но, видимо, из прибалтийских поселенцев. Утверждали, что он барон. Значит, и Зинаиду можно считать баронессой. Мать ее - болгарка. Впрочем, родителей ее уже нет в живых.
- Чем промышлял барон?
- Торговлей, продавал овощи.
- Кто следующий?
- Борис Паликаров. По происхождению ничем не отличается от Даракчиева. Работает агентом госстраха. Живет на широкую ногу. Объясняет свою роскошную жизнь богатым наследством. Я навел справки: действительно, он получил наследство, но не такое, чтобы сорить деньгами... Его дружок Дамян Жилков родом из глухого села. Приехав в Софию, работал сначала токарем, теперь продает билеты спортивной лотереи. Уверяет, что ему страшно везет на выигрыши. Отсюда и доходы.
- Неужто так и везет? - удивился подполковник.
- Да, он получил несколько крупных выигрышей, хотя не исключено, что все это липа. - Капитан перевернул страницу досье. - Богдана Даргова, женщина без биографии, без профессии, без личных доходов.
- А две с половиной тысячи?
- Утверждает, что подарены ей Даракчиевым. На протяжении трех лет была его любовницей, а в пятницу они расстались. Он как бы дал ей отступного.
- А как смотрит на этот подарок ее муж?
- Оказывается, он давно подозревал жену в измене. Не отрицает, что в день убийства был в Драгалевцах. Он знал, что собирается компания, и бродил возле дачи, желая выяснить характер взаимоотношений своей жены с хозяином дома. Нет никаких данных, что он проникал внутрь дачи.
- Чем он занимается, этот ревнивец?
- Обычный служащий. Правда, тоже получивший наследство... Последними в досье значатся девушки. Как я уже сказал, они вне подозрений... - Смилов захлопнул папку.
- Значит, с них и нужно начинать, Любак. Пригласи их завтра к восемнадцати часам.
- Но завтра воскресенье.
- Ну и что же? Медлить в таком деле нельзя.
- Завтра в десять часов похороны Даракчиева.
- Я там буду. Небезынтересно посмотреть на опечаленных убийц. Как встретила горе его супруга?
- Она вернулась сегодня утром из Варны. Не скажу, что она убита горем. Подозрительно крепкие нервы у баронессы.
- В чем ты ее подозреваешь?
- В бессердечности. Судите сами: ее сын в пионерском лагере, за городом, а она даже не оповестила ребенка о смерти отца. Я связывался с начальником лагеря по телефону. Оказывается, она звонила и просила передать сыну, что, как обычно, навестит его завтра после обеда.
- Что ж тут странного, она просто щадит ребенка. Между прочим, и мой сынишка в таком же лагере. И я навещаю его по воскресеньям после обеда, как и все другие родители. Таков лагерный распорядок.
- Но похороны утром!
Подполковник Геренский задумался.
- Давай-ка вызовем ее тоже на завтра.
- Лучше поговорить с ней на даче, - предложил капитан.
2
Шагая от автобусной остановки, подполковник еще издали увидел Любомира Смилова, поджидающего его у ворот дачи. Геренский испытывал большую симпатию к этому двадцативосьмилетнему парню. Для него Смилов был олицетворением нового поколения в милиции - поколения людей, сильных духом и телом, образованных, интеллигентных. Они были аккуратны, деловиты, но без скованности, учтивы без раболепия, инициативны без панибратства.