- Конфронтация никому не нужна, но и вы должны четче определить свое место в современном мире. - Кондолиза демонстративно поглядела на часы. - Может быть, я была излишне резка, Алекс, но я считала своим долгом честно изложить свои позиции по некоторым интересующим ваших шефов вопросам. Я, конечно, могу только догадываться, какие решения будет принимать президент в том или ином конкретном случае, но в целом отношение у республиканской администрации к России станет более сдержанным, и никаких особых отношений с русскими чиновниками у нас не будет.
Чувствуя, что Кондолиза ничего более существенного не скажет, Позин решил под конец схулиганить, так сказать, в порядке компенсации за моральный ущерб:
- Я знаю, что еще со времен "холодной войны" в США существует мощное антирусское лобби. Когда-то это было понятно - его питал страх перед агрессивностью СССР. Но почему вы сегодня совсем не опасаетесь Китая? Я читал, что группа республиканцев обвинила Клинтона в том, что в его предвыборный штаб поступили многие миллионы долларов от одного американца китайского происхождения из Калифорнии, сотрудницей фирмы которого была родная дочь начальника всей разведки Китая.
- Расследование этой истории продолжается, - с показным удовлетворением сообщила Кондолиза.
- А вам никогда не приходило в голову, что в одно прекрасное утро вы проснетесь в совершенно другой стране, которая будет принадлежать китайцам,
- ведь они постепенно скупают у вас недвижимость и средства производства, проникая даже в сферу высоких технологий. Не сомневаюсь, вам известно, что китайцы контролируют практически все крупные банки Азии и при желании могут нанести серьезный ущерб доллару и экономике США в целом. Каково ваше мнение по этому вопросу?
- Хотя я никогда профессионально не занималась Китаем, думаю, вы, Алекс, несколько преувеличиваете опасность. США сегодня сильны как никогда и готовы принять любой вызов двадцать первого века!
Уже прощаясь, Позин спросил:
- А вы хорошо знаете Широши?
- Какого Широши? - с недоумением спросила Кондолиза. -
- Того восточного бизнесмена, с которым вы появились на вечеринке у Руфи. Вы тогда пришли вдвоем, и я подумал…
- А, этот милый улыбчивый человек… Так его звали Широши? Я первый раз в жизни видела его в тот вечер. Мы случайно встретились у подъезда и только поэтому пришли вместе.
Позин был немного разочарован - загадочная фигура Широши продолжала его занимать. Ему и в голову не могло прийти, что совсем скоро этот Широши сыграет в жизни его нового знакомого - Сергея Мануйлова; то есть Бешеного, - весьма важную и странную роль…
А в это время Бешеный в сопровождении Розочки, Воронова и Рокотова подъехал к богатому дому, адрес которого продиктовал Мореный. Не успели они выйти из машины, как дверь справа от ворот распахнулась и к ним вышли двое крепких парней.
- К кому? - недружелюбно, как бы цедя сквозь зубы, спросил один из них.
- К Мореному, - ответил Савелий.
- Хто?
- Николай, он знает.
- Почекай. - Он достал трубку и нажал кнопку вызова. - То я - Стручок, тут к тебе целая делегация во главе с Миколой, що робиты?
- Дай ему трубу.
- Тоби. - Охранник протянул трубку Савелию.
- Это я - Николай!
- А хто з тобой, брат?
- Моя жена, бухгалтер и мой коммерческий директор.
- Добре, дай мени Стручка, - немного подумав, бросил Мореный.
- Тоби, - передразнил хамоватый тон охранника Савелий, возвращая ему трубку.
- Проверь как обычно и впусти! - приказал Мореный привратнику.
Вдвоем они быстро и профессионально проверили гостей на предмет оружия, после чего пропустили за ворота. Савелий отметил, что у ворот стоят только двое охранников, причем у обоих оружия не видно. В сопровождении одного из них "великолепная четверка" вошла внутрь одноэтажного особняка, обставленного дорогой, но абсолютно безвкусной мебелью, что лишало его какого бы то ни было намека на уют.
Охранник провел их в гостиную, где за дорогим столом в стиле позднего ампира сидели трое и играли в карты: В центре, судя по толстенной золотой цепи с мощным крестом на шее и атласному короткому халату, расшитому райскими Птичками, восседал в кресле с высокой спинкой сам Мореный, по бокам от него еще двое увальней: вероятно, те самые "гориллы с Харкива", о которых говорила Лена.
Отпустив охранника небрежным жестом, каким отмахиваются от назойливой мухи, Мореный внимательно и бесцеремонно осмотрел каждого из вошедших с ног до головы и только после этого, явно подражая дешевым гангстерским фильмам, сварливо сказал, обращаясь к своим телохранителям:
- Усим нужен Мореный! Ну, усим! Мореный, помоги! Мореный, спаси! Мореный, прыкрой мою задницу! А хто поможе Мореному, кода ему треба буде помочь? - Вдруг он резко повернулся и взглянул на Савелия, который стоял чуть впереди своих сопровождающих, и, словно только что увидев его, спросил недовольно: - Ты хто?
- Можешь звать меня Николаем, - спокойно ответил Савелий: перед ними разыгрывался спектакль, который, несмотря на то что главный актер играл талантливо, начинал надоедать Бешеному.
- А, Мыкола… Ну, слухаю! - с царским великодушием разрешил говорить хозяин дома.
- Что рассказывать? - тоном простачка спросил Савелий.
- Хто кинул? Крыша у него е? Хде его шукать? Короче, усе, шо знаешь…
Пока они вели этот дурацкий диалог, Розочка и Воронов, изобразив на лицах огромный интерес, осматривались по сторонам и восхищенно перешептывались, делая вид, что отмечают ценность той или иной картины или предмета. Это было так "по-совдеповски", что ни у хозяина, ни у его телохранителей их незаметные перемещения не вызвали подозрений. Даже то, что перемещались они в разные стороны, как бы окружая стол с обеих сторон. Еще в машине они договорились, что это задача Воронова и Рокотова. И почему Розочка, которая не должна была участвовать в деле, теперь поменялась местами с Константином, Савелию было непонятно.
Но не спрашивать же теперь об этом? Стараясь не выпускать из поля зрения Розочку, Савелий решил придерживаться разработанного плана. "Святая троица" сидела за столом, а вооружены бандиты или нет, было неизвестно. Именно поэтому, чтобы исключить любой риск, гости и перемещались поближе к игрокам. Перестановка в собственных рядах не понравилась Савелию, и он немного нервничал, переживая за Розочку.
- А можно сначала я задам вам вопрос?
- Валяй!
- Это правда, что над вами среди украинской братвы никто не стоит?
- Понад мною - никого! - ревниво ответил Мореный. - А рядом звычайно! А шо?
- И они подчинятся, если вы прикажете?
- Мы не органы, шобы приказывать! друг другу, але як шо хлопцам кажу, то выконають, - хвастливо ответил он. - Слухай, шо ты мне мозги компостируешь? Шо да як? Мореный казал, шо поможе, уважай, шо дило у шляпе! Ты гуму не тяни! Говори як на духу!
- Я думаю, вы знаете моего обидчика, - сказал Савелий и, не дожидаясь, когда собеседник попросит назвать его имя, предложил: - Можно покажу его вам? Я прихватил фотографию.
- Давай, - кивнул тот, разворачиваясь вместе с креслом в сторону собеседника.
Савелий направился к нему, делая вид, что лезет в карман за снимком. Оказавшись рядом, Бешеный резко ударил бандита ногой в грудь. Не ожидавший такого вероломства Мореный упал назад вместе с креслом и сильно ударился затылком о красный паркет. Краем глаза Савелий увидел, как охранники дернулись, чтобы прийти на помощь хозяину, и уже хотел заняться тем, что был рядом с Розочкой, но с восхищением увидел, что она в его помощи не нуждается. Розочка, мгновенно заняв боевую стойку, в которой Савелий сразу узнал редкий японский стиль "пьяная змея", молниеносно выкинула руку вперед, и охранник неподвижно застыл в своем кресле с широко раскрытыми глазами. Нет, он не потерял сознание: все соображал и прекрасно видел, но "укус пьяной змеи" лишил его способности двигаться.
Одновременно с Розочкой начал действовать и Воронов. Его действия были чуть проще по исполнению, но не менее результативны: он схватил своего противника за шею и провел захват.
- Отпусти, гад, - захрипел тот.
- Это тебе за Крым и Севастополь, - процедил сквозь зубы Воронов, слегка надавил на сонную артерию противника, и тот, обмякнув, кулем выскользнул из мощных рук Андрея, плюхнулся назад в кресло и застыл, усмиренный.
- Вы шо, бля, робите, падлы позорнэ? - заорал Мореный. - Та я ж вас у землю урою! Свое говно исты заставлю! - Он вскочил и сунул руку за спину.
Уверенный, что тот полез за оружием, Савелий не очень сильно, но точно ткнул его кулаком в солнечное сплетение. Тот охнул, сложился пополам и, забыв про оружие, схватился за ушибленное место. Савелий спокойно вытащил у него из-за пояса за спиной пистолет Макарова и толкнул им бандита в лоб. Мореный повалился на пол, а Савелий наступил ногой ему на горло.
- Короче, Мореный, жить хочешь?
- Вас шо, Леха-Шприц пислал до менэ? - с трудом пересиливая боль, выдавил Мореный. - Так передайте ему, шо вин, бля, пожалее, шо на свит народився!
- Ты что, падаль, не понял моего вопроса? - Савелий нажал на горло чуть сильнее.
- Понял! Понял! - захрипел Мореный. - Я ж правду говорю. Не цупалы мы ваш Крим и Севастополь!
- За Крым и Севастополь другие спросят! Слушай меня внимательно: повторять не буду! Мне до фени ваши сучьи разборки: я сам по себе пришел к тебе! - Савелий чуть ослабил давление на его горло.
- Сам? - удивился тот, - Але ж мы не знаемы…
- Лучше слушай! - угрожающе прошептал Савелий, и тот испуганно кивнул:
- Да-да… слухаю!
- До меня дошло, что ты и твоя хохляцкая братва стали зарабатывать на похищении детей, а у меня пропал ребенок четыре дня назад в Центральном парке. Если хочешь жить, верни пацана, и я обещаю забыть о твоем существовании, если, конечно, ты не сделаешь такой глупости и сам не напомнишь о себе мне или моим родным.
- Да хто тоби казав таку дурницу, шо наша братва сдибна на таке погане дило? - Казалось, бандит даже обиделся.
- Слушай, Мореный, не серди меня! - Савелий вновь надавил на горло, на этот раз сильнее.
- Слухай, братан, - захрипел тот. - Бля, гадом буду, нехай все життя у параши мени спаты, як тоби брешу!
- Допустим, я тебе верю, а другие хохлы?
- А я шо, за другых повинен говно хаваты?
- Нет, ты скажи, они могут похитить ребенка?
- Мабуть их приперли до стинки, але все одно, не верится мне! Грабуваты - да, на бабки кинуты - свято дило, убиты - також можем, але шобы детину выкрасти… Так у мени ж самого детина расте! - выдвинул он последний аргумент.
И Савелию показалось, что Мореный говорит правду.
- Звони по своей братве и пробей: кто выкрал моего ребенка? - У Савелия не было к нему никакой жалости: бандит он и в Африке бандит.
- Я согласный, тильки видпусты мени горло, шобы нормально балакать.
- Надеюсь, глупить не станешь?
-Я шо, идиот? - с обидой в голосе проговорил Мореный, - Шо я, серьезных людей не бачу? У мени ще пожиты охота не пройшла!
- Вот и договорились! - Савелий снял с его горла ногу и даже протянул ему руку, помогая подняться.
Мореный как-то странно взглянул на руку, потом на Савелия, удивленно помотал головой, но согласился на помощь, и встал, опершись на руку Савелия.
- Це ж надо, вроде и по морде я схлопотав, а злости на тебэ не маю, - заметил он. - Це усе тому, шо я тебэ розумию: бо як шо яка скотына моего Мыкытку викрала, то я б тоди с него ремни поризал!! - Он разразился было трехэтажным матом, но тут же, взглянув на Розочку, осекся. - Звиняйты, мадам, совсим забув про вас! - он взял свой мобилъник и стал набирать номер.
- Витаю! То Мореный!.. Та ни, нэ получив ще!.. Погодь, слухай сюда, Серый! То не ты случаем перейшов на кидне-пинг?.. Та ни, не свихнувся, але знать треба!.. Та вирю, вирю! А твий ридный брат?.. Та я ж всерьез пытаю!.. Уверен?.. Ну, добре, позвоню, колы товар прийде… - Он отключил связь. - Але ци не бралы твою дитину…
- Ты им веришь?
- Вони мени блызки и брехати николы не бу-дуть… - Он снова набрал номер и долго, но терпеливо ждал ответа. - Любить нервы мотать: николы вид разу не видповидае! - Мореный снова чуть было не матюгнулся, но вовремя сдержался, и в этот момент абонент отозвался. - Жора, тут Мореный!.. Ну!.. Колы?.. Ни, мне то не интересуе!.. Да… Ну… А шо… Може прийду… Слухай, ты, случаем, не чув за кражу дитя четыре дни тому?.. Дуже треба!.. Мой знаемый… Точно ни?.. Як шо, дай знать… Добре, бувай!.. - Мореный отключил связь и огорченно покачал головой. - Я ж казав тоби: не наша то робота…
- Ладно… - Савелий понял, что больше здесь они ничего не добьются. - Не держи на нас зла…
- Та ты шо! - Мореный взмахнул рукой. - Бувають и не таке непонятки! Слухай, а шо з ними робиты? - кивнул он на своих телохранителей.
- Через полчаса мой сам встанет без посторонней помощи,. - заверила Розочка.
- А моего окати водой, и будет как новенький!
- Слухай, хлопче, ну и жинка у тебе! - восхищенно сказал Мореный Савелию.
- Таку жинку иматы, и не потребни телохранители!
- Эт-то точно! - подмигнул Савелий Розочке. - Ладно, не поминай лихом! Они направились к выходу.
- А мой "Макаров"? - бросил вдогонку Мореный.
- Он там же, где и был! - Савелий улыбнулся, и друзья вышли.
Мореный сунул руку за спину и вытащил из-за пояса пистолет. Передернул затвор и с удивлением обнаружил, что обоймы нет. Хотел уже броситься за странным парнем, чтобы спросить, где обойма, но тут же нащупал ее в кармане халата. Доставая ее, он был уверен, что она без патронов, но понял, что ошибся.
- Мне б такых хлопцив и таку бабу, я б таких дил натворыв у Нью-Йорке, шо чортям бы тошно було …
А наши герои вышли из дома, стараясь держаться настороже, но, видно, Мореный действительно не лукавил, говоря, что не держит на них зла. Они спокойно миновали охранников у ворот и сели в машину.
- Что делать будем дальше? - спросил Константин.
- Да, к сожалению, пусто-пусто, - с огорчением заметил Воронов.
- Как говорят наши друзья-генералы: отрицательный результат - тоже результат, - задумчиво произнес Савелий, вынимая из кармана мобиль-ник. - Может, у спецов Майкла есть новости?..
Но те их ничем не порадовали.
- Что ж, предлагаю пообедать, а потом навестить масонскую резиденцию, - сказал Говорков.
- Думаешь, они? - нахмурился Воронов.
- Есть такое подозрение. Ну все, едем домой, - решительно произнес Савелий.
На пороге дома их встретила горничная, немка Амалия.
- Извините, хозяин, вам письмо! - сказала она, протягивая поднос, на котором лежал конверт.
- Кто принес? - спросил Савелий, предположив, что это послание от Майкла.
- Посыльный!
- Хорошо, спасибо!
На конверте было напечатано латинским шрифтом:
"Савелию Кузьмину Говоркову. Лично".
- Странно… - удивленно проговорил Савелий.
Послание явно не от Майкла. Может, от Позина? Но он не знает его адреса, к тому же для него он Мануйлов.
- Открывай, братишка, не тяни кота за хвост! - взмолился Воронов. - Савелий уже начал надрывать конверт, как услышал какой-то шум и в гостиную вбежала Амалия. Впервые за все время работы в доме Розочки ее лицо сияло от счастья и радостного возбуждения. Путая английские, немецкие и русские слова, она пыталась что-то сказать:
- Герр… фрау Роза… там, за фенстер… ком зи… битте… спасибо… пожалуста… - наконец поняла, что не справится со словами, и поэтому махнула рукой в сторону окна, выкрикнув громко: - Савьюшка!!!
Никто ничего не понял, но все повернулись к окну, на которое показывала горничная. И, едва взглянув в него, стремглав бросились к выходу: по дорожке, ведущей к дому, медленно двигалась нянечка Полли, держа на руках брыкающегося Савушку, узнавшего дом, где живут его мама и папа!
Казалось, что Розочка от счастья готова лишиться чувств. Подхватив ребенка на руки, она уткнулась в его головку лицом и, шепча нежные слова, с трудом сдерживала слезы.
- Милый мой, родной мой сыночек! Как же я соскучилась по тебе! Кровинушка ты моя ненаглядная!
- Мама… мама… - заливаясь радостным смехом, лопотал Савушка, крепко обнимая Розочку ручонками.
- Савушка! - позвал Савелий. Ребенок повернулся на ласковый голос, увидел отца и воскликнул, захлебываясь от счастья:
- Папа! Папа! - Он потянулся к нему, но, когда Савелий уже готов был взять сына на руки, Савушка обхватил шею мамы одной рукой, а вторую протянул к отцу, сжимая и разжимая пальчики, как будто призывая его подойти ближе.
Савелий обнял своих самых дорогих людей, и глаза его наполнились слезами счастья.
- Ну, совсем разнюнились, - ревниво заметил Воронов. - Может, дадите племянника обнять?
- В очередь! - заявил Савелий. - Дай родителям насладиться сыном: четыре дня не общались…
Когда страсти вокруг Савушки улеглись, главным действующим лицом стала няня Полли, которую попросили подробно рассказать обо всем, что произошло с того дня, когда они с ребенком исчезли, и до момента их возвращения домой. Больше всего их, особенно Розочку, интересовало: как ребенок питался, не был ли напуган, как к нему относились? И успокоились все только после того, когда услышали, что самым страшным испытанием для мальчика было отсутствие родителей; он все время повторял: "мама, папа, мама, папа" и не мог понять, почему их нет.
История, которую поведала Полли, была по меньшей мере странной. Когда их с Савушкой везли в машине, якобы к Майклу, зазвонил мобильный телефон, и вежливый молодой человек, представившийся перед этим помощником генерала, сказал в трубку что-то вроде "Да, сэр, конечно, сэр, понял". И чтобы успокоить Полли, показал ей знак сотрудника ФБР.
Их привезли в какой-то дом на Манхэттене, примерно в районе Амстердам-авеню и шестидесятых улиц, точнее она сказать не может, поскольку Савушка раскапризничался и она занялась им. Помнит она только, что это был трехэтажный особняк с большим садом позади, огороженным высоким забором. Их привели в дом и сказали, что сюда скоро приедут Савушкины родители и Майкл. Молодые люди, сославшись на неотложные дела, уехали.
Естественно, когда ни родители, ни Майкл к вечеру не появились, Полли начала волноваться. Но милые, улыбчивые восточного вида девушки из обслуги понимали по-английски плохо - они говорили только, "побудьте здесь", "кушать, пить хотите?". Угощали пленников всевозможными свежими соками и фруктами, а также изысканными морскими блюдами.
Когда Полли попыталась подойти к парадному выходу из дома, двое вежливых охранников, улыбаясь, отрицательно покачали головой и указали на сад, где они с Савушкой и провели большую часть времени. Телефонов в доме не было, во всяком случае Полли их не обнаружила.
Первую ночь она не могла заснуть и страшно переживала, но потом как-то успокоилась, увидев, что ни ребенку, ни ей никакая серьезная опасность не угрожает.
Сегодня утром приехали давешние молодые люди и сообщили, что пора им ехать домой. Они вежливо попросили у Полли разрешения завязать ей глаза, когда они будут выезжать из дома. Рассказ Полли никак не объяснял самой цели похищения Савушки, и среди слушателей воцарилось недоуменное молчание.
Тут Савелий вспомнил о послании в конверте и откровенно признался: