И было тоже ничего. Потому что до того было еще хуже. До того увольняли прямиком в ГУЛАГ, тачки по тундре толкать. Или никуда не посылали, а решали вопрос тут же, по месту службы, по-быстрому подсчитав причиненный ущерб, огласив приговор и отконвоировав тремя этажами ниже, в подвал.
Тогда было страшно.
А теперь... Теперь бояться нечего. Теперь чекиста-отставника с руками оторвут! В лучшем случае нуждающиеся в бывших силовиках олигархи, в худшем - многочисленные полукриминальные охранные фирмы. Пусть он не одно, а десять дел завалил. Хоть даже сто. Хоть - Родину с молотка продал. И даже хорошо, если продал, значит, цену себе знает. Осталось согласовать, какую...
Так что зря начальство разоряется, зря глотку дерет. Шумит тот, кто наказать не может. Эти - не могут. Эти могут лишь перевести на более высокооплачиваемую работу, путем отставки.
Эти не могут. А вот те... Те - другое дело... Те кричать не станут...
Кто были "те", Трофимов точно не знал, потому что знал только курировавшего его Петра Петровича, которому рассказал о лежащих в швейцарских банках партийных миллионах, чтобы отмазаться от гибели некоего Анисимова, которого уговорили сыграть главную роль в инсценировке покушения и на том основании прихлопнули. Иванов прихлопнул. Хотя на тренировках не попадал в заднюю стену тира и по сценарию должен был стрелять холостыми патронами.
От Анисимова он тогда отмазался, но лучше бы не отмазывался... Потому что те люди его рассказ приняли всерьез и мгновенно восстановили в должности, не забыв компенсировать дни вынужденного, по причине заключения под стражу, прогула. Что свидетельствовало об их могуществе. Равно как их стиль общения.
Те на него голос не поднимали. Те, в лице Петра Петровича, выслушали его пространные оправдания - мол, недооценил, не подумал, не успел - и лишь сказали:
- Вы его упустили, вам его и искать.
И еще добавили:
- А ваши близкие пусть пока побудут у нас.
И подарили видеокассету с десятиминутным фильмом об отдыхе его семейства в ведомственном доме отдыха по случайно доставшейся горящей путевке.
И попробуй от них убежать. И попробуй сачкануть...
- Ты меня хоть слушаешь? - встревожилось распекающее проштрафившегося подчиненного начальство отсутствием должного педагогического эффекта.
- Так точно, слушаю! - отрапортовал Трофимов.
- Ну, тогда слушай!..
И снова мордой в ворс и вправо-влево, вправо-влево. Как шкодливого кота.
А все Иванов!.. Все - он! Все из-за него!.. Чтоб ему!.. Чтоб его!..
Глава 3
Петр Петрович докладывал Шефу.
Докладывал коротко и четко, потому что у облеченных властью людей времени на лишние разговоры нет.
- Организованное силами ФСБ и нашей Службы Безопасности наблюдение за "объектом" в Швейцарии позволило выявить ряд осведомленных о сути дела сторон.
Петр Петрович открыл красную папку с надписью "К докладу".
- Первый - гражданин Корольков по кличке Король, он же Папа, он же Бугор - криминальный авторитет, имеющий четыре судимости, в настоящее время президент акционерного общества "Прогресс". Источники и степень информированности не установлены.
Следующий некто - Юрий Антонович - теперь довольно известный в стране бизнесмен...
- Теперь?.. А раньше?
- Раньше партийный функционер, занимавший небольшую должность в ЦК партии на Старой площади. Его осведомленность, по всей видимости, идет оттуда.
- Понятно...
- Далее идет подполковник милиции Громов Александр Владимирович. Его изначально наняла одна из общественных организаций левого толка, состоящая в основном из пенсионеров-партийцев. Но в дальнейшем он, судя по всему, действовал исходя из собственных интересов.
Большой Начальник отметил, что Петр Петрович злоупотребляет неопределенными оборотами вроде "вполне вероятно", "скорее всего" и пр. Как видно, давала себя знать старая административная выучка. Петр Петрович, равно как и Большой Начальник, тоже был оттуда, тоже из ЦК, пусть не из взрослого, партийного, пусть из ЦК ВЛКСМ, но правила игры были и там и там одинаковы - поменьше конкретики, побольше обтекаемых, за которые невозможно зацепиться, фраз...
- Не совсем понятна роль в этой истории второго помощника атташе по культуре посольства США в Москве Джона Пиркса. Но у него, скорее всего, узкопрофессиональный интерес.
Ну вот, опять - скорее всего...
- Откуда американцы узнали про Иванова?
- Иванов использовался в операции, проводимой генералом Трофимовым, в качестве посредника при вербовке американской разведкой двойного агента Генштабист.
- Ах да, - вспомнил Шеф, - продолжайте.
- Последний фигурант - генерал ФСБ Трофимов и его люди...
Большой Начальник удивленно приподнял бровь.
- Трофимов работает на нас, - напомнил он.
- Но он был там и в полной мере осведомлен о сути вопроса.
Тоже верно - был и знает. Но тогда придется увеличить список еще на одну фамилию, на фамилию Петра Петровича, потому что он тоже в курсе дела... Здесь он прав - в подобных делах своих не бывает, бывают только чужие.
И Большой Начальник поставил в воображаемом списке против фамилии Петра Петровича галочку.
- В дальнейшем контроль над "объектом" был утрачен.
- Прошу подробней...
Подробности были известны - прибывшие в Швейцарию стороны, выслеживая Иванова, вычислили друг друга и объединились против напрягавшей всех третьей стороны - против Иванова. Забили ему "стрелку", прямо там, в Швейцарии, в ближайшем парке, чтобы разделаться с опасным конкурентом раз и навсегда, расчистив подходы к партийному золоту. Но раз и навсегда не вышло, потому что Иванов оказался ловчее, убив четверых компаньонов и ранив двух.
- Как он смог?
- Его попытались убить подручные Королькова, но он использовав боевой прием - отобрал у них оружие...
Петр Петрович не мог знать, что Иванов освоил единственный прием - упражнение номер двадцать два, которое долго и безуспешно отрабатывал на тренировках, организованных генералом Трофимовым. Хотя теперь, после Швейцарии, генерал тоже стал сомневаться, что отрабатывал, а не делал вид, что отрабатывает. Потому что собственными глазами видел, как Иванов выбил из рук "шестерки" Королькова пистолет, всадил другому в живот пулю и, добежав до ближайших кустов, четырьмя мгновенными выстрелами завалил еще четырех человек!
И не только Трофимов видел - все видели. И доказать им, что это не он стрелял, что стреляли люди в масках, отобравшие у него оружие, было невозможно.
В общем, попал Иванов! Хотя ни в кого не попадал...
- Что было дальше?
А вот дальше случилось самое неприятное - дальше Иванов отправился в банк и снял со счетов четыре с половиной партийных миллиарда, раскидав их по десяткам европейских банков.
- Вы нашли его?
- Пока нет, - виновато сказал Петр Петрович, - но смогли отследить часть финансовых потоков. Это было уже интересней.
- Куда пошли деньги?
- Часть транзитом в другие банки и офшорные зоны. Часть на благотворительные цели.
- Куда?! - поразился Большой Начальник.
- Общественным организациям на благотворительные цели, - повторил Петр Петрович.
- Конкретные получатели известны?
- В платежках указаны юридические адреса компартий и народно-освободительных движений.
- Кого?! - совсем растерялся Большой Начальник.
- Братских компартий, - вспомнил давнее определение Петр Петрович. - Он перевел деньги на содержание компартий ряда европейских и азиатских стран и ведение агитационно-пропагандистской работы.
Густо запахло застоем.
- Часть средств ушла в Россию на счета общественных организаций и партий левого толка.
- Зачем он их субсидирует?
- Не знаю, - признался Петр Петрович. - Возможно, он деньги отмывает.
- Тогда бы он их переводил на культуру или в детские фонды. Как все. Тоже верно.
- А если дело в его прошлом? Он, часом, в аппарате не работал?
- Нет. И даже в партии не состоял.
В партии не состоял, а деньги партиям переводит...
- Может быть, кто-нибудь из его родственников убежденным большевиком был? Ну там отец или дед? И он нахватался...
- Мы проверили всех его близких - отец слесарь на заводе ЖБИ, дед колхозник, мать всю жизнь работала на железной дороге.
Происхождение, как писали раньше в анкетах, пролетарское, то есть безукоризненное. Что, впрочем, мало что объясняет. Пролетарию для счастья будет до - вольно трех ящиков водки, а этот хапнул четыре миллиарда долларов.
Нет, то, что хапнул, как раз понятно, кто сейчас не хапает. Не понятно, почему он их раздает и почему раздает тем, кому раздает. За каким чертом ему сдались все эти трухлявые коммунисты?
- Или он хочет власть раскачать? - предположил худшее Петр Петрович.
Ну, в принципе, имея такие бабки... Имея такие бабки - можно. Тогда субсидирование политических течений становится более понятным. Правда, не ясно, чем его не устраивают нынешние порядки? С такими деньгами можно хорошо ужиться с кем угодно.
В любом случае этот Иванов не простак. И даже более того...
- Не исключено, что он таким образом расплачивается за полученную информацию... - продолжал рассуждать Петр Петрович.
- Не гадайте, - прервал его Большой Начальник. - Лучше сосредоточьтесь на поисках. Найдете его - спросите, зачем и кому он раздавал деньги. Если, конечно, найдете...
- Найдем, - уверенно заявил Петр Петрович. - Обязательно найдем! С такими деньгами исчезнуть затруднительно.
Найдем и доставим... Живым или мертвым!..
Глава 4
Будильник почему-то не прозвонил, но следователь Старков проснулся сам. Проснулся ровно пять минут восьмого, как раз, чтобы успеть умыться, побриться, поджарить яичницу, проверить и сунуть в подмышечную кобуру "макара" и добежать до автобуса.
Он проснулся, вскочил и тут только сообразил, почему будильник не прозвонил. Будильник не прозвонил, потому что он его не завел. А не завел, потому что спешить ему было некуда. Он уже не работал следователем. С шестого числа не работал.
Бывший старший следователь, а теперь рядовой пенсионер Старков упал обратно на постель, натянул на голову одеяло и попытался уснуть.
Но уснуть не мог. На улице рычали и сигналили машины, оглушительно бухали подъездные двери, ревели дети, на которых орали их мамаши...
Бардак!..
Старков в отчаянии сел на кровати и сидел почти до восьми часов. Как это ужасно, когда спешить некуда...
Потом он поджарил и съел яичницу и включил телевизор, где симпатичные дикторы бархатными голосами рассказывали об очередной кровавой разборке. На экране мелькали знакомые лица соседей по этажу и общим оперативкам, толкущиеся возле трупа и гоняющие чересчур назойливых телевизионщиков.
"Надо во двор, что справа, кинологов запустить, - автоматически подумал Старков, - он проходной..."
Но тут же одернул себя. Какой к черту двор... Пенсионер он...
И переключил канал.
Но там тоже показывали трупы и милицейские машины.
Ну жизнь... Что дома, что на работе...
Старков плюнул и выключил телевизор. И взял в руки газету.
Так, а что у нас там хорошего?
Ничего хорошего.
Под колонной наших войск рванул мощный фугас. За что наши ошибочно отбомбились по ближайшей деревне. По поводу чего ближайший блокпост подвергся нападению неизвестных. И пришлось проводить масштабную зачистку.
Н-да...
А что в частной жизни?
Этого пристрелили, того взорвали, тех посадили, потом выпустили, после чего все равно пристрелили.
Остается культура.
Первую премию получил боевик...
Грустно.
Старков бросил газету и вышел на балкон понаблюдать за жизнью двора, потому что раньше ее не видел. Не до того было.
Ту иномарку наверняка угонят, слишком она неудачно стоит. А если кто-нибудь надумает прихлопнуть кого-нибудь из живущих вон в том подъезде, то он наверняка встанет вон в ту нишу справа от двери...
Просто понаблюдать за жизнью тоже не получалось.
Тоска...
Потом зазвонил телефон.
- Старков?
- Я! - обрадовался Старков, узнав голос своего непосредственного начальника. То есть бывшего начальника.
- Слушай, Старков, не в службу, а в дружбу...
Может, дело какое... Хоть даже изнасилование на бытовой почве...
- Тут такое дело... Журналюги меня достали. Вконец. Желают материал о сыскарях сделать. Позабористей. Вот я и подумал - может, ты им на это дело сгодишься?
- Так ведь я уже не работаю.
- В том-то и дело. Я тех, что работают, светить не могу. Сам понимаешь, им это ни к чему. А тебе терять нечего, ты не у дел. Встретишься, расскажешь им что-нибудь из своей богатой практики. Ну что, выручишь?
Журналистов Старков, как и все сыскари, не жаловал. Вечно они суют свои носы в чужие дела.
- Может, лучше Егорова попросить?
- Нет, Егоров не подойдет. Он без бутылки говорить не станет. А после бутылки не сможет. Давай, выручай, Федорович, на тебя вся надежда!
Пришлось выручить.
Журналист оказался очень даже ничего, потому что оказался не журналистом, а молоденькой и очень симпатичной журналисткой.
- А вы действительно известный сыщик? - с порога уточнила она.
- Я?.. Ну, не то, чтобы...
- А полковник сравнил вас с Шерлоком Холмсом.
- Меня? - поразился Старков.
- Вас.
- Ну, не знаю...
Ну, полковник, ну, удружил!
- Вы, наверное, неправильно его поняли. Он, наверное, имел в виду, что со времен Конан Дойла методы ведения следствия сильно изменились и сегодня Шерлок Холмс вряд ли бы смог работать даже рядовым опером.
Оживившаяся журналистка стала что-то быстро записывать в блокнот.
- Что вы пишете?
- Про Шерлока Холмса. Ваше утверждение, что он не дотягивает до современного рядового опера, будет интересно читателю.
- Погодите, это я сказал так, в целом...
- Но ведь вы действительно считаете, что герой Конан Дойла безнадежно устарел и вряд ли бы мог противостоять современному криминальному беспределу?
Старков совершенно растерялся. Черт его дернул ляпнуть про Шерлока Холмса...
- Я не это хотел сказать... Я хотел сказать... Вот что, вы лучше задавайте мне вопросы, а я буду на них отвечать, - предложил следователь перейти на более привычный ему стиль общения.
- Тогда я попрошу рассказать о каком-нибудь деле из вашей практики. О самом трудном деле.
Старков задумался. Самым трудным в его практике делом было расследование аморального поведения кандидата в члены партии старшего лейтенанта Гришуткина по поручению секретаря первичной парторганизации шестнадцатого ОВД в семьдесят пятом году. Но это читателю будет вряд ли интересно.
- Может быть, про Чикатило? Я участвовал в разработке одного из эпизодов этого дела. Журналистка поморщилась.
- Мне кажется, тема Чикатило исчерпала себя. Если только подать материал в неожиданном ракурсе. Например, что вы сомневаетесь, что все эти преступления совершил он, и считаете, что следствие заставили пойти по ложному пути, чтобы сокрыть истинного преступника.
- Зачем сокрыть? - поразился Старков.
- Ну, например, затем, что он был сыном одного из тогдашних руководителей области. А Чикатило не более чем жертва заговора высокопоставленных чиновников и руководства МВД. Такой поворот может быть интересен...
- Нет, нет, я ничего такого не считаю, - испуганно пробормотал Старков.
И стал лихорадочно соображать, что бы такое могло устроить дотошную журналистку.
- Может быть, Солоник? Я работал с ним...
- Ну, не знаю... О Солонике уже столько писали. Разве только дать развернутый портрет его богатого внутреннего мира...
- Я не знаю про его внутренний мир, - открестился Старков.
Журналистка в упор, выжидающе занеся перо над бумагой, смотрела на следователя.
- Вы бы хоть подсказали, что может быть интересно читателю, - взмолился Старков.
- Нашего читателя интересуют масштабные преступления, с максимально большим числом жертв, желательно убитых с особой жестокостью и впоследствии расчлененных. Это будоражит воображение, позволяет отвлечься от серых будней и несет некий социальный позитив, так как убеждает рядового гражданина, что его жизнь не настолько плоха, как ему кажется.
Может быть, у вас есть у вас что-нибудь подобное? Желательно из свеженького.
Самым свеженьким было дело гражданина Иванова. Там трупов хватало.
- Ну, не знаю, может быть, вас устроит Иванов?..
- Какой Иванов?
- Убийца.
- А сколько он убил?
- В общей сложности три десятка потерпевших.
- Да вы что? Три десятка?! - обрадовалась журналистка. - Ой как хорошо!
А он как убивал - руками, ножом или, может быть, удавкой? Хорошо бы удавкой... Читателю крайне интересны подобные детали.
- Он по-разному убивал...
Журналистка лихорадочно застрочила ручкой в блокноте.
Старков занервничал.
- Но дело в том, что я не знаю, можно ли писать об этом деле, так как оно, вполне вероятно, еще не закрыто и преступник не пойман.
- То есть вы хотите сказать, что кровавый маньяк, на счету которого десятки жертв, до сих пор находится на свободе и нашим гражданам угрожает смертельная опасность? - совершенно расцвела журналистка.
- Я ничего такого... Я просто хотел в качестве примера... - замямлил Старков. - Мне кажется, прежде чем писать об этом деле, нужно обратиться в министерство...
- А мы без ссылок на фамилии и имена, - понизив голос до шепота, предложила журналистка. - Просто как о факте, ставшем известным из конфиденциальных источников. Я думаю, за подобный материал редакция сможет даже заплатить. Я поговорю с Главным...
- Но если дело не закрыто...
- Так в том-то и дело! Если преступник не пойман, мы имеем возможность оказать следствию реальную помощь, сформировав общественное мнение и призвав население проявить сознательность.
- Нет, нет, я не имею права решить этот вопрос самостоятельно. Давайте я лучше расскажу о Солонике.
Журналистка заметно скисла.
- Ну хорошо, давайте о Солонике. А об Иванове не для печати. Просто лично для меня. Ну я прошу вас! Я больше никому!.. Честное журналистское слово! Ну неужели вы мне не верите? Неужели думаете, что я способна вас обмануть?
Не верить журналистке было трудно. У нее были такие честные, такие преданные глаза...
- Ну если не для печати... И без имен...
На следующий день популярный в стране еженедельник вышел с двустраничным интервью с "современным Шерлоком Холмсом", где рассказывалось о похождениях более страшного, чем Чикатило, и на голову более профессионального, чем Солоник, маньяке, носящем самую распространенную в России фамилию Иванов.
И вышел еще один материал, в не менее популярном ежедневном издании, где ставился вопрос о дееспособности силовых структур, которые не в состоянии поймать серийного убийцу, терроризирующего страну.
Елки-моталки!..
В этот день бывший следователь Старков телевизор не смотрел. Не до него было. В этот день в квартире бывшего следователя Старкова беспрерывно звонил телефон.