- Нам того… поговорить надо… - неуверенно промямлил Федя, сраженный наповал колоритом представшего образа.
- А мне не надо! - Вован потянул на себя ручку, намереваясь захлопнуть дверь прямехонько перед нашими носами, но я оперативно достала из пакета припасенную поллитруху.
Его здоровый глаз сверкнул затейливым огоньком.
- Ну, так это… так бы и говорили… проходьте, - он посторонился, не сводя взгляда с вожделенной бутылки.
Мы не заставили себя долго упрашивать и юркнули внутрь. Обозрев замызганное пространство, я отметила про себя, что батарея пустых бутылок прилично увеличилась и теперь занимала чуть не четверть комнаты. Присев на краешек кровати и стараясь пореже дышать, чтобы уберечься от устойчивого похмельного зловония, мы стоически выждали, пока хозяин расставит на табуретке грязные чашки.
- Ну, что ли… за знакомство, - произнес он и, не дожидаясь нашего участия в процессе, залпом опрокинул в себя содержимое чашки.
Успокоившись на том, что Пришвин меня решительно не помнит, я принялась сочинять причину нашего дружественного визита.
- Понимаете ли, - начала я, - мы ваши новые соседи. Квартиру на днях купили этажом выше. Вот теперь ходим, знакомимся с жильцами. Меня Машей зовут. А это - муж мой, Федя.
- Бум знакомы. Я - Вован! - радостно сообщил мужик, после чего снова присосался к чашке.
- А вы, я вижу, один живете?
- Угу, один бобылюю.
- Что так? Выходит, семьи-детей не нажили.
- Чего?
- Детей, говорю, у вас нет?
- Отчего же нет? Доча у меня. И внучка тоже имеется.
- Правда? - Я постаралась изобразить на лице радость. - И они часто вас, наверное, навещают?
- Не-а. Где им часто-то добраться. В Туле живут. Почитай, уж года два не видались.
- В Туле? Так далеко?
- Ну да. У дочи там второй супружник.
- А кем он работает?
- Кто? - Водяра уже разобрала Вована, и мои вопросы явно доходили до него с трудом.
- Так супружник дочери… Чем он занимается?
- Ромка? Ничем он, злыдюга, не занимается. Было дело, слесарничал, да опосля балка на него кирдыкнулась. Чуть до смерти не зашибла. Теперича инвалид.
- Бедняга! Что ж дочка? Тяжело, наверное, ей приходится? - по инерции продолжала допытываться я, уже понимая, что снова тяну пустышку.
- Тяжко. Ломается на базаре, как лошадь. Барахлишком турецким торгует. И дите сама подымает, и мужа-калеку кормит.
- А другие ваши родственники ей не помогают?
- Так нема у нас никого. Разве только Ромкина родня, так там одна голытьба сраная.
Мы с Федей разочарованно переглянулись. Похоже, я действительно попала пальцем в небо. Базарная торговка из Тулы и ее муж-инвалид не могут являться собственниками дорогого ресторана. Не сговариваясь, мы поднялись и гуськом засеменили на выход. Но хозяин, кажется, этого не заметил, продолжая изливать душу:
- Говорил ей, дуре, держись Гришки, а она, шалава, как хахаля этого тульского зацепила, так и ноги с ним сделала. Дуры бабы! Как есть, все дуры.
- Секундочку, - я притормозила на пороге комнаты, походя отбиваясь от Феди, пытавшегося силой утащить меня из провонявшего жилища, - а Гришка - это кто?
- Так муж ее. Первый. Тот, который до Ромки был. Только она хвостом фить и в Тулу подалась. Говорю ж, дура! А Гришка, тот большим человеком стал. Денег у него - всем курям не выжрать. А Ромка - голытьба.
- А вы фамилию этого Гришки, случайно, не вспомните? - Это Федя, перестав наконец смыкать меня за руку, внес посильную лепту в процедуру дознания.
Вован погрузился в глубокие раздумья, а я, опасаясь, что он впадет в пьяный ступор, поспешила ему на помощь:
- Стрельцов? Скажите, его фамилия, случайно, не Стрельцов?
- Кажись, так… Нет, точно! Гришка Стрельцов! Я помню… я все помню… - Дальше последовало невразумительное пьяное бормотание, а мы, прикрыв входную дверь, тихонько покинули квартиру.
Выруливая из двора, Федя сосредоточенно переваривал полученную информацию, после чего рискнул уточнить:
- А вдруг этот Вован напутал? Ему с пьяных глаз что Стрельцов, что Ельцов…
- Ничего он не напутал. Во-первых, я припоминаю, Женька рассказывала, что первая жена бросила Гришаню сразу после рождения дочери из-за какого-то хахаля из Тулы. И, во-вторых, самой Женьке фамилия Пришвин показалась знакомой. Я еще напомнила ей про такого писателя. Но откуда у нее могли возникнуть ассоциации с писателем-натуралистом, если она даже букварь до конца не дочитала? Значит, фамилия Пришвин попадалась ей где-то по другому поводу.
- И ты считаешь, что за рестораном стоит Женькин муж?
- И не только за рестораном! - ухмыльнулась я, поражаясь его бестолковости. - Откуда, спрашивается, у Гросса связи для организации центра по обналичке? Такой бизнес в одиночку не поднять. Сам же директор день-деньской в кабинете просиживал. Он только наличку пересчитывал и клиентам раздавал. А его заместитель эту наличку из банков привозил. Но ведь кто-то же должен был находить подставных лиц, регистрировать на них фиктивные фирмы, открывать расчетные счеты, уводить из страны безнал… Это ж прорва работы!
- Неужели Стрельцов?
- Все возможно, - рассеянно пробурчала я, не желая пока делиться с Федей всеми нехорошими подозрениями.
- Конечно, Гришаня неглупый мужик, и бизнесовая хватка у него будь здоров. Но ведь через контору, по самым скромным подсчетам, оборачивалось по двадцать-тридцать лимонов зелени в месяц. Не его это уровень. Не его, и все тут! Что касается открытия фирм и счетов, так тут мог и Гришаня подсуетиться, спору нет. А вот сложные финансовые схемы и банковское прикрытие… При всем моем уважении, Женькин благоверный никак не тянет на роль мозгового центра. Ох, чует мое сердце, кто идейный вдохновитель всей этой грандиозной затеи. Узнаю до боли знакомый почерк.
Если из-за пропавших денег с головы моей подруги упадет хоть один волос, то кто-то мне за это ответит по-крупному. Обоим на фиг руки-ноги поотрываю. Бизнесмены хреновы! Один в Вологде, второй тоже у черта за пазухой, а мы тут по горло в их бизнес-фекалиях.
Федя прервал мои тяжкие размышления:
- Прости, конечно, но у меня все равно пазлы не складываются. Не получается целостная картинка…
- Что именно тебе не ясно?
- Допустим, Стрельцов организовал в своем ресторане подпольный финансовый бизнес. Так?
- Так.
- Ты же при этом утверждаешь, что вы с Женькой ничего про это не знали.
- Чистая правда.
- Тогда зачем Гришаня устроил вас туда на работу? Ты мне вообще голову случайно не морочишь? - попытался уличить меня Федя. - Признавайся! Вас внедрили в ресторан специально, чтобы держать под присмотром Гросса и его зама? Так сказать, контроль процесса изнутри…
- Да нет же! - Возмущению моему не было предела. - Клянусь, мы ничего не знали! И Гришаня нас в ресторан не устраивал. Он и не хотел, чтобы жена работала. А Женька упрямая, как три осла, она сама нашла нам эту работу через какую-то приятельницу по фитнес-клубу.
- Таких совпадений не бывает!
- Как же не бывает. У меня все бывает. Вот я когда-то на экзамен по философии из сотни вопросов пять не выучила. Просто не нашла их ни в конспекте, ни в учебниках. Все перерыла и плюнула. Убедила себя в том, что таких совпадений не бывает. Даже если и попадется одна из этих дурацких заморочек, то вылезу на знании остального материала. И что бы ты думал? Из трех вопросов в билете я не знала ни одного. Чуть красный диплом не сорвался!
Тут я сообразила, что сболтнула о себе лишку и прикусила язык, но Федя, к счастью, пропустил мой красный диплом мимо ушей.
- Это не совпадение, - выразил он свое заключение по поводу моей истории, - это тебя бог наказал за халатное отношение к учебе.
- А сейчас, выходит, твой бог решил наказать нас за халатное отношение к работе? Так? Мы с Женькой, между прочим, трудились на износ. Она даже мечтала по службе продвинуться.
- Ну, хорошо. Пускай вы обе ничего не знали об обналичивании денег. Но как тогда Гришаня позволил вам, работать в этом самом ресторане?
- По логике вещей, он должен держать вас подальше от своих махинаций.
- Честно говоря, я вовсе не уверена, что Женька просветила мужа относительно места нашей работы.
- Идиотизм какой-то получается.
- Что ты нашел в этом идиотского? - искренне удивилась я. - Женька давно хотела быть причастной к общественно полезной деятельности. Гришаня вроде и не запрещал ей работать, но и не спешил предлагать свою помощь в трудоустройстве. Как и большинство мужчин, он видит в жене не равноправного партнера, а своеобразный атрибут социального благополучия. Успешному мужчине по статусу положено иметь дома привлекательную супругу, наряженную цацками, как новогодняя елка. И ему плевать, что драгоценности смешно надевать на себя ради похода в супермаркет. Женька же захотела самоутвердиться и сама подыскала нам работу. Что в этом идиотского?
- Тебе бы не в ресторане работать, а опусы по социологии писать, - отреагировал Федя, даже не предполагая, что угодил в самое яблочко. После чего пренебрежительно процитировал: - "Статус, социальный атрибут, самоутверждение…" Бред сивой кобылы! Твоя подружка решила мужу напакостить. Чтобы домашним хозяйством и детьми не заниматься, придумала себе развлекалочку под названием "работа". Спорю на сто баксов, собственных доходов не хватало ей даже на приличного парикмахера.
- Много ты понимаешь, - обиженно фыркнула я, но спорить на сто баксов благоразумно не стала. - В любом случае это из-за Гришкиных раскладов Женьку взяли в заложницы. Деньги в комплекте с Глебом Николаевичем и Гроссом пропали, вот кто-то из кинутых клиентов и вознамерился надавить таким образом на организатора бизнеса.
- Тогда за твою подругу не стоит особо беспокоиться. Похитителям нужны деньги, а не ее жизнь. И, чем целее будет заложница, тем больше шансов на полюбовное решение проблемы. Остается вопрос: у кого из псевдоклиентов ресторана хватило наглости наехать на Стрельцова? У него наверняка мощная "крыша", и связываться с ним небезопасно.
- Я бы сформулировала вопрос несколько иначе: у кого из клиентов хватило глупости наехать на Гришку? Или нет… не так… погоди… - Мысли чехардой закрутились в моей голове. - Для общей безопасности весь этот подпольный бизнес требовал строжайшей конфиденциальности. Так?
- Допустим.
- Женькин муж - перестраховщик, каких свет не видывал. Он никогда бы не стал светиться в опасной близости от финансовой конторы и поэтому зарегистрировал ресторан на запойного тестя. Ни Лютиков-Карапуз, ни Хозяин жизни с "Ро-лексом", ни все остальные не должны были даже догадываться о существовании Стрельцова. Для них Гросс наверняка являлся единственной центровой фигурой. А нет Гросса, нет и проблемы. Претензии предъявлять совершенно некому, - испуганно прошептала я и сама ужаснулась своему открытию. - Только не это… они не могли… Одно дело, по-тихому водить за нос государство, а другое - преднамеренно убить человека. Не совсем же у них из-за денег крышку снесло… - Увлекшись, я даже не заметила, что произнесла последние фразы вслух.
- У кого это у них? - Федя уже остановил машину у ресторана и теперь косился на меня с особой настороженностью. - Ты сказала: "Они не могли". Они - это кто?
- Не обращай внимания… это у меня от жары. Совсем голова идет кругом. Ты вот что, поезжай к своему другу из органов. Вдруг он уже собрал досье на Степана Филимонова?
Мне нужно любой ценой спровадить прораба! Идея, прочно засевшая в моей голове, была настолько ужасна, что требовалось какое-то время, чтобы прийти в себя.
Самому Феде уезжать явно не хотелось. Он нутром ощутил мое напряжение и был снедаем праведным любопытством. Но, в конце концов, все же поддался на мои уговоры и убрался восвояси. А я, пытаясь отвлечься, погрузилась в ресторанную текучку.
* * *
Вейнберг продолжал удивлять Петра Станиславовича. Из-за безумных заданий шефа начальник охраны нефтяного концерна совсем потерял сон. Причем как в прямом, так и в переносном смысле слова. В прямом, потому что всю минувшую ночь ему пришлось заниматься поисками мелкого финансового дельца Лютикова. А в переносном - Демин потерял сон, так как не мог уразуметь, с какой такой радости дядя Федор вписался в откровенно уголовную историю.
Труп в морге, без вести пропавшая Евгения Стрельцова, финансовая контора в ресторане, отравление Юлии Почепцовой, а теперь еще непонятно каким боком рецидивист Филимонов. Совсем дядя Федор голову потерял из-за бабы. Нет, сама баба, конечно, ничего. Не чета малолетним секретуткам. И в том желтеньком платьице, да с голыми коленками. А как она ринулась с кулаками на Карапуза! Огонь девка. Все при ней: и напор, и экспрессия. Только это все равно не повод, чтобы искать себе на жопу приключения. И к тому же деньги транжирить немалые. За одно только досье Филимонова пришлось сегодня ментам две штуки как с куста отстегнуть. Не успел с этим разобраться, а шеф уже всю подноготную на Григория Стрельцова требует. А где эту самую подноготную, спрашивается, искать в ночь с воскресенья на понедельник? Он ведь не уголовник какой-то, а вполне добропорядочный гражданин. Ну, или почти добропорядочный. В бизнесе совсем честные не выживают.
Если круг фигурантов по этому делу продолжит разрастаться, то можно навсегда забыть о безопасности концерна. И так уже добрая половина рабочего контингента носом землю роет, не отдыхая и не разгибаясь. Нельзя же всех людей поснимать с вверенных объектов. И напрасно дядя Федор от личной охраны отбрыкался. Ему бы, Демину, было куда спокойнее, будь при нем парочка бойцов по гражданке. Ездили б вместе с ним на той задрипанной таратайке. А ведь ничего поперек не скажешь! Хозяин - барин. И у этого сдуревшего барина, между прочим, завтра серьезные переговоры с банкирами.
- Нужно срочно что-то предпринять, пока дядя Федор, шлепая на поводке за своей ресторанной пассией, весь свой нефтяной бизнес не угробил. Эх, была не была, не мытьем, так катаньем…
- Начальник охраны взял в руки крохотный передатчик для внутренней связи с подчиненными.
- Витек, ты?!
- Слушаю, Петр Станиславович! - немедленно отозвался на вызов его первый помощник.
- Как дела со Стрельцовым продвигаются?
- Пока не очень. Но по картотекам он точно не проходит.
- Ты вот что. Отложи-ка пока этого Стрельцова. Собери мне подробный материал на Марию Соловей. Работает администратором в ресторане "Этуаль".
- Петр Станиславович, - заныл Витек, - уже почти ночь на дворе.
- Приказы не обсуждаются, - приструнил его Демин.
- А что хоть искать-то на нее?
- Все! С кем жила? Где училась? От чего лечилась? Сколько коренных зубов во рту? И личная просьба, накопай чего-нибудь такого гаденького. Подойдет проституция по малолетству. Или, например, продолжительный опыт шведской семьи. На худой конец, ребенок-олигофрен, брошенный в деревне у троюродной тетки.
- Все понял. Сделаем в лучшем виде.
Начальник охраны концерна отключился и удовлетворенно потер руки. Витек свою работу знает. Хоть малую пакость, но раскопает всенепременно. А уж сам Демин найдет возможность сгустить краски. Он раскроет дяде Федору глаза на недостойный внимания объект. А вместе с девицей забудутся все катавасии последних дней. Взбесившаяся река вернется в привычные берега и понесет свои спокойные воды вперед, ко всеобщему процветанию и благоденствию. В свою очередь, из мутных вод этой речки Петр Станиславович выловит к зиме новенькую "Шкоду" и небольшой уютный особнячок в пригороде.
* * *
Когда Федя вернулся, часы показывали без пяти одиннадцать вечера. То есть скорее уже ночи. Он гордо вручил мне пухлую папку, развернув которую я нашла бесчисленное количество ксерокопированных документов. Все они без исключения подробно повествовали о нелегком уголовном пути Степана Филимонова. Но знакомиться с содержанием бумаг мне пока было недосуг. Ресторан закрывался. Следовало сосчитать сегодняшний приход и выплатить персоналу причитающиеся деньги.
Выслушав мои ближайшие планы, прораб недовольно скривился:
- Нечем тебе заняться! Неужели ты надеешься, что великий комбинатор Стрельцов, когда вернется, оценит твои трудовые подвиги? Вокруг ресторана уйма проблем, а ты печешься о какой-то кассе.
- Ты не прав, - уверенно возразила я. - Никакие личные катаклизмы - мои, твои или Тришкины - не должны влиять на рабочие процессы в коллективе. Если весь персонал потащит свою головную боль на рабочее место, то это будет уже не работа, а полностью укомплектованный психоневрологический диспансер. Нельзя смешивать грешное с праведным. Ресторан и все его оставшиеся сотрудники не имеют ровным счетом никакого отношения к аферам руководства. Люди честно отработали день и имеют полное право на заработанные деньги.
- Трибуну для профсоюзного митинга принести? - оценил Федя мои благостные намерения.
- Обойдусь.
- Тогда жду тебя в машине. За полчаса управишься?
- Надеюсь.
Но в обещанное время я не уложилась. Сначала касса, потом выплаты, затем составление списка завтрашних закупок. И еще официанты повздорили по поводу ночного дежурства. Никак не могли определить добровольца. Пришлось прибегнуть к помощи банальной жеребьевки на спичках.
В общем, когда я, едва живая от усталости, выползла из ресторана, стрелки часов уже перевалили за полночь.
- Тебя только за смертью посылать, - взялся попрекать меня Федя, который уже успел придремать в машине. - В твоем профкоме тебе не объясняли, что у нормальных людей восьмичасовой рабочий день. А мы с семи утра на ногах.
- Фе-е-едечка, - попробовала подлизаться я, - не сердись, пожалуйста. Сейчас быстренько меня забросишь домой и поедешь к себе отсыпаться.
- Здрасьте, приехали… - закипел прораб. - Выходит, я тебя вторые сутки сторожу, чтобы просто забросить домой и бросить там на произвол судьбы? Или ты уже забыла, что произошло в квартире вашего заместителя?
- Мы точно не знаем, что произошло в его квартире.
- Как хочешь, но я везу тебя за город.
- Но мне домой попасть нужно. У меня же с собой нет никаких вещей. И мобилка разряжена. А вдруг Женька не может до меня дозвониться?
- Значит, так, сейчас мы заедем к тебе, возьмем все необходимое и потом сразу же уезжаем за город.
Его тон был совершенно непоколебим, и всю дорогу до моего дома я соображала, под каким предлогом не впустить Федю в свою квартиру. День и так выдался многотрудным, и провести остаток ночи, разъясняя Феде подробности своей биографии, не входило в мои планы.
Ничего путного в мою голову так и не пришло, и я решила довериться провидению. И как оказалось, это самое провидение уже заждалось меня под подъездом. На лавочке возле дома обнаружились три скучающих силуэта. В тусклом свете фонаря я без труда разглядела боевую консьержку бабу Зину, ее заспиртованного мужа Василия и… мою Женьку.
В мгновение ока я выпрыгнула из машины и, огласив округу счастливым воплем, заключила подругу в тиски объятий.
- И где тебя черти носят? - Женька тут же взялась предъявлять мне претензии. - Сидим тут битый час, тебя дожидаемся, как три тополя на Плющихе…