Да и тюремщики отныне вели себя с русским подчёркнуто любезно, именуя бесправного заключённого "мсье". Однажды хмурый надзиратель, на лице которого остались следы от ожогов после недавно вылитой на него Игорем похлёбки, даже накормил узника вкусным обедом, который, по его словам, специально для русского приготовила его жена.
– Вы можете спокойно сидеть в этой камере хоть десять лет, мы с напарником решили заботится о вас, как о сыне! – обнадёжил Нефёдова тюремщик, ласково улыбнувшись.
Выйдя из состояния душевного оцепенения, ощутив заново желание жить, Игорь привёл себя в порядок, снова стал по утрам делать гимнастику.
Однажды Корбо снова нагрянула в тюрьму в сопровождении своей молодёжной банды. Критическим взглядом окинув Нефёдова, девчонка явно осталась довольна его посвежевшим видом.
– Предлагаю отправиться с нами на прогулку, – сказала она не поверившему своим ушам узнику. – У нас намечается пикник на побережье. А вам сейчас будет полезно подышать свежим морским бризом, поплавать в океане. Надеюсь, вы не против составить нам компанию?
У Игоря дух захватило от такой перспективы, сердце забилось в груди. Боясь спугнуть удачу, парень выдавил из себя вмиг охрипшим от волнения голосом:
– Я готов… с радостью.
В тюрьме тут же поднялся страшный переполох. По вызову надзирателей примчался начальник заведения, которого Игорь до этого ни разу не видел. Главный тюремщик вёл себя, как мелкий клерк, вызванный на ковёр к высокому руководству. Он чуть ли не через слово кашлял, затем извинялся и смущённо тискал в руках свою фуражку. На молодую девушку офицер смотрел с подобострастием и страхом, словно на опасное божество. Как и все местные государственные служащие, больше всего на свете он страшился вылететь из "внутреннего города" – квартала, где располагался президентский дворец, министерства, а также дома чиновников – туда, где в страшной нищете прозябало большинство населения.
Тюремный босс стал растерянно лепетать, смущённо кашляя в кулак, что не имеет права без личного приказа отца девушки выпустить особо важного заключённого за ворота крепости.
– Помилуйте, госпожа! Я был бы счастлив угодить вам, но… тхе… У меня семья, четверо детей… тхе… тхе… За такое нарушение меня уволят без пенсии.
Девушка резко повернула к нему рассерженное лицо, холодно сверкнула чёрными глазами, непреклонно отрезала:
– Как сказала, так и будет! И не советую вам продолжать этот разговор. Вы меня поняли?
Начальник тюрьмы в ужасе вытаращил на неё глаза и энергично затряс головой, непослушными руками пытаясь расстегнуть внезапно сдавивший ему шею ворот рубашки. На смену кашлю пришло заикание.
– Я всё с-сделаю, как вы с-скажите!
– Конечно, сделаете – усмехнулась девушка. – Вы же умный человек. По этой же причине вы, конечно, не станете сообщать моему отцу о моей маленькой просьбе.
Начальник тюрьмы потупил голову, весь как-то обречённо сгорбился и промямлил:
– Хорошо… всё будет так, как вам угодно, госпожа.
– То-то же – самодовольно усмехнулась и повела плечиком избалованная вседозволенностью дочь могущественного отца. Затем в голову ей пришла новая интересная мысль. Она строго взглянула на перетрусившего чиновника:
– И вот что… прикажите-ка привести в порядок банкира, который сидит у вас в "люксе". Я его тоже забираю до вечера.
Начальнику тюрьмы осталось лишь уныло развёсти руками. Он уже не пытался спорить с юной "принцессой".
– За сладкий воздух свободы! – задорным голосом объявила девушка, поднимая бокал с игристым вином, когда компания оказалась за внешними воротами. Приятели Корбо чокнулись и осушили фужеры в честь новых членов "банды".
Глава 42
Для Бориса Нефёдова наступил первый день его испытательного срока. Утром он принял душ, быстро пожарил яичницу и позавтракал. Бросив оценивающий взгляд на своё отражение в висящем в прихожей гостиничного номера зеркале, старый солдат удивлённо покачал головой, и с иронией поинтересовался у седовласого двойника:
– М-да-а… хорош, гусь! Ничего не скажешь. И как же вас теперь прикажите величать, сэр? Мистером, Нефёдовым, Герром Нойманом, господином Ван дер Хорстом? Или лучше – мсье? А может, щеголеватым прохиндеем неизвестного разлива?
Впрочем, следовало признать, что в выданном ему со склада новеньком французском камуфляже и в высоких ботинках на шнуровке новоиспечённый пилот наёмных ВВС выглядел весьма эффектно.
На улице возле автобуса, который должен был доставить утреннюю смену пилотов на аэродром, Нефёдов повстречал знакомого вертолётчика. "Напалмовый Джек" похоже весьма успешно травил анекдоты, ибо вокруг него все едва не падали со смеху. Сам же рассказчик оставался невозмутим.
Вертолётчик ещё не успел нахлобучить свою сорокаведерную ковбойскую шляпу и огромные солнцезащитные очки. Неожиданно выяснилось что под огромной шляпой "герой Вестернов" скрывает редеющую шевелюру, а под очками усталые глаза отставного офицера в небольшом чине, не сделавшего карьеры вопреки честолюбивым надеждам. Впрочем, надо было отдать ему должное – дядька очень старался невозмутимыми шуточками перебороть или, во всяком случае, скрыть от сослуживцев постоянно гложущее его разочарование и страх перед предстоящим очередным днём дикого родео над полными скрытых опасностей джунглями.
Когда Борис подошёл к автобусу, "Напалмовый Джек" уже успел на полную мощность включить свой англосаксонский юмор. Он как раз заканчивал рассказывать какой-то комичный эпизод из своей недолгой службе во Вьетнаме.
– Одним словом, господа, винтокрылая кавалерия там была нужна всем – и славным парням из морской пехоты, которые вызывали нас при малейшей заварушке, и партизанам "Дедушки Хо", которые охотились за нашими "Ирокезами" почище краснокожих, чтобы снять скальпы с пилотов и получить за них хорошую награду…
В автобусе "Напалмовый Джек" уселся рядом с Нефёдовым. Он начал с того, что переспросил, памятуя о первом их разговоре:
– Так значит, вы только что из Ню-Йорка?
Нефёдову показалось, что "ковбой" произнёс это с вызовом и обидой одновременно.
– Да, верно.
– Ну, и как там у вас в Нью-Йорке?
– Бурлит. А у вас как?
– А что у нас? – скривил рот в кислой мине "Напалмовый Джек". – Мы люди маленькие, живём тихо, незаметно. Не то что вы там – в Нью-Йорке!
Да, определённо в словах вертолётчика присутствовала злая ирония, направленная, если и не персонально в адрес новичка, то во всяком случае города, в котором вертолётчик, похоже, не был очень давно. А ведь в их прошлую встречу "Напалмовый Джек" находился в другом настроении. Если при первом знакомстве он показался Борису флегматичным философом-фаталистом, то на этот раз выглядел агрессивным и подозрительным.
– Ну положим вы здесь тоже не главные тихони на земле, – усмехнулся в ответ Борис. – Мы по ту сторону океана наслышаны о ваших делах… Поэтому-то я и посчитал за честь присоединиться к вашей "священной войне".
Сам того не ведая, Борис случайно попал в самую точку. Реплика нового знакомого определённо понравилась вертолётчику. Вертолётчик положил Борису руку на плечо.
– Это правда. Мы тут действительно ведём священную войну! Хотя о нас много пишут чепухи… журналисты – с горечью посетовал наёмник. – Называют отбросами цивилизации… Поганенькие интеллигентские писаки рассказывают в своих газетёнках, что мы, мол, за деньги готовы убивать кого угодно. Мерзкая ложь! У меня на врагов особый нюх. Я любого комуняку или русского за милю учую, и тогда пощады от меня не жди!
Вертолётчик похлопал по кобуре с тяжёлым восьмизарядным кольтом.
– Вы ведь уже успели убедиться, сэр, что мы здесь защищаем Америку, весь западный мир от большевиков! Как и во Вьетнаме.
Голос вертолётчика зазвучал мрачно и торжественно, как на похоронах.
– В Европе уже всем тайно заправляют коммунисты. Их тайные агенты взяли под контроль даже ООН! Если мы здесь – в Африке; в Индокитае, и в других местах не выжжем напалмом гнёзда этой заразы, то, в конце концов, красные придут в ваш Нью-Йорк, перевешают всех капиталистов, а в Центре Манхэттена на пятой авеню будут устраивать свои первомайские демонстрации и военные парады. Продажные нью-йоркские щелкопёры по приказу из Москвы уже готовят вторжение.
– Неужели даже ООН? – изобразил искреннее удивление Нефёдов, чтобы потрафить разоблачителю мирового большевистского заговора.
– ООН – это коммунисты.! У Тан – коммунист, это совершенно точно известно. Я не слишком люблю местного правителя Моргана Арройю. Конечно, он редкий ублюдок. Даже нас – тех, кто его защищает, обворовывает. Но он порвал отношения с СССР и вырезал местную ячейку компартии. Сейчас Арройя борется с партизанами, которым Москва недавно начала тайно поставлять современное оружие, включая переносные зенитно-ракетные комплексы. А ООН вместо того, чтобы помочь Арройе в его священной борьбе с большевизмом – блокирует своими вооружёнными силами поставки оружия местному режиму. И США формально поддерживает в этом Организацию Объединённых Наций. Из чего можно сделать вывод, что министр обороны США Макнамара тоже тайный член Коммунистической партии. Теперь вы понимаете, сэр, какой крестовый поход мы здесь начали!
"Напалмовый Джек" поведал новичку, как накануне ведомое им звено вертолётов внезапно появилось над деревней, жители которой, по рапортам разведки, помогали партизанам. Едва показавшись на горизонте, воздушные каратели стремительно достигли границ приговорённого селения. По приказу командира группы пилоты пяти вертолётов одновременно сбросили на дома и в панике бегущих по улицам людей полторы дюжины рыбообразных серебристых канистр. Через семь секунд деревушка исчезла в сплошной полосе ярко-оранжевого пламени 70 ярдов шириной и три четверти мили длиной.
– Нет изящнее оружия, чем напалм, – со знанием дела заключил свой рассказ вертолётчик.
– А вы уверены, что жители этой деревушки действительно помогали партизанам? – простодушно осведомился Борис.
– Сразу видно, что вы человек тут новый, и никогда прежде не участвовали в антипартизанских операциях, – с чувством собственного превосходства ответил вертолётчик, глядя на Бориса свысока, как на несмышлёныша. Затем пояснил с подчёркнутой сухостью:
– Достаточно того, что в этом квадрате видели партизан… Вы сами скоро перестанете обращать внимание на всякие пустяки. Нет ничего плохого в том, чтобы стереть с лица земли базу партизан, пусть даже потенциальную.
Последняя фраза новичка явно разочаровала "крестоносца". В глазах его появилось сожаление. А потом он и вовсе надел солнцезащитные очки, давая понять, что пока новобранец не наберётся нужного опыта, им больше не о чем говорить.
Борис же ярко себе представил, как этот тип с наслаждением потягивал пиво прямо за штурвалом по дороге на базу, возбуждённо обсуждал с другими членами экипажа подробности хорошо сделанной работы, а за его спиной дымилась сожжённая им мирная деревня, и почувствовал омерзение к этому человеку.
На аэродроме Нефёдов отыскал командира эскадрильи передовых авианаводчиков майора Робина Иглза. Нефёдов уже знал, что пилотов этого авиакрыла здесь все считают смертниками, ибо немногим, кого зачисляли в авианаводчики, везло совершить положенные десять вылетов и уцелеть. Не случайно эскадрилья называлась "Чёрные авианаводчики".
Командир эскадрильи с кислой миной осмотрел новичка и недовольно произнёс:
– Они что, не могли прислать мне кого помоложе? Вы то сами понимаете, сэр, на что подписались? Ваш предшественник пробыл у меня три дня. Зенитный снаряд. Правда, у парня имелась медицинская страховка. Наши боссы даже напоследок пообещали покалечившемуся бедняге, что в Германии врачи ему сделают хороший глаз. Совсем будет незаметно, что он нейлоновый…
Командир эскадрильи только что вернулся из боевого вылета, который по всей видимости оказался непростым: на красной мускулистой шее майора вздулись вены, а тонкая ткань серого лётного комбинезона во многих местах промокла от пота. Рукава его были засучены выше локтя, так что можно было рассмотреть наколки на волосатых предплечьях.
Майор ещё не стянул чёрные кожаные перчатки, которые вкупе со зверской улыбкой прирождённого головореза придавали ему весьма брутальный вид. На левой части груди в особом кармане комбинезона командир эскадрильи носил здоровенный тесак. Наверняка главным назначением этой штуки было вовсе не разрезание запутавшихся парашютных строп. В ситуации, когда противники по гражданской войне буквально рвали друг друга на части, покинувшие свои машины лётчики не могли рассчитывать на гуманное к себе отношение. К пилотам-наёмникам у повстанцев имелись особые счёты. Проводимые с воздуха полицейские "зачистки" партизанских районов сделали их объектом особо лютой ненависти и активной охоты…
Этот парень был одного поля ягода с Нефёдовым и примерно одного с ним возраста. Похоже асом он стал, – как и многие тут, – ещё в годы Второй мировой войны.
Когда Борис подошёл, майор, неспешно расстегивая парашютные ремни и, щурясь от слепящего солнца, вглядывался из-под ладони в ту сторону, где в небо поднимался столб густого чёрного дыма. Он поднимался над лесом почти вертикально в безветренном небе. Борис прикинул, что до места пожара километра два не больше.
Выяснилось, что это догорает упавший около получаса назад передовой авианаводчик Auster АОР. Mk 6. Выполнив задание по наведению бомбардировщиков на повстанцев, при возвращении на базу самолёт попал под сильный огонь повстанцев, и рухнул, совсем немного не дотянув до посадочной полосы.
Но имелась и другая версия. Её озвучил один из оказавшихся поблизости от Бориса механиков, по его словам, самолёт мог разбиться из-за некачественного топлива. Оказывается, подобные случаи здесь уже бывали. Если в "нормальных" армиях за качеством топлива постоянно следят специальные лаборатории ВВС, контролируя, чтобы в авиационном керосине не обнаруживалось никаких посторонних примесей или колоний микроорганизмов, и чтобы бензин не обладал повышенной вязкостью, то здесь с этим имелись большие проблемы. После того, как нелепо погиб единственный специалист данного профиля, следить за качеством топлива стало просто некому. Вот наёмники и бились.
Всё это лишний раз подтверждало, какая опасная работа предстоит Борису. Передовые авианаводчики летали на лёгких тихоходных самолётах, и выслеживали цели для бомбардировщиков. Для этого им приходилось буквально цеплять плоскостями верхушки деревьев. Между тем, помимо стрел и копий, некоторые партизанские группировки, благодаря помощи из-за рубежа, постепенно обзаводились современными средствами ПВО. Таким образом новоиспеченному наёмнику предстояло на каждом шагу нарушать усвоенное им ещё в Корее правило: не летать ниже ста метров. Ниже этой высоты даже реактивные машины становились уязвимы для огня из обычного пехотного оружия, не говоря уже о современных зенитных ракетах.
Обычно передовые авианаводчики появлялись в районе запланированной атаки минут за двадцать до подхода ударных машин. Обычно им поручалось отметить (маркировать) цели дымовыми бомбами и ракетами. Часто воздушных наблюдателей вызывали наземные подразделения, нуждающиеся в корректировки огня с воздуха.
Майор подвёл новичка к его машине. Это была лёгкая "Cessna" L-19 Bird Dog с тонкими бортами из стеклопластика и поршневым двигателем, мощности которого вряд ли стабильно хватало для продолжительной для работы в сильную жару.
В случае вынужденной посадки, снова поднять самолёт в воздух могло и не получиться. Слабый мотор и хлипкое шасси требовали слишком длинного разбега и подготовленной полосы.
К тому же "стрекоза" была совершенно безоружной, если не считать личного пистолета её пилота.
Обстановка в кабине тоже оказалась спартанской: пилотское кресло без набивки и регулируемой спинки, никакой бронезащиты, из удобств только опускающийся солнцезащитный щиток над приборной доской.
Правда имелось неплохое радиооборудование, с помощью которого воздушный наблюдатель мог поддерживать связь с наземными войсками или экипажами штурмовиков. Из-за этого самолёт ещё иногда называли "летающей радиостанцией".
К плюсам данной "Cessna" также можно было отнести высокорасположенное крыло и остекление кабины большой площади, эти качества обеспечивали хороший обзор пилоту и наблюдателю на правом кресле. Всё это делало самолёт неплохим разведчиком. Но в целом знакомство с его новой "рабочей лошадкой" произвело на Нефёдова довольно сложное впечатление. Правда, в Великую отечественную войну ему приходилось летать на машинах, которые имели гораздо больше оснований претендовать на звание "летающий гроб". Но ведь и противовоздушные средства с тех пор шагнули далеко. Низкая живучесть была главной ахиллесовой пятой пластикового самолётика. Точный выстрел из обычной берданки, не говоря уже о переносном зенитно-ракетном комплексе (ПЗРК), фактически не оставлял его пилоту никаких шансов. По сути Нефёдову отводилась роль крылатой приманки, которая должна продолжительное время крутиться над полем боя, мозоля глаза вражеским солдатам.
На прощание майор высказался в том духе, что в некотором смысле новичку даже повезло, что он попал сюда:
– Среди моих знакомых есть бизнесмены из Техаса и Флориды, которым стало мало шикарных тачек, грудастых девок и личных реактивных самолётов "Гольфстрим". Поэтому они специально приезжают сюда в Африку поохотится на "большую пятёрку" – пострелять издали из джипов по слонам, львам, носорогам. И всё только для того, чтобы почувствовать себя крутым парнем, мачо, настоящим мужиком перед своими бабами. Но всё это полная фигня по сравнению с тем, через что предстоит пройти вам в роли передового антипартизанского авианаводчика! Это можно сравнить только с тем, чтобы подойти метров на двадцать ко льву и взглянуть ему прямо в глаза перед тем как выстрелить, ведь повелитель саванны всегда без предупреждения атакует того, кто осмеливается на такую наглость.
Машина вербовки наёмных солдат – опасная и непредсказуемая штука. И лучше не испытывать судьбу, если ты стопроцентно не готов к такой работе. В противном случае можно оказаться в кабине пластикового самолётика, под крылом которого вместо бомб и ракет будет подвешен контейнер для сброса листовок, а взамен пулемётной гашетки на ручке штурвала в твоём распоряжении окажется пульт управления тремя 600-ватными громкоговорителями для ведения пропагандисткой войны.
Не добавил оптимизма Борису и механик. Покосившись на деловито обживающегося в кабине нового пилота, техник вдруг предупредил:
– На вашем месте я был бы очень осторожен.
Приземистый, лобастый, с рыжими усами – осанкой и лицом он напоминал небольшого, но задиристого фокстерьера.
"Поздно пить Боржоми" – про себя усмехнулся Борис, а вслух пошутил, что в случае чего его наследники обещали отгрохать шикарный памятник на его могиле.