В это время механик проверял уровень электролита в аккумуляторе и масла в картере. Поднеся к глазам металлический прут, он внимательно смотрел на него, как провизор на мензурку. И так, глядя, на прут, тихо, без нажима сообщил:
– Вами уже интересовались. Двое из секретной службы. Они всё утро крутились вокруг самолёта, на котором вы должны были лететь. Но в последний момент майору позвонил командующий ВВС и приказал всё переиграть. На вашем самолёте полетел другой лётчик…
– И что с ним произошло? – после некоторой паузы поинтересовался начинающий и сам обо всём догадываться Нефёдов.
Вместо ответа механик перевёл взгляд на столб чёрного дыма, поднимающегося над лесом.
Глава 43
Уже в ходе второго вылета Нефёдова чуть не сбили. Сначала он вылетел на разведку в относительно спокойный район приграничной реки. Но затем в эфире прозвучал условный сигнал "Сломанная стрела". Он означал, что попавшему в засаду пехотному батальону срочно требовалась поддержка с воздуха.
Оказалось, направленные правительством для уничтожения опиумных плантаций и подпольных лабораторий по производству наркотиков пехотинцы, окружены боевиками одного из крупных местных наркобаронов. Борис уже знал, что взятие пленных, за исключением тех редких случаев, когда за человека можно было получить хороший выкуп, в этой стране не практиковалось. Вместе с тем более половины рядового состава пехотных частей правительственной армии составляли несовершеннолетние подростки. По-отцовски Борису было жаль напуганных мальчишек, лежащих в наспех вырытых окопах под огнём беспощадного врага. Авиация была их последней надеждой на спасение…
Прибыв в район боя, передовой авианаводчик начал кружить над лесом, стараясь с высоты ста пятидесяти метров разобраться, где враги, а где свои. В это время он представлял собой отличную мишень. Не прошло и десяти минут, как в непосредственной близости от самолёта разорвался малокалиберный зенитный снаряд и по обшивке что-то застучало…
Вернувшись на аэродром, Борис насчитал на фюзеляже и крыльях своей машины аж 14 пулевых и осколочных пробоин.
– Ну и работёнка! – размышлял вслух старый лётчик, рассматривая сквозную дыру в борту чуть позади кабины, в которую легко входил кулак. – Прям цирковой номер: "Ловлю пули зубами!".
– Зато заработаете, – подпустил сарказма небритый механик, язвительно взглянув на очередного смертника, приехавшего сюда за большими деньгами.
– Хотелось бы, – без особого энтузиазма согласился Борис. – Только как бы в итоге не оказаться на месте того бедняги фокусника, застреленного по ошибке собственным ассистентом, которому клоун ради хохмы заменил бутафорские заряды в револьвере боевыми…
Но оказалось, что новичок ещё хорошо отделался. На соседнюю стоянку зарулил самолёт, на котором буквально живого места не было. Этот хиленький аэропланчик просто язык не поворачивался назвать боевой машиной, даже несмотря на то, что аппарат был покрашен зелёной автомобильной краской под армейский камуфляж.
Рядом с этой букашкой даже нефёдовская "Cessna" выглядела суперсовременной "Чёрной молнией" SR-71.
В Америке подобные ультралёгкие самолёты часто строят в собственных гаражах из специальных наборов для взрослых моделистов-конструкторов. Их можно запросто припарковать на стоянке для малолитражек у какого-нибудь супермаркета и заправить на обычной бензоколонке. Видимо, грузоподъёмность этой "летающей блохи" ограничивалась её тощим пилотом и минимальным пилотажно-навигационным оборудованием в кабине.
Самолёт назывался "Бич", что можно было перевести с английского, как "пляж" или "пляжный". Он принадлежал к так называемому туристическому классу и был создан для выездов на пикник в стране, где многокилометровые автомобильные пробки по уикендам легко могли превратить в кошмар увеселительную прогулку. Но если вы имеете лицензию пилота-любителя и 5–7 000 долларов в банке, то вполне можете выбрать по фирменному каталогу воздушную малолитражку в любой комплектации вплоть до прилагающегося набора всего необходимого для барбекю…
Однако, прилетевший на этом ажурном творении матёрого вида бородач совсем не напоминал вернувшегося с пикника "туриста", хотя и был одет в шорты и пляжные сандалии на босу ногу. Они уже были знакомы – виделись в автобусе по пути на аэродром. Бородача все здесь звали "Паном поручиком". Похоже, он был поляк, хотя по-английски говорил почти без акцента.
Невозможно было понять, как мужик умудрился уцелеть внутри фюзеляжа, напоминающего снаружи решето. Даже в прикрученных к дверям кабины стальных листах накладной брони зияли крупные отверстия с рваными краями.
Другой бы на радостях, едва выбравшись из самолёта, принялся целовать землю, или хотя бы озадаченно поскрёб пятернёй затылок, удивляясь своему удивительному везению. А этот с абсолютно невозмутимым видом окинул привычным взглядом изувеченный самолёт, деловито дал указания механикам, и вразвалочку зашагал в направлении лётной столовой. По пути бородач с обаятельной улыбкой откликнулся на приветствие уже знакомого ему коллеги-пилота:
– А, это вы… Полюбуйтесь: враги снова окружили нас…. бедолаги!
Борис знал эту старинную фронтовую шутку британских коммандос, и понимающе ухмыльнулся.
Похоже, вместо нервов у поляка были стальные тросы, а его пульс никогда не превышал эталонные 64 удара в минуту.
Бывший командир фронтового штрафбата уважительным взглядом проводил долговязую фигуру с огромной револьверной кобурой на боку. Он слышал, будто бы сразу после войны поляк воевал в Индокитае в составе Иностранного легиона. А до этого кажется служил в британских ВВС.
– Такому орлу и мотор без особой надобности, – Борис уважительно кивнул своему механику на бородатого супермена и его почти невесомый самолётик, – ибо он запросто может парить на восходящих потоках – на одном кураже.
Механик подтвердил, что мистера Замбаха знают тут все, так как он местная знаменитость. С некоторых пор повстанцы целенаправленного охотились на сильно досаждающего им лётчика. За его голову даже объявлена гигантская по местным меркам премия в 10 000 долларов. Его неоднократно подбивали. Но каждый раз, благодаря лёгкости своей машины, поляку удавалось уйти планированием из района боя. Замбах один из немногих наёмников, который с удовольствием летал и на тяжёлых штурмовиках, и на сверхлёгких разведчиках.
Похоже, это и в самом деле был весьма необычный человек. Одно время он работал агентом по продажам в Компании "Америкэн фрут". В память об этом коротком эпизоде из его биографии на самолёте "Бороды" – так ещё некоторые звали никогда не бреющегося поляка – красовался странный девиз "Отдай банан!".
Кстати, судя по эмблемам, на самолётных фюзеляжах, среди здешних лётчиков хватало бравых парней. Например, один из передовых авианаводчиков изобразил на борту своего одномоторного "Пионера" симпатичного кролика-бейсболиста, который ловил в перчатку-ловушку летящие в него ракеты и зенитные снаряды…
Слушая механика, Нефёдов поймал себя на мысли, что теперь даже гордится своей принадлежностью к авиаэскадрилье, в которой летают такие отчаянные сорвиголовы, как когда-то гордился службой во фронтовом штрафбате. Вообще, Борис часто в последнее время ловил себя на ощущении, будто заново переживает собственную военную молодость.
Операция по спасению угодивших в ловушку правительственных солдат продолжалась в течении нескольких дней. Передовые авианаводчики с рассвета до заката, постоянно сменяя в небе друг друга, наводили самолёты огневой поддержки и спасательные вертолёты. Для отдыха и серьёзного ремонта потрёпанных машин отводилось всего несколько ночных часов. За полтора часа до восхода солнца авиамеханики вновь начинали прогревать моторы…
Ежась на утреннем холоде, лётчики дежурной смены, ночевавшие в щитовых коттеджах прямо на аэродроме, торопились в столовую. Чудесное утро! Пожалуй, здесь в Африке это лучшее время. Свежесть дурманит голову и легко вериться в то, что день сложится удачно.
Возле столовой пахло провинциальным зоопарком. Кто-то из лётчиков уже пил утреннее кофе в компании обезьян на веранде столовой. Стая бабуинов или макак (Борис не очень в этом разбирался) вела себя с наглой развязностью, возможной только при полной уверенности в собственной безнаказанности. Молодая обезьянка ловко вытащила из кармана одного из лётчиков пачку сигарет и, устроившись на ветках дерева, тут же стала пробовать на вкус её содержимое. Крупный самец с видом гурмана подносил к носу горлышко недопитой накануне вечером и забытой на веранде бутылки бурбона и очень уморно жмурился от удовольствия, подражая подсмотренным повадкам какого-то выпивохи. Лёгкость, с которой хвостатые разбойники проникли на строго охраняемый военный объект, наводила на неприятную мысль, что и для более опасных непрошенных гостей из джунглей такой визит не является большой проблемой.
Одни тянули свой кофе, погружённые в изучение карты района предстоящей работы или в собственные мысли. Другие обсуждали два трагических эпизода, случившихся с их товарищами накануне. В ожидании своего кофе и яичницы Нефёдов удивлённо слушал рассказ про то, как накануне сгорел живьём парень из соседней эскадрильи. Почему-то он об этом узнал только теперь. Оказывается, бедняга успел выпрыгнуть из подбитого самолёта, но зажигательная пуля попала в капроновый купол его парашюта. Перед глазами многоопытного ветерана возникла яркая картина бесшумно покачивающегося в небе огромного факела. Он такой участи не был застрахован никто из них. И свыкнуться с этим было непросто.
Второму пилоту подбитой машины поначалу повезло больше. Он благополучно раскрыл парашют и без проблем достиг земли, и даже сумел уйти от преследования партизан, хотя ещё в воздухе получил пулевое ранение в бедро. Одно плохо: дело было в сумерках. Спасательную операцию пришлось отложить до утра, несмотря на то, что сумерки самое опасное время в африканском буше. Львы, леопарды, гиены выходят на охоту, и человек, тем более ослабленный, может стать для них лёгкой добычей. С первыми лучами солнца за сбитым лётчиком выслали поисковый самолёт. В нужном квадрате экипаж спасателя заметил большое тёмное пятно на рыжей траве, возле которого отдыхал после трапезы львиный прайд. По обрывкам окровавленной одежды удалось опознать пропавшего офицера…
"Нынешний год – год неспокойного солнца. Всё может случиться" – вспомнился Борису заголовок одной парижской газеты, которая ему попалась на глаза по дороге сюда. На этой войне с каждым из них действительно может случиться всё, что угодно.
Чтобы окончательно не портить себе настроение, Борис отошёл в сторону, едва получив свою порцию сладкого тушёного картофеля с поджаренным луком и глазуньей, а также большую чашку хорошего бразильского кофе со сгущённым молоком.
Всего через двадцать минут по аэродрому разнёсся клич командира: "По машинам!". Он прогнал последние остатки сна. Экипажи первой лётной смены бросились к стоянкам самолётов. Вскоре мимо оставшихся ждать своей очереди пилотов следующей смены прокатилась к старту хрупкая "бабочка" в воинственной леопардовой раскраске. Следом за первой машиной стали взлетать следующие. Начался очередной рабочий день…
Глава 44
К обеду эскадрилья лишилась одной машины. Её пилот погиб, зацепив крылом высокое дерево во время полёта на бреющем. Произошло это, скорее всего, из-за крайней усталости лётчика. В ставшим для него роковым вылете сорокатрёхлетний ветеран провел за штурвалом три с лишним часа…
Часам к семи вечера сражение достигло своего апогея. Начался сущий ад. Борис находился над полем боя. В работе бомбардировочных эскадрилий наступила необъяснимая пауза. По странному стечению обстоятельств это случилось именно тогда, когда нужда в них стала чрезвычайно острой.
По одному радиоканалу Борис обменивался данными с коллегами из ударных эскадрилий, а по другому вёл переговоры с землёй. Уже несколько дней удерживающие круговую оборону пехотинцы из 4-го армейского батальона, словно парящего над ними ангела, молили лётчика-наблюдателя поторопить помощь с неба. У них заканчивались боеприпасы.
– Если вертолёты для эвакуации не прибудут в течение получаса, – кричали они, – мы погибли! Повстанцы отрезают головы нашим раненым…
От передового авианаводчика действительно многое зависело. Владея оперативной обстановкой как никто другой, он, словно диспетчер, руководил всеми действиями авиации в этом районе. В конечном итоге за ним, а не за высокими чинами из Центра управления полётами с авиабазы оставалось последнее слово. Офицеры на командном пункте это понимали. Вскоре в воздухе над местом боя уже находилось уже так много ударных самолётов, что офицеры поста управления передали все свои функции Борису. Теперь он эшелонировал бомбардировщики и штурмовики по высотам от трёхсот метров до шести тысяч. По команде авианаводчика лётчики очередной группы пикировщиков сваливались на указанную им цель и сбрасывали свой смертоносный груз. Потом наступала очередь обычных бомбовозов…
Однако, оказалось, что все эти удары не наносят существенного урона повстанцам, которые мастерски использовали местность. Как сообщал по радио с земли командир окружённого батальона, небольшие группы партизан постоянно стремительно перемещались под кроной джунглей, стремительно выскальзывая из зоны воздушного поражения.
Понимая, что другого способа спасти гибнущих солдат нет, командование решило бросить в мясорубку боя то, что у него ещё оставалось под рукой. С севера появились два выкрашенных в чёрный цвет вертолёта из так называемой службы "Pony Express" по заброске и эвакуации рейдовых групп спецназа. Обычно они действовали под покровом ночи, при свете же солнца чёрные, как уголь "вертушки" представляли собой великолепную мишень. Они сели на опушке леса, и, не глуша двигатели, начали принимать на борт уцелевших и раненных солдат.
Кружащий над полем боя корректировщик терялся в догадках, почему противник пропустил их. Вскоре коварный замысел врага раскрылся: когда винтокрылые машины снова поднялись в воздух, к ним с разных сторон устремились дымные стрелы ракет и оранжевые пулемётные трассы. Жутко было видеть, как люди в окровавленных бинтах выбрасываются из горящих вертолётов с километровой высоты!
Борис сам вернулся на базу с "сувениром" в виде застрявшего в крыле его "Cessna" неразорвавшегося снаряда, выпущенного из реактивного противотанкового гранатомёта. Судя по маркировке, боеприпас был произведён в социалистической Чехословакии. Но это будет позже, а пока он ещё находился в эпицентре боя.
Оказалось, что то, что произошло с вертолётами, ещё не финал драмы. Для поддержки ещё остающихся в окружении солдат командование подтянуло в район боя ганшип – старый бомбардировщик В-26 Ivander, переоборудованный в воздушную канонерку, вооружённую большим количеством крупнокалиберных пулемётов и скорострельных пушек разного калибра. Для почти отчаявшихся солдат президентской армии появление в небе большого самолёта с торчащими из бортов фюзеляжа пушечными стволами стало возвращением надежды на спасение, или во всяком случае отсрочкой смертного приговора. Напичканный огневыми средствами ганшип был способен в течении длительного времени вести ураганный огонь с высочайшей плотностью и точностью, вплоть до поражения отдельного человека. При необходимости экипаж ганшипа мог "прорубить" просеку во вражеских позициях для прорыва окруженцев из кольца.
Встав в правый вираж, самолёт непосредственной огневой поддержки начал буквально выкашивать джунгли вокруг позиций дружественной пехоты. Больше часа ганшип надёжно прикрывал горстку бойцов, оставшихся от батальона (из 453 солдат выйти из проклятого леса удастся всего 27). Но с наступлением темноты командир В-26 получил приказ возвращаться на базу. Однако, видя в каком удручающем положении находятся пехотинцы, тот принял решение остаться ещё на несколько часов – пока не закончится горючее в баках.
Борис не был очевидцем событий, ибо с наступлением темноты передовые авианаводчики приостанавливали свою работу. О том, что произошло дальше Нефёдов узнал от Макса Хана.
Благодаря секретным поставкам ЦРУ, экипаж ганшипа имел в своём распоряжении новейшие экспериментальные средства, применяемые экипажами американской ночной авиации во Вьетнаме. Благодаря тепловизору, с помощью которого можно было с высоты – по тепловому излучению человеческих тел – обнаружить прячущихся под кроной леса партизан, и системе, позволяющей пеленговать работу любой электротехники вплоть до автомобильных свечей зажигания, а также очкам ночного видения, экипаж ганшипа так же эффективно действовал безлунной ночью, как и днём.
И всё-таки около полуночи самолёт сбили ракетой ПЗРК. По какой-то причине ганшип не спасли выпущенные его пилотами тепловые ловушки и дипольные отражатели. Все 9 человек экипажа погибли. Страшно изуродованное тело одного из лётчиков привезли на аэродром на следующий день. Его нашли заброшенные в тыл к мятежникам парашютисты и опознали по нашивке на комбинезоне. Борис увидел то, на что трудно было смотреть. Скорей всего страшные увечья наёмник получил ещё будучи живым.
После этого случая в стане наёмников заметно прибавилось недовольных условиями службы и павших духом. Кое-кто воспринял случившееся с коллегой, как зловещее предупреждение. Легионеры снова зароптали, что им недоплачивают за такую проклятую работу. Масла в огонь подлил попавший в руки одному из пилотов журнал "Солдат удачи", в котором австралийский пилот, перебрасывающий через границу контрабандные грузы для одного из крупных повстанческих полевых командиров, откровенно рассказывал, что ежемесячно получает за свою работу почти пять тысяч "зелёных", не считая различных премиальных надбавок. Президент Аррояй платил своим пилотам только полторы тысячи, да и то нерегулярно. Борис видел, как наэлектризованы многие его новые сослуживцы. Снова появились заводилы, подбивающие "солдат удачи" к мятежу.
Нефёдов старался дистанцироваться от мятежников, ведь он приехал сюда не за золотом. К тому же, получив, наконец, свои первые стажёрские восемьсот долларов, Борис почувствовал себя богачом. В стране, где жалованье офицера туземной армии составляло в переводе на главную мировую валюту всего сто долларов, а средняя месячная зарплата не превышала двадцати, выданная Нефёдову сумма выглядела целым состоянием. А тут ещё за успешную работу командир эскадрильи щедро наградил приглянувшегося ему новичка недельным отпуском.