- Это не проститутские туфли! У проститутских каблук пятнадцать сантиметров, и они вообще дешевка! А эти дизайнерские лодочки имеют каблук десять сантиметров со стальной набойкой, и эта набойка сейчас вопьется тебе в коленку, если ты немедленно не сядешь на место и не займешься делом, как подобает единоличному автору "Гридирона", не успевающему сдать сценарий в срок и умоляющему его спасти!
Он последовал ее указанию с невыносимой медлительностью.
- Ладно, не обращай на меня внимания. Я здесь исключительно для того, чтобы ответить на любые возникшие у тебя вопросы. Просто представь, что я - предмет мебели.
Темпл навела курсор на иконку программы "Word". Знакомая заставка появилась на экране. Представить, каким предметом мебели мог бы быть Кроуфорд Бьюкенен, было сложно, эта мысль отвлекала от дела, так что Темпл просто остановилась на викторианской модели унитаза, названной в честь его создателя, мистера Краппера, и улыбнулась.
Некоторое время она слышала только цоканье своих длинных ногтей по пластмассе, пулеметную дробь компьютерных клавиш и редкий шелест переворачиваемых газетных страниц по другую сторону стола.
К тому времени, как разрозненные фрагменты, заполнявшие экран, начали складываться в стройную картинку, прошло полчаса, и прошло на удивление гладко. С чего бы это Кроуфорд вел себя так прилично? Она привстала и посмотрела на него поверх монитора. Разумеется, он бездельничал - листал свои газетки и наблюдал, как она трудится. Скорее всего, он вообще именно так и проводил все свои дни.
- Как насчет репризы про все эти новые отели и парки аттракционов? - спросила она, наконец.
- Мы про них делали номер в прошлом году.
- Да, но это будет Мать-и-Матрица всей перестройки Лас-Вегаса, Преисподний парк развлечений, самый большой из всего, что когда-либо строилось на Стрипе!
- Да, трудно выделить нечто главное в Лас-Вегасе, ТиБи.
- Именно поэтому ты и загрузил этим меня.
- Хорошо, пиши все, что придет тебе в голову. Но оценивать буду я.
- О, класс! Ты упрашивал меня придумать хоть что-нибудь, а теперь собираешься изображать из себя судью, арбитра и импрессарио в одном флаконе?
- В этом и заключается работа директора шоу. Жизнь полна неожиданностей. Я уверен, ты тоже когда-нибудь дорастешь до моего положения.
Он перегнулся через стол, чтобы еще разок полюбоваться на ее коленки.
- Тебе кто-нибудь говорил, что ты подонок?
Кроуфорд улыбнулся.
- Постоянно говорят. Но лесть не может растопить мое ледяное сердце.
- И прочистить дырявые мозги, - прорычала Темпл, возвращаясь к работе, ради которой приехала сюда: создание из ничего умного, свежего, смешного сценария под присмотром самого ужасного козла в городе, одетого в шмотки от Тома Вольфа.
Глава 10
Тревожное настоящее
Три часа утра - не самое плохое время суток, если это конец вашего рабочего, так сказать, дня. В воздухе Лас-Вегаса чувствовалась прохлада - всего лишь градусов восемнадцать, наверное. В черном небе пустыни одинаково мигали звезды и фонари.
Мэтт любил это глухое время ночи. Это было одно из открытий, которые он сделал для себя, начав работать в "КонТакте". Наверное, в его душе это был возврат к прежним временам и темпу жизни, когда монахи следовали каноническим часам, отведенным на молитву.
Благословенным временам.
А Лас-Вегас иногда все же медитирует - собственным неповторимым способом.
Слушая отдаленный хриплый рев, Мэтт позволил себе немного пофантазировать. Возможно, это лев с рекламы MGM вырвался на волю и разинул свою золотую пасть? А, может быть, сфинкс у отеля "Люксор" нарушил высокомерное многовековое молчание, чтобы шумно зевнуть? Или это просто Полуночник Луи рыщет в кустах, совершая очередную из своих прославленных вылазок, и у него бурчит в животе?
Мэтт, вообще-то, знал, что на самом деле является причиной глухого ворчания, нарушающего тишину ночи: пищеварение одного из отелей Лас-Вегаса. Искусственный вулкан над казино "Мираж" готовился изрыгнуть по расписанию свой ежечасный язык пламени.
Хотя, конечно, от Лас-Вегаса можно ожидать чего угодно. Включая нападение на одинокого ночного прохожего.
Мэтт всегда внимательно следил за окружающей обстановкой, возвращаясь по ночам домой. Не то, чтобы он чего-то боялся, но осторожность не помешает. Каждому известны обычные ловушки, в которые попадают приезжие на Стрипе: стриптизерши, готовые исполнить популярный во все времена танец под названием "Вытряси клиента"… проститутки, которые разводят удачливых игроков казино на деньги… пушеры, продающие тяжелые синтетические наркотики. Но самая большая опасность в городских кварталах одинакова для всех крупных населенных пунктах: это банды. При неудачном стечении обстоятельств вы можете оказаться в центре бандитской разборки, и тут уж не будет иметь никакого значения, идете вы или едете, и даже день или ночь на дворе.
Сейчас Мэтт чувствовал легкое покалывание в области затылка. За ним ехала машина. Одинокий пешеход наедине с водителем, который, возможно, не один.
Вдоль улицы располагались конторы, которые открываются в десять утра и закрываются в шесть, некоторые - в десять вечера. "КонТакт" завершал свою работу позже всех в этом районе. Женщин-служащих "КонТакта" всегда кто-нибудь провожал до машины. Мэтт и сам постоянно это делал.
У всех работников, кроме Мэтта, имелись автомобили. Впрочем, никто в "КонТакте" этого до сих пор не заметил. Он приходил на работу вовремя, вовремя уходил, и всегда возвращался к началу следующей смены. Мужчины не так часто подвергаются нападению, как женщины. Никто не волновался о нем, включая и его самого. Он знал, что всегда вооружен своей спрятанной глубоко внутри яростью, от которой так и не вылечился до конца.
И все же автомобиль ехал за ним, полз вдоль улицы метрах в пятнадцати позади на скорости, неестественной для штуки, сделанной в Детройте.
Мэтт отшвырнул ногой пустую банку из-под кока-колы, сделал вид, что споткнулся, и обернулся, как будто стараясь удержать равновесие. Краем глаза он отметил седан шириной с баржу - "монте-карло" модели поздних семидесятых. Все эти массивные тачки времен старого Детройта любят гангстеры, они сохраняют на редкость хорошие для такого ржавого корыта ходовые качества.
Впрочем, конкретно эта тачка не издавала сытого утробного ворчания королевы улиц. Она ползла вдоль обочины, старчески покашливая и шаркая лысой резиной по асфальту.
То, что за ним следят, нисколько не удивило Мэтта. Он в последнее время дернул столько разных ниточек, что кого-то это непременно должно было раздразнить. Например, это мог быть какой-нибудь озверевший сторонник отца Фернандеса. Или Молина - но, скорее, кто-то из ее подчиненных - которой не понравилось, что он начал подражать Темпл, разыгрывая из себя супер-сыщика. А, может быть, некто, связанный с человеком, которого он ищет, откуда-то узнал о его расследовании.
Или сам этот человек.
Эта мысль на мгновение заставила Мэтта задержать дыхание. Ярость захлестнула его с такой силой, что стала похожа на страх. Ни одна из этих эмоций не могла ему сейчас сослужить хорошую службу. Мэтт заставил себя успокоиться и начать думать.
Если его персона вызвала столь явный интерес, значит, он набрел на нечто опасное в каком-то из своих расследований. Что именно, он может выяснить у своего преследователя. Он покажет ему, что одинокий пешеход не всегда является легкой добычей. Иногда он может оказаться ходячей ловушкой.
Впереди семафор монотонно мигал, меняя цвета через каждые несколько минут. Красный, желтый, зеленый. Мэтт рассчитал свои шаги так, чтобы подойти к перекрестку, когда зажжется красный. И тогда ему придется остановиться. Автомобилю - тоже.
На этом голом пустынном углу не было ни одного места, чтобы спрятаться. Мэтт быстро окинул взглядом ряд запертых магазинов с тускло освещенными витринами. В витрине дешевого мебельного были выставлены лампы с абажурами, украшенными скабрезными картинками. Окна приютившейся рядом почты были завалены пустыми картонными коробками. Витрина соседнего ликеро-водочного магазинчика пестрела написанными от руки сообщениями о распродаже невнятного пойла под марками никому неизвестных брендов.
Мэтт сунул руки в карманы и сделал вид, что смотрит только на сигнал семафора, ожидая, когда он сменится.
Но неизвестный водитель внезапно совершил неожиданный маневр: протестующе скрипнув покрышками, большой старый автомобиль сделал огромный разворот на пустом перекрестке, подъехал к тротуару и остановился возле Мэтта.
Его первоначальный оливковый цвет и блеск давно остались в прошлом, теперь он выгорел до оттенка шартреза. Окна были наглухо затемнены, разглядеть сквозь них ничего не представлялось возможным, однако водитель перегнулся через широкое пассажирское сиденье и опустил стекло.
Мэтт напрягся, готовый пригнуться, отскочить или упасть на мостовую, в зависимости от дальнейших действий неизвестного.
- Подвезти, служивый?
Цвет на семафоре переключился на зеленый. Мэтт взялся за древнюю хромированную ручку и распахнул массивную дверцу. Бледно-розовые огни уличных фонарей бросали мягкий отблеск на потрескавшийся виниловый интерьер и делали глубже морщины на лице водителя.
Мэтт забрался на пассажирское сиденье и потянул на себя тяжелую металлическую дверь.
- Как вы узнали, что я хожу этой дорогой?
- Я сыщик или кто? - Восьмерка О’Рурк усмехнулся и бросил взгляд в зеркальце заднего вида. - Надеюсь, никто из копов не видел этот незаконный разворот. За тобой следить - делать нечего. Ты всегда такой беспечный? - он с любопытством взглянул на Мэтта.
- Я не беспечный, - жестко ответил Мэтт. - Это только кажется.
Восьмерка кивнул:
- Это хорошо. Никогда не помешает прикинуться лохом, если ты на самом деле Брюс Ли.
- Почему вы не назначили мне встречу в нормальное время?
- Для моей работы это нормальное время. Для твоей, как я погляжу, тоже. К тому же, я не хотел звонить в "Серкл Ритц". Мало ли, вдруг ты скрываешь свои дела от мисс Темпл Барр.
- Вы правы. Я должен был дать вам свой телефон в "КонТакте".
- Еще чего! Я сроду не звонил по горячим линиям для разных слюнтяев. Еще подумают, что я один из этих нытиков и все такое.
- "КонТакт" - это не такая служба…
- Ага, сейчас. Может, я не сильно разбираюсь в современных штучках типа "сто шагов к успеху" или, там, "как перестать беспокоиться и начать жить", но я из того поколения, которое привыкло надеяться только на себя.
- Во многих вещах, угу, - сказал Мэтт с намеком.
- Может, уже забудешь про эти несчастные серебряные доллары? Это были ошибки молодости. Или как вы их там называете.
- А как вы называете это корыто?
- Машина. У тебя и такой нету, мистер Девайн. Машина - важная вещь в наше время. Я знаю, что ты иногда берешь взаймы миленький синий автомобильчик у мисс Темпл Барр, но почему бы тебе не купить свою собственную?
- Потому что все мои деньги уходят на одного жадного частного сыщика.
- Ну, по крайней мере, ты тратишь бабки на что-то достойное, - Восьмерка медленно повернул огромный руль, сворачивая за угол.
Там окрестности уже были знакомыми. Всего в одном квартале виднелась приземистая стела из черного мрамора, похожая на бункер времен Второй мировой или кладбищенский памятник, с надписью" Серкл Ритц".
Восьмерка припарковал свой автомобиль у пустого тротуара и выключил мотор. Внезапно сделалось очень тихо.
- Вы… нашли его? - Когда Мэтт, наконец, задал этот вопрос, его голос был тверд.
Восьмерка кивнул, еле видимый в неярком розоватом свете уличного фонаря. Внутренность салона от этого освещения приобрела неприятный цвет кошачьей блевоты: омерзительный бледно-розовый в сочетании с зеленым горошком.
- Где? - спросил Мэтт.
- В окрестностях. Он нигде долго не задерживается. Все время меняет место, как будто за ним гонятся. Или как будто он чего-то ищет. Довольно тухлый тип, но, думаю, ты это и без меня знаешь.
- Он… профессионал?
- Ха! Профессионал. Он такой же профессионал, как раненая гадюка. Иногда использует имя, которое ты мне дал. Иногда нет. Он был связан с плохой компашкой - иногородние бандюки, которые искали какие-нибудь концы в Вегасе. Крутые, но не сильно умные. Он задолжал им бабки, сейчас должен еще больше. Половину времени он от них прячется, другую половину - корешится с ними, когда они его находят.
- Как у него… дела?
- Что ты имеешь в виду? Я тебе только что все выложил.
- В смысле… здоровья. Как он выглядит?
- Выглядит, как тип, который дергает фортуну за хвост лет этак сорок. Помятая морда, помятая одежда. Обрюзгший, но крепкий. От виски нос у него такой красный, что Санта-Клаус обзавидуется. Выглядит на шестьдесят с большим хвостиком, на самом деле ему малость поменьше. Бабы по всему городу жалуются на него в полицию за сексуальные оскорбления, но всегда забирают свои заявы. И не потому, что он посылает им букетики. Скорее, делает из них отбивные. Он сидел, но никогда не получал больших сроков - мелко плавает. Одно точно: после выхода из тюрьмы он не завязал совать свой красный нос в неприятности. Этот перец весь из них состоит, мистер Девайн. Я бы на твоем месте не стал его разыскивать. Таким подонкам лучше потеряться навсегда.
- Мне необходимо его найти.
- На здоровье. - Восьмерка откинулся на сиденье и вытянул из кармана джинсов клочок бумаги. - Адрес, где он остановился. Мотель "Араби". Я бы не посоветовал это место твоей тетушке, если она приедет тебя навестить. И такому хорошему чистенькому юноше, как ты, я бы тоже его не посоветовал. Но я тебе не нянька, так что меня не касается, что ты будешь делать с этим адресом.
- Сколько я вам должен?
- Хватит, чтобы еще маленько подождать с покупкой машины. Я прикидываю, что-то около восьмиста баксов, чисто по-дружески. Приезжай ко мне, когда навестишь мотель "Араби", и тогда рассчитаемся.
- А вы не боитесь, что я оттуда не вернусь?
- Я не больно-то верю в предчувствия, мистер Девайн, но мне сдается, ты еще не готов увидеться с апостолом Петром. Но все-таки не сильно расслабляйся. Этот перец - крепкий орешек.
- Я знаю, - сказал Мэтт, выбираясь из машины. - Спасибо за… предусмотрительность.
- Предусмотрительность - мое второе имя.
Мэтт захлопнул дверцу. Да, нынешним автомобилям далеко до прежних в смысле громкости хлопка. Он вспомнил, как его отчим хвастался, что дверца его грязного зеленого "олдс-катласа" шестьдесят девятого года выпуска хлопает громче всех в округе. Ту машину Мэтт никогда не забудет - вечно замусоренная обертками от бигмаков, обрывками газет, воняющая кислятиной и дымом и насквозь пропитанная отзвуками скандалов, ругани и затрещин…
Автомобиль Восьмерки О’Рурка тронулся прочь. Мэтт сунул клочок бумаги с адресом в карман так поспешно, точно боялся, что кто-нибудь его увидит в три часа ночи.
Или это он сам боялся на него взглянуть?
Тот, кого он искал, теперь у него в кармане. Что дальше? Наверное, Восьмерка тоже спрашивает себя, что Мэтт будет делать дальше. Поэтому он и отложил окончательный расчет: ему интересно узнать окончание истории. Он хочет увидеть, кто останется на доске в конце партии. Он прирожденный сыщик: разгадка его интересует больше, чем платежеспособность клиента.
Мэтт улыбнулся, шагая к дому. Он предвкушал, как встретит его Икорка, Ему нравилось ее теплое, обволакивающее присутствие в своей квартире, ее круглые, немигающие золотые глаза. Она всегда встречала его, не задавая ненужных вопросов.
Он предвкушал умиротворяющую тишину своей аскетичной квартирки с ее скудно обставленными комнатами. Скоро четыре утра. Время славить Господа. Время благодарственной молитвы. Заблудшая овца нашлась.
Жаль, что Мэтт больше не пастырь, а человек, которого он нашел, никогда не был овцой - скорее, волком.
Никто особенно не скорбит о заблудших волках.
Глава 11
Рояль в кустах…
- Прости меня, - сказал Мэтт. - Я знаю, что в последнее время совсем тебя забросил. По крайней мере, у меня такое чувство.
- А, так вот почему шоколад от "Этель М" и все вот это вот? - Темпл обвела глазами ресторанчик, залитый мягким приглушенным светом, такой же уютный, как маленькие бронзовые лампы, стоящие на каждом столе, даже на их совсем крохотном столике на двоих. - Ты так извиняешься?
Улыбка Мэтта была мягче, чем рассеянный свет, просачивающийся сквозь присборенный шелковый розоватый абажур их лампы.
- И мне, возможно, понадобится твоя помощь, - признался он простодушно.
- На то друзья и существуют, - живо ответила Темпл, разворачивая салфетку, которая накрыла ее субтильные коленки, как зеленая лужайка.
Несмотря на удовольствие от неожиданного приглашения Мэтта, несмотря на сентиментальную, несомненно, весьма романтическую атмосферу, она не собиралась совершать классическую ошибку героев "Касабланки" и слишком многого ожидать от этого вечера. Поцелуй - это только поцелуй, в конце концов. Особенно тот, который случился на выпускном вечере, опоздавшем, по меньшей мере, на пятнадцать лет.
Мэтт передвинул свои ложку, вилку и нож, выровняв их по сторонам пустой тарелки, точно отполированных оловянных солдатиков на параде.
"Голубой георгин" был настоящей находкой, далекой от обычных мест обитания анахоретов, подобных Мэтту. "Как, во имя всего святого, - подумала Темпл, - такой мастер находить приятные местечки, как Макс Кинселла, мог пропустить эту жемчужину?" Впрочем, возможно, ресторан открылся недавно, а Макс… Макс уже был вчерашней новостью. Зато Мэтт Девайн красовался на первой полосе - по крайней мере, для Темпл. Сегодня на нем был легкий блейзер цвета слоновой кости, которого Темпл раньше не видела, поверх бледно-желтой рубашки с открытым воротом. Она была рада, что разорилась на изумрудное шелковое платье от Ханае Мори - наконец-то представился случай его выгулять.
- Наконец-то мне представился случай, - сказал Мэтт, - отблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала… потому что я чувствовал себя неблагодарным…
- Да-да, ты самая неблагодарная скотина в мире, Девайн, - перебила Темпл. - Слушай, ты не должен меня кормить и поить из-за моего импровизированного выступления той ночью в "Санд". Это была просто моя очередная сумасбродная выходка. Ты же знаешь, какая я бешено импульсивная.
Ее легкомысленное заявление не имело целью сломать лед, поскольку никакого льда между ними не было, но должно было оборвать бесконечную нить оправданий, в которой Мэтт запутался, как в паутине. Темпл ненавидела выслушивать извинения, особенно ненужные.
Похоже, ее тактика сработала, потому что Мэтт перестал топтаться вокруг причины сегодняшнего романтического выхода в свет, точно селезень вокруг опасной проруби на пруду. Он подвинул свою ложку вплотную к ножу, - ("Может, это "оговорка" по Фрейду?" - с надеждой подумала Темпл), - набрал в грудь воздуха и приступил к делу.