Рик Бартон спокойно кивнул.
- Да, сэр. Еще пятнадцать минут. Прошу меня извинить, - вежливо ответил Рик и подошел ко мне.
Он был невысоким и стройным. Рик двенадцать лет прослужил в морской пехоте и в течение восьми из них входил в сборную по стрельбе из пистолета.
- Слава богу, что ты пришел. Если бы мне пришлось еще раз сказать "сэр" этому хрену, я бы натянул ему глаз на его жирную задницу.
- Да, Рик, умри - лучше не скажешь.
- Хочешь немного пострелять?
Я покачал головой:
- В магазине мне сказали, что Джо здесь.
Рик посмотрел на часы.
- Сходи к нему и скажи, что у него только десять минут. Не уложится - башку откручу.
Он бросил мне наушники, и я направился к двери. У меня за спиной раздался голос толстяка:
- Эй, а почему он туда идет?
За дверью находился длинный, тускло освещенный коридор с множеством надписей вроде: "НАУШНИКИ И ОЧКИ ОБЯЗАТЕЛЬНЫ" или "ОЧЕРЕДЯМИ НЕ СТРЕЛЯЙ". Коридор заканчивался еще одной дверью - звуконепроницаемой, открыв которую посетитель оказывался на огневом рубеже. Здесь было двенадцать кабинок для стрельбы по мишеням, перемещаемым с помощью электрических блоков. Сейчас свет в помещении не горел: освещены были только мишени. Работал магнитофон, и Боб Сегер орал "Я люблю этот старый рок-н-ролл…" так громко, что не спасали даже наушники. Другие искали своих партнеров на поле для гольфа или на теннисном корте, а я - только здесь.
Джо Пайк стрелял по шести мишеням, установленным на максимальном расстоянии. Он использовал кольт "питон" с патронами калибра 357 Магнум и четырехдюймовым стволом, перемещая его слева-направо и справа-налево. По мишеням Пайк стрелял в такт музыке.
"Такая музыка успокаивает душу".
Он был в потертых джинсах "ливайс", синих "найк" и серой футболке с обрезанными рукавами. Его наряд дополняли стальной "Ролекс" и очки пилота с зеркальными стеклами. Пистолет, очки и "Ролекс" сверкали в темноте, словно их долго и тщательно полировали. Движения Пайка были точно выверены. Он походил на хорошо отрегулированную машину.
"Бэнг-бэнг-бэнг".
Легкое движение "питона" - вспышка - дыра рядом с десяткой. Темные очки, похоже, не мешали ему стрелять. Может быть, потому, что глаза Пайка были закрыты. Может быть, потому, что Пайк и мишень каким-то непостижимым образом становились единым целым. Мы с Пайком могли бы написать книгу под названием "Дзэн и искусство стрельбы из личного оружия" и заработать целое состояние. Вот так-то!
Пайк остановился, чтобы перезарядить пистолет, продолжая смотреть в сторону мишеней.
- Хочешь пострелять?
"Ну, вы понимаете? Грандиозно!"
Я подошел к его кабинке и выключил магнитофон.
- Как ты узнал, что я здесь?
Он молча пожал плечами.
- У нас есть работа.
- Да?
"Пайк - большой любитель поговорить".
Мы подошли к мишеням и сняли их. Все пули находились не более чем в двух дюймах от центра. Пайк был вполне доволен. Я это понял, поскольку уголок его рта дрогнул. Джо Пайк не улыбается. Никогда. Постепенно к этому привыкаешь.
- Хмм, неплохо, - заметил я.
Мы собрали его вещи и зашагали обратно по темному коридору. На ходу я начал рассказывать Пайку про Брэдли и Шейлу, про украденную книгу "Хагакурэ" и про телефонный звонок от неизвестного, до смерти напугавший Шейлу Уоррен.
- Такая угроза выглядит бессмысленной, - сказал Пайк.
- Не совсем так.
- Может быть, и нет никакой угрозы. Может быть, кто-то просто развлекается.
- Может быть.
- Может быть, дамочка все придумала.
- Может быть. Но мы не знаем наверняка. Почему бы тебе не посидеть с женщиной и ребенком, пока я буду искать книгу.
- Угу.
Когда мы вышли в холл, Пайк уже начал стаскивать с себя футболку.
- Ну, наконец, - пробурчал толстяк, но, увидев Пайка, сразу заткнулся.
Пайк на дюйм выше меня, и у него более развитая мускулатура. Когда мы были во Вьетнаме, он сделал себе татуировку: красные стрелы на обеих руках там, где дельтовидные мышцы. Стрелы направлены вперед. На правой стороне груди у него уродливый шрам от пули: мексиканец в костюме "зут" выстрелил в него из золотого автоматического пистолета "Ллама". Кроме того, у Пайка на спине, над правой почкой, имеются еще два шрама. Толстяк посмотрел на мышцы и татуировку, увидел шрамы и отвернулся. Рик Бартон ухмылялся от уха до уха.
- Я воспользуюсь твоим душем, Рик? - спросил Пайк.
- Нет проблем.
Пока Пайк мылся в душе, я позвонил из телефона-автомата Шейле Уоррен.
- Еду к вам, - сказал я. - Брэдли нанял меня, чтобы за вами присматривать.
- Хорошо, именно на это я и рассчитывала, - ответила она.
- Я привезу своего партнера, Джо Пайка. Он позаботится о том, чтобы в доме и вокруг него было безопасно.
Повисла пауза, а затем она спросила:
- А кто такой Джо Пайк?
Возможно, я, сам того не заметив, перешел на язык урду.
- Мой партнер. Мы совместно владеем агентством.
- А тебя здесь не будет?
- Кто-то должен искать книгу.
- Может быть, пусть лучше Джо Пайк будет искать книгу.
- Я умею - искать, а он - охранять.
Я слышал, как она дышит в трубку. Дыхание было глубоким, но прерывистым, и мне показалось, что я слышу, как позвякивает лед в стакане. Впрочем, это мог быть и телевизор.
- Вы сильно перебрали вчера вечером. Как голова?
- Да пошел ты! - сказала она и повесила трубку.
Через пять минут появился Джо Пайк с синей спортивной кожаной сумкой. И мы поехали через город: я впереди, Пайк - за мной на своем "чероки". Когда мы добрались до дома Уорренов, Пайк припарковал свой джип, взял сумку и пересел в мой "корвет". Хэтчер и его "тандерберд" исчезли. Я рассказал Пайку про Берка Фельдштейна, галерею "Сан три", Нобу Ишиду и двух полицейских из азиатского подразделения.
- В АПП работают крутые парни, - заметил Пайк. - Думаешь, книгу украл Ишида?
- Через несколько часов после нашей встречи кто-то угрожал Уорренам. Если книги у Ишиды нет, возможно, он захочет узнать, у кого она. Возможно, начнет расспрашивать.
- И ты можешь оказаться рядом, когда он получит ответы, - кивнул Пайк.
- Ну да.
Уголок его рта слегка дернулся.
- Здорово!
Входная дверь открылась, и из дома вышла Шейла Уоррен. На ней были обтягивающие джинсы и коротенькая красная маечка, открывавшая загорелый живот. Она положила руки на бедра и уставилась на нас.
- Вы хозяйка дома? - спросил Пайк.
- Да.
Пайк открыл спортивную сумку, вытащил девятимиллиметровый "вальтер", задрал правую штанину, пристегнул пистолет к щиколотке и вылез из машины. Возможно, он решил придержать "питон" для более серьезной работы.
- Будь осторожен, - предупредил я.
Пайк молча кивнул, взял сумку и зашагал к дому. Он остановился перед Шейлой Уоррен и протянул ей руку. Она без колебаний ответила на предложенное рукопожатие. Шейла Уоррен бросила быстрый взгляд в мою сторону, а потом вновь посмотрела на Пайка и широко улыбнулась. Она взяла Пайка под руку и провела в дом. Мне показалось, что она облизнула губы. Я медленно отъехал от тротуара. Как хорошо, что Пайк такой крутой.
9
Маленькое Токио было забито автомобилями - наступило время ланча. Перед всеми ресторанами в квартале выстроились очереди из белых секретарш и их боссов, а от запаха орехового масла и острых соусов в животе у меня заурчало.
На дверях магазина Нобу Ишиды висела написанная от руки табличка "ЗАКРЫТО". Не ожидал, что в таком солидном заведении не нашлось ничего более подходящего на такой случай. Я свернул на боковую улицу, чтобы проверить. Так и есть: задний вход был также закрыт. Наверное, все отправились на ланч.
Я повернул обратно на Ки-стрит, а затем выехал на Бродвей, миновав автостраду, ведущую в Чайнатаун. Чайнатаун гораздо больше Маленького Токио и не такой чистый, но здесь подают лучшую в Америке утку в меду и фаршированные блинчики. В заведении под названием "Янг Чо" на Бродвее. Если плохие парни могут сделать перерыв на ланч, то почему бы не сделать так же хорошим?
Я припарковался возле рынка живой домашней птицы, пешком вернулся обратно и заказал на вынос пол-утки, три фаршированных блинчика, рис и две бутылки "Цингтао". Специально для меня они положили в блинчики побольше специй.
Десять минут спустя я уже сворачивал на стоянку между двумя ресторанами. Стоянка была забита, но в это время не так-то просто найти место для парковки. Я занял позицию в полутора кварталах от Ишиды, и если бы кто-то вошел в магазин через переднюю дверь или находился внутри и снял бы табличку "ЗАКРЫТО", я бы сразу это увидел. Если же они входили и выходили через заднюю дверь, мое дело дрянь. Что ж, нужно уметь проигрывать.
- Вы приехали поесть? - спросил у меня парковщик.
- Да.
- Три пятьдесят.
Я заплатил.
- Можете парковаться, где хотите. И отдайте мне ключи.
Я выбрал место за белым "вольво", откуда открывался отличный вид на магазин Ишиды, вышел из "корвета", поднял крышу, чтобы спрятаться от солнца, и уселся обратно. Открыл "Цингтао", сделал несколько глотков и принялся за рис.
- Я думал, вы здесь, чтобы поесть, - заявил парковщик.
Я показал ему рис.
- Вам туда. - Он указал в сторону одного из ресторанов.
- Нет, здесь, - покачал я головой.
- Здесь не едят. Есть ходят туда.
- Я санитарный инспектор. Если я пойду в один из этих ресторанов, мне придется его закрыть.
- Вы должны отдать мне ключи.
"Возможно, он мне не поверил".
- Никаких ключей. Ключи останутся у меня.
- А что, если вернется владелец? - спросил он, показав на "вольво". - Мне нужно будет отогнать вашу машину, - добавил он, постучав костяшками пальцев по дверце "корвета".
- Я же здесь. Сам и отъеду.
- Вы не имеете права.
- Тогда отдам вам ключи.
"Такие люди специально сюда поставлены, чтобы испытывать ваше терпение".
Он хотел сказать что-то еще, но тут из ресторана вышли две азиатки и чернокожий мужчина в военно-морской форме. У него были аккуратно подстриженные усы, и он имел вид вполне преуспевающего человека. Служитель поспешил к ним, получил чек и торопливо зашагал в дальнюю часть парковки. Одна из женщин что-то сказала мужчине, и все дружно рассмеялись. Парковщик подъехал к ним на "Мерседесе-420 турбо дизель". Бронзового цвета. Служитель закрыл двери за каждой пассажиркой, и чернокожий моряк дал ему чаевые. Возможно, чаевые изменили отношение парковщика к миру. Он посмотрел в мою сторону, но ничего не сказал и направился к своей будке.
Утка в меду оказалась просто восхитительной.
Спустя четыре часа и двадцать минут "вольво" уехала, и на улицах вновь стало многолюдно: появились любители ранних обедов. После ланча стоянка опустела, назойливого служителя сменил другой. Он был заметно старше и, равнодушно взглянув в мою сторону, ничего не сказал. Никто не входил в магазин Ишиды, никто не выходил, на витрине по-прежнему висела табличка "ЗАКРЫТО". Возможно, так будет всегда.
В десять минут шестого полицейский, который тогда остановил меня возле кафе-якитории, прошел мимо с большим бумажным пакетом и шестью бутылочками диетической колы. Футболка с "Благодарными мертвецами" исчезла. Ее сменила обычная легкая куртка. Я вышел из машины и посмотрел ему вслед. Полицейский неторопливо шагал по Ки-стрит, а потом свернул к двери по соседству все с тем же кафе. Я подождал немного - а вдруг он сразу выйдет, - после чего неторопливо направился к той же двери. Благодарный Мертвец и полицейский, которого я раньше не видел, сидели в конторе по страхованию фермеров, над кафе. Ловкие черти!
"Кто наблюдает за наблюдателями?"
Я вернулся обратно по Ки, перешел на другую сторону боковой улицы и свернул в переулок, где находилась задняя дверь конторы Ишиды. Она выглядела точно так же, как шесть часов назад, когда я проезжал мимо. Пусто. Я решил взглянуть на замок грузового въезда, и он мне не понравился. Тогда я подошел к обычной двери, вытащил проволоку, которую всегда ношу в бумажнике, и открыл замок. Если копы следят за задней дверью, у меня будут крупные неприятности, но, к счастью, они обосновались по другую сторону и ели чизбургеры.
Я вошел, аккуратно закрыл за собой дверь и подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Я находился в помещении с высоким потолком, тусклый свет просачивался сквозь маленькое оконце возле двери и через окно в потолке. У стен громоздились многочисленные контейнеры и ящики, деревянные и картонные. Внутри они были выложены пенопластовыми шариками или мелко нарезанными японскими газетами. Вдоль одной из стен шла металлическая лестница, ведущая на металлический помост и верхний этаж. Наверху стояли еще ящики и контейнеры, там же располагался и небольшой офис. Если "Хагакурэ" здесь, то понадобится лет шесть, чтобы его найти.
Я прошел по коридору мимо многочисленных полок в переднюю часть складского помещения и оказался в выставочном зале. Два стола стояли на прежних местах, но я не нашел там случайно забытого "Хагакурэ". Никто не оставил записки с описанием места хранения манускрипта или фотографии его нового владельца. Я обнаружил откидной календарь, скрепки, маленький пурпурный степлер, множество ручек и карандашей, точилку и старый номер "Бэтмена" с оторванной задней обложкой. Я надеялся наткнуться хоть на какую-нибудь подсказку, но меня устроил бы и просто домашний адрес Ишиды или номер его телефона.
"Ничего".
Я перешел в переднюю часть магазина, где было немного светлее, засунул руки в карманы и задумался. Отсюда я мог наблюдать за офисом страховой компании, расположенным над кафе. Незнакомый полицейский сидел в нескольких футах от окна, потягивая через соломинку диетическую колу.
Я вернулся в складское помещение. Ишида тогда вышел именно оттуда. Может быть, он работал в офисе наверху. Может быть, на маленьком письменном столе я найду фотографии его детей и записку с просьбой принести домой суши, а также поднос с корреспонденцией, которая подскажет, где он живет.
Я взобрался по металлической лестнице, прошел по узкому помосту и открыл белую дверь с матовым стеклом. И сразу же уловил запахи крови, холодного мяса и смерти. Такой запах появляется только от большого количества крови и человеческих отправлений. Он обжигает нос и горло, как смог. Этот запах такой интенсивный, такой сильный, что имеет вкус. Как в детстве, когда ты находишь мелкую монетку в снегу, металл такой холодный, и ты засовываешь ее в рот, чтобы узнать, каково это, а твоя мать кричит, что ты умрешь от микробов, и тогда ты выплевываешь монетку, но холодный вкус и страх перед микробами остаются.
В маленьком офисе было темно. Я вытащил платок, нашел выключатель и зажег свет. Парень без мизинца, которого я вырубил во время своего первого визита сюда, лежал на сером металлическом картотечном шкафу. Голова и правая рука свешивались вниз. Передняя часть шеи заметно покраснела, как после сильного удара. Кто-то очистил письменный стол Ишиды от бумаг, карандашей, бухгалтерских книг и телефона и вместе с его одеждой бросил на вращающийся стул, а обнаженного Ишиду разложил на столе, привязав руки и ноги к ножкам коричневым электрическим проводом. Они неплохо поработали над ним ножом. На теле, лице, руках, ногах и гениталиях остались кровавые следы. Некоторые порезы были довольно глубокими. Его мочевой пузырь и желудок не выдержали. Кровь застыла тонкими коричнево-красными ручейками на руках и ногах, собралась в небольшие лужицы на столе, а потом стекла на пол вместе с другими жидкостями, проложив дорожку почти до самой двери. Ему засунули в рот кляп, чтобы заглушить вопли.
Я переступил через лужу и быстро осмотрел вещи, которые прежде лежали на столе. Бумажник Ишиды так и остался в правом заднем кармане брюк. Я вытащил его, открыл, записал домашний адрес, а потом аккуратно вернул бумажник на прежнее место. Затем взял носовым платком трубку телефона и позвонил Лу Пойтрасу.
- Ну что еще? - спросил он.
- Я в магазине Ишиды. Он мертв.
После короткой паузы Пойтрас спросил:
- Это ты его убил?
- Нет.
Я смотрел на лужу крови.
- Оставайся на месте. Ничего не трогай. Никого не впускай. Я еду. Потом появятся другие полицейские, но я буду раньше, - сказал он и повесил трубку.
Я последовал его примеру, осторожно обошел лужу, шагнул на мостик и закрыл дверь. Я сделал несколько глубоких вдохов, стараясь дышать от самой диафрагмы, чтобы воздух проходил от нижних долей легкого к средним, а потом к верхним. Я пытался сделать все, что только возможно, но не мог избавиться от вкуса и запаха. Впрочем, мне это никогда не удавалось. После каждой новой встречи со смертью она становится частью меня.
10
Спустившись вниз, я сел за один из столов и сидел так в сгущающейся темноте до тех пор, пока Лу Пойтрас не подъехал к магазину Ишиды в своем светло-зеленом "додже". Рядом остановились черно-белая патрульная машина и белый фургон, на котором выезжает на место преступления бригада экспертов. Парад полицейских.
Я подошел к входной двери и отпер ее. На противоположной стороне копы из АПП толпились у окна, мой знакомец что-то кричал в телефонную трубку, другой натягивал куртку. Я помахал им рукой.
- Кончай заниматься этим дерьмом и двигай сюда, - приказал Пойтрас.
Если бы Лу Пойтрас не работал в полиции, он мог бы выступать в качестве Могучего Джо Янга. Шесть дней в неделю по утрам он проводит полтоpa часа, качая железо на заднем дворе своего дома в Нортбридже, чтобы выяснить, насколько большим он может стать. И у него неплохо получается. Однажды я видел, как он кулаком разбил ветровое стекло "кадиллака" и вытащил прямо через руль здоровенного парня.
Пойтрас решительно протиснулся мимо меня.
- Куда?
- В заднюю часть и вверх по лестнице.
Одним из копов в форме был чернокожий парень с головой-"дыней", толстой шеей и руками на четыре размера больше, чем следовало. На его именном жетоне значилось: "ЛЕОНАРД". Его партнером был блондин со скудной растительностью на лице в стиле Ларри Бёрда и жесткими глазами. Леонард что-то пробормотал, а блондин повел бригаду экспертов за Пойтрасом.
- А ты сам не хочешь взглянуть? - спросил я у Леонарда.
- Нагляделся уже. Хватит, - ответил тот.
Я вернулся на свое прежнее место и сел. Леонард включил свет и перешел в переднюю часть магазина. Он прислонился спиной к стеллажу с игрушечными роботами, скрестил руки на груди и уставился в окно. Если достаточно долго занимаешься полицейской работой, то, даже не вставая с места, знаешь, что происходит там, наверху.