Взгляд Полковника при этом выразил очень сильное сомнение, но никто больше на это внимания не обратил.
– Тогда я пойду, – предложил Гринчук, когда разговор перешел на технические аспекты грядущей операции. – Я сегодня катастрофически не выспался. Если что понадобиться – за пивом сбегать, или стаканы помыть – звоните мне на трубу.
В дверях кабинета Гринчук остановился, щелкнул каблуками и коротко кивнул:
– Честь имею!
В приемной Гринчук задержался возле стола секретарши. Она вопросительно посмотрела на него.
– Вы верите в любовь с первого взгляда? – спросил Гринчук.
– Да, – спокойно ответила Инга.
– А я – нет, – сказал Гринчук. – Какая сволочь!
Гринчук вышел из приемной, а Инга задумчиво посмотрела на закрывшуюся за ним дверь.
По дороге на улицу, Гринчуку очень хотелось врезать изо всех сил в какую-нибудь дверь кулаком. Или спровоцировать кого-нибудь из охраны на драку. Сразу двух. Или трех. Драка с двумя-тремя противниками очень помогает выбросить из головы всякую ерунду.
"Джип" стоял напротив выхода из дома. Сидевший за рулем Браток спокойно читал журнал. На севшего в машину подполковника он даже не оглянулся, только аккуратно свернул чтиво и сунул его в бардачек.
– Куда?
– Не закудыкивай.
– Далеко? – невозмутимо переспросил Браток. – Где едем?
Гринчук задумался. Всех в городе на уши поставят без него. Сейчас уже наверное десятки, а то и сотни самых разных людей поднимаются по тревоге и отправляются на поиски. Неизвестно чего, честно сказал себе Гринчук.
Липского-младшего сейчас держат где-то на хате, перевозить его не станут, так что тут случайности исключены. Обыски и облавы… Вряд ли. Милицию решено не привлекать. Разве что на выезде из города усилят контроль, чтобы пацана не вывезли.
В этой ситуации самому Гринчуку, в общем, ничего не оставалось, как…
Гринчук достал из кармана мобильник, набрал номер.
– Слушаю, – сказал Граф.
– Ты сейчас где?
– Естественно, в Клубе.
– Тогда жди, – Гринчук спрятал телефон. – Поехали, Браток, в Клуб. Устриц поедим.
Конечно, хорошо бы сейчас съездить к Липскому, поспрашивать его и семью, обслугу, но что-то подсказывало Гринчуку, что Липский с ним разговаривать сейчас не станет.
– Возле Клуба нет стоянки, – напомнил Браток, когда машина подъехала к заведению Графа.
Всю дорогу от большого дома он молчал. Небольшая оттепель в его настроении, случившаяся прошлой ночью, исчезла без следа. Он снова был угрюм и неразговорчив.
– Вот тут останови, – сказал Гринчук.
Машина остановилась.
– Что случилось? – спросил Гринчук.
Браток оглянулся, посмотрел под ноги, потом вопросительно посмотрел на Гринчука.
– Не прикидывайся валенком, – сказал подполковник. – Колись, Браток.
Браток молчал.
– Ну, как знаешь, – Гринчук открыл дверцу и хотел выйти из машины.
– Юрий Иванович…
– Да?
– Вы помните, летом, когда я еще у Гири работал…
– Конечно помню. И помню, что тогда у тебя настроение было немного бодрее.
– Вы сказали, что я фигней занимаюсь, что другие пацаны меня только по кличке знают, а то, что меня зовут Иван Бортнев…
– Помню, – сказал Гринчук.
– А сейчас… Я Браток или Иван Бортнев?
– Ты… – Гринчук вдруг понял, что ответ на этот, в общем-то, дурацкий вопрос для Братка… Ивана Бортнева очень важен.
И отделаться шуткой тут уже не получится.
– Что у тебя случилось, Ваня? – тихо спросил Гринчук.
– Ничего у меня не случилось, – сказал Браток. – У меня все продолжается. Вас тут ждать?
– Пошли вместе.
– Я не голодный, – сказал Браток и достал свой журнал. – Я тут посижу.
– Как знаешь, – сказал Гринчук. – как знаешь.
Граф уже был в курсе.
Граф вообще старался держаться в курсе всего, происходившего в Обществе. Быть в курсе, но держаться стороны, поставил себе за правило Граф и правило это выполнял.
Гринчука Граф, как обычно, встретил у входа в Клуб и провел его в отдельный кабинет. В клубе почти никого не было, только одна пара сидела в общем зале, беседуя под шампанское и фрукты.
– Выпьешь? – спросил Граф.
– Мышьяку. Стакан. И закушу крысиным ядом.
– Извини, только из того, что есть в меню, – Граф положил перед Гринчуком шикарную кожаную папку.
Папка отлетела в угол кабинета.
– Понял, – сказал Граф, усаживаясь за столик напротив Гринчука. – разговор будет душевный и долгий. И, как я понимаю, о Липском и его окружении.
– Да. И как можно подробнее.
– Попробую. Ты, кстати, в курсе, что некоторые тебя в этом обвиняют?
– Например, Шмель.
– Не только. Черт тебя дернул устраивать этот концерт. Мог бы со мной посоветоваться.
– Вот я и пришел.
– Лучше позже, чем никогда.
Мысль эта была хоть и банальна, но совершенно здрава. Срабатывала она, правда, далеко не всегда, и в случае, например, с парашютом, раскрывшимся от удара об землю, утешала слабо.
Геннадий Федорович эту поговорку не любил. А в последнее время он не любил и само слово "никогда". Неприятное это было слово. Болезненное.
Геннадий Федорович приехал в свой клуб уже вечером первого января. Казино еще не работало, по этой причине не было в казино и клубе никого, кроме самого Гири и охраны.
Гиря медленно прошел по залу казино. Все отремонтировали, все сделали. Оставалось только собрать толпу, пригласить телевизионщиков и в их присутствии перерезать ленточку. Еще нужно было освятить центр порока.
На стенах под новой отделкой не было видно следов от пуль. Крови на полу тоже, естественно, уже давно не было.
Как не было крови и следов от пуль в вестибюле.
Три месяца назад все это было. И еще было два десятка трупов. И был Андрей Петрович, свешивающийся с кресла в кабинете. И была тоненькая струйка крови, соединяющая дырку у него в виске с полом. С лужицей крови.
Гиря поднялся на второй этаж, вошел в приемную.
Секретаршу на место Нины он еще не взял. Не успел. В дурке он отлично обходился без секретарши.
В кабинете также все успели убрать и отремонтировать. И даже кресло заменили. Сначала Гире даже нравилось смотреть на кресло, в котором закончился путь Андрея Петровича. Потом это стало безразлично. И даже неприятно.
Гиря подошел к бару.
Тут он нашел тогда гранату. Лимонку. Привет от Гринчука.
Это потом он понял, что от Гринчука, подумав на досуге. А тогда сорвался. Забился в истерике. И тогда, пожалуй, впервые, вдруг понял, что жизнь может оборваться в любую секунду. И от всей крутизны останется только крутой гроб из красного дерева.
Гиря открыл дверцу бара. Достал початую бутылку водки.
Для своих людей он организовал гулянку. Сейчас они сидели, как обычно, в "Космосе" и пили за его здоровье.
А Гире хотелось посидеть одному. Странно. Раньше он никогда… Гиря выругался. Раньше он любил веселую шумную компанию. Теперь…
Зазвонил телефон на столе.
– Чего? – спросил Гиря.
– Приехал этот, Виктор Евгеньевич, – доложил охранник снизу, от входа. – Пошел к вам.
– Сам приехал?
– Водила остался в машине.
Гиря положил трубку, оглянулся быстро, сел за журнальный столик и открыл бутылку, захваченную из бара. Сделал глоток водки прямо из горлышка, потом налил в стакан. Расстегнул пиджак.
Без стука открылась дверь, и в кабинет вошел Виктор Евгеньевич. Невысокий, с аккуратной прической. Небольшая бородка и усы делали его похожим на профессора, по мнению некоторых. Профессора-патологоанатома, как добавил кто-то, встретившись с ним взглядом.
– А! – радостно приветствовал гостя изрядно выпивший Гиря взмахом стакана. – С Новым годом! А я тут сижу в одиночку, водку жру. Так можно, блин, совсем спиться на хрен.
– Добрый вечер, – ровным голосом ответил Виктор Евгеньевич, садясь в кресло за письменным столом.
В хозяйское кресло.
Этой сволочи, как успел заметить Гиря, нравилось демонстрировать свое превосходство. Но пьяному Гире это было по барабану. Пьяный Гиря очень обрадовался, что у него появился собутыльник. Пьяный Гиря взял второй стакан, налил в него водки до половины.
– Выпьете, Виктор Евгеньевич?
– Нет, спасибо, – выражение лица гостя стало брезгливым. – Я к вам по делу.
– Деловой, значит, – усмехнулся Гиря, – с деловым, значит, визитом. В праздничный, твою мать, день.
Гиря оглянулся на окно. За ним уже была темнота. Фонари на улице по обыкновению, не горели.
– Или ночь, – сказал Гиря.
Выпил, оглянулся в поисках закуски, ничего не обнаружив, достал из пачки сигарету и понюхал ее.
– Так что случилось? – спросил Гиря.
– Произошло похищение, – сказал Виктор Евгеньевич. – Похитили парня семнадцати лет. И потребовали очень крупный выкуп.
– Ну? – спросил Гиря. – А я при чем?
– Милицию к этому делу решено не привлекать, а вот ваших людей…
* * *
– Никто ничего не найдет, – сказал Гринчук. – это понятно даже и ежу.
Граф молча кивнул. Ситуация выглядела действительно тупиковой. Найти новых людей в крупном городе да еще за один-два дня. Граф был совершенно согласен с Зеленым, что искать нужно не исполнителей, а заказчиков. Но тут тоже были проблемы.
– Понимаешь, Юра, – сказал Граф. – У Липских нет врагов. То есть, его могут не любить, но предпринять по этому поводу что-нибудь серьезное не станет никто. Система выстроена уже довольно давно и работает неплохо. Устраивать такие крутые разборки в Обществе, это все равно, что кидаться камнями в стеклянном доме. При любом раскладе посыплются осколки. Наезд снаружи… Для этого нужно иметь слишком много подробной информации изнутри.
– Это я и сам знаю.
– Это я для себя говорю, – сказал Граф. – Может, хоть пива?
– Обойдусь.
– Ну, ладно. Семья Липских не слишком счастлива, но это, как ты понимаешь, обычное состояние семей. Ленька от первого брака, развелся его папа с мамой лет семь назад и женился на своей, как водится, секретарше. Наталье двадцать пять лет, стерва еще та, но одарила супруга двумя детьми-погодками и прочно держит его в узде.
– За рога?
– Не знаю… Не исключено, хотя слухов по этому поводу нет. Совсем.
Граф поправил на столе вазу с живыми цветами.
– Бизнес у папаши Липского серьезный, ориентированный на заграницу. Почти совсем легальный. Недоброжелатели могут быть, но…
– Понятно, – кивнул Гринчук. – Информации – бездна.
– Если бы эта информация была такой доступной, ты бы сам ее уже знал, – заметил Граф.
– Не без того, – согласился Гринчук.
– Сам Леня, ты это знаешь, подонок уже почти законченный. Но таких врагов заполучить вряд ли успел. Не тот калибр. Рожу ему как-то начистили в гимназии соученики, так он каждого из той пятерки выследил и в компании со своими телохранителями отлупцевал. Да так, что трое лежали в больнице.
– Охранники… – протянул Гринчук.
– Рома и Григорий. Они всегда были с Леней. И всегда покрывали его и подчищали за ним.
– На Братка тоже они, помнится, наехали. Но сегодня Ромы с Леней не было. Был вместо него Дима.
– Не думаю, что это что-то значит, – сказал Граф.
– А нам думать и не положено, нам положено подозревать и искать, – Гринчук встал из-за стола и протянул Графу руку. – Пошел я. Если ты что-нибудь или как-нибудь…
– Я позвоню, – пообещал Граф.
Он проводил Гринчука до выхода, заглянул в зал, где по-прежнему сидела только одна пара, и отправился в свой кабинет. Там он придвинул к себе телефон и стал набирать номер.
Гиря своего гостя до выхода провожать не стал. Даже руки не пожал, которую, впрочем, Виктор Евгеньевич и не протягивал. Виктор Евгеньевич кратко изложил суть проблемы, потребовал, чтобы Гиря направил своих людей на проверку всех злачных мест, предупредил об очень высокой награде для нашедшего Леонида Липского, оставил фотографию и ушел.
Дав перед этим последнее указание, которое Гирю очень заинтересовало. Настолько, что, дождавшись, когда машина Виктора Евгеньевича уедет, Гиря спустился к своей машине.
По дороге он позвонил с мобильника и убедился, что Мехтиев, как обычно, в своем ресторане.
Мехтиев о похищении не знал. Слух о том, что кого-то убили на трассе до него, естественно, дошел, но такой информацией поразить кого-нибудь трудно. Особенно, такого опытного человека, как Садреддин Гейдарович.
А вот рассказ Гири его заинтересовал.
– Говоришь, дорогой, украли мальчишку оттуда?
– Из этих крутых, – кивнул Гиря. – Меня Виктор Евгеньевич лично просил, а это сам понимаешь…
– Понимаю. Хорошо понимаю, – Мехтиев задумался.
Али, присутствовавший при разговоре, все выслушал с невозмутимым видом. Он обычно в разговор без приглашения не вступал.
– И если мы этих негодяев, укравших мальчика, найдем, то сможем… – задумчиво протянул Мехтиев.
– Они бабки конкретные за это обещали.
– Деньги – это ерунда, – отмахнулся Мехтиев. – Деньги – это пыль. Я сам могу установить премию за этого… как его?
– Липского, – подсказал Али.
– За этого Липского. Я даже могу, – Мехтиев наклонился к Гире и понизил голос, – этот выкуп, сколько бы они там не попросили, сам заплатить. Стать другом у этого Липского – вот что интересно.
Гиря промолчал. Он не думал, что Липский при любом исходе дел станет дружить с Саней, но спорить не хотел.
– Тут еще одно… – сказал Гиря. – Виктор Евгеньевич приказал, чтобы всю информацию, все, что накопаем – ему сливать. И ни в коем случае – Гринчуку. А если Зеленый будет здесь лазить и под ногами путаться, тоже позвонить Виктору Евгеньевичу.
– Ай-яй-яй! – покачал головой Садреддин Гейдарович. – Как нехорошо выходит! У Зеленого проблемы…
– Виктор Евгеньевич даже намекнул, что Зеленый, типа, мог к этому руку приложить.
– Зеленый? – на лице Мехтиева появилось искреннее изумление, потом негодование. – Зеленый не мог в таком участвовать. Я никогда не поверю.
– Я что слышал, то и сказал.
– Ладно, я это запомню, – кивнул Мехтиев. – Ты, Геннадий, уже своих поднял?
– К тебе, Саня, приехал. Перетереть все это.
– Тогда езжай, дорогой, ставь своих. А я своих подключу. И вот, что еще… – Мехтиев полез в карман и достал четки. – Ты с Зеленым не говори об этом. Не надо.
– И не собирался.
Гиря вышел, не прощаясь.
Мехтиев молча перебирал четки. Али спокойно ждал.
– Али, – сказал, наконец, Мехтиев. – Ты поговори с Зеленым. То, се… Расскажи ему о том, что меня Гиря предупреждал не разговаривать с ним, что я очень хочу помочь Зеленому выбраться из этой переделки. Что если я чего-то найду, то ему скажу обязательно…
Мехтиев снова замолчал.
Али снова терпеливо ждал.
– Ты как полагаешь, Али, почему Зеленого отодвинули от этого? Он же умный, он может найти.
– Потому и отодвинули, – сказал Али. – Чтобы не нашел.
– Не знаю, Али, ой, не знаю! – покачал головой Мехтиев. – Если мы с тобой догадались, то и другие поймут. Сам Зеленый поймет…
– А если наоборот? Если хотят Зеленого заставить лучше искать? Ведь если он не виноват, то ему очень хочется это доказать.
– И он не откажется от помощи… – Мехтиев отложил четки и подвинул к себе блюдо с фруктами.
Отщипнул виноградину, съел задумчиво.
– И ему понадобится помощь. Ой, как понадобится!
– И мы ему поможем? – спросил Али.
– Мы скажем, что поможем, – ответил Мехтиев. – Скажем. И предложим ему меняться. Он найдет, нам скажет. Мы найдем, ему скажем. Всем хорошо.
– А если он и в самом деле замешан?
– Если мы это узнаем, тогда подумаем. Мне всегда хотелось, чтобы Зеленый ел у меня с рук. А тебе?
– Чтобы он ел с ваших рук? – спросил Али. – Конечно.
– Ладно, – вытер салфеткой руки Мехтиев. – Предупреди всех наших. Времени мало. Только ночь. Пусть поработают получше.
И люди начали работать.
Тщательно перетряхивались малины и притоны. Внимательно проверялись квартиры проституток, публичные дома, гостиницы и квартиры, которые сдавались внаем на сутки-двое. Проверялись вокзалы.
Не обходилось без ошибок и разборок. Удалось не слишком шуметь, но один гастролер, правда, схватился за нож, и его, гастролера, к утру возле дороги обнаружил милицейский патруль. Естественно, мертвого.
Реальной информации не было. Ни следов, ни данных, ни даже предположений. Мальчишка словно испарился.
Но поиски продолжались и утром. Даже цыгане не вышли на обычную работу. Женщины, старухи и дети, вооруженные фотографиями Леонида и наставлениями барона, рыскали по самым отдаленным закоулкам города. Впрочем, безрезультатно.
Гринчук продолжал методично искать хоть какую-то зацепку. Но большей частью от него шарахались, как черт от ладана. В особняк Липских его, естественно, также не пустили. Старший Липский распорядился об этом лично.
Максимум, что смог сделать Гринчук, это расположиться в "джипе" напротив особняка и ждать. Или демонстрировать свое присутствие.
Через сорок минут из-за калитки появился охранник и подошел к машине. Постучал в боковое стекло. Стекло опустилось.
– Какого хрена ты тут сидишь? – спросил охранник.
– Отдыхаю, – ответил подполковник. – Сидя. А ты, если не сменишь тон, будешь отдыхать лежа.
– Сваливай отсюда, – сказал охранник.
– Понимаешь, приятель, – доброжелательно улыбнулся Гринчук. – Сваливать можно или куда-то, или что-то. А отсюда – это не грамотно. Это указывает на то, что твоя учительница русского языка потратила свое время зря. Тебя после какого класса из школы поперли?
Но охранник не обиделся. Он даже улыбнулся в ответ.
– У вас будут неприятности, – сказал охранник.
– Мне нужно поговорить с Липским, – сказал Гринчук.
– Хозяин не будет с вами разговаривать.
– Он сына вернуть хочет?
– Хочет, но разговаривать с вами не будет.
– Тогда я еще посижу здесь. Имею, между прочим, полное право.
– Я вас предупредил, – сказал охранник.
– Ты меня предупредил, – подтвердил Гринчук.
Охранник ушел.
Сидеть было совершенно бессмысленно, понимал Гринчук. Абсолютно. Но это у него самого создавало иллюзию хоть какой-то деятельности. Сидеть дома и просто ждать развития событий было свыше сил подполковника.
Бог с ним, с папой Липским. Гринчуку гораздо больше хотелось поговорить с охранником Лени, Ромой. Он даже надеялся, что это именно Рома выйдет прогонять его от особняка, но вышел другой. Роме так легко вернуться в особняк удалось бы вряд ли.