"В последний раз, – твердил про себя Михаил, – я вижу их всех в последний раз в жизни. Только сегодня перетерпеть, и больше никогда не увижу я поджатых губ Марианны, толстых щек Анны, презрительной усмешки братьев… Да какие они мне братья? Никогда мы братьями не были…"
Он сел на услужливо подставленный экономкой стул и встретил взгляд тети Шуры. Показалось или нет, что старуха едва заметно подмигнула ему?
Обед прошел в напряженном молчании. Михаил тупо уставился в тарелку, Лиза не приставала к нему с разговорами. Старший брат Валерий был мрачен, Сергей пил рюмку за рюмкой, в то время как другие мужчины вынуждены были ограничиваться малым из-за того, что за рулем. Адвокат забалтывал Марианну, так что в конце концов она перестала сидеть как сыч с поджатыми губами и даже обрела прежний цвет лица. Анна без стеснения разглядывала и трогала серебряные солонки, перечницы, сахарницы, конфетницы и другие предметы, на лице ее читалась откровенная зависть. Тетя Шура молчала, утомленно подперев рукой подбородок.
После десерта Марианна вспомнила об обязанностях хозяйки и пробормотала, что кофе можно выпить в гостиной.
Гостиная загромождена была всевозможными диванчиками, пуфиками и креслами, на полу лежал ковер с длинным ворсом, и Марианна сразу предупредила, что на него нельзя становиться в ботинках. И курить в гостиной тоже было нельзя, так что братья удалились в кабинет Сергея, а Лиза вышла на балкон.
Михаил был некурящим, он мог бы выйти вместе с Лизой, но после сегодняшнего скандала ему было стыдно и не хотелось оставаться с ней наедине.
Тут он вспомнил, что ему нужно получить у старших братьев копию завещания. Невестки были заняты своим разговором, и он направился к кабинету Сергея.
Поднявшись по лестнице и свернув направо, куда, как он видел, ушли братья, он, видимо, заблудился в огромном доме и оказался в тупичке, где было только несколько запертых дверей. Он хотел уже повернуть обратно и дождаться, когда братья вернутся в гостиную, но вдруг услышал где-то совсем рядом голос Валерия. Михаил пошел на голос, рассчитывая найти кабинет, но оказался возле вентиляционной решетки, через которую отчетливо доносились голоса братьев.
Первым его побуждением было уйти – подслушивать чужие разговоры он считал ниже своего достоинства, – но интонация старшего брата показалась ему совершенно незнакомой, непривычной, и какая-то сила удержала его на месте. Михаил прильнул к решетке и замер, прислушиваясь.
– Понимаешь, – говорил Валерий, – мне нужно проплатить большую сумму за поставку сырья, иначе производство встанет. Это вопрос всего одного-двух месяцев, не больше! Вот-вот мне должны перевести деньги за готовую продукцию, и я рассчитаюсь по всем долгам!
Михаил впервые слышал, чтобы его старший брат, всегда такой уверенный, самодовольный, говорил с кем-нибудь таким робким, просительным тоном. Но еще более удивительным ему показался прозвучавший вслед за этим насмешливый, издевательский голос Сергея.
– Не понимаю, – проговорил тот, – при чем тут я? Зачем ты мне все это рассказываешь?
– Ты мог бы взять ссуду под этот дом, – ответил Валерий, причем казалось, что каждое слово причиняет ему физическую боль. – С кредитом не будет проблем… а я немедленно верну тебе все, как только получу деньги…
Раздалось негромкое бульканье, видимо, прежде чем ответить, Сергей наполнил стакан.
– Не понимаю, – проговорил он после длительной паузы. – Не понимаю, почему бы тебе самому не взять кредит под свою фабрику? Это было бы вполне разумно…
– Я пытался, – медленно, тяжело, словно преодолевая внутреннее сопротивление, выговорил Валерий. – Банк потребовал финансовую документацию и в итоге все равно отказал. Производство – вещь скользкая, может быть удачная конъюнктура и не очень удачная… а такой дом в отличном месте всегда ликвиден… под него тебе дадут деньги без разговоров…
– Ага! – выпалил Сергей, как будто чему-то обрадовавшись. – Проще говоря, дела у тебя обстоят не блестяще! У отца почему-то никогда не было финансовых проблем! Признайся, братик, ты просто не умеешь вести дела! Ты никудышный бизнесмен, Валера!
– Мы будем сейчас обсуждать мои деловые способности? – На этот раз в голосе Валерия звучала обида.
– А почему бы и нет? – удивился Сергей. – Ведь ты пришел ко мне с просьбой…
– Я пришел к тебе как к брату! Я надеялся, что ты поможешь мне в трудную минуту! К кому еще мне обратиться, как не к тебе? Неужели ты, мой родной брат, откажешь мне в помощи?
– Ой-ой-ой, какие красивые слова! – В голосе Сергея снова зазвучала откровенная насмешка. – Да, мы братья, я этого не забыл. Но не забыл, что ты – старший и всегда считался самым умным, самым способным, самым деловым! И фирму папочка оставил тебе, потому что считал, что ты с ней лучше управишься! Ну и как? Стоило тебе столкнуться с проблемами – и ты побежал ко мне, младшему! Так вот я лично думаю, что папочка ошибался! Я гораздо лучше тебя справился бы с фирмой!
– Допустим, – тихо, медленно ответил Валерий. – Я не спорю. Может быть, отец меня переоценил. Может быть, у тебя деловые способности лучше. Но сейчас не время считаться обидами и мериться мускулами. Как сложилось, так сложилось. Я управляю предприятием, и у меня проблемы. Еще раз спрашиваю – ты поможешь мне, брат?
– Валера, – на этот раз Сергей понизил голос, – сам посуди. Этот дом – все, что у меня есть. Если я его лишусь, как я смогу смотреть в глаза жене? Мы окажемся на улице…
– Ну, не совсем на улице… у вас есть квартира…
– Квартира?! – Сергей рассмеялся. – Ты видел эту квартиру! Это просто собачья конура!
– Ну, ты преувеличиваешь! Нормальная трехкомнатная квартира… для двоих более чем достаточно…
– Позволь нам самим решать, что для нас достаточно! – оборвал брата Сергей. – После этого дома перебраться в трехкомнатную халупу… нет уж, уволь!
– Но до этого дело не дойдет! – поспешно вставил Валерий. – Я же говорю тебе – через месяц, в крайнем случае два, я рассчитаюсь со всеми долгами…
– А два месяца мы будем жить как на вулкане и ждать, что нас выкинут из дома?
– Короче, ты не поможешь мне… брат? – холодно проговорил Валерий.
– Извини… брат! – в тон ему ответил Сергей. – Выпьешь?
– Что-то не хочется…
– А я, с твоего позволения, выпью! – И снова раздался звук льющейся жидкости.
– Что вы здесь делаете? – послышался бесцветный голос за спиной у Михаила.
Он резко обернулся. Рядом с ним стояла экономка, или, точнее, прислуга, та самая незаметная, унылая женщина в коричневом.
Михаил почувствовал себя так, словно его застали за каким-то постыдным занятием… впрочем, так оно и было: что может быть постыднее, чем подслушивать чужие разговоры?
Женщина в коричневом стояла, не сводя с него мрачного неодобрительного взгляда.
– Я искал туалет, – наконец нашелся он.
– Это слева, третья дверь от лестничной площадки! – сообщила экономка и провожала Михаила взглядом, пока он не скрылся за третьей слева дверью.
"Возьму копию завещания у Аристарха, – решил он. – К братьям сейчас соваться нельзя, и так оба на взводе".
Он вспомнил, с какой презрительной улыбкой старший брат Валерий сказал ему после оглашения завещания, чтобы он, Михаил, обращался, если что, ведь они же братья. И почувствовал некоторое злорадство – вот тебе, братик, получи! Однако тут же устыдился своих чувств, решил, что дела братьев его не касаются и не стоит вставать с ними на одну доску. Этак дойдет до того, что он будет с Марьянкой собачиться… вот уж верно говорят – с кем поведешься, от того и наберешься…
Лизу он нашел на балконе в обществе Аристарха Алексеевича. Адвокат не приставал к ней с неумеренными комплиментами, они говорили о чем-то тихо и серьезно, а увидев его, тут же замолчали.
– Поедем домой! – сказал он.
Аристарх мигом ретировался.
– Почему ты не сказал мне про наследство? – спросила Лиза, бросив окурок с балкона.
– Какое наследство?! – Он вспыхнул. – Ты же слышала – нет никакого наследства, папочка пошутил! Что я должен был тебе сказать – что я полный неудачник? Что надежда разбогатеть не осуществилась?
– Ты думаешь, для меня это имеет значение? – Лиза примирительно взяла его за рукав. – В конце концов, твой отец был вправе распорядиться своим имуществом, как он хочет.
– Да уж!.. – Михаил отвернулся.
– Я бы хотела взглянуть на эти часы… – сказала Лиза. – Все же дорогая для тебя вещь…
– Как-нибудь в другой раз, – растерялся Михаил, – сейчас не время…
– Они у тебя дома? – не отставала Лиза.
– Нет… там… в одном месте, в общем, сейчас я не могу их тебе показать… Ты едешь со мной? – в раздражении вскричал он.
– Конечно, что же мне тут делать? – спокойно ответила она.
В холле их встретила тетя Шура.
– Миша! – зашептала она громко. – Христом Богом прошу, отвези ты меня домой! Иначе этот привяжется, адвокатишка. Сил больше нет на него смотреть, боюсь, палкой стукну!
– Конечно! – Михаил рассмеялся. – За что вы его так не любите?
– После расскажу!
В машине Лиза сказала, что очень спешит, и Михаил согласился довезти ее до дома первую. Они простились довольно холодно, но Михаил так устал за сегодняшний день, что решил отложить примирение на завтра.
Тетя Шура жила в самом центре города на канале Грибоедова, однако вход был со двора.
– Машину здесь поставь, – распорядилась старуха, – а меня проводи, пятый этаж все-таки, без лифта.
Она открыла дверь своим ключом, тут же под ноги бросился полосатый помойный котище и нырнул в подвальное окошко.
– Это бывшая черная лестница! – проговорила Александра Савельевна, как бы извиняясь перед племянником за свои более чем скромные бытовые обстоятельства.
Лестница вполне соответствовала такому названию: темная, крутая, пропахшая кошками и подгорелыми щами. Вряд ли ее мыли последние десять лет.
Как ни странно, тетя Шура довольно бодро поднималась по ступенькам, так что помощь племянника вряд ли действительно была ей нужна.
– Это бывшая квартира генерала от инфантерии Щекочихина, – сообщила она, проходя мимо двери на третьем этаже. – Само собой, ее поделили на две части, лучшие комнаты – со стороны канала, и вход в них с парадной лестницы, а с черного хода – кухня, комната прислуги и прочее… но нам с тобой выше!
Наконец они поднялись на пятый этаж. Михаил чувствовал, что еще немного, и он задохнется, а тетка выглядела нисколько не уставшей, видимо, сказывалась ежедневная тренировка.
"Вот ведь старая гвардия! – завистливо подумал он. – Ничто их не берет!"
Тетя Шура отперла дверь и провела племянника внутрь квартиры.
Сначала они оказались в кухне – неожиданно просторной и со вкусом обставленной. Стены были увешаны красивыми синими тарелками, на видном месте красовались часы с кукушкой.
Пройдя коротким темным коридором, они попали в комнату. Комната была невелика, но удивительно уютна. Никакой слишком уж старинной антикварной мебели здесь не было – простые, добротные вещи середины прошлого века, широкий диван, круглый стол, над ним – низко повешенный розовый абажур. Возле стены стоял громоздкий дубовый буфет, в дальнем углу – пыльная этажерка, на ней стопки старых журналов, книг, а на самом верху – ночник в виде мраморной совы со светящимися изумрудными глазами.
– Чаю-то ты со мной выпьешь, – заявила тетя Шура не с вопросительной, а с утвердительной интонацией. – А то у beginitэтих-тоendit какой чай – бурда зеленая! Да и остальное все… дрянь быстрого приготовления. Такое нормальному человеку подать к столу и в голову не придет! Перед гостями стыдно…
Она усадила племянника за стол, заявив, что принимать гостей на кухне никуда не годится, и неспешно уплыла на кухню.
Хотя двигалась она вроде бы медленно, однако не прошло и десяти минут, как стол был накрыт, посредине его красовались заварной чайник, накрытый цветастым стеганым петухом, и тарелка с домашними крендельками.
– Вот какой должен быть чай! – провозгласила тетя Шура, разливая в большие синие, с золотом, чашки горячий темно-красный напиток.
Чай был превосходен, крендельки с корицей буквально таяли во рту, и Михаил почувствовал себя как дома.
– Адвокат этот пристает ко мне, – сообщила Александра Савельевна без всякого предисловия. – Прямо проходу не дает! Все беспокоится, как у меня с завещанием… Я уж за версту его обхожу…
– С завещанием? – переспросил ее Михаил.
– Ну да… ты не подумай, никаких особых ценностей у меня нет, все, что было, пропало в блокаду, но квартирка эта, хоть и небольшая, да со двора, да без лифта, все равно теперь денег стоит. Самый центр, понимаешь, "золотой треугольник", так вот они и забеспокоились… как бы в чужие руки квартирка-то не уплыла! А я-то уж по-своему распорядилась. – Старуха тихо засмеялась. – Соседке квартиру отписала, Лене. Помогает она мне очень, без нее тяжело было бы жить. Да и вообще человек хороший, а живет трудно… ну, надеюсь, ты тетку родне своей не выдашь? – покосилась она на племянника. – А то совсем они меня со свету сживут!
– Конечно, не выдам, тетя Шура! – улыбнулся Михаил. – Пусть это будет нашей маленькой тайной!
– То-то! – Старуха подлила ему чаю. – Я в тебе и не сомневалась… ты ведь не такой, как они, сразу видно. Братья твои старшие – как пауки в банке, все время только и думают, как бы друг друга укусить побольнее! А уж невестушек Бог послал… прямо машины снегоуборочные: все под себя гребут, все под себя… Да ведь и то сказать: какую жену человек заслуживает, ту и получает.
Она тяжело вздохнула и продолжила:
– Ты не такой. Поэтому хочу тебе одну вещь оставить. Ценности большой она не имеет, но для меня очень дорога…
Она тяжело встала из-за стола, пересекла комнату и сняла с этажерки огромный альбом в малиновой бархатной обложке, с металлическими застежками.
– Альбом наш семейный, – пояснила она, подавая племяннику тяжелый том. – Вся наша семейная история с географией… если старшим отдать – невестушки долго думать не будут, на второй день в мусоропровод снесут… хотя, пожалуй, в мусоропровод-то он и не влезет, велик больно! Так что пришлось бы им до помойки тащиться… но ты не такой, ты этот альбом сохранишь, правда?
– Не сомневайтесь, тетя Шура! – подтвердил Михаил, устраивая альбом у себя на коленях и расстегивая замочек.
На первых страницах он увидел плотные, хорошо сохранившиеся дореволюционные фотографии, с печатью известного фотографа, на которых красивые дамы в кисейных платьях стояли под руку с солидными импозантными господами в твердых, будто металлических мундирах и фраках с белыми галстуками.
– Это прадед мой, – показала тетя Шура на усатого офицера. – А это его брат, профессор… а вот мои дед с бабкой… твои, значит, прапрадедушка и прапрабабушка…
Прадед, солидный, полноватый мужчина с окладистой бородой, был одет во фрак, через жилет свисала массивная часовая цепочка.
– А кем он был? – поинтересовался Михаил.
– Ювелир, свой магазин у него был на Большой Морской…
На следующей фотографии была снята семья летом на даче. Дамы в белых платьях и широких шляпах с лентами, мужчины в парусиновых костюмах и соломенных шляпах-канотье, мальчик в матросском костюмчике с сачком для бабочек, большая белая собака…
Под фотографией была подпись: "Разлукино, 1891 год".
Тетя Шура перевернула страницу.
Здесь фотографии были попроще, да и сохранились они куда хуже – выцвели, пожелтели, местами потрескались. На них были запечатлены люди совсем другого сорта – спортивные, чуть ли не наголо выбритые мужчины довоенного советского покроя, в рубашках с отложными воротниками, женщины с короткими комсомольскими стрижками, некоторые в косынках…
– Это отец мой, – показала тетя Шура на одного из этих бравых спортсменов. – Савелий Михайлович. Посадили его по делу Промпартии… так и не вышел. Ну да это дело давнее.
Дальше на небольшой любительской фотографии сидели в песочнице два одинаково стриженных ребенка в майках и сатиновых трусах.
– Это мы с братом, – рассмеялась тетя Шура, – узнай, где я?
– Да как тут узнаешь, – Михаил развел руками, – когда вы такие одинаковые…
– Брат в сорок четвертом погиб, – вздохнула старуха, – месяц всего повоевал… А вот старший брат, Арсения отец, смотри, какой видный!
На снимке красовался бравый морской офицер в парадной форме с кортиком, в руке моряк держал часы с открытой крышкой, как будто прислушивался к мелодии. Часы, несомненно, были те самые, серебряные, с массивной цепочкой.
– А вот это что такое? – оживился Михаил.
– А вот это те самые часы и есть! – сообщила старуха. – Прадедовы часы, они в нашей семье передаются по мужской линии от отца к сыну. Это прадед так завещал. Были они у твоего отца, а он из всех сыновей тебя выбрал, доверил тебе, значит. Так что береги их, потом своему сыну передашь.
Михаил низко наклонил голову, чтобы проницательная старушенция ничего не заметила. Как он мог так поступить с часами? Поддался минутной слабости, не вытерпел унизительного обращения братьев… Черт с ним, с этим наследством, лишь бы часы вернуть, а то до конца жизни стыдно будет…
Домой в этот вечер он добирался в полной темноте – все-таки сентябрь не май. Вот уже и супермаркет, куда он часто заходит за продуктами. Сейчас магазин был закрыт, машин перед входом не было, только вывеска мигала в вышине. Михаил проехал мимо и свернул на свою улицу. Уже притормаживая, он услышал вдруг женский крик, и в темноте мелькнула невысокая фигурка девушки. За ней гнался кто-то, тяжело дыша и громко топая.
Михаил приткнул машину к поребрику, тот тип нагнал девушку и дернул на себя сумку. Вместо того чтобы отдать сумку, девчонка схватилась за нее обеими руками и орала "Помогите!".
Открыв дверцу, Михаил пошарил вокруг в поисках оружия. Некогда было доставать из багажника инструменты, поэтому он схватил в руку альбом для фотографий, что лежал рядом на сиденье. Мерзкий тип успел ударить девушку по лицу, она упала на колени, и тут подоспел Михаил и так приложил мерзавца по голове тяжеленным альбомом, что тот осел на асфальт. Михаил вспомнил, как его совсем недавно ударил по голове такой же подонок, как шарили жадные руки по его карманам. В голову бросилась ярость. Тип на асфальте зашевелился, и он пнул этот мешок с дерьмом пару раз ногой.
Девушка поднялась самостоятельно и теперь прижимала руку к щеке.
– Сильно он вас? – опомнился Михаил. – В больницу отвезти?
Она молчала, только слезы капали из-под пальцев.
– Ну-ну, – усмехнулся Михаил, – на ногах стоишь, ходить можешь, я вот в таком же случае полночи провалялся…
Она вдруг задрожала крупной дрожью, и тут до Михаила дошло, что она смертельно боится. Не только того типа, что валяется сейчас на асфальте, а и его, Михаила. Девушка была небольшого роста, очень худенькая и миниатюрная, от всей фигурки веяло хрупкостью. Однако Михаил вспомнил, с какой силой она вцепилась в сумку, и переменил свое мнение.
– Ты чего же ему сумку-то не отдала? – спросил он. – Ведь эти сволочи и убить могут. Денег, что ли, там много?
– Там ключи от кладовой, – еле слышно сказала девушка, – потом с начальством не разберешься, уволят с работы…
Он осторожно отвел ее руку от лица.