– Не стоит, – отмахнулась фальшивая Земфира. – Я уже успокоилась. И вступила в права наследства. И между прочим, управляюсь с делами фабрики ничуть не хуже мужа!
– Примите мои поздравления!
– Не торопитесь, – ответила Лола. – Тут-то и начинается самое интересное! На днях я получила письмо. В этом письме какой-то неизвестный доброжелатель сообщает мне, что Василий жив… больше того, мне прислали его фотографию! – И Лола предъявила собеседнице плод их с Леней совместного труда – фотографию своего фальшивого мужа в компании со сногсшибательной блондинкой.
– Очень интересно! – протянула псевдо-Лола, рассмотрев снимок и передав его своему партнеру.
– Очень интересно! – повторил тот Лениным голосом и вернул фотографию.
– И чего же вы хотите от нас? – осведомилась девица. – Найти блудного мужа? Застать его на месте преступления с этой красоткой? Вообще-то вам не говорили, что мы с Леонидом не занимаемся обычными бракоразводными делами?
– Это не обычное бракоразводное дело! – выпалила Лола. – Мне важно не то, с кем этот павиан трахается! Мне важно, жив он или нет, потому что от этого зависит судьба моей… нашей фабрики! Если он умер – я на законных основаниях управляю имуществом, а если Василий жив… дело в том, что перед отъездом он, как обычно, оставил доверенность на управление фабрикой своему компаньону Стасу Лисицыну. И если окажется, что Василий жив, эта доверенность вступит в законную силу и Стас тут же отодвинет меня от фабрики!
Она громко всхлипнула, достала из сумочки кружевной платок и промокнула глаза.
– Примите мои соболезнования! – с отработанным сочувствием в голосе проговорила фальшивая Лола.
– Что? – повернулась к ней фальшивая Земфира, глаза которой мгновенно высохли, а на щеках загорелись красные пятна. – Засуньте свои соболезнования… знаете куда? Мне от вас не соболезнования нужны, а работа! Выясните, где мой муж! Мне вас рекомендовали как профессионалов! А если не можете справиться с этой работой – так прямо и скажите, я поищу других и…
– Никого не нужно искать! – поспешно прервала ее собеседница. – Вы уже нашли! Мы с Леонидом самые лучшие! Мы выполним эту работу лучше и быстрее всех!
– То-то же! – с сомнением отозвалась Лола.
– Только вам придется сменить гостиницу, – деловым тоном продолжила ее собеседница. – То, что за вами следили, наводит нас на серьезные подозрения. Это может быть опасно… за этим может стоять тот же человек, что за исчезновением вашего мужа.
– Хорошо, – Лола кивнула, – заедем в мою гостиницу, я заберу свои вещи…
– Об этом не может быть и речи! – подал голос молчавший до того мужчина. – Мы с таким трудом оторвались от "хвоста", а там вас наверняка караулят! Нет, мы сейчас отвезем вас в безопасное место, а за вашими вещами съездим сами.
– Да? – проговорила Лола без восторга. – Что это еще за безопасное место? Там хоть условия более-менее приличные?
– Не волнуйтесь! – с энтузиазмом воскликнула самозванка. – Комфорт гарантируем!
– Ну да, еще бы вы не гарантировали комфорт при ваших расценках! – проворчала Лола.
Капитан милиции Ананасов пребывал в отвратительном настроении.
Причиной этого было решение, которое они с другом и напарником Гудроновым приняли неделю назад под давлением общественности.
Они с Гудроновым решили завязать.
Конечно, такое радикальное решение они ни за что не приняли бы, если бы к общественности не присоединился их непосредственный начальник Кузьма Остапович Хохленко. Причем полковник Хохленко не просто выразил им свое недовольство. Он ясно дал двум капитанам понять, что он сам и родное отделение милиции расстанутся с ними, если они не завяжут с крепкими спиртными напитками. А еще лучше – если со всякими, даже с пивом.
Короче, полковник просто не оставил им выхода.
Как водится, их решение было добровольным и сознательным.
Разумеется, два капитана отметили это решение посещением популярного бара "Джон Сильвер". Наутро им было очень худо, что укрепило их в принятом решении.
Завязали они с понедельника, поскольку именно с понедельника в нашей стране принято начинать новую жизнь и вообще всякие серьезные дела. Кроме того, понедельник и без того самое отвратительное время года, и два бравых капитана рассудили, что никакая их опрометчивая инициатива не сможет сделать его еще хуже.
Однако, судя по всему, они переоценили свои силы.
Шел только четвертый день воздержания, но Ананасов чувствовал себя так, как будто случайно оказался между мельничными жерновами и чудом выбрался наружу. Или как будто его прожевал соседский ротвейлер Дракула. Прожевал и выплюнул.
Раньше, до того как они завязали, ему бывало плохо только по утрам, сейчас же ему казалось, что вся жизнь превратилась в одно непрерывное утро понедельника.
– Время завязки нужно засчитывать в служебный стаж из расчета день за три, – сказал он Гудронову, наливая полный стакан минеральной воды "Святой источник".
– Лучше день за год, – внес Гудронов поправку. – Надо будет выступить с такой ини… иницити… инициативой!
Ананасов прикрыл глаза, и перед его внутренним взором предстали длинные ряды крепких напитков. Запотевшие бутылки водки, квадратные шкалики украинской горилки, фляжки коньяка тянулись к горизонту бесконечной вереницей.
Он одним глотком выпил минеральную воду, но не почувствовал никакого облегчения.
– Да что ж это такое! – простонал он, открывая глаза. – Может, лучше…
– Нет, Питиримыч, не лучше! – прервал его Гудронов. – Мы же с тобой мужчины, а значит – хозяева своего слова!
– А если я хозяин своего слова, значит, я могу с ним делать что угодно! – простонал Ананасов. – Могу дать, а могу взять обратно! И сколько раз я тебя просил не называть меня этим старорежимным отчеством! Особенно сейчас! Ты ведь знаешь, что у меня нервы на пределе!
Андрей Питиримович Ананасов ненавидел свое церковнославянское отчество. Правда, в настоящий момент он ненавидел все и всех.
А особенно ненавидел телефон, который имел подлую привычку то и дело звонить.
– Гудронов слушает, – проговорил его напарник, поднеся трубку к уху. – Так точно, Кузьма Остапович… выезжаем, Кузьма Остапович! Мы уже там, Кузьма Остапович!
– Да погоди ты, Гудронов, не гони лошадей! – сурово сказал начальник. – Ты лучше послушай и вникни! Третьего дня авария случилась возле Никольского рынка.
– Ну? – не слишком вежливо спросил Гудронов.
– Да ты не нукай, а слушай! – раздраженно заметил Хохленко. – Водитель не справился с управлением, врезался в столб – насмерть…
– А мы при чем? – удивился Гудронов. – Пускай гаишники разбираются…
– Да не перебивай ты! – рассердился начальник. – Тело, конечно, из машины вытащили и в морг отправили. А сегодня сунулись зачем-то в машину – а там змея!
– Ой! – Гудронов с размаху сел на стул.
– То-то что ой! – вздохнул Хохленко. – Так что дело это нам передали…
– Так это ж третье такое…
– Четвертое, Гудронов, – строго поправил Хохленко. – Езжайте, расследуйте, может, что и прояснится! Да подожди, сейчас Любушку с фотографиями пришлю!
Гудронов сдерживался из последних сил, но все же фыркнул.
– Я те похрюкаю! – разъярился начальник. – Я вас обоих когда-нибудь под арест посажу, вот и похрюкаете у меня в камере! Насмешники этакие, совсем девочку затравили! Чтоб сейчас же выезжали!
– Слушаюсь! – заорал Гудронов. Он бросил трубку на рычаг и вскочил: – Все, Питиримыч! Кончай страдать, едем! Полковник распорядился!
– Еще немного, и тебе придется выезжать на мой труп! – простонал Ананасов, безуспешно пытаясь попасть в рукав плаща, и добавил: – Нет, не меньше чем за три года!
– Чего? – переспросил Гудронов.
– День в завязке нужно в стаж засчитывать за три года!
– Да я не о том, с чего ты о трупе-то вспомнил? Вовсе не на труп мы едем, а змею ловить!
– Опять? – простонал Ананасов.
– Опять, – подтвердил Гудронов, – четвертый случай…
Друзья скорбно помолчали. Первое "змеиное дело" произошло полгода назад. Человек умер на лестнице. Подозревали внезапную остановку сердца, пока эксперты не дали однозначный ответ: смерть от укуса ядовитой змеи. Самой змеи не нашли, очевидно, под шумок уползла в подвал. Второй раз женщина упала замертво в лифте, увидев, что на полу свернулась змея. Змея оказалась безобидным ужом, который сбежал из живого уголка юных любителей животных. Как он умудрился это сделать – никто не понял. Дети, естественно, не признались. Живой уголок ликвидировали, зверей разобрали по домам. Дело закрыли, признав смерть женщины несчастным случаем.
Третье дело было самое сложное. Крупного чиновника укусила кобра прямо в кабинете. И снова никого не нашли. Этот день был приемный, в кабинет входило множество народа. Кобра была небольшая, вполне могла поместиться в дамской сумочке, тем более что в этом сезоне модны были сумки большие, объемные. Труп начальника обнаружила секретарша. Увидев змею, она страшно закричала и выскочила в коридор. Пока вызванная охрана жалась по стенам, кобру убил разводным ключом появившийся сантехник, которого вызывали на день раньше. Кобры он не испугался, поскольку решил, что она ему мерещится от некачественной водки.
С этого последнего случая прошло два месяца. Дело так и не раскрыли. Пытались проследить путь кобры, но это оказалось делом невыполнимым, поскольку выяснилось, что в последние годы в городе, да и в стране развелось множество неофициальных змей. В зоопарке только рукой махнули, в террариуме на Литейном клятвенно заверили, что все их змеи целы, а за остальных они не в ответе.
Милицейское начальство сначала не придало всем этим историям большого значения. Тем более что первые два эпизода действительно смахивали на несчастные случаи. Но информация просочилась в прессу, попала к известному криминальному репортеру Булату Мулатову. А тот, как назло, уже целый месяц не мог нарыть ни одной крупной сенсации и ходил по этому поводу мрачный и раздраженный, как не вовремя разбуженный медведь. На радостях он решил сделать сенсацию своими руками, и эти змеиные случаи оказались как нельзя более кстати.
В газетах и телепрограммах замелькали леденящие душу подробности. Журналисты окрестили событие "змеиным делом" и не пропускали ни дня, чтобы не открыть в нем еще какую-нибудь ужасную деталь. По городу поползли ужасные слухи.
Версий было несколько. Одни очевидцы говорили, что собственными глазами видели, как около двухсот ядовитых змей расползались из отдела пресмыкающихся городского зоопарка, не выдержав плохих условий содержания. Другие утверждали, что зоопарк здесь ни при чем, а змеи уползли из института, где их использовали для создания новых лекарств, и были этих змей не сотни, а тысячи. Третьи – что змей специально распустили террористы из какой-то новой организации прогрессивных сатанистов. На одном сходились все: город наводнен ядовитыми змеями, которые подстерегают людей на каждом шагу.
Жители боялись входить в лифты и подъезды, боялись открывать собственные шкафы и холодильники, боялись принимать ванну и ложиться в постель.
Наконец дошло до самого высокого городского начальства.
Самое высокое начальство вызвало на ковер начальника поменьше и потребовало, чтобы со змеями и разговорами о них было покончено в кратчайшие сроки.
Начальник поменьше вызвал на ковер начальника милиции и в сокращенной форме повторил то же самое.
Начальник милиции вызвал полковника Хохленко и устроил ему грандиозный разнос.
Некоторое время змеи не давали о себе знать, и шум немного затих, тем более что Булат Мулатов нашел новую сенсацию – маньяка, который охотился исключительно на начальников жилконтор.
И вот теперь случилось новое "змеиное дело"!
Понятно, что Кузьма Остапович Хохленко был настроен чрезвычайно серьезно и требовал от своих подчиненных быстрой и эффективной работы.
И вот четвертый случай – человек погиб, а в машине змея. От такого у кого хочешь настроение испортится.
Уже на выходе Гудронов хлопнул себя по лбу:
– Погоди, Питиримыч, сейчас же Любочка придет!
Капитан Ананасов так обрадовался, что даже простил Гудронову упоминание своего ненавистного отчества. Далее капитаны действовали быстро и синхронно. Хитро улыбаясь, они наскоро прибрались в своем крошечном кабинетике, убрали в сейф папки, Гудронов сбрызнул волосы несвежей водой из графина и расчесал их на косой пробор, Ананасов же, напротив, взлохматил волосы и сел за свой стол, мрачно уставившись в одну точку.
Через минуту раздался деликатный стук в дверь, и на пороге появилась огромная девица квадратного телосложения, с толстыми руками и ногами. На девице было платье-балахон маскировочного бурого цвета, а обувь походила не на туфли или ботинки, а на лыжи охотника-эвенка – широкие и кожаные. Черные волосы у девицы вились буйными африканскими кудрями из-под красной ленточки, нос занимал на лице места больше всего, губы были выпячены, как у негра, но темные коровьи глаза смотрели доверчиво и грустно.
Девицу звали Любочкой, и вот уже два месяца она занимала должность секретарши полковника Хохленко. Приехала она из далекой провинции, приходилась полковнику дальней родней и являлась круглой сиротой. Полковник принимал в ней участие, жалел и взял к себе секретарем. Любочка была глуповата и ужасно доверчива, а учитывая внешние данные и полное неумение что-либо делать, вряд ли нашелся бы человек, который взял бы на работу это чудо.
Все сочувствовали Хохленко (родная кровь ведь не водица), тем более что Любочка оказалась совершенно безобидной и охотно выполняла мелкие несложные поручения.
– Здравствуйте, товарищи! – сказала Любочка печальным басом.
Ей никто не ответил. Капитан Гудронов что-то писал в толстой амбарной книге, насупив брови, капитан Ананасов по-прежнему уставился в стену и шевелил губами.
– Я… вот принесла… – Любочка стеснительно протопала к столу Гудронова и положила перед ним пачку снимков.
– А-а, это вы, Любовь Сергеевна! – Гудронов оторвался от своей писанины. – Простите, заработался совсем, не заметил…
Любочка подвинула ему фотографии, но Гудронов не обратил внимания и продолжал разговор:
– Да, вот так работаешь, надрываешься, жизнь и здоровье кладешь на алтарь непримиримой борьбы с российской преступностью, а что получаешь взамен?
– Премию, наверное… – неуверенно ответила Любочка.
– Ох, Любовь Сергеевна, да разве в деньгах дело?! – пылко вскричал Гудронов. – Уж вы-то прекрасно знаете, что мы, работники милиции, трудимся за идею. И деньги нас совершенно не интересуют!
В этом месте капитан Ананасов не выдержал и выдал звук, который издает резиновый пищащий шарик, когда сдувается. Гудронов споткнулся на полуслове, но Любочка, кажется, ничего не заметила, она слушала Гудронова очень внимательно, даже рот приоткрыла.
– Присаживайтесь! – сухо бросил Гудронов, так как устал задирать голову, глядя на рослую Любочку. – За двоих ведь я работаю теперь, Любовь Сергеевна, – скорбно продолжал Гудронов, решив переходить ближе к делу, потому что время поджимало, Хохленко велел поторопиться. – Ананасов-то, считайте, из игры выбыл!
– Он заболел? – Любочка с опаской покосилась на капитана Ананасова, который, чтобы не рассмеяться, строил стенке страшные рожи.
– Это как посмотреть, – вздохнул речистый Гудронов. – Кое-кто, конечно, может считать это болезнью, однако бюллетень почему-то наша медсанчасть не дает!
Любочка в ответ поморгала и поинтересовалась, что же такое случилось с капитаном Ананасовым.
– А вы не догадываетесь? – с чувством спросил Гудронов. – А надо бы повнимательнее к людям быть, Любовь Сергеевна, все-таки не в скобяной лавочке работаете, а в органах российской милиции! Страдает наш Ананасов от вашего невнимания и своей неразделенной любви!
В этом месте капитан Ананасов, чтобы удержаться от припадка хохота, сделал особенно страшную рожу.
– Ой! – Любочка хотела пискнуть, но голосовые связки выдали рык потревоженной в берлоге медведицы.
– Да-да, Любовь Сергеевна! – гремел Гудронов. – И нечего ойкать и делать, понимаете ли, удивленные глаза! Не вы ли третьего дня в буфете сказали, что он несерьезный человек, и нарочно облили его абрикосовым компотом?
– Я не нарочно, – горестно пробасила Любочка, – и про несерьезного человека тоже… Я не хотела обидеть…
– А человек страдает! – припечатал Гудронов. – И общее дело, между прочим, тоже! Потому что я не железный и надвое разорваться не могу!
Тут он немного помедлил, несколько удивленный нелогичностью собственной фразы. Ананасов уронил голову на стол и затрясся от беззвучного хохота.
Из грустных коровьих глаз Любочки полились самые настоящие слезы.
– Любочка! – тут же усовестился Гудронов. – Не надо так расстраиваться. Капитан Ананасов не красна девица, он и не такие перегрузки выдерживал! Переживет он ваше невнимание!
Тут Ананасов заржал в голос.
– Вы все шутите, – грустно сказала Любочка, – меня Кузьма Остапович предупреждал…
– Кому шутки, а кому – серьезно! – не сдавался Гудронов. – Но вы, Любовь Сергеевна, не переживайте и – главное – Кузьме Остапычу про это не говорите!
Тут он ловким движением выудил из ящика конфету "Красная Шапочка". Любочка просияла, как ребенок, и развернула конфету с опаской, ожидая, что там окажется пустой фантик. Однако бравые капитаны до такого свинства все же не дошли, Любочка засунула конфету в рот целиком и ушла, успокоенная.
– Уф! – Ананасов вытер выступившие от смеха слезы. – Даже голова перестала болеть!
Гудронов рассматривал снимки с места происшествия, принесенные Любочкой, Ананасов заглянул через его плечо.
Увиденное не сделало его жизнь более радостной. Потерпевший выглядел именно так, как должен выглядеть водитель машины, на полном ходу врезавшейся в фонарный столб. Приборная доска залита кровью, в открытых глазах мертвеца был запечатлен ужас. Левая рука вцепилась в руль, правая бессильно свешивалась вниз.
Ананасову показалось, что в этой руке что-то зажато.
– Вроде бы мобильник… – понял его мысль Гудронов. – Едем, на месте разберемся.
Возле разбитой машины уже толкалась куча народу: всем хотелось посмотреть на змею. Капитаны приблизились с опаской.
Фотограф Семечкин суетился, пытаясь поймать змею в кадр.
– Света мало! – громко сокрушался он. – Не выйдет ничего!
– А ты дверцу приоткрой! – посоветовал какой-то смутно знакомый парень в черной кожаной куртке.
– Сам открывай! – огрызнулся Семечкин. – Змея-то наверняка ядовитая!
– В питомник-то звонили? – спросил Ананасов, разглядев битую "мазду". – Пускай специалист змеюку заберет, вдруг она и правда ядовитая… Чего нас тогда раньше времени с места сорвали?
– Спроси у начальства! – развел руками Семечкин и подмигнул: – Хочешь принять? Буквально пять грамм. Для энтузиазма. У меня есть… – И он похлопал себя по карману, откуда соблазнительно булькнуло.
– Издеваешься, да? – прорычал Ананасов. – Знаешь ведь, что мы с Гудроновым завязали!
– Ну извини, пошутил! – Фотограф на всякий случай отступил за широкую спину парня в кожанке.
– За такие шуточки знаешь, что делают? Нет, каждому непременно надо приколоться! Видите, что людям и так тяжело… – Ананасов скрипнул зубами и заглянул в салон разбитой машины.