Горшков Валерий – автор супербоевика "Тюрьма особого назначения"
О женщины, вам имя вероломство! – сказал классик, и был абсолютно прав. В этом убедился Денис Стрельников на своей шкуре, когда его любимая втянула его в грязную авантюру по перекачке денег в Америку. В хитроумной комбинации Денис только пешка, от которой избавятся в конце игры. Однако он сумеет не только выжить, но и найти ключ от сейфа, где деньги лежат, и предъявить неверной красотке счет за разбитое сердце…
Содержание:
-
Часть первая - ДОЛГАЯ ОСЕННЯЯ НОЧЬ 1
-
Часть вторая - НЕБО В АЛМАЗАХ 13
-
Часть третья - ВЕСЬ МИР В КАРМАНЕ. РУССКАЯ ВЕРСИЯ 26
-
ЭПИЛОГ 52
Валерий Сергеевич Горшков
Кобра
Светлой памяти старых добрых американских
детективов середины прошлого века,
с их зачитанными до дыр страницами,
бесстрашными супергероями, роковыми
красотками, кольтами 45 калибра, кейсами
с кучей наличных баксов, лихо уведенными
из-под носа у грозной мафии, посвящается
эта книга. С искренней благодарностью
за приятные воспоминания юности и
первое приобщение к захватывающему
миру крутого криминального чтива.
Часть первая
ДОЛГАЯ ОСЕННЯЯ НОЧЬ
Рано утром – где-то в начале одиннадцатого – меня разбудил настойчивый телефонный звонок. Я уже отчетливо слышал его трель, но подсознание продолжало спать. Или просто делало вид, что ему все в мире глубоко безразлично, кроме лишней минутки спасительного забытья. Да и с трудом очнувшееся с похмелья, еще блуждающее в алкогольном тумане сознание мечтало только об одном – чтобы после очередного сигнала снова наступила спасительная для здоровья тишина. Я отлично знал возможности своего организма. Еще час-полтора, и я, как Штирлиц, проснулся бы сам, удовлетворительно бодрый и практически свежий. Но абзац подкрался незаметно. Звонки следовали один за другим и, похоже, не собирались прекращаться. Такая назойливость неизвестного "разбудильника" могла означать только одно – он совершенно точно знал – я сейчас дома. Сплю. Как это почти всегда случалось после моего предрассветного возвращения из ночного клуба "Старый диктатор". Точнее, спал я всегда, но не всегда – у себя дома.
Пришлось разлепить веки, зевнуть, едва не вывихнув себе челюсть, а затем перевести полный ненависти взгляд на стоящий на журнальном столике говорящий будильник. Долбать по кнопке и выслушивать сообщение, произносимое, типа, женским голосом, не было смысла – сквозь неплотно задернутые шторы и опущенные жалюзи в окно уже вовсю светило солнце. В его лучах медленно проплывали мириады пылинок. Стрелки показывали десять ноль восемь. Мать вашу! Обычно в такое время я не то что встать – едва успевал вернуться домой из клуба. Но прошедшей ночью собачьих боев не было, так что я покинул "Старый диктатор" уже в три ночи, все же успев до этого засадить не меньше литра текилы. Дрянь та еще, но с лимоном и солью идет на удивление мягко, и кайф ласковый. Если потом как следует выспаться. А если нет – тогда… как в той байке: "Мама, роди меня обратно".
Гнусный трезвон продолжал действовать на нервы. Пришлось сползти с кровати вместе с упавшим на ковер одеялом, пошатываясь, добраться до гостиной и снять трубку радиотелефона.
– Кто стучится в дверь моя? Видишь, дома нет никто! – прорычал я первое, что пришло на ум, морщась от накатившего приступа головной боли. Спасение оказалось на расстоянии вытянутой руки. Зажав трубку плечом, я направился в кухню, сгреб со столика недопитую банку пива "Кофф" и с наслаждением, знакомым большинству иногда "позволяющих себе" мужиков, высосал ее тремя глотками.
Мало! Требую продолжения банкета.
– Денис, – мягко вздохнули и откашлялись на том конце линии, – ты мне нужен. Срочно.
Я узнал голос своего босса Бори Моисевича, директора автокомпании "Фортуна ЛТД", и беззвучно матюгнулся. Вслух я вообще стараюсь не ругаться. Разве что случайно вырывается. Наверное сказывается строгое интеллигентное воспитание, врожден-
ная неприязнь к привычкам дворового плебса и законченная с отличием английская спецшкола. Бабка моя по отцу, царство ей небесное, Маргарита Кирилловна любила повторять, что наш род ведет свою историю аж от князя Меншикова. И, дескать, мой прапрапрадед, герой французской войны, был внуком внебрачного сына князя от фаворитки самой Императрицы. Не слабо загнула пургу, старая вешалка. Хотя… кто нас, стократ перемешанных, знает? Может, седой от рождения волосок на моем правом виске и есть капля крови известного казнокрада? Ведь о том, что на виске у Меньшикова была крохотная прядка светлых волос, знает каждый дотошный историк государства Российского. Круто. Господа, господа! Я ваш, то есть свой! Ну, в смысле… Какая только хрень в голове с похмелья не вертится.
– Да я, Абрамыч, тут приболел. Слегка, – стараясь, чтобы голос звучал бодро, ответил я боссу и достал из холодильника вторую банку пива.
– Знаю я, как ты лечишься, – беззлобно ухмыльнулся Боря. Задолго до объявления кооператизации страны пухленький, лысоватый и энергичный коротышка Моисевич руководил районным домом культуры, на Новый год даже лично наряжался Дедом Морозом и дарил детям сладкие подарки на утренниках. Сейчас, вне всякого сомнения, он был одним из богатейших людей того же самого, далеко не крохотного района Питера. Основной вид бизнеса созданной им компании "Фортуна ЛТД" заключался в оптовом импорте из США, а точнее – из Нью-Йорка, в Северо-Западный регион страны подержанных автомобилей, причем обязательно – в отличном со стоянии. Фирма держала марку в глазах покупателей, и заказы сыпались не только из северной столицы. В налаживании столь прибыльного дела Боре очень помогли земляки с Брайтон-Бич.
В мои же обязанности менеджера по поставкам, единственного сотрудника фирмы, не только разбирающегося в автотехнике, но и в совершенстве владеющего английским языком, входило примерно раз в два-три месяца летать в Америку, детально проверять подготовленную компаньонами "Фортуны" партию автомобилей, сверять правильность сопроводительных документов, отслеживать погрузку джипов на корабль, а затем вместе с железными конями через океан возвращаться в родной питерский порт и сдавать груз нашему человеку в таможне. Дальнейшая судьба "ранглеров" и "чероки" меня уже не волновала. Я получал от Бори свою пачку баксов и до следующей командировки ударялся в бурное прожигание жизни. Так беззаботно я тащился уже без малого два года и о лучшей точке приложения своих сил и знаний даже в сладком сне не мечтал.
– Ты извини, Денис, что пришлось тебя разбудить, – Боря всегда был корректен с сотрудниками, – но не мог бы ты привести себя в… в надлежащий вид и прибыть в офис… скажем, через полтора часа? – Окончание фразы вдруг оказалось на удивление жестким и это мне совсем не понравилось. Где-то в подсознании уже тихо звонил предупреждающий о скорых неприятностях колокольчик.
Я отхлебнул большой глоток ледяного пива, поставил на стол недопитую банку, вернулся в гостиную и начал машинально искать глазами закинутую куда-то с вечера, перед отъездом в клуб, повседневную одежду. Униформа "Старого диктатора", или, как я еще ее называл, "пижама" – смокинг за штуку баксов, висевший на спинке стула, – был не в счет. В таком попугайском виде перед Борей-геем лучше не появляться. Направляясь в офис, я всегда одевался без затей – простенький пиджачок, галстук за десять баксов и все такое.
– Хорошо, босс. Я буду, – пообещал я Моисевичу. Однако от вертевшегося на языке вопроса все-таки не удержался: – А что случилось? Какие-то проблемы с тачками?
– Нет, Денис, к тебе у меня абсолютно никаких претензий. Как всегда, – в голос шефа "Фортуны" снова вернулись убаюкивающие интонации богатого и довольного жизнью педика. – Тут дело в другом. Бизнес на подъеме, заказы на американские машины ежемесячно только увеличиваются. В Москве морского порта нет, а братков и барыг, желающих кататься на "гранд чероки", в десять раз больше, чем на всем Северо-Западе. На прошлой неделе я подписал долгосрочный контракт на поставку штатовских автомобилей в столицу. Это для нас очень хорошая сделка, мой мальчик… Короче, пришло время делать кардинальные шаги в плане расширения наших возможностей. С реализацией, будем считать, проблем нет. Поэтому начать следует именно с резкого увеличения поставок. Как минимум – двести пятьдесят машин за одну партию. Я уже говорил тебе, что начиная со второй по счету ходки мы будем работать с новым перевозчиком и фрахтуем отдельное судно, а не подгоняем свой груз под попутный пароход из Нью-Йорка в Питер?
– Да. Говорили. – Я наконец отыскал валяющийся возле аквариума с рыбками серый немнущийся костюм, в котором обычно ходил на работу, и ужаснулся, констатируя его полную непригодность к носке, по крайней мере, до тщательной чистки и утюжки.
Надо будет, уходя, оставить записку Марии Ивановне, соседке с верхнего этажа, за небольшую плату выполняющей по совместительству с обязанностями консьержки подъезда еще и работу моей домработницы. Добродушная бодрая старушенция с лихвой компенсировала патологический недостаток заботливой женской руки в моей трехкомнатной холостяцкой квартире. Она кормила рыбок в аквариуме, стирала почти всю мою одежду, кроме нижнего белья – его я принципиально забрасывал в машинку лично, – дважды в неделю проводила легкую уборку; а по специальному заказу, когда после очередной удачной поездки в Штаты я вечером оттягивался с друзьями дома, готовила поразительно вкусный ужин. Я ценил помощь Марии Ивановны и, когда мы рассчитывались за хлопоты, не раз замечал приятное смущение в ее добрых глазах, которым так и не суждено было взглянуть на своего собственного ребенка. Зная об этом, в приступах добродушия я иногда даже называл соседку "мамулей", и ей это доставляло явное, хоть и старательно скрываемое, удовольствие.
– Вот я и хотел переговорить с тобой, Деник, относительно твоих новых обязанностей, – мурлыкающий в трубке голос Моисевича снова отвердел. – Грядут кардинальные изменения во всей структуре распределения обязанностей в фирме, так что тебе, как одному из самых ценных моих помощников, нужно обязательно с ними ознакомиться. Надеюсь, ты по достоинству оценишь мое предложение. Ну, не стану тебя отвлекать. Жду.
– Буду через час, босс, – буркнул я в трубку, мысленно прикидывая сразу, какую каверзу приготовил мне хитрый еврей и что, черт побери, напялить на себя вместо костюма.
К вещам, по определению, неудобным, официальным, я всегда относился как. к ортопедическим сапогам. Или колодкам каторжника, вынужденного в них ходить по велению судьбы. Вернувшись из клуба или офиса, я частенько бросал смокинг и белую рубашку куда-нибудь в угол, с глаз долой, во всем полагаясь исключительно на способности Марии Ивановны приводить замученные дорогие "стойки" и брюки в подобающий их номинальной стоимости вид. В душе я все эти не естественные для человека, сковывающие движения одежды и скрипучую сверкающую обувь ненавидел так же искренне, как манную кашу в сопливом детстве.
Слава богу, в шкафу, среди кучи шмотья на вешалках, нашелся сносно выглядящий пиджачок цвета "соль с перцем" и терпимые черные брюки. Я наскоро сползал в душ, покричал там пару минут, обливая себя то теплой, то ледяной водой, не доверяясь только зубной пасте, сжевал две таблетки антиполицая. На кухне, с тоской покосившись на банку с пивом, одним залпом выпил все остатки черного кофе из кофеварки. Есть не стал. С похмелья меня воротит от одного только вида пищи. Кажется, я готов. Один щелчок зажигалкой, выдох – и можно закрывать за собой стальную дверь квартиры.
Еще через две минуты я уже выруливал из дворовой арки на шумящую потоком машин улицу, сидя за рулем своей гордости – зеленого, с перламутровым отливом, красавца "БМВ-650" с кузовом "купе" и салоном, отделанным под кожу и дерево. Несмотря на то, что тачка была европейская, я привез ее из Нью-Йорка, где, по клятвенным заверениям американских поставщиков, еще год назад на ней рассекал по Бродвею с девочками не кто иной, как младший сын самого мэра, Рудольфа Джулиани. Машина была изготовлена в Баварии пять лет назад, по спецзаказу, за сумасшедшие деньги, и перед тем, как поцеловаться с фонарным столбом, выглядела просто супер. Но плевая авария мигом обломила всю трепетную любовь плейбоя к своему четырехколесному другу, и когда приехал полицейский эвакуатор, а копы надели на руки не вписавшегося в поворот пьяного тинейджера "браслеты", парень со злостью пнул своего издохшего железного коня и сказал, что готов продать раздолбанную эксклюзивную машину за пять штук баксов первому встречному. Один из копов мигом смекнул, в чем тут собака порылась, и 6т-звонился своему дружку, который имел непосредственное отношение к нашим партнерам по закупке подержанных тачек. Купля-продажа пепелаца состоялась прямо в полицейском участке. Автомобиль отбуксировали в сервис, привели в полный порядок, потратив на ремонт всего пять тысяч долларов, и включили в число экспортируемых в Россию машин. По цене двадцать три штуки.
Когда я увидел это перламутровое чудо, у меня ноги подкосились. Я всегда западал на правильные и редкие тачки и, устраиваясь на работу в "Фортуну", втайне лелеял мечту, что однажды мне удастся собрать денег и купить вместо своего двенадцатилетнего "опеля" нечто эксклюзивное, существующее в Санкт-Петербурге в единственном экземпляре. И вот этот день настал: Боря-гей, скрепя сердце и едва не плача, уступил мне роскошный "бимер" всего за двадцать пять кусков. К тому времени у меня было за душой ровно столько, плюс три сотни. Но я не колебался ни секунды. Я воплотил в реальность свою маленькую мечту и был на седьмом небе от счастья. Так и хотелось крикнуть: "Эй, девчонки! Как вам мой самокатик? Нравится? Так будем знакомы, меня зовут Денис Стрельников. Можно просто – Кент. Мне двадцать девять "с хвостом", я почти каждый месяц бываю в гостях у Дяди Сэма, у меня отличная квартира, клевая работа и целый океан нерастраченной любви!!!"
…После одной из моих поездок в Столицу мира мой двоюродный брат Влад, бывший офицер ВДВ, а ныне – шеф охраны закрытого клуба "Старый диктатор", представил меня менеджеру их заведения, где три раза в неделю проходили запрещенные законом собачьи бои и работал черный тотализатор. Тот мельком взглянул на мою тачку, на мои часы – почти настоящий "ролекс", купленный у уличного воришки на Брайтоне за пятьдесят баксов, покосился на шузы, задал пару наводящих вопросов и в тот же вечер выдал мне именную пластиковую карточку сроком на год. Отныне я мог брать с собой в клуб двух гостей, при условии, что несу полную ответственность за их поведение и возможный материальный ущерб.
С тех пор я уже не мыслил своей жизни без клуба. Я быстро заимел среди завсегдатаев нескольких влиятельных, известных в городе знакомых. Все они, купаясь в деньгах, отчего-то считали меня компаньоном ведущего затворнический образ жизни Бори-гея, я же не спешил их разубеждать.
Но лишь одно из моих клубных знакомств оказалось ценным в прямом смысле слова.
Среди десятка тех, с кем я скорешился в "Старом диктаторе", был худой и бледный бармен Костя Николаев. Нас связывали не только "родство душ и единство взглядов". Именно с помощью Кости мне случалось, не слишком привлекая внимание хозяев клуба, крупно выигрывать на собачьих боях. Как раз на тех двух-трех схватках в месяц, где результат "кое-кому" был известен заранее. Николаев, как работник клуба, не имел права участвовать в тотализаторе, и ему нужен был надежный напарник и спонсор. Поэтому деньги ставил – свои личные – я, а чистый выигрыш делили поровну. О первоисточнике получения скромным барменом столь бесценной информации я Костю никогда не спрашивал. А он сам ничего не рассказывал. Такой вариант нас обоих устраивал оптимально. Меньше знаешь – крепче спишь. Главное – у нас был дополнительный, тайный ото всех, источник дохода примерно по десять тысяч баксов в месяц. Нельзя сказать, что для меня это были очень уж большие деньги, но ведь всерьез назвать "мелочью" банковский пресс из стодолларовых купюр может разве что полный бычий отморозок с опилками вместо мозгов. Коммерсанты – те, как правило, всегда считают деньги. Даже потраченные на свои любимые развлечения.
Вот, в общих чертах, что я из себя представлял и какое место занимал в окружающем нас волчьем мире в то пасмурное сентябрьское утро. Я лихо гнал своего красавца "БМВ" к расположенному на Каменноостровском проспекте офису процветающей автокомпании, и единственное, что меня по-настоящему волновало – это гудящая от текилы голова.