- Какой же ты воин, - наклонился Цветаев, - если даже достойно умереть не можешь?
- Русский, только не убивай! Только не убивай!
- Да ты ещё и не местный?!
- Поляк… У меня друг есть… - попытался разжалобить, показав пулю на цепочке, - не убивай ради бога, он меня ждёт!
- Ещё и педарас! - покривился Цветаев.
- Я знаю, тебе это не понять… я отверженный раб… - бормотал "пшек", - гей-пасси…
- Да, куда уж, - согласился Цветаев, брезгливо отстранясь от искаженного страхом лица.
"Пшек" бормотал всё тише:
- Не убивай… только не убивай…
Его руки, сжимающие рану, разжались и упали на пол, голова склонилась набок. Готов, понял Цветаев и побежал искать Гектора Орлова.
Он нашёл его в клетке, в баскетбольном зале, превращенную в тюрьму, сбил хлипкий замок дубовой лавкой, которую прихватил из коридора, и влетел внутрь:
- Живой?!
Гектор Орлов показался мёртвым: остекленевший взгляд и оскалившийся рот с запекшимися губами взывали к осмыслению ситуации. Ноги у Цветаева подкосились. Всё напрасно, понял он. Что я теперь Антону скажу?!
- Вода есть? - вдруг повернул голову Орлов.
- Есть, есть, старик, есть! - обрадовался Цветаев, но вместо воды мог предложить только сухое итальянское вино.
К его удовольствию, Гектор Орлов влил в себя всю фляжку и приказал, заплетающимся языком:
- А теперь тащи меня, но осторожно, у меня рёбра сломаны.
Глава 4 Предатель
- А Сашка где? - первое что спросил Гектор Орлов, когда открыл глаза и посчитал: их было только двое - двое, склонившихся над ним. Он перевёл вопросительный взгляд на дверь за их спинами, как будто Жаглин должен был войти и прокричать своё бесшабашное: "Ляха бляха!", а вслед за ним должна была появиться их бесшабашная юность и тоже прокричать что-нибудь эдакое, например: "Любите друг друга, верьте в друг друга, не предавайте друг друга!", а не собачьтесь по поводу и без повода.
- Нет Жаглина, - сказал Пророк таким странным тоном, что Цветаев удивился, раньше Пророк о Жаглине унизительно не говорил.
- Как нет?! - только и воскликнул Орлов.
Напичканный лекарствами он проспал двое суток, и Цветаев уже стал беспокоиться, но Пророк сказал: "Только лучше будет".
- Убили его.
- Убили! - Орлов вскочил, но тут же, закашлявшись, упал на подушку: - Сука!
И глаза у него вспыхнули куражным светом. Без этого куражного света Орлов не был бы Орловым, и их школьными годы не были бы школьными, а напрасно прожитыми годами. Цветаев понял, что любит не только Гектора Орлова, Тошу, Ирку Самохвалову, но и Лёху Бирсана, которого все вычеркнули из жизни. А ведь Лёха должен был с ними быть, и был в самом начале, но сделался предателем, и теперь о нём никто не вспоминал.
- Не волнуйся, тебе вредно, - со свойственным ему авторитетом заявил Пророк и принялся суетиться, как наседка над яйцом. Побежал на кухню, принёс куриный бульон с половинкой варёного яйца и мягчайшую булочку, по правую руку от Орлова положил ложку, по левую - вилку и отстранился, полюбовавшись, как тёща на зятя. Цветаев почувствовал себя чужим на этом празднике жизни - так за ним ухаживала только его любимая жена Наташка. Воспоминания захлестнули его крепче, несколько мгновений он находился в оцепенении, слова долетали словно из Канзаса.
Пророк между тем сновал из комнаты в кухню и обратно. Цветаев усадил Орлова в кресло и обложил подушками. Орлов, словно извиняясь, улыбался.
- Как же так?.. - спросил он, глядя на Цветаева почти старческими глазами, ранняя тень смерти легла на них и испугала Цветаева, ему казалось, что Орлов вот-вот умрёт, а вместе с ним умрёт часть прошлого, которое он так любил, потому что прошлое придавало ему силы и не давало пропасть.
- Что? - переспросил Цветаев, хотя, конечно, понял вопрос.
- Я говорю, как же так?
- Старик, это длинная история, - пожал плечами Цветаев, говоря тем самым, что тема неоднозначная и потому требующая осмысления, как и в случае с Лёхой Бирсаном, хотя с Лёхой как раз всё было железобетонно, доказательства на лицо в виде отбитых почек у Пророка. - Я не знаю… - невпопад ответил Цветаев.
У него самого давно накопились вопросы, но он приберёг их на потом, когда Орлов поправится: где он шлялся и что это было, попытка к бегству?
- А зачем тебе Жаглин? - радостно спросил Пророк, вбегая в комнату.
Цветаев сделал предостерегающий жест, но было поздно.
- В морду ему дать хочу!
Пророк едва не выронил бутылку арманьяка из рук:
- Вот это да!
Самое странное, что он, не взглянув на Цветаева за поддержкой, сказал сварливо:
- Ты ешь, ешь, не волнуйся…
Солнечные зайчики отражались в его озабоченных глазах, углы рта были опущены вниз. Это предвещало катастрофу вселенского масштаба. Должно быть, он тоже страдал, сообразил Цветаев, и ему вовсе не хочется видеть в Гекторе Орлове второго предателя. Хватит предательства, достаточно лжи, я так устал об неё, было написано у него на лице.
- Чего вы мне зубы заговариваете?! - удивился Орлов, поглядывая на их странные лица, но от куриного бульона, с половинкой яйца и булочки, естественно, не оторвался, хлебая с таким видом, словно говоря, сейчас умну, а потом я с вас живых не слезу.
Цветаев многозначительно посмотрел на Пророка. В ответ Пророк только и дёрнул плечом, мол, откуда я знал, что он так среагирует.
Орлов выпил рюмку арманьяка и сказал честно им в глаза:
- Жаглин - единственный мой шанс оправдаться.
- Почему? - спросил Пророк, и его голос не понравился Цветаеву, въедливый был голос, совершенно недружеский. Пророк так разговаривал только с врагами народа, то бишь: с бандерлогами, львонацистами, "чвашниками", "пшеками" и прочей швалью.
- Потому что он передал твой приказ спуститься вниз и по адресу в Оболони, Северная, пятьдесят шесть, седьмой этаж, квартира восемьдесят девять, найти человека по имени Бурко.
Видно было, что он этот адрес он заучил наизусть и страшно боялся забыть, ведь, получалось, что этот адрес единственный ключик к оправданию столь долгого отсутствия.
- Борис, в смысле? - как-то заторможено уточнил Пророк.
- Ну да. Я думал, ты его знаешь? - посмотрел на него Орлов просящими глазами, и шрам у него на щеке казался трещиной на коре дерева.
- Дальше! - потребовал Пророк и сел на кровать, опустив руки так, словно взялся за непосильную ношу.
Если бы Цветаев его не знал, то мог подумать, что Пророк весь во внимании, а на самом деле, он был растерян, если не в панике. Цветаев не удержался и спросил:
- Что случилось?
Однако этот вопрос был не о происходящем, а о душе, о том, о чём они меньше всего умели разговаривать, но хранили в себе, как НЗ, как подарок своим возлюбленным женам.
- Я же на тебя ориентировался! - с горечью воскликнул Пророк.
- На кого? - удивился Цветаев, привыкший, что Пророк всегда и везде прав и давит, давит, давит, как пресс.
Должно быть лицо у него в это момент было очень растерянным, потому что Герка нервно рассмеялся. Наверное, он тоже удивился реакции Пророка.
- На твоё везение, на твоё шестое чувство! - признался Пророк. - А оно вон как!..
Странный укор, не имеющий к происходящему никакого отношения.
- Не понял, старик? - ещё больше удивился Цветаев, привыкший, что он всегда на вторых или даже на третьих ролях, кроме разве что ночных вылазок, в которых чувствовал себя хозяином положения, поэтому, наверное, и ходил на них, как на праздник.
- А чего здесь не понимать? Все погибли, а ты остался, везунчик, однако. Я тебя поэтому и взял, зная, что ты приносишь удачу.
- В смысле?
- Ты только один из нас счастливо женился!
Это была явная насмешка, хотя Цветаев действительно женился счастливо и до сих пор любил свою жену. Выходит, они тайком завидовали ему? По этой ли, или другой причине, вид у Пророка был очень неестественный, словно он врал, не стесняясь, ведь совсем недавно он в открытую дистанцировался от Гектора и презирал Цветаева.
- Только поэтому? - обиделся Цветаев, потому что не было никакой удачи, вернее, не он был источником этой самой удачи. И он вспомнил всех: Рыжего - Сергея Андреева из Песок, Генку Белоглазова, Колю Политыкина и Диму Краснова - всех, кого она благополучно миновала.
- Только поэтому, - нагло сознался Пророк.
- Я у тебя в виде фетиша? - осторожно уточнил Цветаев, боясь неправильно его понять.
- Да, - признался Пророк. - Кому ты ещё нужен со своим ножичком?! - и снова переключился на Орлова: - Не посылал я тебя никуда. А имени Бурко в моём лексиконе нет.
У Цветаева возникло такое ощущение, что он падает с парашютом - полное отсутствие опоры под ногами. Он зверем посмотрел на Пророка, но Пророк сделал вид, что не замечает его взгляда. Вот откуда, оказалось, ноги растут, вернее, свешиваются: Пророк решил расставить все точки над "i", но только не знал, то, что оберегало Цветаева, распространяется только на него одного единственного, да и то чаще всего ситуационно, хотя и это немаловажно. Давно мог у меня спросить, подумал Цветаев, но о таких вещах никто не спрашивает, они подразумеваются или нет. Глупо озвучивать то, над чем ты не властен и в чём ты сам до конца не уверен.
- Двадцать лет мы жили с предчувствием войны!
- Ерунда, блеф, бред больного воображения! - оборвал его Гектор Орлов.
Пророк тоже посмотрел на него, как на полного идиота.
- А ты? - повернулись они к нему.
- Я не знаю, - подумал Цветаев, - я просто ощущал себя не в своей тарелке. Было такое.
- А точнее?! - потребовали они, словно он, а не Пророк, должен был вещать.
- Точнее, чувствовал, что всё это плохо кончится.
- Что, серьёзно? - удивился Орлов, взывая к совести Цветаев, потому что заподозрил его в лицемерии.
- Серьёзно, - сказал Цветаев, ибо это была правда. - Ну, я так чувствовал, - добавил он, оправдываясь, под гневным взглядом Орлова.
- Ну вот видишь! - хихикнул Пророк.
- Подождите, подождите! - вскричал Орлов, тряся казахской бородёнкой. - Вы хотите сказать, что вы провидцы?
- Нет, конечно, - перебил Цветаева Пророк, - но умнее тебя, дурака.
- А как это у вас получается?
- Мозг ясновидящих взаимодействует на квантовом уровне с иными мирами, - сморозил Пророк.
- Что же вы знаете? - спросил Цветаев с недоверием.
- Я думаю, на этой войне победителей не будет.
- Да ладно!
Пророк отвернулся, и Орлов скорчил изумлённую физиономию. Не верилось ему, впрочем, как и Цветаеву, что бандерлоги и львонацисты останутся при своих. Хотелось загнать их в угол, как крыс.
- Серьёзно, - сказал Пророк.
- Другими словами, я шлялся по бабам, а вы занимались делом?
- Почему делом? - на это раз глупо хихикнул Пророк. - Жека два раза безуспешно поступал в литинститут.
- Это нечестно! - запротестовал Цветаев, - при чём здесь литературный институт?!
Он так и не сумел реализовать свою мечту, отложив на после войны, ещё не понимая, что каждый пропущенный год в этом деле лишают тебя шанса сделать что-то стоящее в жизни. В действительности, он всего лишь только мечтал хоть чему-нибудь научиться. Если бы ему кто-то обучил лесничеству, он был стал лесничим, но писательство казалось ему самым лёгким и доступным путём, чего проще: копм, редактор, и вперёд, и с песнями.
- А что тебя удивляет? - спросил Пророк, - в стране двадцать лет возрождали Бандеру, а ты ни сном ни духом.
- Да, - сознался Гектор Орлов, - я как-то пропустил этот момент. А вот, что ты не знаешь Бурко, я уже потом понял, когда мне все зубы выбили. Во, - он оскалился. У него действительно остались одни почерневшие клыки, на которых когда-то держалась челюсть за пять тысяч долларов. - Янтик до последнего дня старался.
- Какой Янтик? - плохо слыша собственный голос, спросил Цветаев.
Ему нужно было как-то удержать нить разговора, иначе голова взорвётся от обиды.
- "Пшек", которого ты шлёпнул.
- Я вначале думал, - криво улыбаясь, признался Пророк, - что ты к Ирке ходишь.
- Какой Ирке? А-а-а… - догадался Орлов, и гнусная ухмылка мелькнула на его губах. - Ревнуешь?! - отложил он ложку, словно приготовившись к старой школьной драке, в которой они упражнялись где ни попадя.
Оказывается, они не забыли свою давнюю вражду, скрывали её под маской дружелюбия. Ничем хорошим это не кончается, понял Цветаев.
- Нет! - твёрдо сказал Пророк.
- Эх ты, - укорил его Орлов. - Я даже не знал, что она здесь.
- А вдруг?! - подло уточнил Пророк.
Но его ревность никого не интересовала. Мало того, она презиралась, как школьный реликт. Эта версия вообще была тупиковой, целиком и полностью выдуманная Кубинским, который и в юности ревновал Ирку к каждому фонарному столбу. Удивительно, как она вначале выскочила замуж за Орлова, наверное, из-за его харизмы или ещё из-за чего-нибудь. Впрочем, были времена, когда Кубинский и Орлов дружили. Однажды они "влюбились" в аптекаршу с серыми глазами, пригласили к Орлову на дачу, и он пошёл первым, а Кубинский остался ждать на кухне. После Орлова настала его очередь, но на его беду в те времена он носил усы. Аптекарша в темноте обрадовалась, решив, что вернулся Орлов, а когда нащупала усы, то выгнала Кубинского с треском и, как ни странно, на его счастье, потому что Орлов подхватил "гусарский насморк" и долго лечился. Естественно, эти дураки всем разболтали о своём подвиге, и о насморке тоже, разумеется.
- Антон, выходит, Жаглин предатель?.. - удивился Цветаев и, наверное, забыл бы о своёй наивности, если бы Пророк не ответил.
- Ещё не известно.
Ну да, вдруг подумал Цветаев, ты же мне теперь не веришь, не оправдал я твоих надежд священной коровы.
- А кто ещё?
- Ты!
- Я?! - и Цветаев услышал, как на пол упала ложка, выроненная Геркой. - Ты что из себя строишь?!
- Я ничего из себя не строю, я говорю то, что есть!
- Что?!
В воздухе запахло дракой.
- Кто последним общался с ребятами? Ну?! - потребовал Пророк объяснений. - Колю ты вообще проводил!
Политыкин должен был отправиться на левобережье и заложить там новую явку. Он не вернулся. Напоминать Пророку о том, что Цветаев прикрывал Николая до самого Днепра, было глупо, всё очевидно - предатель!
- Провожал, ну и что? - отозвался чужим голосом Цветаев, но его никто не услышал.
На кухне засвистел чайник, и Пророк убежал.
- Не обращай на него внимания, - посоветовал Гектор Орлов.
- Как? - спросил Цветаев глухим голосом.
Он вспомнил, что Генка Белоглазов, геолог и большой души человек, сгинул когда они ещё воображали себя боевой единицей и действовали соответствующим образом - напали в Лукьяновке на казарму львонацистов, а когда отступили Белоглазова с ними не было. Андрей Сергеев пошёл менять на посту Цветаева и пропал без вести. Судьба его до сих пор была неизвестна.
- Китайцы говорят, что жить во время перемен вообще вредно, - сказал Гектор Орлов.
Цветаев удивился, Гектор не был склонен к философствованию.
- Я всё понял! - вернулся Пророк с чайником в руках и не дал им договорить. - Жаглина мне ещё в марте подсунули!
Похоже, Орлов не вписался в его теорию предательства. Вот он и суетится, подумал Цветаев и снова почувствовал себя одиноким. Обида схватила его за горло.
- Не может быть! - засомневался Орлов. - В марте о тебе никто не знал.
По лицу Пророк пробежала судорога, с недавних пор он не любил, когда ему перечат.
- Ты не понимаешь, как работает разведка, - покровительственно сказал Пророк, заваривая чай.
- А ты понимаешь?! - иронически спросил Цветаев, возвращая ему всё сполна.
- А я понимаю! - ехидно заверил его Пророк, намекая на СБУ, отбитые почки, третьего друга, Лёху Бирсана, предавшего его, и верную жену, на которую мог опереться, но при этом почему-то злился на весь белый свет.
Совесть у тебя отбили, подумал Цветаев, а не почки.
- Не верю! - заявил Орлов. - Вы его проверяли?
- В том-то и дело… - признался Пророк, расставляя чашки, - что нет. Так кое-какие справки навели, и всё. В суматохе не до этого было. Целая группа полегла.
За его велеречивостью крылась гадская душонка - так показалось Цветаеву. Чашка ему не досталась, но идти за ней на кухню он принципиально не захотел.
- А другие как? - не удержался и спросил он, чувствуя, что губы у него от обиды задеревенели.
- Не важно как, - грубо ответил Пророк и даже не взглянул на него.
- Мы-то целы! - двусмысленно, как показалось Цветаеву, возразил Орлов.
- Целы, потому что Жаглин погиб, - так охотно, словно Орлов подыграл ему, объяснил Пророк. - После него, как ножом отрезало.
На что он намекает, подумал Цветаев, что мы с Жаглиным в сговоре? Обида ещё крепче схватила его за горло.
- Вот видишь! - обрадовался Орлов. - А ты Жеку подозреваешь!
- Я даже самого себя подозреваю, - отшутился Пророк, но лицо у него так и осталось чужим.
- Да если бы Жека был предателем, как ты говоришь, он бы и тебя сдал, - снова двусмысленно сказал Орлов.
- А сдавать не выгодно, - нашёлся Пророк и тем самым подвёл черту под свои подозрения. - Выгодно сделать нашу работу неэффективной. Иначе пришлют других, о которых Жаглин ни сном ни духом.
Он выразительно посмотрел на Цветаева.
- Ну ты и сволочь! - сказал Цветаев таким тоном, когда сообщают, что следующим будет смертоубийство.
И в этом странном разговоре Лёха Бирсан незримо присутствовал с ними. Была у него какая-то роль, которую Цветаев ещё не понял.
- Какой есть! - ответил Пророк. - Ты, кстати, был последним, кто видел Жаглина.
Цветаев вскочил:
- Ну застрели меня тогда, и покончим с этим!
- Стрелять я тебя не буду! А вот разобраться во всём надо.
- Разберись, - слёзно попросил Цветаев. - Христом богом прошу, разберись и успокойся!
- И разберусь, ты, что думаешь, не разберусь! - сказал с угрозой Пророк. - А пока ты под домашним арестом.
Цветаев плюнул с досады и ушёл в соседнюю комнату, чтобы упасть на диван и предаться страданиям, и эти страдания вдруг вылились в странное философствование: "Нам всё ещё кажется, как в школе, что жизнь ещё впереди, что её ещё можно изменить в любую сторону, стоит только шевельнуть пальцем. Одного мы не знаем, что жребий брошен, что всё, что происходит с нами сейчас, предопределило всю нашу дальнейшую судьбу".