- Это ж надо, как тебя от любопытства трясет! - это почему-то до крайности развеселило Викторию. Она отсмеялась и, кажется, совсем расслабилась. Потом на секунду задумалась и с видом доброй феи, раздающей подарки, произнесла, - Придется объясниться все-таки. Боюсь, от нереализованной жажды познаний ты глупостей наделать можешь. Характер у тебя такой. С детства.
- Получше, чем у некоторых, - поспешила огрызнуться я, потом испугалась, что Вика ничего не расскажет, и добавила, - Извини. Просто не люблю, когда ты делаешь одолжения. Не хочешь - не рассказывай!
Виктория вдруг перешла на заговорщический шепот:
- Знаешь, я вот подумала… Я, наверное, хочу рассказывать… Раз уж я при тебе засветилась, то глупо твой потенциал на пользу дела не использовать, так?
Меня подобная корысть слегка покоробила, но возражать я не стала.
- Здесь лучше сверни в подворотню, - подсказала подруга.
2. Глава вторая, в которой на одну даму снисходит дар ясновидения, из-за чего вторая дама вынуждена снизойти до объяснения
Раньше я никогда не подъезжала к подъезду Виктории со стороны черного хода, посему слегка замешкалась с парковкой.
- Ну, давай быстрее, - заныла Виктория, - Сколько можно возиться! Не умеешь водить сама - найми водителя! Пойдем, мне не терпится с тобой поделиться.
- Лучше б ты делилась чем-то более дорогостоящим, чем очередные неприятности, - шепотом ругнулась я, обидевшись на замечания по поводу моего вождения.
Виктория быстро набрала код, и мы вошли в подъезд.
Не перестаю преклоняться перед этим домом, одним из немногих сохранившихся еще с дореволюционных времен. Этот четырехэтажный двухподъездный особняк повидал на своем веку многое. Конечно же, подъездный колодец, окаймленный белой вьющейся лестницей, испохабили в советские времена установкой зарешеченной шахты лифта. Стеклянный купол крыши, разумеется, выкрасили по-больничному белой матовой краской. Напрочь разрушили стиль недавно установленными бронированными дверьми "новорусских" квартир. Но общий дух постройки испортить не удалось. В свое время я увлекалась историей нашего города, и, порывшись на запыленных полках центральной библиотеки, раскопала об этом доме массу интересного. Именно в этом особняке размещался до революции известный на всю область публичный дом. По крайней мере, амурчики, вылепленные под потолками каждого из первых трех этажей, были упомянуты в одной малоизвестной книге, повествующей о нелегкой судьбе некой знатной дамы, проживавшей в нашем городе в конце девятнадцатого века. Частенько женщина приходила инкогнито в этот дом, и, забавы ради, оставалась на ночную работу. Хозяйка борделя, единственная посвященная в тайну нашей дамы и получающая деньги за молчание, однажды решила удвоить свой гонорар. Для этого она специально подстроила нашей даме встречу с супругом, пришедшим воспользоваться услугами девушек. Теперь хозяйка брала деньги и с дамы, которую она спасла от разоблачения, подстроив все так, будто та пришла сюда, выслеживая супруга, и с супруга, про которого врала, будто явился он в этот дом в первый раз и совсем не по поводу девушек. Впрочем, за свою корысть хозяйка очень скоро поплатилась. Её зверски убили. Убийц так и не нашли, но автор книги предполагает, что это сделали разгневанные жертвы шантажа. Мое больное воображение неизменно рисовало болтающийся под куполом разодетый в пышные юбки труп, едва я вспоминала об этой истории. Картинка получалась настолько неприличной, что запомнилась раз и навсегда. И хотя я прекрасно понимала, что, вряд ли шантажистку могли повесить прямо в вестибюле, да еще и под куполом, избавиться от навязчивого творения моего воображения никак не удавалось.
- Эй! Ты где? Ты чего? О чём ты думаешь?!! - напряженный шепот подруги разогнал наваждения. Оказывается, Вика уже целую вечность махала у меня перед глазами ладонью.
- Да так, - я, извиняясь, пожала плечами и вошла в прибывшую кабину лязгающего лифта, - Прости, это я от недосыпа. Почудилось. Думаю о шантажистах и последствиях их действий.
- Что?! - Вика вдруг побледнела, - И ты тоже? Откуда ты знаешь?!
Я испугалась не на шутку.
- Эй-эй-эй! Виктория, ты чего?! - на этот раз пришла моя очередь размахивать руками перед чужим носом, - Я просто пошутила! Ты же знаешь, что выделывает мое воображение?! Вспомни, в прошлый раз оно подкинуло мне идею разгадать, что писали на крашеных стенах подъезда в девятнадцатом веке! Помнишь, если бы ты меня тогда не остановила, я бы поотбивала всю штукатурку в твоем подъезде? Это всё просто моя фантазия, как и в тот раз…
Но Виктория меня уже не слушала.
- Знамение! Сумасшедшие не зря всегда считались пророками… Значит, шантаж… Я не справлюсь с этим! - одними губами прошептала она и, не дав мне возможности нахамить в ответ на "сумасшедших", самым банальным образом свалилась в обморок.
В качестве мести я не стала сама тащить ее до квартиры, а позвала хрупкого голубоглазого охранника, восседавшего с журналом "Медведь" перед парадным входом. Для нейтрализации собственной Совести пришлось сделать серьезное лицо и выдавить из себя нечто вразумительное.
- Нет, спасибо. Врача вызывать не надо. Это обычный легкий обморок. Психиатрическая бригада тоже ни к чему. Дама просто была на маскараде, поэтому так одета. Понимаете?
Охранник нервно улыбнулся, не разжимая при этом тонких, остро очерченных губ, и легонько, но не без удовольствия, похлопал Викторию по щекам (видимо, не одну меня она достала своим отвратительным характером). "Красивый мальчик", - не к месту подумалось мне.
- Ох, спасибо, - Вика, при появлении постороннего, моментально взяла себя в руки и поднялась, - Мне уже значительно лучше.
Если честно, нечто фальшивое чудилось мне всегда в её обмороках. Падает она в них только при близких знакомых. Причем лишь тогда, когда ей от этих близких что-то нужно.
- Катерина, не желаете ли чашечку кофе? - прервала мои рассуждения подруга, показывая тем самым охраннику, что тот может быть свободен.
Последнее предложение было настолько кстати, что я тут же простила Виктории все её недостатки. Копошась в дверном замке, подруга моя выглядела вполне здоровой. От недавнего недомогания не осталось и следа. Готова поспорить, что сейчас она будет о чем-то меня просить.
- Т-с-с-с! - Виктория приложила палец к губам, - Раздевайся, проходи в гостиную. Дашка, я надеюсь, еще спит.
- Не сплю! - тоже шепотом отозвалась тут же появившаяся на пороге детской десятилетняя дочь Виктории, - Ой, мам, что это с тобой? - девочка явно испугалась вида Виктории, потом подумала и сама нашла себе утешение, - Это новая мода, да?
- Мы на маскарад ездили, - в очередной раз спасла Викторию от объяснений я.
- Катюша, ты!? - Дарья переключилась на меня. Чуть не споткнувшись о подол собственной ночной рубашки, девочка кинулась мне на шею. Дашка была ровесницей моей родной Сестрицы Настасьи, поэтому в наших отношениях прослеживалось некоторое панибратство.
- Замри! - шикнула на неё зоркая мать, - Сейчас мне всю тётю Катю перемажешь! И что это опять за "Катюша"?!
Виктория считала, что восемнадцатилетняя разница в возрасте обязывает Дарью обращаться ко мне на "Вы".
Дарья замерла, потом виновато улыбнулась и спрятала за спину выпачканные в шоколаде пальчики.
- Я же не нарочно!
- Каким, интересно, образом можно "не нарочно" истребить половину коробки конфет?! - грозно зашипела Виктория, успевшая уже заглянуть в комнату и оценить ущерб, нанесенный дочерью запасам сладкого.
- Девочки, а что, кто-то еще спит? Чего мы шепчем? - я поспешила перевести разговор на другую тему, дабы моей любимице не влетело.
- Ну, - Дашка серьезно заглянула мне в лицо своими лучистыми голубыми глазенками, продолжая шептать, - Шепчем…Видимо, чтобы не спугнуть утро…
Мне вдруг сразу стало как-то тепло. Я обожала Дарью за подобные высказывания.
- Хватит болтовни! - Виктория первая заговорила в полный голос. Иногда меня поражало, как она может так легко перевоплощаться. Сейчас она отлично справлялась с ролью строгой матери, - Чего ты не спишь!?
- Тебя дожидаюсь! - Дашка манерно прищурилась, и стала до смешного похожа на мать, - Имею же я право на свидание с собственной любимой мамочкой!
- Марш мыть руки! - Вика едва сдержала естественную улыбку. Иногда мне становилось жалко подругу: наверное, невыносимо сложно постоянно контролировать собственные мышцы, истребляя все, не положенные по статусу, выражения лица.
- Ты не думай, - обратилась Вика ко мне, когда мы прошли, наконец, в комнату, - Дарья меня вовсе не дожидалась. Она только что проснулась. Татьяна в шесть утра на базар уходила и её разбудила. А то выходит, будто это чадо меня чуть ли не всю ночь ждало…
Татьяной звали домработницу Силенских.
- Я и не думаю, - поспешила согласиться я, зная, что малое количество времени, уделяемое общению с ребенком, является для Виктории больным вопросом. Я опустилась в мягкое кресло и почувствовала, что засыпаю, - Вик, ты кофе обещала…
- Еще одна ноющая! - тяжело вздохнула Виктория и отправилась в кухню. Отсутствие домработницы явно тяготило её, посему процесс приготовления кофе мог слегка затянуться. Это давало мне хотя бы десять минут на обдумывание происходящего. "Итак, Виктория Силенская умудрилась…" - монотонно забубнил Здравый Смысл.
- Катюш! Расскажи про журналистику! - Дашка с разбегу забралась ко мне на колени.
- Ой, - я не собиралась смиряться с отсутствием у меня возможности сосредоточиться, - Даш, давай в другой раз, а?
- Не-а, - вообще-то наша Дарья всегда была очень послушной и хорошей девочкой. Просто я, видимо, считалась для неё настолько "своей", что переносить правила приличного поведения на общение со мной ей в голову не приходило, - Расскажи про журналистику!
В раннем детстве Дарья попала под мое пагубное влияние. Ввиду того, что до покупки квартиры в центре Виктория Силенская жила со мной на одной лестничной площадке, Даша и моя сестрица массу времени провели в одном манеже. Естественно, я возилась с ней не меньше, чем со своей Настасьей. Конечно же, забавы ради, я таскала девчонок с собой в редакцию, в офисы к заказчикам и в прочие совершенно неприличные места. Моя мама, смеясь, называла их тогда "начинающими секьюрити". С тех пор и у Дарьи и у моей сестры появилась мечта - заняться журналистикой. И я, и моя мама, и Виктория в тайне надеялись, что в более зрелом возрасте девочки изменят свой выбор. "Минимум экономистом, как мама. Но лучше все-таки, как папа, уметь что-то делать!"- передразнивала мамины нотации Сестрица-Настасья, прозванная мною так за проявившийся однажды и внезапно кроткий нрав.
- Расскажи про журналистику! - не отставала Дарья.
- Я ж тебе миллион раз уже рассказывала!
- А мне так приятно тебя еще послушать! Ты так хорошо говоришь! - Дашка всегда умела добиваться своего. В любой другой ситуации я расплылась бы и пошла у неё на поводу. Но не сейчас.
- Нет, солнышко, я сегодня слишком устала, дабы говорить о работе!
- Солнышко?! - Дарья всегда чутко реагировала на фальшь, - Раньше ты меня так не называла!
- Дашенька, я не хотела тебя обидеть. В слове "солнышко" нет ничего неприятного.
- Так называют маленьких, - Дашка надула губки, потом опять засияла и без всякого перехода радостно сообщила, - А я вчера свое первое интервью давала!
- Похвально, - пришлось все-таки поддерживать беседу, - Кому же, если не секрет?
- Да, был тут один. Меня тоже всё "солнышко" и "заинька" называл. Я ему говорю: "Что это вы со мной так сюсюкаетесь?". А он: "Я просто не привык общаться с маленькими. Называю, как принято". Но ведь я же уже не маленькая?!?!
- Какой еще "один"?! Кто называет?! Почему называет?! - в один голос заверещали мы с уже вернувшейся Викторией.
- Так и знала, что тебе про него лучше не рассказывать, - Дарья глянула на побледневшую мать и развела руками, - Ну что ты будешь делать!? - это она уже мне, - Стоит в моей жизни хоть чему-то произойти, как она вся покрывается пятнами от ужаса. Слабая нервная организация!
Виктория мельком глянула в зеркало, успокоилась, не обнаружив никаких пятен, и начала допрос.
- Так, барышня! Вы мне тут морали не читайте и глазки не закатывайте. Радоваться надо, что хоть кто-то за вас переживает и хоть кому-то есть до вас дело. Рассказывай!
- Ну… - Дарье явно льстило наше напряженное внимание, - Он настоящий журналист, - Дашка мечтательно вздохнула и закатила глазки, - И джентльмен, потому что купил мне шоколадку. И еще философ! Правда, я для него еще явно маленькая…
Наткнувшись на наши с Викой недоверчивые физиономии, Даша метнулась в коридор, где извлекла из школьной сумки аккуратную ученическую тетрадку.
- Вот, я записала, как он говорил: "Нас, репортеров, все ненавидят. Корят за "вынюхивание" и "копание в грязном белье". Между тем, нет на Земле дееспособного цивилизованного человека, который бы не поглощал с удовольствием продукт наших трудов." Согласитесь, глубокая и философская мысль?
- Он такое говорил?!?! - поразилась я. Дело в том, что услышанная только что тирада была придумана мною пару месяцев назад. Придумана и даже опубликована в нашем журнале. Дарьин знакомый явно занимался плагиатом.
- Почему ты записываешь высказывания каких-то сумасшедших с обратной стороны тетрадки по русскому языку?! У тебя что, нехватка бумаги?! - Виктории рассказанное дочерью не понравилось в другом плане.
- Я согласилась отвечать на его вопросы, только когда он специально под запись повторил мне еще раз эту фразу. Уж больно она мне понравилась. Возьму эпиграфом к сочинению "Кем я хочу быть", - Даша игнорировала вопросы матери, обращаясь только ко мне.
- Даша, а где ты его вообще взяла? - мне начинала дико не нравиться вся эта история.
- Он подошел ко мне вчера на большой перемене, спросил, я ли Дарья Силенская, и можно ли задать мне несколько вопросов, - блаженная улыбка Дарьи не оставляла сомнений, что ребенок был покорен, - Он объяснил, что работает журналистом…
- И ты мне ничего не рассказывала!?!? - взвыла Виктория. Я жестом попросила её замолчать и позволить мне продолжить расспросы.
- Я, естественно, спросила, с какого он канала. Оказалось, из газеты. Но я не очень расстроилась. Тем более что он тут же рассказал мне много интересного про газетчиков.
- Что он спрашивал?
- Он собирает информацию об интересных людях.
- А ты тут при чем?
- Как?! - Даша искренне обиделась, - Я же отличница! Второе место в школе на соревнованиях по настольному теннису… С первого класса вишу на доске почета… Конечно, я интересная…
- Настя его видела? - получить вразумительную информацию от Сестрицы мне было бы легче.
- Нет, - лицо Даши менялось прямо на глазах, девочка, кажется, начинала понимать, что дело принимает серьезный оборот, - Настя была на втором этаже, на английском… Я же французский учу…
- Что именно он спрашивал, Даша?
В глазах Дашки мелькнул испуг. Из кокетливой и наигранно взрослой барышни девочка моментально превратилась в маленького виноватого, напуганного зверька…
- Я не подумала, - обратилась она к матери, - Мам, я правда не подумала… Он спрашивал в основном про тебя… Я только сейчас поняла… Не про меня, а про тебя… Точнее, про папу…
- Как он выглядел? - Виктория бросилась к телефону.
- Кто? - Даша готова была заплакать, - Папа? Тебе видней… Я только по фотографиям знаю…
- Даша, прекрати! - Вика повысила голос, потом тяжело вздохнула и повернулась ко мне, - Вечно она старается казаться глупее, чем есть на самом деле.
- Даш, да брось ты, никто не будет тебя ругать…. Успокойся… - я решила, что сейчас истерики нам ни к чему.
- Успокойся, - Вика присела перед дочерью на корточки и легонько пробежалась кончиками пальцев по её щеке, - Как выглядел этот журналист?
- Ну… Такой взрослый… Высокий… С большим ярко-зеленым зонтом… С усиками. И еще в очках, по-моему, солнечных…
Столь странная внешность незнакомца нас с Викторией абсолютно не порадовала.
- Что ты собираешься делать? - я кивнула на телефонную трубку.
- Не знаю… - Вика выглядела совсем растерянной, - Сообщу своему охраннику, что к Дашке приставал какой-то журналист…
- Это не журналист! - твердо отрезала я, - Во-первых, фраза записанная Дашкой - моя фраза. Читайте журнал "Райский уголок", не помню какой номер прошлого года. Не один уважающий себя журналист такое "мыльное" высказывание даже запоминать бы не стал, не то что цитировать! Во-вторых, странная манера одеваться, не правда ли? В солнечных очках и с зонтом в январе… Известный прием, чтобы отвлечь от собственной внешности внимание - взять с собой какую-нибудь яркую, нелепую вещь, которая одна и запомнится собеседникам… Излишне осторожно для честного журналиста…
- Господи… Кто же он? Неужели тот же, что и сегодня, - Вика нехорошо прищурилась, - Сотру в порошок!
- Поклонник? - спросила я.
- Нет! - ужаснулась Виктория, - Только не маньяк!
- Да не Дашкин! - вечно эта Вика черти что думает, - Я имею в виду твой поклонник… Может, хочет тебя получше узнать, вот и расспрашивает дочь о твоей личной жизни…
Вика только отмахнулась.
- Мам, я сильно тебя подвела? - Дарья моментально стала шелковой, и сидела теперь на краюшке стула, выпрямив спинку, и положив ладошки на колени.
- Пока не знаю, - Вика таки попыталась как-то рационализировать происходящее, - Даша, сейчас ты нам подробно, очень подробно, расскажешь всё об этом странном типе. Во сколько он пришел, что говорил, кто его видел…
Дарья восприняла столь серьезный тон матери по-своему и пришла вдруг в состояние крайнего душевного расстройства.
- Я не хотела, я не знала, я не специально, - тихо бормотала она, глядя прямо перед собой с выражением великомученицы. По щекам девочки текли крупные слезы.
- Прекрати реветь! Я не ругаю тебя, - Вика и сама была близка к истерике, - Я просто хочу знать!
Виктория перешла на крик, и я четко поняла, что пора вмешиваться.
- Вика, - быстро начала шептать я, отведя подругу в сторону, - Не травмируй ребенка. Ничего опасного, в конце концов, еще не произошло. Пусть успокоится, потом всё выясним.
Силенская-старшая, как ни странно, меня послушалась.
- Опоздаешь, иди уже в школу, - Вика еще секунду попыталась быть строгой, потом не выдержала, притянула дочь к себе, крепко поцеловала и срывающимся голосом зашептала, - Умоляю, будь осторожна…
Даша послушно кивнула.
- Дарья, - я решила взять инициативу в свои руки, - Придешь из школы, будешь выполнять свое первое журналистское задание: подробно опишешь встречу с этим лжежурналистом на бумаге. Поняла?
- Есть! - Дашка явно обрадовалась своей миссии.
Вика еще раз поцеловала дочь, за что услышала ворчливое "Не нужны мне твои слюнявые чмоки…", и выпроводила Дашку из комнаты.
Кофе давно остыл. Впрочем, желание засыпать у меня напрочь исчезло.