- Средство для укрытия от дождя. Большое. Зеленое, - Шурик, близоруко щурясь, заглядывал в холл, - Родительница моя себе купила, чтоб с осенним пальто, соответствующим по цвету, носить.
В голове моей моментально в стройную цепочку выстраивались факты. Шурик взрослый. Высокий. У него есть большой ярко-зеленый зонт. Усики он вполне мог себе наклеить. Очки моего Шурика - хамелеоны. При попадании с яркого дневного света в помещения, перестраиваясь, они еще несколько минут выглядят как темные, солнцезащитные. Моя Настя, часто бывавшая у нас в гостях, не раз рассказывала при Шурике о своей близкой подружке Дашке, которая еще по совместительству и дочь знаменитой Виктории Силенской. И, наконец, моего бывшего второго мужа зовут Александр, он неплохо играет на фортепьяно и является приятелем владельца "Клуба Знакомств". Всё это мне очень не нравилось.
- Шурочка, но ведь еще неделю назад он здесь не стоял… Почему его достали? - я чувствовала себя совершенно сбитой с толку, - Похоже, кто-то недавно пользовался этим зонтом?
8. Глава восьмая, в которой героиня привлекает к расследованию несовершеннолетних, за что рискует сама быть привлеченной, причем родителями и к ответственности
Естественно, все тропинки, ведущие от троллейбусной остановки к родительскому дому, оказались полостью покрыты льдом. Ничего другого от этой жизни я и не ждала. Если уж иду куда-то - так обязательно на шпильках в гололед, если уж хочу ездить - так непременно на проданном чужим людям автомобиле, если дружу, - так с опасающейся шантажа бизнес-леди, а собираюсь замуж исключительно за тщательно скрывающего свою суть бандита. Дабы не начать неприлично ругаться, я глубоко вздохнула и принялась мысленно считать. Парой десятков здесь явно обойтись не могло. Ежеминутно поскальзываясь, я перемещалась по большей части в горизонтальном положении, что необычайно злило моё Самолюбие, и забавляло подрастающее поколение дворовой шпаны. Эх, будь они несколько старше и не навались на меня сейчас столько дел, я бы объяснила этим юродствующим отпрыскам, кто во дворе хозяин! Впрочем, детки особо и не нарывались. Толпились себе неподалеку от арки, ведущей в мой родной двор, и дружным взрывом смеха окатывали каждого, вновь свалившегося на широченной скользанке, прохожего. К арке я подкатилась как раз на цифре сто пятьдесят и, так и не обретя должного успокоения, прекратила счет. Показываться в подобном состоянии Сестрице, которая могла гулять под подъездом, представлялось нецелесообразным. Почему-то казалось, что старшие должны являть собой пример бодрости и благополучия. Я остановилась, дабы настроиться на более оптимистический лад.
"Ничего, прорвемся!" - твердила я сама себе, - "Шурик так ничего и не объяснил? И не надо! Слава Богу, есть у меня еще силы на самостоятельное установление истины!"
Честно говоря, отсутствие с Шуркиной стороны откровенности обижало необычайно. На мои вопросы он просто отшутился… Ничего, мол, он про последний выход зонта в свет не знает, но, если мне так важно, может спросить у домочадцев, хотя проще и правильнее, на его взгляд, показать меня психиатру. Самое обидное, что определять по Шурику, говорит ли он правду, я не умела… Столько лет прожила с человеком, и даже не взяла на себя труд изучить его как следует! Что поделаешь - когда веришь беспрекословно, как-то в голову не приходит изыскивать характерные для обманщика повадки…
- Не дай Бог, Вы, господин бывший второй муж, таки окажетесь впутанным в эту историю! - почему-то вслух проговорила я и погрозила пространству кулаком.
В глубине души я надеялась, что Шурик, все-таки, ни причём. Как нужно вести себя в случае, если мы окажемся во враждующих лагерях, я предположить не могла.
- Эй, с тобой всё в порядке? Ты чего сама с собой разговариваешь? - отделившееся от стаи дворовой ребятни, сплошь замотанное темно-бордовым шарфом существо оказалось при ближайшем рассмотрении моей сестрой.
- Ой! - ахнула я, - Вот уж не ожидала… Давно это тебе за пределами двора гулять разрешают?!
- Да пару лет уже, - охотно ответила Сестрица, совершенно по-взрослому склонив голову набок - А ты чего тут стоишь?
- Думаю.
- Дома думать теплее…
Иногда в Сестрице Настасье проявлялась мамина мудрость.
- Вот что, Сестрица, временно прощайся с этими отщепенцами, - я кивнула на толпу таращащейся на нас ребятни, - Пойдем домой. Дело есть.
С тех пор, как я перестала жить с родителями, Сестрица всегда бурно радовалась моим визитам. Посему окончание прогулки её ничуть не расстроило. Энергично, насколько позволяла экипировка, Настасья замахала руками и прокричала зычное "Бай!". Дети ответили не менее экспрессивно. Я заметила в их кучке пару выросших и тут же исчезнувших пузырей жвачки и хмуро покосилась на сестру. Та, вроде бы, ничего не жевала.
- Знавала я одну барышню, - на всякий случай решила пофантазировать я, - Которая всё время жевала жвачки. К юности, за непомерно развившуюся челюсть, она получила кличку "Боксер" и полную антипатию со стороны противоположного пола.
- Какие именно жвачки она жевала и что такое "антипатия"? - живо заинтересовалась Сестрица.
Я принялась объяснять, и мы, поддерживая друг друга, покатились к подъезду.
- Фух, ну там и холодина! - Настасья убежала вперед и, нетерпеливо притопывая, разматывала шарф, дожидаясь меня на лестничной площадке третьего этажа. Вообще-то я тоже не любила холод, но сегодня, за обилием всяких хлопот, даже не успела позлиться по поводу ударивших вдруг морозов. Я мысленно поставила себе плюсик за отсутствие роптания на плохую погоду.
Лифт, как сообщила Сестрица, поломали приходящие к БорькеСоВторойКвартиры наркоманы. Друзья БорькиСоВторойКвартиры раньше считались всего лишь алкоголиками, и винились во всех, случающихся в подъезде неприятностях, еще с моего детства. Каким образом БорькаСоВторойКвартиры, который был ровесником Виктории Силенской, умудрился до сих пор не превратиться в Дядю Борю, оставалось для меня загадкой.
- Видимо, специально к моему приходу! - мрачно прокомментировала я известие о поломке лифта и принялась жаловаться Сестрице на скользкие сапоги, невыносимо душный общественный транспорт и безжалостно смеющихся над чужим горем жестоких детей. Делала я это намеренно бодро, легко и по возможности весело. Настасья радостно хихикала и, как и требовалось, не ныла по поводу выбранного мною экономного темпа ходьбы. Естественно, мои родители жили на самом верху.
Перед входом в квартиру Сестрица Настасья к моему великому удивлению тщательно вытерла ноги.
- Воспитывают! - грустно изрекла она в ответ на мой изумленный взгляд, - Сегодня полы в коридоре мою я… Приходится их не пачкать.
Я чуть не истерла свои шпильки в порошок.
- Ты будешь чай или кофе? - гостеприимно спросила Настасья, когда мы прошли в кухню, чем сразила меня окончательно.
- Чай, - я подозрительно прищурилась. Ну не могла Сестрица так измениться всего за неделю разлуки, - А что?
- Очень хорошо! - радостно сообщила она, - Налей и мне за компанию, ладно?
Я облегченно вздохнула.
- А если бы я захотела кофе? - я поставила чайник, - Детям ведь кофе нельзя. Чтобы ты тогда сказала?
- А кофе все равно нет, - Настасья скорчила хитрую гримасу.
Этот ребенок умудрился впитать в себя манеры, жесты и мимику всех родственников одновременно. Подвижная и неугомонная, она молниеносно перевоплощалась, из характерного для меня образа глупой наивности в пафосного ворчуна-дедушку, любившего хитро щуриться и театрально вскидывать брови. Даже в походке Настасья умудрялась быть похожей на всех одновременно. "Она, то кокетливо семенит, как мама, быстро-быстро покрывая дорогу мелким бисером мимолетных прикосновений. То по-отцовски широко вышагивает семимильными. Будто вращая под собой землю, а, не идя по ней", - писала я о Сестрице в одном из первых институтских очерков. Так уж сложилось, что маленькая Настя стала моей первой натурщицей. Что может быть интересней, чем анализировать и описывать еще не вполне осознающее себя существо, стоящее на самой первой ступеньке познания мира. Возможно, именно повышенный интерес к Насте-младенцу настойчиво мешал мне сейчас признать, что сестра выросла и даже обрела некое подобие собственного мировоззрения. Была, значит, кукленок-кукленком, и вдруг, на тебе, - человек! Настасья на подобное мое отношение обижалась страшно. Я, мысленно понимая её правоту, извинялась и обещала измениться. Собственно, именно этим желанием исправиться, и было вызвано моё решение поручить Настасье кое-какую часть расследования. И мне польза - и ребёнку приятно.
Я и не заметила, как закипел чайник.
- Ну, ты пока наливай, - Настасья зачем-то совершила оборот вокруг меня, потом дважды вокруг собственной оси и, наконец, юркнула в прихожую, - А я позвоню Даше, узнаю про уроки.
Я согласно кивнула. Почему-то общение с этим ребенком заряжало меня энергией. Развязка разговора с Шуриком уже не казалась мне столь трагичной. "Мне ничего не рассказывают, и я буду молчать в тряпочку. Играем в закрытую, господа! Не будь я Катей Кроль, если в ближайшее же время не перестрою всю эту творящуюся вокруг Виктории всячину на свой лад!" - мысленно пообещала я. Как только в делах Силенской засветилось имя Шурика, вопрос о необходимости вмешательства решился для меня вполне однозначно.
- Прекрати раскачивать табуретку и слушай меня внимательно! - назидательно говорила я Сестрице через пятнадцать минут. Настасья нависала над столом, упираясь коленками в табуретку, а локтями в столешницу и внимательно глотала каждое мое слово. По-моему, не пережевывая, то есть, мало что понимая. Прежде всего, я поведала Сестрице страшную историю о загадочном лжежурналисте.
- Естественно мы с Викторией обязаны раскопать истину, - закончила я, - Ты согласна помочь мне в данном вопросе?
- Очень, - от волнения Сестрица перешла на шепот, - А что надо делать?
- Надо разузнать все подробности. Прежде всего, узнай у Даши, всё, что она помнит об этой встрече. Естественно, я тоже буду её расспрашивать. Но, кто знает, возможно, в разговоре с тобой Дарья вспомнит больше нюансов.
- Конечно, мы ведь с ней подруги, и ровесницы, - очень серьезно проговорила Настасья, - Я её не напрягаю.
Я хотела, было, отругать Настасью за сленг, но передумала.
- Я и сама не очень-то люблю откровенничать с взрослыми, - призналась вместо этого я, чем безмерно насмешила Сестрицу.
- Ты сама взрослая! - для Настасьи это, видимо, считалось одним из главных моих достоинств.
- И с собой тоже! Это огорчает, - отрезала я и вновь вернулась к делу, - Помимо этого порасспрашивай техничек и детей. Смотри, вот тебе фотографии пятерых разных людей похожей внешности, - с момента ухода от Шурика я многое успела предпринять, в том числе и порыться в фотоальбомах, - Один из этих пятерых - подозреваемый. Какой, - не скажу.
- А почему нельзя сразу показывать фотку подозреваемого и спрашивать, не приходил ли он?
- Ради чистоты эксперимента. Нам нужно, чтобы люди сами указали на лжежурналиста, а так получится, будто мы его навязываем.
- Ой! - Сестрица, глянула на фотографии, - Но ведь это Шурик!
- Да, - невозмутимо ответила я, - По внешним данным он соответствует типу подозреваемого.
- Он что, может быть этим обманщиком?
- Может быть всё что угодно. Но вообще, я взяла его для количества. Понимаешь?
Настасья усердно закивала. Потом на секунду задумалась и, не сводя с меня пристального взгляда, призналась.
- Нет.
- Чего именно ты не понимаешь? - я уже слегка пожалела, что решила её привлекать.
- Ничего! - так же серьезно ответила Сестрица, - Я поняла только, что должна всё узнать у Даши, и еще должна спрашивать у всех про фотографии.
- Так чего ж ты не поняла?
- Как я спрошу?! У Даши понятно… У ребят тоже… А вот у техничек?
- Ну, уж тут сама придумывай. Ты ж их ближе знаешь…
- Ты учишь меня врать?! - восторженно спросила сестра.
Я подобного поворота событий не ожидала.
- Нет. Помогаю научиться выкручиваться в трудных ситуациях, - попыталась реабилитироваться я.
- Вот я и говорю, "врать и выкручиваться"! - в голосе Сестрицы сквозило неподдельное восхищение, - Вот здорово!
- Настасья! - самым строгим своим тоном сказала я, - Не приписывай мне того, чего нет, а то отстраню от дел! Врать - стыдно! Правда и только правда может дать нужные результаты! - меня явно понесло, пришлось срочно вырабатывать тактику честного нападения на техничек, - Так и говори своей техничке - кто-то приходил во вторник на перемене, и тебе нужно вычислить кто… Скажи что по описанию тот, кто приходил, похож на бывшего мужа твоей сестры, и что сестре очень важно узнать…
- Понятно, - перебила Настасья, - Сестре очень важно… А если техничка испугается и родителям сообщит?
- Я маму предупрежу, - не очень уверено произнесла я.
Вообще-то, конечно, матушка у нас мировая - всё поймет. Но существует серьезный риск, что она сама решит поучаствовать в расследовании. И тогда плохо будет всем - она у нас очень добросовестная, и может, по ходу, вывести на чистую воду вообще всех, кто ей под руку попадется… В общем, шумихи не оберемся.
- С ума сошла?! - искренне изумилась Сестрица, видимо, мы с ней подумали об одном и том же.
- Ну, в случае, если технички взбунтуются - родителей я беру на себя.
- По рукам! - Настасья гордо протянула мне ладонь. В этот самый момент ножки раскачиваемой Сестрицей табуретки не выдержали и подкосились. С диким грохотом Настасья полетела на пол. Тот факт, что она не разревелась, а, стиснув зубы, прошипела какое-то полуцензурное выражение, почему-то меня успокоил: и вправду большая уже, видимо, справится.
9. Глава девятая, в которой героиня привлекает к расследованию и совершеннолетних тоже, рискуя стократ больше, чем во всех предыдущих главах
Привлечением малолетней сестры к опасным полугангстерским разборкам список моих злодеяний на сегодня не заканчивался. Предстояло воспользоваться услугами еще одного человека. В отличии от простодушной Настасьи, Клюшка вряд ли согласился бы помогать добровольно. Звонить от Сестрицы не хотелось.
- А-л-л-л-о! - томно промурлыкал в трубку низкий женский голос.
- Николая можно? - я чувствовала, как ухо примерзает к трубке телефона-автомата.
- Кто его спрашивает?
Почему-то подумалось, что именно с такими интонациями должны разговаривать работницы "секса по телефону".
- Это с телевидения. Программа "Бизнесмен года", - ответила умудренная опытом я, - литературный редактор, Катя Кроль.
Как и предполагалось, я получила "доступ к телу" без лишних вопросов. Через тридцать минут я отогревалась ароматным чаем, утопая в мягком кожаном кресле в кабинете Николая.
- Чего это Вы, гражданочка, устаревшими заслугами блистать вздумали? - явно не одобряя, спросил Клюшка. Судя по настроению, у него был дико тяжелый день. На меня он глядел с нескрываемой досадой.
- Титулы не устаревают, Коленька, - попыталась поумничать я, но наткнулась на такую тоску в его взгляде, что решила сменить тактику поведения и оправдаться- Просто знаю, что после честного "Катя Кроль" последовало бы "А кто это?", а после "Просто знакомая" обязательное "Так и передать?". А я к автомату примерзала, не расположена была долго трепаться.
- Ясно. Надо же, не знал, что слово "телевидение" и по сей день осталось волшебным…
- Осталось, - заверила я, - Волшебным и угрожающим, - потом решила, что перегибаю палку и вежливо заметила, - Ужасно выглядите. Смурной и раздраженный.
- Так вы ж нашли, когда появиться!!! - Клюшка скорчил ужасную гримасу, - Я выжатый весь. Гражданка Кроль, не мучайте меня, давайте ближе к делу?
- Да вот, хочу статью написать, - начала я с заранее заготовленными многозначительными интонациями, - Про выдающихся людей нашего города. Где живут, что едят, в какие кабаки ходить предпочитают. Опять же, с чего основной доход получают… Вот, например, звёздная пара, господа Коваленские…
Клюшка поморщился, будто от зубной боли. Его благородное лицо скукожилось и стало похоже на опаленный огнем кожзаменитель.
- И Вы туда же?!?! А, ну да… Надо было догадаться еще тогда… Вы знали Коваленскую в лицо, и, столкнувшись с ней в "Алисе", решили замучить меня вопросами…
- А почему вы считаете, что я не могла знать Коваленскую лично? - почему-то обиделась я.
- Потому что, прежде чем выйти из кабинки, она, всякий раз, тщательно рассматривает посетителей "Алисы" из-за шторы. Коваленские не шибко хотят афишировать свою связь со мной. Впрочем, как и я с ними. Короче, чем я могу помочь вам в написании этой самой статьи?
Такого вопроса я никак не ожидала. Мне казалось, Клюшка начнет отговаривать писать статью, станет "хватать за перо"… Я даже заготовила коротенький, но крайне эмоциональный монолог о свободе слова. Потом, конечно, я согласилась бы не открывать общественности, коей, в общем-то, все равно, и отцу Клюшки, на которого и было рассчитано всё моё представление, кто финансирует бизнес Николая. Но моё молчание, естественно, обязывало бы Клюшку разоткровенничаться.
- Чего вы молчите, будто текст забыли?! - раздраженно спросил Клюшка.
- Э… Дело в том, что я не уверена, в благородности своих намерений, - я решила намекнуть глупому Клюшке на отведенную ему роль, - Имею ли я право, зная об отношении Вашего батюшки к Коваленским, открывать тайну Вашей с ними связи?
- А! - Клюшка с досадой отмахнулся, - Уже имеете. Батюшка сам всё давно разнюхал… Теперь только и делает, что звонит мне на сотовый и палит мои юниты на свои ужасные обвинения… Говорит: "Ты мне больше не сын!" Я ему отвечаю: "Вы ж это еще позавчера регламентировали. Зачем зря звоните?" А он за своё…
Я была обижена на Клюшкиного батюшку не меньше самого Николая. Это ж надо так вмешаться, так испортить все мои планы?! Нет, чтоб сидеть себе тихо, ничего не знать и знать не хотеть… И мне бы не помешал, и самому б спокойнее было!
- Мда… Ваш батюшка всегда отличался категоричностью и вздорным характером! - честно высказалась я.
Почувствовав во мне искреннюю единомышленницу, Клюшка завелся.
- Вот и я говорю! С его характером он скоро со всем городом переругается. Так что мне тогда, вообще ни с кем не работать?! Я ему говорю: "Папа! Это же бизнес!". А он и слушать никаких оправданий не хочет… Главное, что повлиять-то он все равно на меня никак не может - не завишу я от него теперь ни в чем. Только и наносит вред, что себе. Мать говорит, он от своей бессильной злобы так заводится, что и концы отдать может… А я что? Что я могу? Это же бизнес!
Я слушала монолог Клюшки в пол-уха, лихорадочно пытаясь сообразить, как же мне вытянуть из него нужную информацию. Дверь без стука отворилась и в образовавшуюся узенькую щель прокралась секретарша с подносом. Коньячок, лимончик… Приятно…
- Что-то еще? - промурчала она.