Долонович всегда мало говорил, но много делал, постоянно приумножая свой капитал. Всем деловым людям была известна изощренная финансовая комбинация, которую Долонович провел через свой банк "Российский резерв" в середине девяностых годов.
В результате махинаций с облигациями внутреннего валютного займа (ОВВЗ) пятой серии-, которые Александр Соломонович обменял на казначейские налоговые освобождения (КНО) для газовой компании "Амера", а последние снова обменял на ОВВЗ, но уже седьмой серии, государственный бюджет России потерял около пятидесяти миллионов долларов.
Позднее, когда Александр Соломонович близко сошелся с окружением Президента и стал оказывать многочисленной "семье" финансовые услуги личного характера, взаимоотношения Долоновича и бюджета стали еще более интимными: не надо быть выдающимся экономистом, чтобы понять - банкир всегда оставался с немалой прибылью.
Пару лет назад на страницы многих центральных газет выплыла история о нашумевшей сделке с украинскими государственными облигациями, выпущенными в счет погашения долгов за поставки газа на Украину. Российское правительство разрешило "Газпрому" компенсировать свои потери из бюджета в счет межправительственного соглашения о строительстве Ямбургского газопровода путем зачета украинских облигаций. Компенсация из бюджета составляла восемьсот миллионов долларов!
"Газпром" внес в бюджет украинские облигации на эту сумму, хотя их реальная стоимость на тот момент составляла фактически едва ли не третью часть номинала. После чего "Амера" получила налоговые льготы на все восемьсот миллионов, плюс к тому ей же вернулась половина украинских облигаций в качестве компенсации по межправительственному соглашению.
Фактически налицо .было двойное финансирование из госбюджета, который потерял только на этой сделке порядка четырехсот миллионов долларов.
Человек, придумавший и осуществивший через свой банк эту операцию, был, как уже, наверное, догадался проницательный читатель, банкир Долонович.
Когда все это раскопали настырные журналисты, Генеральная прокуратура попыталась завести на Долоновича уголовное дело. Но благодаря его связям в высших правительственных кругах, Александр Соломонович не только вышел из воды сухим, но еще и стал более богатым.
После того как Президент объявил ультиматум "семье", Долонович задумался о том, что ему, не имеющему депутатской неприкосновенности, находиться в России чрезвычайно опасно. Он, естественно, не собирался возвращать в страну украденные из бюджета деньги, поскольку все они были удачно вложены на Западе, а потому потихоньку, через подставных доверенных лиц, стал подготавливать свой банк к ложному банкротству, а параллельно вплотную занялся предвыборной деятельностью на благо далекого Чукотского округа - туда повезли горючее и продукты, а средства, затраченные на будущих избирателей, относились на убытки банка.
О финансовой нестабильности, постигшей банк, контролируемый Долоновичем, Бакурин узнал случайно от своих западных партнеров. Не понаслышке зная о реальных активах этого банка, Бакурин был весьма озадачен: этих сумм вполне могло хватить на кредитование всей российской экономики в течение целого года.
Попытка связаться с Долоновичем, чтобы прояснить ситуацию, не увенчалась успехом. Алексей Иванович почувствовал себя несколько неуютно и, несмотря на то что не мог поверить в возможный крах банка Долоновича, на всякий случай попытался обезопасить свои западные вклады и принял соответствующие меры, чтобы свести возможные потери к минимуму.
Однако все финансовые потоки "семьи" уходили из России через банк, контролируемый Долоновичем (на Западе их размещением занимался другой банкир, связанный с "семьей", наш старый знакомый Аркадий Романович Велихов), и всесильный президентский зять неожиданно обнаружил, что все привычные каналы заблокированы; еще немного, и Александр Соломонович уйдет на дно, а "семья" в результате краха его банка потеряет все, чем она владела. А этого Бакурин допустить не мог.
Остановить начатые Долоновичем процессы можно было только одним способом: его физическим устранением.
Бакурин призвал к себе Калошина. После краткой беседы они сошлись на том, что ради сохранения налаженной финансовой схемы придется пожертвовать предавшим их банкиром.
В последовавшую за их разговором ночь двое людей в темной одежде проникли в роскошный дом Долоновича. Ни охрана поселка, ни телохранители банкира не препятствовали им.
Объяснялось это просто: таинственная парочка, равно как и все охранники элитного поселка, служили в одной и той же фирме - в пресловутом "Гаранте", возглавляемом Калошиным. Даже личным телохранителям, чьей профессиональной честью было беспрекословное подчинение хозяину и защита его жизни, на самом деле отдавал приказы не Долонович, а вышколивший их Людвиг Шлезингер, номинальный директор все того же "Гаранта".
Не нужно подробно объяснять, почему банкир Долонович был обречен на бесславный конец.
Двое киллеров-профессионалов вошли в спальню спящего банкира и, применив профессиональные навыки, сделали ему укол такой дозы снотворного, которой хватило бы уложить даже слона.
Убедившись в том, что Долонович не дышит, они привели спальню в идеальный порядок и бесшумно удалились. О том, что случилось этой ночью, знали лишь заказчики, исполнители и двое личных телохранителей Долоновича.
Не нужно быть провидцем, чтобы предсказать, что и исполнители, и оба телохранителя пережили жертву всего на несколько минут. Единственное отличие состояло в том, что об их кончине никогда никто ничего определенного не узнал, словно они и вовсе не существовали на белом свете.
Неожиданное известие о странной смерти банкира всколыхнуло Москву. Почти все центральные газеты вовсю смаковали подробности:
"Мертвое тело всесильного банкира обнаружили в его собственной спальне, обставленной в стиле барокко. Александр Долонович спокойно лежал на своей громадной кровати под одеялом. На журнальном столике возле кровати стоял недопитый стакан с минеральной водой и лежала пустая упаковка от сильного снотворного. Все указывало на то, что Долонович покончил жизнь самоубийством, приняв громадную порцию снотворного. Это подтвердил и врач "скорой", которую вызвала охрана сразу же после того, как тело Долоновича обнаружил его личный помощник, как всегда зашедший утром к шефу за распоряжениями… Жена и дети банкира в настоящий момент находятся на Лазурном берегу".
Все средства массовой информации в один голос отметили некоторые бросающиеся в глаза несуразности: всем показались очень странными два обстоятельства этой смерти. Во-первых, сам факт неожиданного добровольного ухода банкира из жизни, а во-вторых, отсутствие какой-нибудь предсмертной записки, что совершенно не вязалось с его педантичным характером.
Поскольку Александр Соломонович Долонович был не последним человеком в стране и именно на нем сходились очень многие нити, связывающие разные финансовые и властные структуры, то хотя никто не говорил вслух, но в воздухе витал один сакраментальный вопрос: не убили ли его?
Вполне возможно, что именно поэтому расследование его загадочной смерти было поручено одному из самых опытных в раскрытии особо опасных преступлений следователей Генеральной прокуратуры России.
Следователь Евгений Игоревич Востриков приступил к допросам на следующий день после своего назначения. Он без труда установил главные и прочные связи между Долоновичем, Велиховым и остальными членами "семьи", догадался, кому выгодно было, чтобы Долонович унес в могилу все свои и чужие секреты. Но догадок Евгения Игоревича было все-таки недостаточно для продолжения расследования.
Членам "семьи" нельзя было предъявить никаких обвинений: отсутствовали доказательства, а ультиматум Президента, естественно, не был известен следователю, и Востриков беседовал со всеми только как со свидетелями, считавшимися близкими друзьями покойного.
Следователю все же пришлось констатировать, что Долонович покончил с собой от страха перед грядущими разоблачениями. Но о самих возможных конкретных разоблачениях говорить пока было рано: требовалось гораздо больше времени, чтобы изучить многочисленные финансовые документы.
Пока продолжался страшный ажиотаж вокруг этой истории и множились разнообразные непонятные слухи, сам банкир, живой и невредимый, не подозревавший о "своей безвременной кончине" лишь через несколько дней узнал о ней, прочитав в привезенной из Москвы газете посвященный себе некролог. В это время банкир Долонович отдыхал в Южной Америке, далекой и жаркой стране Перу.
Проведя все подготовительные работы по выборам в депутаты по Ямальскому округу, затратив не только огромные финансовые средства, но и физические и моральные силы, он захотел отдохнуть от "трудов праведных".
Однако, не желая дразнить своих будущих избирателей, обитающих в зоне вечной мерзлоты, Долонович предпочел не афишировать свой "отдых" и инкогнито улетел в жаркую страну, оставив в Москве своего двойника, которого обнаружил пару лет назад, путешествуя по Израилю.
Этот парень, с экзотическим именем Вергилий и смешной фамилией Полупьяное, был настолько похож на него, что сообразительный Александр Соломонович не упустил из рук неожиданно свалившуюся на него удачу. Долонович резонно рассудил, что при его рискованных операциях не лишним иметь с собой рядом абсолютного двойника: мало ли что?
К счастью, Вергилий Полупьяное не только оказался сиротой, но и не совсем легально добрался до родины своих предков по материнской линии: его мать была еврейкой, но выправить документы на ее фамилию Розенблат у него не хватило ни средств, ни сил, а скорее всего, просто ума.
Вергилий без сожаления расстался с нелюбимым Баку, где жили и умерли его родители, а он провел детство, отрочество и часть юности.
Правдами и неправдами оказавшись наконец на прародине своей матери без официально оформленных документов эмигранта, Вергилий вел полуголодный образ жизни, перебиваясь случайными заработками.
Долонович пригрел его, выправил легальные документы, щедро заплатив за них, и принялся тайно готовить парня к роли своего двойника. О нем знали лишь двое самых близких людей Долоновича, которым он доверял, почти как самому себе.
Улетая на неделю в Перу, Долонович впервые оставил Вергилия играть его роль. Этим Александр Соломонович убивал двух зайцев: он мог, во-первых, инкогнито исчезнуть от любопытных взглядов, во-вторых, использовать в деле своего подопечного в качестве собственного двойника.
Никаких сделок и важных встреч за эту неделю не предвиделось, а по поводу необязательных телефонных звонков и нечаянных встреч у двойника были четкие инструкции, которых он и должен был придерживаться неукоснительно.
На время отсутствия Долонович оставил следить за Вергилием одного из тех, кто был посвящен в тайну и должен был подстраховать его в случае непредвиденных обстоятельств…
В тот роковой для Вергилия день он отправился вечером в казино "Корона"…
Долоновича, принципиально не посещавшего подобные заведения, в лицо в казино не знали.
Оставив за игровыми столиками этого казино около шестнадцати тысяч долларов. Вергилий где-то в двенадцать часов ночи прельстился прелестями пышногрудой блондинки и предложил ей покинуть это нудное заведение, чтобы отправиться с ним, как он многообещающе сообщил девушке, "в мир страсти и разврата".
После недолгих уговоров девица согласилась на триста долларов, однако, когда они оказались в роскошных покоях Долоновича, Вергилий понял свою ошибку: под толстым слоем грима и шикарным длинным платьем "чаровницы" скрывалась вполне заурядная внешность периферийной девицы, с фигурой, очень далекой от совершенства. Зрелище ее наготы настолько отвратило изрядно выпившего Вергилия от любовной страсти, что он, сунув девице еще пятьдесят баксов "на дорогу", кликнул охрану и приказал избавить его от ее присутствия, вероятно сохранив этой проститутке жизнь: вряд ли убийцы оставили бы в живых опасную свидетельницу…
Узнав о смерти двойника, Долонович сильно перепугался: кому понадобилось его убивать? Он не был особо удивлен, что нашлись те, кто решился от угроз перейти к действию, поскольку знал, что на земле найдется не один десяток обиженных им людей. Но банкир понимал и то, что простые убийцы никогда не смогли бы так легко пробраться в его дом, не только снабженный сверхсовременной аппаратурой наблюдения, но и охраняемый профессиональной "секьюрити".
Поразмышляв пару вечеров, Александр Соломонович пришел к неутешительному для себя выводу: его "заказали" свои. Они по-своему были правы, а он откровенно зарвался и допустил непростительную ошибку, решив прибрать к своим рукам и то, что принадлежало другим. Вычислить истинных заказчиков ему, в отличие от следователя Вострикова, не составило больших усилий.
У кого был самый большой вклад в его банке? У Бакурина! Чьи люди охраняли его дом? Кто устанавливал охранное оборудование, коды, камеры видеонаблюдения? На эти вопросы ответ один: люди Калошина! А кому фактически подчиняется сам Калошин? Все тому же Бакурину!
Острый ум Долоновича подсказал, что единственный шанс отвести угрозу от себя - это наладить отношения с Бакуриным. Хорошо сказать - наладить, но как? Где сейчас находится он и где Бакурин? И тут Долоновича осенило: он же очень далеко! Вполне возможно, там, где нет ни телевидения, ни даже русских газет! А следовательно, он мог и не знать ничего о своей "смерти".
Шуре звонить не имело смысла: он, как обычно, наверняка прикинется, что ничего не знает. Оставалось одно: Долонович взял мобильник и набрал номер "всемогущего" зятя.
- Алексей Иванович, здравствуй, дорогой!
- Здравствуй, кто это? - услышал он в ответ.
- Как кто? - изобразил обиду в голосе банкир. - Не узнаешь, что ли? Долонович!
- Что-о-о?!! - Казалось, от этого вопля у Долоновича лопнут барабанные перепонки. - Ты… ты… ты… - несколько раз выдавил из себя Бакурин, не в силах больше произнести ни слова.
- Да что с тобой, Алексей Иванович? Это же я: Александр Долонович, или, как ты иногда любишь называть меня, Саша Соломонович!
- Минуту… - выдохнул наконец Бакурин и прикрыл трубку рукой: то ли приходя в себя, то ли с кем-то разговаривая.
Долонович на мгновение представил себя на месте Бакурина и признался, что повел бы себя точно так же. А как иначе? Приказывает убить человека, получает доклад, что приказание исполнено, наверняка следует приказ убрать и исполнителей, потом газеты трубят, следователи работают и вдруг… раздается голос… с того света, что ли? Впору действительно сдвинуться по фазе!..
- Привет, Соломоныч! - раздался наконец бодрящийся голос Бакурина. - Извини, поперхнулся… Ты откуда звонишь-то?
- Из Перу, батенька, из Перу! Здесь такая жаркая погода стоит, прямо лепота! Подальше забрался от нашей слякоти!
- А чего не звякнул перед отъездом? - настороженно спросил тот.
- Да собрался как-то быстро и неожиданно! Ты же знаешь мой стремительный характер! - Прекрасно понимая, что его записывают на магнитофон, чтобы проверить все на аппаратуре, Долонович старался говорить спокойно и уверенно, словно действительно говорил правду. - Я много думал о том, что нам было предъявлено твоим высокопоставленным родственником, и, кажется, нашел гениальный выход!
- Какой?
- А пусть его ищейки попробуют теперь найти что-нибудь! Разве что так мелочевка какая-то…
- А мы… - с трудом сдерживая злость, начал Бакурин. - Мне тоже теперь придется искать свое?
- Обижаешь, Алексей Иванович! - грустно ответил Долонович. - Как понимать твои слова? Я ночей не сплю, из кожи вон лезу, пытаясь сохранить все ваши деньги, а вы… Мы же с тобой в одной лодке! Или кто-то что-то про меня начирикал и я потерял доверие?
- Ты что, действительно ничего не слышал?
- Что я пропустил? Неужели ОН отошел? - деланно испугался Долонович.
- Да нет… с НИМ все в порядке! Тут нечто другое! Когда думаешь объявиться в Москве?
- В Москве?.. Дай подумать… Пару-тройку дней здесь еще поваляюсь, потом полечу на Ямал. Надеюсь, не забыл, что я там баллотируюсь?
- Нет, не забыл.
- После выборов сразу в Москву рвану! Не бойся, свое депутатство отмечу по полной!
- Ты даже не представляешь, какой камень ты снял с моей души!
- Рад это слышать!
- А я рад тебя слышать!
- Тогда до встречи! - Долонович сделал вид, что не расслышал столь странного ударения на слове "тебя".
И только отключив связь с Москвой, Долонович понял, как сильно устал от нервного напряжения этого разговора: он вспотел так, словно только что разгрузил вагон и маленькую тележку какого-то тяжелого груза. Однако, несмотря на психическую усталость, банкир ощущал себя более чем превосходно. Он чувствовал, что вновь выиграл и только что отвел от себя смертельную угрозу: кажется, Бакурин поверил ему.
Завтра нужно сделать еще один звонок и "сказать, что только что прочитал о собственной смерти, посмеяться над этим, словно ни о чем не догадывается, а по ходу разговора заметить, что теперь понимает, отчего тогда поперхнулся Бакурин и отчего он так радовался слышать его голос, вновь посмеяться, а потом, как бы мимоходом, спросить: почему это зять умолчал о "его смерти"? Интересно, что на это ответит Алексей Иванович?
Когда "умерший" банкир вдруг объявился, у Бакурина находились Щенников и Калошин. Чисто случайно, но они собрались как раз в связи с устранением своего бывшего партнера. Не найдя никаких следов исчезнувших счетов своих собственных денег, они, перебрав всевозможные пути этого исчезновения, пришли к не очень утешительному выводу, что единственный человек, который наверняка мог бы пролить свет на эту тайну, это близкий друг покойного - банкир Велихов. Однако и он исчез в неизвестном направлении. Тем не менее криминальная троица была уверена, что тот рано или поздно объявится, а их всех столько связывает, что Велихов вряд ли решится их кинуть!
Успокоив "подельников" этим утешительным соображением, Бакурин мрачно спросил:
- Кстати, а где наш разлюбезный Аркадий Романович? Может быть, Шура Позин знает? Они ведь всегда были в дружеских отношениях!..
Тут-то и раздался звонок Долоновича "с того света"…
С большим нетерпением выждав еще пару дней, чтобы страсти, вызванные его загадочной смертью, чуть поутихли, Долонович за пару дней до выборов объявился в своем Ямальском избирательном округе. Нужно было видеть изумленные лица местных начальников, когда они встречали его живого и здорового?!
Они пришли в себя лишь тогда, когда Долонович, пояснив, что его перепутали с его братом-близнецом, предложил всем отправиться в самый дорогой местный ресторан, чтобы отметить его второе рождение.
Кстати, Долонович все-таки позвонил еще раз Бакурину из Перу. Сам разговор получился несколько натянутым и фальшивым, но когда он, как и задумывал, под конец спросил, почему Бакурин ничего не сказал о "его смерти", собеседник не стал вилять и ответил прямо:
- Попробуй поставить себя на мое место, Саша Соломоныч! Официальные власти сообщают о твоей смерти, пресса публикует подробности твоего самоубийства, идет расследование… Я сначала даже не, поверил, материалы о смерти попросил доставить, фотографии твои, тьфу-тьфу-тьфу, покойного. Мы не только в скорби, но и в полной жо… - он запнулся на полуслове и тут же поправился: -то есть в полной яме.
- Ты о "бабках"?