- Шуваловский парк - очень ценный исторический комплекс, созданный еще в восемнадцатом веке, поэтому комиссия решила не отдавать участки под коммерческую застройку. Фирма "Дриада" представила очень наглядный проект организации на территории парка культурно-исторического заповедника федерального уровня. Ее представители сумели убедить городское руководство, что городу необходим такой заповедник. Шуваловский парк - легкие нашего города, мы хотим, чтобы как можно больше людей с детьми проводили там выходные…
Человек кашлянул, как будто квакнул, и Леня откровенно разинул рот. Он узнал голос. Именно этот голос был записан на кассете, которую он с трудом выцарапал из музейного медведя. Маркиз был уверен, что именно этот человек задушил Галину Волкову и скрылся, эти квакающие интонации ни с чем не спутаешь. В волнении он едва не прослушал, как приятный женский голос сообщил, что в гостях у радиостанции "Город" был председатель комитета по землепользованию Виктор Михайлович Анциферов.
- Опаньки! - Маркиз аж подпрыгнул на сиденье. - Это же надо, как я хорошо радио включил!
Все стало понятно. Маргарита прихватила кассету и сообщила про нее Ивану Терентьевичу. Говорила же секретарша Людочка, что Ивана и с Окунем-то познакомила Маргарита. Ох и штучка была покойница, не тем будь помянута…
А Рудик еще удивлялся, как это Иван сумел добыть такой баснословно дорогой участок, денег-то у него больших нету! Теперь понятно, что с помощью Маргариты он просто шантажировал председателя комиссии Анциферова. То есть Анциферов должен был получить уличающую его кассету в обмен на желтый конверт. Но не получил. То ли Иван его захотел кинуть, то ли случилась накладка, но кассета пролежала в пасти у музейного медведя до сих пор. И не за это ли убили Маргариту? Но тогда ее мог убить только этот самый чиновник, Анциферов, только он был ею сильно обижен.
Маркиз вспомнил, как описывала домработница убитую Маргариту - придушена голыми руками. Судя по кассете, ту, первую женщину, Галину Волкову, Анциферов тоже задушил. Да он просто серийный маньяк какой-то! Кому комитет по землепользованию доверили!
Сергей Николаевич Евсюков сидел на ящике, вытянув ноги и подставляя лицо весеннему солнышку. Рядом с ним развалился огромный лохматый одноглазый пес, который изредка взлаивал во сне и дрыгал лапами. Пахло прелыми прошлогодними листьями и свежестью речной воды. Веяло покоем.
Сергей Николаевич… полно, он ли? Теперь его никто так не называет. В здешнем краю у обитателей нет имен, а тем более отчеств - только клички. Его, например, прозвали Серегой Мокрым. Кличка какая-то несерьезная, как будто цветок у бабушки ванька-мокрый - хилая зелень и мелкие розовенькие цветочки.
Сергей очнулся от дремы и заставил себя думать. Пять дней он живет совершенно иной, непривычной жизнью. С ним произошла такая история, в которую мало кто поверит. Его обычная, налаженная жизнь кончилась вечером пять дней назад, когда его компаньон и друг (по крайней мере Сергей тогда так думал) выбросил его в бессознательном состоянии вместе с машиной в черную холодную воду. Сергей уже не слышал, как ледяная вода сомкнулась над крышей машины. Он вообще ничего не чувствовал. Он умер.
Так думал Василий. Однако судьба распорядилась по-иному.
С той ночи прошло пять дней. Сергей провел их в каком-то забытьи. Он таскался за бомжами следом, ел горячую пахнущую дымом похлебку, пил ужасное пойло. Мыслей в голове не было никаких до вчерашнего вечера, когда, как обычно, пустили бутылку по кругу, и мерзкий мужичонка Малахай оттолкнул руку Сергея.
- Ты еще куда? - завизжал он. - У нас даром не наливают!
- Истинно так, - подтвердил бывший поп, - потому как сказано в Писании: каждому - по потребностям, от каждого - по способностям. Ежели ты имеешь потребность выпить, то должен иметь способность добыть чего-нибудь в общий котел!
- А ты, дармоед, - Малахай сплюнул сквозь зубы, - только жрешь общественное!
- Где ж я возьму?
- Бутылки собирай, хоть милостыню проси! - вступила в разговор Халява Панкратьевна. - У нас закон такой.
И вот сегодня Сергей дремал на солнышке и лениво раздумывал, что же ему делать дальше. Жить жизнью обычного бомжа - то есть собирать бутылки, рыться по помойкам, таскать что плохо лежит, принимать за это ругань и побои от обычных граждан или же возвращаться в тот, другой, настоящий мир.
Настоящий ли? До вчерашнего вечера Сергею казалось, что та, прошлая жизнь закончилась, когда его машина плюхнулась в реку и вынырнул он из темной ледяной воды в совершенно другой мир. Ему казалось, что в этом мире не было злобы, зависти, люди не то чтобы добры друг к другу, но равнодушны. Никто ни от кого ничего не требовал, все равны - общая еда, общая крыша над головой. Никто не борется ни за лучшее место под солнцем, ни за кусок пожирнее, ни за женщину покрасивее. Тут Сергей невольно усмехнулся. Единственной особой женского пола в "обчестве" являлась Халява Панкратьевна, но никому не приходило в голову искать ее благосклонности. Халява и сама, верно, забыла, кто она.
Сейчас Сергей понял, что он ошибался. В этом мире также господствует зло и насилие, также сильный норовит зашибить слабого или хотя бы отнять у него миску похлебки и глоток пойла. Без борьбы и здесь не проживешь.
Пожалуй, следует тогда побороться за более нужные вещи - свое честное имя, например. А также жизнь. Потому что если он не сумеет доказать, что не брал тех проклятых документов из сейфа, то Иван не станет церемониться, это человек страшный.
Надо идти туда, понял Сергей, надо возвращаться в мир обычных людей. Но как это сделать? У него нет денег и документов - Василий, перед тем как сбросить машину в воду, вытащил у него бумажник. У него нет даже одежды, потому что этот старый жулик Будыль в ответ на просьбу вернуть пиджак и брюки только отводил хитро бегающие глазки - видно, толкнул уже кому-то за бутылку бормотухи.
Сергей почесал за ухом одноглазого пса и решил рискнуть. В конце концов, он мало что теряет. От такой грязной и голодной жизни он и так скоро заболеет и отдаст концы. Или Малахай ночью заточку в бок пихнет.
Людочка, секретарша из фирмы "Бестинвест", едва успела протолкаться к выходу из троллейбуса и соскочить с подножки на остановке возле бизнес-центра. Троллейбус был, как обычно, битком набит, и какая-то вредная старуха обругала Людочку нехорошим словом.
- Сама такая! - огрызнулась Людочка. - В таком возрасте вообще надо дома сидеть!
Двери троллейбуса захлопнулись, и ответа старухи Людочка не услышала. Впрочем, настроение и так было безнадежно испорчено.
Вдобавок ко всему перед самым входом в офис торчал какой-то отвратительный бомж с протянутой рукой.
Людочка попыталась обойти попрошайку, но тот сделал ловкий финт, забежал перед ней и забормотал:
- Пода-айте на пропитание жертве научно-технического прогресса! Третьи сутки не евши! Вторую неделю не спавши! Пода-айте бывшему заместителю генерального директора!
Людочка сунула в протянутую руку мятую десятку и снова попыталась обойти нищего, но тот неожиданно схватил ее за локоть.
- Помогите! - слабым, едва слышным голосом произнесла Людочка, но рядом, как назло, никого не было.
Бомж наклонился к ней и удивительно знакомым голосом проговорил:
- Я что, действительно так изменился?
Людочка сделала над собой усилие, сконцентрировала взгляд на лице бомжа, и ноги ее подкосились.
Перед ней в нищенских лохмотьях и с лицом, казавшимся смуглым от застарелой грязи, стоял ее недавний начальник Сергей Николаевич Евсюков.
- Только не падай! - испуганно пробормотал Сергей, поддерживая покачнувшуюся Людочку. - Мне нужна твоя помощь!
- Это… это правда вы, или у меня галлюцинации? - пролепетала испуганная девушка.
- А ты когда-нибудь видела такую грязную галлюцинацию? - ответил Сергей вопросом на вопрос.
- Н-нет… - проговорила Людочка дрожащим голосом.
Впрочем, она не добавила, что чистых галлюцинаций до сих пор тоже не видела.
- Ну вот видишь! - Сергея Николаевича ее ответ явно порадовал.
Вдруг рядом с ними остановилась машина.
- Людмила, - из машины выглянул тот симпатичный стоматолог, который несколько раз заходил к ним в офис, - у вас какие-то проблемы? Вам нужна помощь?
- Н-нет… - едва слышно ответила девушка. - Все в порядке…
- Вы уверены? - Стоматолог вгляделся в поддерживающего ее бомжа, и вдруг на его лице возникло изумление. - Кого я вижу! Возвращение живых трупов! Господин Евсюков, если я не ошибаюсь?
- А это еще кто такой? - Сергей переводил глаза с Людочки на незнакомца.
- Сто… стоматолог, - выдохнула девушка, как будто это все объясняло.
- Какой еще стоматолог?
- Садитесь-ка ко мне в машину, - проговорил "стоматолог", открывая заднюю дверцу, - а то ваш внешний вид может вызвать нездоровый интерес прохожих. Садитесь-садитесь! Нам есть о чем поговорить! И вы тоже, - повернулся он к Людочке, - ваш начальник сегодня скорее всего не появится, и клиентов вы вряд ли ждете…
Евсюков и Людмила переглянулись и забрались на заднее сиденье машины.
- М-да, - "стоматолог" обернулся и осмотрел Евсюкова, - сиденья после вас придется почистить… зверей на вас, надеюсь, нет?
- Я тоже надеюсь, - скромно ответил Сергей, - впрочем, вы меня сами пригласили, я не напрашивался. Позвольте спросить, кто вы такой?
- Леонид, - представился "стоматолог". - Вы можете не представляться, я и так почти все о вас знаю. Знаю даже кое-что, чего вы сами не знаете.
С этими словами он протянул Евсюкову газетную вырезку.
- Шуваловский парк будет сохранен… Фирма "Дриада"… - прочитал Сергей и быстро пробежал глазами заметку. После этого он поднял глаза на Леонида и дрожащим голосом произнес: - Но это значит…
- Это значит, что вам больше не нужно скрываться. Вы вполне можете вернуться к себе домой, к своей обычной жизни. Хотя… существуют, конечно, некоторые сложности…
- Но как это случилось? - Сергей не скрывал своего удивления.
- Ну как вам сказать… - Леонид скромно потупился. - Признаюсь, здесь не обошлось без вашего покорного слуги…
- Вы что - Робин Гуд?
- Ну не то чтобы Робин… Вы, Сергей Николаевич, простите, в этом городе родились?
- Ну в этом, а что?
- Тогда вы знаете, как все горожане любят Шуваловский парк. И я в этом смысле не исключение. Очень, знаете ли, хотелось, чтобы парк остался в целости и сохранности. Но это так, лирика… - Голос Леонида стал сухим и деловитым. - Я с вами хотел поговорить о другом…
- Но только… я вас умоляю… если мне больше не нужно скрываться… Вы не представляете, как я хочу помыться! - В голосе Сергея прозвучала настоящая мольба. - Принять горячую ванну… или хотя бы душ! И чашку кофе! И чего-нибудь пожрать!
- М-да, я вас понимаю… - Маркиз снова оглядел Евсюкова. - Но ехать к себе домой в таком виде все же не советую. Соседи могут вызвать милицию.
- Да у меня и ключей нет… - признался Евсюков.
- С другой стороны, пригласить вас к себе я тоже не могу, - Леонид пристально взглянул на воротник Евсюкова, - у вас все же есть блохи, а у меня дома куча домашних животных, целый зоопарк, так что, вы понимаете…
- Можно ко мне, - подала голос Людочка, про которую мужчины забыли, - у меня мама как раз в санатории…
- Мама в санатории? Как это удачно! Говорите адрес! - И Леонид выжал сцепление.
Через пятнадцать минут они уже подъезжали к Людочкиному дому.
Бесконечно везти не может.
Людочка поняла это, когда столкнулась в подъезде с Варварой Альбертовной, соседкой со второго этажа, которую злые языки называли "замполит дома". Варвара Альбертовна выносила на прогулку свою крошечную беспородную шавку Муську, когда увидела Людочку, поднимающуюся по лестнице в компании двух мужчин, один из которых был самым настоящим бомжем.
Муська залилась злобным, истеричным лаем.
Варвара отвесила нижнюю челюсть, но быстро мобилизовалась и завопила:
- Как это понимать, Людмила? В нашем доме, борющемся за почетное звание "Дом образцового порядка", не место таким, как ты! Кроме твоего низкого морального облика, несовместимого с проживанием в нашем доме, ты позволяешь себе такие антисанитарные контакты! Я вынуждена буду поставить вопрос перед домовым активом…
Людочка хотела что-то возразить, но ее опередил Леонид.
- Мадам! - воскликнул он. - Я вам не советую задерживаться здесь ни на секунду! Этот человек, - он указал на Евсюкова, - этот человек болен острой формой инфекционной помпезности. Эта болезнь смертельно опасна и крайне заразна, передается воздушно-капельным путем… Кстати, животные ей тоже подвержены!
Евсюков в это время крайне удачно закашлялся, и Варвару Альбертовну вместе с ее собачонкой как ветром сдуло.
Едва оказавшись в Людочкиной квартире, Сергей с радостным воплем бросился в ванную.
Людмила нашла старую одежду своего покойного отца, и через полчаса сверкающий от чистоты, одетый в слишком просторные брюки и рубашку Евсюков с блаженным выражением лица потягивал кофе с молоком из огромной кружки.
- Ну теперь я готов говорить с вами на любую тему! - произнес он, повернувшись к Лене.
- На любую не надо, - отозвался тот. - А вот скажите: вы никогда не сталкивались с Галиной Волковой?
- Вот интересно, - Сергей нахмурил лоб, припоминая, - я совершенно забыл об этом за всеми последними событиями… А ведь действительно, примерно месяц назад Маргарита позвонила мне и попросила срочно забрать ее с одной дачи. При этом голос у нее был такой, как будто за ней гонится тамбовская криминальная группировка в полном составе! Я примчался к ней… Она уже ждала меня возле задней калитки, вся такая встрепанная и перепуганная, ничего не захотела объяснять… Так вот тот загородный дом принадлежал как раз Галине Волковой. Мне это сказал местный житель, у которого я спросил дорогу. А потом… - Евсюков округлил глаза и понизил голос, - ведь буквально на следующий день я прочитал в газете, что Галина Волкова умерла. Но тут у меня самого начались такие неприятности, что я и думать забыл о той поездке…
- Кстати, о ваших неприятностях, - проговорил Леонид, когда Евсюков замолчал. - Расскажите, что произошло с вами в последние дни и как вы дошли до жизни такой.
Сергей тяжело вздохнул и вкратце пересказал все свои приключения, начиная с презентации строительной фирмы и кончая жизнью среди бомжей.
- Одного не понимаю, - сказал он под конец, - как мерзавец Васька умудрился украсть из сейфа конверт, если я своими глазами видел его на презентации? А в пять часов конверта уже не было…
- Как раз это я вам могу объяснить. - И Леонид рассказал Евсюкову об артисте-трансформаторе Анатолии Зевако и его роли в событиях.
- Эх, отомстить бы Ваське за все мои страдания! - мечтательно произнес Евсюков.
- Думаю, что с ним и без нас разберутся, - успокоил его Леонид, - награда, как говорится, найдет героя. Думаете, эти двое кинутых - Иван с Кондратом - так и простят ему потерю Шуваловского парка? У меня, честно говоря, другая мысль. Скажите, можете вы переговорить со своими знакомыми бомжами?
Сергей заметно передернулся.
- Честно говоря, никакого удовольствия эта перспектива у меня не вызывает, но если надо…
- Надо! - твердо ответил Леонид. - В целях восстановления исторической справедливости… Потому что с Василием-то разберутся, однако к вам милиция будет иметь претензии по поводу Маргариты. Уж сделайте над собой усилие, договоритесь с бомжами…
Прочитав в утренней газете коротенькую заметку о результатах конкурса на использование части территории Шуваловского парка, Василий Окунь похолодел.
Автор заметки в самых цветистых выражениях писал, что городские власти поступили чрезвычайно мудро и дальновидно, сохранив целостность парка, который является не только замечательным памятником отечественной истории и культуры, но и любимым местом отдыха многих горожан, особенно жителей северных районов Санкт-Петербурга.
"Зимой сотни петербуржских семей катаются на лыжах по дорожкам парка, многие будущие горнолыжники делают первые шаги к вершинам спорта, съезжая со склона горы Парнас. Летом на берегах многочисленных прудов видны бронзовые тела загорающих…"
- До лета мне точно не дожить! - простонал Окунь. - Да какое там лето! Мне до сегодняшнего вечера не дожить! Как только они прочитают эту чертову заметку…
Кто такие "они", Василий предпочитал не уточнять. Даже мысленно. Ведь известно - не буди лихо, пока оно тихо.
Но хотя он и не назвал своих всесильных врагов даже в мыслях, это ему нисколько не помогло.
Под влиянием неосознанного импульса Василий осторожно выглянул в окно.
И разумеется, прямо напротив его подъезда стоял припаркованный к тротуару темно-синий микроавтобус без окон.
- Тут уже голубчики! - испуганно прошептал Окунь. - Что делать, что делать?
Трясущимися руками Василий накапал себе валерьянки, половину расплескал, остальное с трудом и с отвращением выпил, стуча зубами о край стакана.
Он ни секунды не сомневался, что в микроавтобусе сидят крепкие ребята, которым поручена слежка за его особой. Единственное, в чем он не был уверен, - это в том, на кого эти ребята работают: на Ивана или на Кондратия.
Впрочем, для него это было не так уж важно: оба авторитета могли хотеть только его смерти.
Выход из его квартиры был один, да если бы этих выходов было хоть десять - можно было не сомневаться, что каждый из них охраняется.
- Что делать, что делать? - бормотал Василий, перебегая из комнаты в комнату.
Время от времени он снова выглядывал в окна, чтобы убедиться, что микроавтобус стоит на прежнем месте.
И в тот момент, когда его нервы были уже на пределе, раздался звонок в дверь.
Хотя Василий и ждал его, звонок прозвучал как гром среди ясного неба. Так приговоренный к высшей мере наказания, хотя и знает, что миг казни близок, все равно бывает потрясен, когда открывается дверь камеры и его выводят на казнь…
Василий бесшумно подкрался к двери, прижался к ней ухом и прислушался.
Из-за двери доносились негромкие, раздраженные голоса.
- Окунь, откройте! - проговорил наконец один из пришедших. - Вам телеграмма!
- Телеграмма? - переспросил Василий с фальшивым оживлением. - А вы ее подсуньте под дверь!
- Откройте, - зло повторил тот же голос, - вы должны тут расписаться…
- Я не могу открыть, я не одет…
- Да чего ты с ним разговариваешь! - рявкнул второй голос. - Вышибай дверь к чертовой матери! Пусти меня, я сейчас…
"Черта с два вы ее вышибете! - злорадно подумал Окунь. - Дверь стальная, сейфовая!"
- Спокойно, Серый! - возразил первый голос. - Что ты как малолетка… Зачем нам лишний шум…
Окунь перевел дыхание.
Но радовался он недолго: за дверью раздался недвусмысленный звук. Звук скрежещущей в замке отмычки.
- Командир, в подъезд вошли трое! - докладывал по мобильному телефону худой скуластый парень, сидевший в кабине микроавтобуса. - Одного я узнал, это Сарыч из охраны Кондратия. Точно, он. Какие будут указания?
- Значит, все-таки он спелся с Кондратием! - проскрипел в трубке угрюмый голос Ивана Дребнохода. - Вот гнида! Одно непонятно: зачем Кондратию нужно такое решение по парку? Ох, не люблю я непонятных вещей!