- Что делать, босс? - повторил скуластый.
- Вот что, Санек! - решительно проговорил Иван. - Быстро выдвигайтесь к нему в квартиру. Я вам подошлю подкрепление, но ваша задача, чтобы до подхода основной группы никто из квартиры не ушел. Понятно? Никто! И самое главное - Окунь мне нужен живым! Ты понял - живым!
- Понял, шеф! Не первый год замужем! - бодро отозвался Санек и отключил сотовый телефон. Затем он вытащил из бардачка пистолет и повернулся.
В глубине микроавтобуса находились еще двое: широкоплечий крепыш в желтой кожаной куртке листал русско-английский разговорник и бубнил со страшным акцентом короткие фразы. Мужчина постарше, с выступающим кадыком и трехдневной щетиной на ввалившихся щеках, дремал, откинувшись на спинку сиденья. Из его приоткрытого рта посверкивали несколько золотых зубов.
- Эй, Фикса, просыпайся! - проговорил Санек, снимая свой пистолет с предохранителя. - Чиф, кончай зубрить! Все равно все не вызубришь! И на фига тебе этот английский? Кому ты там, за бугром, нужен? Ша, работать идем!
- Всегда готов! - Чиф отбросил разговорник, потянулся, проверил закрепленную под мышкой кобуру.
- А кто тут спит? - гнусавым, тягучим голосом отозвался Фикса, приоткрыв один глаз. - Это, может, ты на посту спишь, а я, в натуре, отдыхаю! - Он надел серую помятую кепку, тряхнул головой и пропел с уголовной хрипотцой: - В Турции народу много, турок много - русских нет…
- Обожди петь! - остановил его Санек. - Вот выполним задание, тогда пой сколько хочешь!
- До этого еще дожить надо, - оборвал его Фикса с кривой, нехорошей ухмылкой.
- Ты, это, не каркай! - Санек невольно понизил голос. - Ладно, парни, пошли!
Все трое выбрались из автобуса, перешли дорогу, вошли в подъезд Окуня.
- А к кому вы, мальчики? - осведомилась консьержка.
- К кому надо, тетя! - Фикса весело ощерился на нее своими золотыми зубами.
- А, ну ладно, ну ладно! - испуганно забормотала та. Затем она понизила голос и сообщила: - Тут уже трое ваших проходили!
- Ну значит, нас уже ждут! - весело отозвался Санек.
Все трое втиснулись в лифт. Санек потянул палец к кнопке пятого этажа, но Фикса цыкнул на него зубом, отвел руку в сторону и нажал на четвертый. Санек с умным видом кивнул.
Замок послушно чмокнул, и дверь начала медленно открываться.
"Вот и верь после этого рекламе! - тоскливо подумал Окунь. - Говорили, этот швейцарский замок ни один вор не откроет! Нет, точно говорят - замки только от честных людей!"
Он хотел сбежать в дальний конец квартиры, спрятаться, но передумал. Все равно найдут. Да на самом деле у него полностью пропала охота убегать, скрываться, бороться за свою жизнь. Пропала охота делать хоть что-то. Все это бесполезно.
Он закрыл глаза, прижался спиной к холодной стене и покорно ждал смерти.
Дверь с негромким скрипом открылась, послышались шаги нескольких людей. Окунь не выдержал и открыл глаза.
Перед ним стояли трое: плечистый тип лет тридцати с длинными, совершенно белыми волосами и круглыми, как у совы, глазами, смуглый парень с пижонскими черными усиками и приземистый толстяк с выбритой наголо головой.
- Вы говорили - телеграмма… - проблеял Окунь слабым растерянным голосом. - Вы говорили - расписаться надо…
- Надо, - подтвердил беловолосый. - Ты у нас везде, где надо, распишешься. И не один раз.
- Кровью, - насмешливо добавил бритый толстяк.
- Ну что ты, Серый, как ребенок! - лениво оборвал его беловолосый, который явно был в этой тройке главным. - Зачем ты человека пугаешь? Человек нам пока еще нужен!
"Я им нужен, - подумал Окунь со слабой надеждой. - Может быть, меня не убьют…"
- Пока еще нужен, - повторил беловолосый, подчеркнув слова "пока еще", и шагнул к Василию.
Василий еще плотнее вжался спиной в стенку. Он в ужасе глядел в круглые совиные глаза.
Беловолосый легко, без замаха ударил его в солнечное сплетение. Василий широко раскрыл рот. Он не мог дышать, не мог кричать, его тело пронзила острая мгновенная боль.
- Это чтобы ты сразу понял, на каком свете находишься! - спокойно пояснил беловолосый и вдруг тем же тоном, не поворачивая головы, скомандовал: - Ахмет, к нам, кажется, гости. Выйди, встреть их у лифта, а то невежливо как-то получается…
Смуглый парень кивнул, выскочил из квартиры.
Кабина лифта поднималась с негромким гулом. Ахмет занял позицию чуть в стороне, сбоку от дверей лифта, достал короткий десантный автомат, приготовился к стрельбе.
Как только гудение электромотора затихло и двери лифта начали медленно разъезжаться, он нажал на спусковой крючок и прошелся по кабине несколькими короткими очередями. Автомат стрелял на удивление тихо.
Отстрелявшись, Ахмет шагнул вперед и заглянул в кабину.
Она была пуста. Только собственное отражение Ахмета криво и удивленно ухмылялось из простреленного зеркала.
- Ай, шайтан! - прошипел Ахмет, разворачиваясь и вскидывая свое оружие.
- Ага, шайтан! - отозвался невесть откуда взявшийся мужик в кепке, сверкая золотыми зубами. Его правая рука сделала молниеносный жест, и легкий нож вонзился под гладко выбритый подбородок Ахмета. Смуглый парень дернулся, выронил автомат и грохнулся затылком на облицованный керамической плиткой пол.
Фикса оглянулся и сделал знак своим спутникам. Санек и Чиф, пригибаясь, взбежали на площадку.
- "Турок много покалечил…" - тихонько пропел Фикса, подкрадываясь к полуоткрытой двери квартиры.
- Говорят тебе - обожди петь! - шикнул Санек, покосившись на мертвого Ахмета. - Вот выполним…
Оба замолчали. Фикса поправил кепку, цыкнул зубом и взялся за дверную ручку.
- Ахмет, ну что там? - послышался из-за двери озабоченный голос. - Как комиссия по встрече?
Фикса резко дернул на себя дверь, бросился на пол и перекатился через порог. Однако не успел он подняться на ноги, как из коридора трижды полыхнуло огнем. Фикса дернулся, сжал зубы и выругался.
Санек отскочил в сторону и замер рядом с дверью, Чиф прижался к стене.
Фикса лежал на пороге, скрипя зубами от боли и бессилия. Из аккуратной круглой раны на его шее толчками выплескивалась густая темная кровь.
- Шевельнуться не могу, - прошипел он злым, бессильным шепотом. - Отбегал свое Фикса… Говорил же я - до конца операции еще дожить надо, а это не у всех получается… - Он прикрыл глаза и вдруг громко запел: - "Турки думали-гадали, догадаться не могли, не могли… и собрались всем шалманом, к шаху с жалобой пошли…"
Санек сплюнул сквозь сжатые зубы, вытащил из-под ремня второй пистолет, большим пальцем снял его с предохранителя и вдруг, как в ледяную воду, кинулся в дверной проем, крича во весь голос и непрерывно стреляя с обеих рук.
Чиф бросился за ним.
Квартира наполнилась дымом и грохотом.
Когда дым рассеялся, наступила оглушительная, звенящая тишина.
Эту тишину нарушал только какой-то странный, ритмичный звук.
Это Чиф, который лежал на полу посреди коридора с простреленным горлом, судорожно подергивал ногой.
Санек бесформенной кровавой грудой валялся перед дверью ванной комнаты. У него напрочь отсутствовал затылок, снесенный выстрелом в упор. В двух шагах от него навзничь, перегородив коридор крупным телом, лежал Сарыч. Его белые волосы слиплись от крови, одежда на груди была изрешечена пулями, совиные глаза полуоткрыты, словно он исподтишка наблюдал за своими мертвыми противниками. Поверх него, словно заслоняя друга от пуль, лежал Серый.
Прошло несколько минут.
На лестничной площадке послышались осторожные шаги, дверь приоткрылась.
- Ни хрена себе! - проговорил, заглядывая в коридор, невысокий подвижный блондин с красными кроличьими глазами и серебряной серьгой в левом ухе. - Кажись, мы немного опоздали к чаю.
Он проскользнул в прихожую, настороженно поглядывая по сторонам, поводя острым носом, будто принюхиваясь, отчего еще увеличивалось его сходство с кроликом. Перед собой он держал черный пистолет "глок" на боевом взводе. Следом за ним вошли еще двое: мрачный тип с небольшой козлиной бородкой и крепыш с невыразительным узкоглазым восточным лицом - прибыло обещанное Иваном подкрепление.
Увидев Чифа, все еще судорожно подергивающего ногой, блондин задумчиво почесал в затылке, склонился над ним и проговорил:
- Прости, братан…
Мутные от боли глаза Чифа округлились, он попытался что-то сказать, но издал только мучительный хриплый стон.
Блондин с серьгой нажал на спусковой крючок "глока". Посредине лба Чифа появилась аккуратная черная дырка, и он наконец затих.
- Когда-нибудь и мне кто-то окажет такую услугу, - проговорил блондин, полуобернувшись к своим спутникам, и достал из кармана сотовый телефон. - Шеф, - доложил он, услышав голос Ивана Терентьевича, - мы поспели к самому разбору. Полная квартира жмуриков. Наши все отбегали - и Санек, и Чиф… да, и Фикса. Из чужих знаю только Сарыча… мертвый, точно!
- А что Окунь? - раздраженно осведомился Дребноход.
- Окуня пока не видать…
- Переройте всю квартиру! Этот мозгляк наверняка где-то прячется! Все проверьте - от бачка унитаза до морозилки! Без него можете не возвращаться!
- Понял, шеф! - отозвался блондин и снова повернулся к своим спутникам, собираясь передать им приказ.
Однако сделать этого он не успел.
Из груды мертвых тел, валявшихся перед дверью ванной, трижды глухо грохнуло.
Блондин с серьгой удивленно повернулся на выстрелы. Он хотел что-то сказать, но говорить было нечем: пуля вдребезги разнесла ему нижнюю челюсть. Глаза его округлились от боли и обиды, он глухо охнул, сделал неуверенный шаг и мертвым рухнул на кафельный пол. Двое его спутников последовали за ним - один с пулей в виске, другой с дымящейся раной в левой стороне груди.
В следующую секунду Сарыч сбросил с себя труп Серого, с трудом поднялся на ноги и через голову стащил окровавленный бронежилет.
Остановившись над мертвым блондином, он нравоучительным тоном проговорил:
- Следующий раз не верь своим глазам, салага! Контрольный выстрел никогда не помешает! Впрочем, у тебя никакого следующего раза уже не будет!
Он презрительно сощурил совиные глаза, на всякий случай еще раз выстрелил в голову блондина и, сильно хромая, двинулся в глубину квартиры.
Заглянув в дверь кухни, Сарыч плотоядно ухмыльнулся и призывно проговорил:
- Ну где же ты прячешься? Выходи к папочке, я тебе больно не сделаю! Ну что же ты не идешь? Хочешь поиграть с папочкой в прятки? Ну как знаешь!
Он обвел кухню пристальным взглядом немигающих круглых глаз, принюхался и шагнул прочь - он верил своей интуиции, здесь Василия явно не было.
Точно так же он проверил одну за другой все остальные комнаты и наконец заглянул в спальню.
Остановившись на пороге, он застыл, внимательно прислушиваясь, и вдруг широко улыбнулся:
- Вот ты где, голуба! Кто не спрятался - я не виноват!
Из платяного шкафа доносился негромкий, но отчетливый дробный звук.
Сарыч подскочил к шкафу и дернул на себя зеркальную дверцу.
В шкафу за ровно развешанными костюмами и пиджаками прятался бледный и трясущийся Василий Окунь. Его зубы выбивали крупную дробь, как кастаньеты у танцора фламенко. Именно этот звук расслышал Сарыч, войдя в спальню.
- Ну куда же ты спрятался, голуба? - проговорил беловолосый человек, выдергивая Окуня из шкафа, как морковку из грядки. - Что ты, как малое дите? Правда, что ли, думал, что я тебя не найду? Да я бы тебя на том свете и то нашел!
Василий ничего подобного не думал. Он вообще не мог думать - он весь превратился в страх.
Под действием этого страха он как бы перенесся в свое далекое детство, когда маленький Вася сталкивался со своими первыми, глубокими, первобытными страхами. Он боялся темноты, ему казалось, что в этой темноте скрывается что-то невыразимо ужасное - какое-то чудовище, которое только и мечтает о том, чтобы сожрать маленького мальчика. Но тогда, чтобы преодолеть этот липкий, пронизывающий страх, достаточно было с головой накрыться одеялом или спрятаться в платяной шкаф, за мамины платья… Эти платья своим теплым, домашним запахом помогали ему преодолеть страх.
Но сейчас он столкнулся совсем с другим страхом, совсем другой опасностью - взрослой, реальной, смертельной.
И с этой опасностью бесполезно было играть в прятки. Она, эта опасность, играла совсем в другие игры. И играла она в них гораздо лучше Василия.
- Пойдем, что ли! - Сарыч железным кулаком легонько ткнул Окуня в спину. Тот покачнулся и послушно, как тряпичная кукла, двинулся в прихожую.
Сарыч шагнул следом за ним.
Вдруг комната перед его глазами резко качнулась, как корабельная палуба в шторм. Сарыч схватился за стену, с трудом удержался на ногах, сквозь зубы грязно выругался и опустил глаза.
На ковре у него под ногами темнели свежие пятна крови. Цепочкой таких же пятен был отмечен весь его путь от самой прихожей.
Сарыч потрогал свою ногу выше колена. Джинсы были мокрыми от крови.
- Зацепило, зараза! - прошипел он. - А я сгоряча и не заметил. Ну ничего, кость не задета, как-нибудь доберусь до своих, а там меня подштопают.
Он старался не думать о том, что потерял много крови и с каждой минутой все больше слабеет.
Василий уже дошел до дверей квартиры. Воровато оглянувшись на беловолосого убийцу, он хотел уже выскочить на лестничную площадку и захлопнуть за собой дверь. Если бы это ему удалось, у него появился бы реальный шанс спастись.
- Куда?! - рявкнул Сарыч и, преодолевая проснувшуюся боль в простреленной ноге, в один прыжок нагнал Окуня. Василий испуганно забормотал что-то невразумительное и послушно побрел рядом с беловолосым.
Они вышли на лестницу, захлопнули за собой дверь квартиры.
Сарыч вызвал лифт, втолкнул Василия в изрешеченную пулями кабину и нажал кнопку первого этажа.
Кабина остановилась.
Выбираясь из нее, Сарыч снова почувствовал, что земля круто уходит у него из-под ног. Он схватился за плечо Василия и крепко сжал его железными пальцами - чтобы тот не принял его жест за проявление слабости.
Василий вздрогнул от этого железного пожатия и на мгновение приостановился.
- Двигай! - прошипел Сарыч в его понуро ссутулившуюся спину. - Не останавливайся!
Они поравнялись с каморкой консьержки.
Озабоченная тетка с коротко остриженными обесцвеченными волосами выглянула в окошко и странным, сдавленным голосом проговорила:
- Постойте, Василий Романович, вам письмо!
- Ка… какое письмо? - проблеял Окунь, споткнувшись, и полуобернулся на голос.
- Сказано тебе - не останавливайся! - Сарыч резко подтолкнул его вперед.
В нескольких шагах от них виднелась входная дверь, а за ней - машина, свобода, жизнь…
- Вот какое! - раздался за спиной консьержки низкий скрипучий голос. Тетка с истерическим визгом отлетела в сторону, на ее месте возник немолодой, приземистый мужчина с удивительно светлыми глазами, тонкими презрительно поджатыми губами и редеющими волосами, словно приклеенными к черепу. В руке его был большой тяжелый хромированный револьвер.
- Иван! - вскрикнул Окунь.
Сарыч вполголоса выругался, оттолкнул Василия, метнулся в сторону, стараясь уклониться от пули, и одновременно вскинул правую руку с пистолетом.
Может быть, он и успел бы опередить соперника, поскольку был заметно моложе, но потеря крови сделала свое дело, словно притормозив его движения, он потерял драгоценную долю секунды, и Иван успел дважды выстрелить, прежде чем Сарыч нажал на спусковой крючок.
Сильное тело дернулось, ноги Сарыча подкосились, и он тяжело рухнул на грязный пол подъезда.
Мужчина с редеющими, словно приклеенными к черепу волосами вышел из комнаты консьержки, остановился над неподвижным телом Сарыча, секунду посмотрел в его пустые мертвые глаза, но все же еще раз выстрелил - на этот раз между глаз. Он привык не доверять очевидному и всегда ставить в любом деле последнюю точку. Только после этого он повернулся в сторону Василия, который полулежал в углу подъезда, по привычке крупно трясясь.
- Ну здравствуй, друг сердечный! - проговорил Иван своим медленным, скрипучим голосом.
- Зд…здравствуй, Иван! - ответил Окунь и попытался встать. - Ворвались, понимаешь, какие-то… и такое началось… Я просто чудом уцелел!
- Действительно, чудом, - подтвердил Иван. - Но ты не беспокойся, это ненадолго!
Он шагнул к Окуню, наклонился над ним, схватил за рубашку на груди и одним рывком поднял Василия на ноги.
- Ты понимаешь, Иван… - суетливо заговорил Окунь. - Я тут ни при чем… я про парк говорю… я все тебе объясню… Тут такое дело непонятное…
- Объяснишь, - Иван кивнул и подтолкнул Окуня к двери, - непременно объяснишь! Еще бы ты мне все это не объяснил! Ты о-очень постараешься все это мне объяснить!
- Ты, наверное, все неправильно понял! - бормотал Окунь, механически переставляя ноги. - Я ни в чем не виноват…
- Я-то все отлично понял! Я всегда все правильно понимаю! - перебил его Иван и вытолкнул на улицу.
Когда дверь за ними захлопнулась, консьержка поднялась с пола, опасливо выглянула из своей каморки. Подъезд расплывался перед ее глазами, и она сообразила, что в суматохе потеряла очки. Снова опустившись на четвереньки, принялась шарить по полу.
Те, кто носит очки, знают, насколько их бывает трудно найти, поскольку ищешь их, само собой, без очков. Прошло несколько минут, прежде чем консьержка нашарила свою пропажу.
Нацепив очки на нос, она облегченно вздохнула, выглянула в окошечко и громко ойкнула, увидев распростертое на полу подъезда окровавленное тело Сарыча.
Потянувшись к телефонному аппарату, который, к счастью, уцелел, она пробормотала:
- Вот ведь говорили - спокойная работа, хорошая прибавка к пенсии… Завтра же уволюсь и в жизни больше не пойду консьержкой работать! Это я не вам! - ответила она в трубку. - Это милиция, да? Приезжайте сюда скорее! Записывайте адрес…
Выйдя на улицу, Иван огляделся по сторонам и подтолкнул Окуня к своей машине. Черный "ягуар" Ивана был припаркован в двух шагах от подъезда.
- Садись за руль! - приказал Иван.
- Я… я не смогу! - отозвался Окунь, показав свои трясущиеся руки.
- Мозгляк! - выдохнул Иван и сплюнул сквозь зубы. - Ладно, сам поведу!
Он втолкнул Окуня на пассажирское сиденье, сам сел за руль и отъехал от тротуара.
- Пристегнись! - приказал он Василию, скосив на него глаза.
- За… зачем? - проблеял тот.
- На всякий случай! Затем, чтобы ты случайно не выпал! - проскрипел Иван. - Затем, что я так приказал! Понятно?
- Понятно… - Окунь схватился за ремень, судорожно, с третьей попытки застегнул замок.
- И ты тоже пристегнись! - раздался вдруг за спиной Ивана резкий, неприятно высокий, словно скрип железа по стеклу, голос.
- Что за… - начал Иван, но за спиной у него резко, злобно проскрежетало:
- Сидеть! Одно лишнее движение - и я тебе почки отстрелю! И еще кое-что!
- Кондратий… - выдохнул Иван, глядя в зеркало заднего вида.