Как ни странно. Честер Уоркер происходил из зажиточной семьи. Его отец принадлежал к старинному дворянскому роду, владел поместьем под Лондоном и несколькими гектарами леса. Он умер, когда мальчику не исполнилось еще и трех лет. Мать, не выдержав обрушившегося на нее горя, тронулась умом и не могла воспитывать ребенка. Воспользовавшись этим, младший брат отца оформил на себя опекунство, по вскоре промотал не только свое наследство, но и все, что принадлежало маленькому Честеру. Оказавшись на улице. Честер вскоре был подобран "добрым дяденькой", который и взялся за его воспитание. Он рос сильным, здоровым, подвижным ребенком, и ему не составило особого труда овладеть не только искусством рукопашного боя, но и многими другими навыками. В четырнадцать лет он был уже представлен Тайному Ордену и после года испытаний посвящен в его члены. Выполняя поручения Ордена в разных частях света, он довел до совершенства свое страшное мастерство. Но, будучи человеком алчным, завистливым, он не пренебрегал и работой на стороне, так как услуги, оказываемые Ордену, оплачивались весьма скромно.
Старшие Братья по Ордену благосклонно смотрели на его "шалости" и не запрещали их: главное, чтобы ничто не вредило Ордену! Однако стоило Честеру получить весть от Мастера, что Орден нуждается в его услугах, как он мгновенно срывался с места и мчался на назначенную встречу. Ордену он был предан беззаветно.
Именно по заданию Ордена он и оказался в частях особого назначения
- "зеленых беретах". Честер Уоркер стал беспощадным, хладнокровным убийцей. Именно там он и получил свое прозвище - Бешеная Акула за жестокое отношение к пленным, которым он выжигал на теле звезды. Против него возбудили уголовное дело, но постепенно все спустили на тормозах, и никто не мог понять почему. А приказ исходил от генерала, который тоже был членом Братства.
Получив предложение Большого Стэна, Уоркер приступил к подбору своей команды, решив, что число членов группы не должно превышать девяти-десяти человек. Трех ребят он наметил сразу: они вместе с ним бывали в "горячих точках", куда забрасывали "зеленых беретов" для защиты интересов Америки. Один из них пришел в армию из профессионального бокса, скрываясь от долгов. За спиной другого, по кличке Удав, было несколько убийств, грабежей и разбоев. Третий, самый молодой, просто боготворил Бешеную Акулу и готов был отправиться за своим кумиром куда угодно.
Честер решил сделать ставку на людей из уголовной среды, на тех, которым было нечего терять, а значит, готовых на все. Вскоре он "выловил" еще четверых кандидатов, которым наобещал золотые горы и беззаботную жизнь. Для того чтобы поднатаскать своих людей, он снял виллу с отлично оборудованным спортивным залом и бассейном.
Через некоторое время Уоркера неожиданно вызвали для встречи с членом Ордена. Встреча была назначена в небольшом уютном ресторанчике. Честер имел привычку являться на место встречи задолго до назначенного срока, чтобы тщательно все проверить, и сейчас пришел на час раньше. Он несколько раз обошел вокруг ресторана, пытаясь определить, нет ли там подозрительных машин или каких-либо странных субъектов, но все вокруг было чисто. Он тщательно обшарил небольшой кабинет, куда его провел метрдотель, но не нашел ни подслушивающих устройств, ни видеотехники. Только после этого он спокойно занял место за столиком, накрытым на две персоны. Предупредительный официант поставил перед ним несколько холодных блюд и бутылку виски.
Уоркер допивал вторую рюмку, когда в кабинет вошел мужчина средних лет. Как только он заговорил, Честер сразу узнал его. Это был Пятый член Великого Магистрата. Его костюм-тройка из очень дорогого материала был пошит у лучших мастеров Парижа, на руке сверкал огромный перстень с бриллиантом, массивные роговые очки были украшены золотой инкрустацией.
- Брат мой, я всегда удивлялся твоей привычке являться на встречу задолго до назначенного времени, - с улыбкой произнес Пятый член Великого Магистрата.
- Храни вас Господь! - воскликнул Уоркер, прижимая к груди правую руку и склоняя перед ним голову.
- Здравствуй, Брат мой, - кивнул тот и протянул руку для пожатия.
- Мы с тобой не виделись почти два года, но я помнил о тебе и твоих заслугах перед Орденом.
- Радуюсь, что мои скромные дела были полезны нашему Ордену, - торжественно ответил Уоркер, и повинуясь жесту Пятого члена Великого Магистрата, опустился на стул.
- Если не возражаешь, я выпью немного виски, прежде чем начать беседу. - Он потянулся за бутылкой, но Уоркер его опередил. Он быстро подхватил бутылку, плеснул в бокал, выжал в него сок лимона и бросил несколько кусочков льда. - У тебя хорошая память.
- Как я могу забыть то, что касается вас. Мастер? - ответил Уоркер и поднял свой стаканчик: - За вас!
- За нашу встречу! - отозвался тот и сделал несколько глотков. - Дорогой мой Брат, почти два года мы не тревожили тебя, предоставляя возможность жить по своему усмотрению, но сейчас снова понадобились твои знания и умение.
- Я готов. Мастер! - тут же воскликнул Честер. - Я никогда не сомневался в тебе, - улыбнулся Мастер. - Дело очень сложное, деликатное и весьма важное для нашего Ордена. То, что ты сейчас услышишь, знает весьма ограниченный круг людей. Но пусть мои слова не покажутся предупреждением, а возвысят тебя в собственных глазах. Тебе оказано огромное доверие.
- Достоин ли я такой чести. Мастер? - Достоин, я уверен в этом! - твердо ответил он. - Слушай! - Мастер снова сделал несколько глотков и внимательно посмотрел на Уоркера. - После того как Ордену пришлось отозвать тебя из Афганистана, нашим людям удалось выяснить, что у секретных служб бывшего Советского Союза есть очень важный груз, состоящий из пяти металлических контейнеров. К нашему большому сожалению, мы были лишены возможности вывезти его, но нам удалось внедрить двух своих людей в группу по захоронению этого груза. Они должны были избавиться от свидетелей, но… - Он со вздохом поморщился: - Они погибли и не выполнили задания, хотя и…
- Мастер! - нетерпеливо воскликнул Уоркер. - Разрешите мне продолжить дальше?
- Вот как? - Тот нахмурился, потом хитро улыбнулся: - Это даже интересно. Прошу. - Он взял бокал и приготовился слушать, прихлебывая виски.
- Вы хотите мне предложить отправиться в Афганистан с группой подходящих ребят, чтобы отыскать этот груз?
- Это можно было понять из моего рассказа, - спокойно произнес Мастер.
- Но вы мне не сказали о том, что в живых остался один из участников захоронения этого груза? - медленно проговорил Уоркер и в свою очередь хитро улыбнулся.
- Та-а-к! - протянул Мастер. - Удивил! Откуда тебе это известно?
- Именно сейчас я и занимаюсь этим вопросом! - По чьему поручению?
- Мастер был явно встревожен.
- Как-то я докладывал вам о моем новом хозяине по имени Большой Стэн, которому я сохранил жизнь… - Да, прекрасно помню. Я тогда одобрил твое решение.
- И оказались правы! Именно Большой Стэн и предложил мне подобрать группу и отправиться в горы Кандагара, где спрятаны контейнеры с золотом и наркотиками. Проводником и будет тот, уцелевший.
- Вот как? С золотом и наркотиками? - ухмыльнулся Мастер. - Очень хорошо! Ты даже не представляешь, насколько упрощается наша задача: Орден также поручает тебе собрать группу крепких парней и отправиться по следам наших противников, чтобы в нужный момент перехватить груз.
- Я все понял, но как быть с моим нанимателем? Судя по всему, за ним стоит какая-то мощная организация. Я это нутром чую! Как-то Большой Стэн проговорился, что, возможно, нашей группе придется столкнуться с конкурентами, у которых будет свой проводник, а из этого следует, что в живых остался еще один участник захоронения!
- Да-а-а… - задумчиво протянул Мастер. - Это ценная информация. По нашим данным, именно два человека, знающих место захоронения, остались в живых.
- В таком случае все совпадает! Только мы будем иметь еще одного противника! - с улыбкой воскликнул Уоркер. - Это даже интереснее. А то никаких тебе сложностей: пришел, откопал, взвалил на плечи и домой!
- Не слишком ли ты самоуверен. Брат мой? - вздохнул тот. - Мне кажется, что и им известно еще об одном живом свидетеле, и они будут готовиться к достойной встрече с вашей группой.
- Вот и отлично! Посмотрим, кто сильней, - решительно заявил Уоркер.
- Как бы то ни было, но все это меняет дело, а потому я предлагаю следующее… - Он сделал долгую паузу. - Когда вы должны отправиться в путь?
- На подготовку осталось четыре дня. После чего мне сообщат подробности перехода границы.
- Отлично! В таком случае, через два дня в этом же кабинете в это же время тебя будет ожидать мой человек. На его руке будет этот перстень. Он передаст тебе один хитрый прибор, размером со спичечный коробок. По нему ты сможешь общаться с моим посланником, который будет на всякий случай подстраховывать тебя. Позывной посланника - Треугольник.
- Я что, должен буду подчиняться ему? - не без обиды спросил Честер.
- Нет, Брат мой, руководить всей этой операцией будешь ты. А посланник вместе со своей группой должен будет выполнять вспомогательные функции. Не забывай, вес каждого контейнера - двадцать пять килограммов. Вдруг никого не останется в живых из твоей группы? Мой человек сообщит тебе место встречи с транспортом, который доставит этот груз по назначению. Вопросы?
- Только один: Большой Стэн и те, кто за ним стоит?
- Неужели ты побаиваешься этих уголовников? - хмыкнул Мастер.
- Вы же знаете, Мастер, я никого не боюсь, - возразил Уоркер. - Я опасаюсь только за груз!
- Давай поступим так: думай о тех, кто встанет там на твоем пути, а все остальное - наши заботы. Договорились?
- Договорились! - кивнул Уоркер. - В таком случае давай приступим к трапезе. Как странно порой жизнь переплетает людские судьбы! Никто из тех, кто вступил на путь поиска этих злополучных контейнеров, даже такой умный и серьезный стратег, как Пятый член Великого Магистрата, не мог предположить, что все их тщательно разработанные планы могут сорваться из-за одного человека - Савелия Говоркова, которого прозвали Рэксом в Афганистане, Зверем и Бешеным в тюрьме и Тридцатым в мафии. Но кто может предугадать свою судьбу? Только Бог и волхвы: человеку это не под силу…
Рассказ Воронова
Пока судьба готовила нашим героям новые испытания, они спокойно занимались своими делами, нисколько не подозревая, что над их головами сгустились зловещие тучи.
Воронов пребывал в радостно-возбужденном состоянии: Савелий сдержал слово, которое он дал генералу Богомолову, и выиграл пари. Доктора после упорных переговоров с "прилипчивым" генералом оставили в покое больного и вскоре были вынуждены признать, что его дела быстро пошли на поправку. Савелия готовили к выписке, правда, с оговоркой: "соблюдать домашний режим и не переутомляться".
Прямо из больницы майор поспешил сообщить эту новость генералу Богомолову, и тот был настолько удивлен, что попросил Воронова пригласить к телефону лечащего врача. Тот заверил, что более не видит причин задерживать больного в стационаре, если он будет соблюдать домашний режим. Когда врач вернул трубку Воронову, он услышал от генерала "поздравляю", сказанное таким тоном, что если бы Андрей не знал Богомолова, то подумал, будто тот огорчен этим известием. Словно подслушав мысли майора, Богомолов сразу же изменил интонацию и весело добавил:
- Ты, майор, не думай, я очень рад! Короче, завтра ты свободен: встречай братишку, машину я выделю, можете пользоваться ей хоть до утра. Повози его по Москве, а может, ему за город захочется. Отдыхайте на полную катушку, а послезавтра к десяти ноль-ноль ко мне в кабинет. Все ясно, майор? - Так точно, товарищ генерал! - в тон ему бодро ответил Воронов.
- Кстати, Говорову можешь не звонить: у него что-то с внучкой приключилось, и он срочно улетел к ней в санаторий.
- Она что, больна чем-то? - удивился Воронов. - А ты разве не знал? У нее врожденный порок сердца, с трудом отходили во время родов… Бедная девочка! С тех пор словно и не живет: по больницам в основном да по санаториям… Обещал позвонить, как только выдастся свободная минутка. Ты Савелию не говори об этом, не нужно ему пока лишних волнений.
- Понял, товарищ генерал! - Воронов вздохнул, прикинув, что придется ему выдумать, если братишка решит повидаться с Батей.
Когда Андрей переговорил с Богомоловым, он вдруг вспомнил о Зелинском, и на душе сразу же потеплело: нужно будет ему позвонить и сообщить приятное известие.
После того как сорвалась их встреча, Воронов выполнил обещание, данное Зелинскому, и они договорились встретиться в пять часов "на нейтральной почве", как сказал прокурор, у "Метрополя". Отвечая на вопрос Воронова, почему не прямо у него дома, он загадочно произнес, что это сюрприз. Когда Воронов в своем лучшем костюме подъехал на такси ко входу в "Метрополь" с огромным букетом роз для супруги Зелинского, предполагая, что им придется идти в ресторан, он увидел одного прокурора. Тот обнял удивленного майора за плечи, посадил к себе в машину и радостно сообщил, что они едут к нему на дачу.
У Воронова было такое выражение лица, что Зелинский, не выдержав, рассмеялся. Он стал расписывать, как супруга второй день готовится к встрече с "почетным гостем", только и говорит, что о Воронове и Савелии.
У Андрея совсем вылетело из памяти имя-отчество жены Зелинского, и он, сколько ни пытался, все никак не мог вспомнить: - Ты знаешь, Саша, Савка тоже вспоминал о… - Он смущенно прервался. - Надо же, стареть начал, что ли? - Зинаида Сергеевна!
- И как я мог забыть? - сокрушался Воронов. - Не переживай, ты же с ней и виделся, по-моему, всего пару раз. Немудрено и забыть, - успокаивал тот. - Так что ты хотел сказать о Савелии?
- О Савелии? Ах да, как только заходил разговор о тебе, он непременно вспоминал Зинаиду Сергеевну и тут на него что-то накатывало: замыкался в себе и мог целый вечер промолчать.
- Видно, зона вспоминалась. Это, брат, тяжелая штука. Зона! Слово-то какое противное! - Он поморщился. - Веришь ли, и мне она часто вспоминается. Казалось бы: они по ту сторону забора, я по эту, а если подумать, то мы тоже жили как подневольные. Конечно, с лагерем не сравнить, но все-таки! Столкнешься с чем-то таким, что душа твоя не принимает, бьешься, бьешься - и все как об стенку горох. Нет, об стенку горох хоть звук издает какой-то, а здесь - как в вату! Никакой отдачи, никакого звука! Мне бы помочь таким, как Савелий, еще нескольким, но не получилось. Он ведь был единственный… Представляешь, единственный! А безвинных… - Он с тяжелым вздохом покачал головой. - Много! Очень много!
Воронов бросил на него быстрый удивленный взгляд.
- Знаю, что ты хочешь сказать, - тут же подхватил он. - Прокурор - и вдруг такое говорит. Да, прокурор! Но я знаю больше, чем другие, и сейчас всеми способами стараюсь помогать тем, кто попал туда по недоразумению или по ошибке. И мне не важно, по чьей ошибке: следователя, судьи или по своей собственной. Можешь мне поверить, что у меня больше, чем у кого-либо, поднадзорных дел. И ты знаешь, я нисколько не жалею, что работал в колонии. Мне это помогло увидеть все как бы изнутри места заключения.
- Ты считаешь, что колония слишком суровое наказание для преступника? - заметил Воронов. - Давай сразу договоримся, - горячо произнес Зелинский. - Есть преступление - и преступление! Украденная буханка хлеба и убийство человека - совершенно разные вещи! Одно убийство может отличаться от другого, несмотря на то, что жизнь убитому все равно не вернешь. Одно дело - хладнокровно разработанное убийство, и совсем другое - совершенное при самообороне. Это абсолютно разные преступления!
- Так суд и относится к ним по-разному, не так ли?
- Так! - согласился прокурор - Но я имею в виду не сроки наказания, само собой разумеется, что они разные. Я имею в виду места, где отбывают наказание. Все сидят в одной и той же зоне. И что получается? - Что?
- Случайно оступившийся человек, осознавший свою вину еще во время следствия, оказывается среди тех, для кого преступные действия - образ жизни. Тех, кого, как говорится, уже ничем не исправишь. Как ты думаешь, что может ожидать оступившегося человека в колонии?
- Вряд ли здесь можно ответить однозначно, - задумчиво проговорил Воронов. - Для этого нужно знать его характер, силу воли…
- Людей, обладающих силой воли, очень мало, а тех, кто мог бы выдержать два, три, тем более четыре года в колонии строгого режима и не сломаться - и того меньше. Вроде справедливо поступая со всеми преступившими закон, общество приговаривает их к лишению свободы, но в конечном счете наказывает само себя. - Не понял…
- Ну как же? Случайно оступившийся человек, отбывая наказание с теми, кто тюрьму считает матерью родной, тоже становится преступником. То есть общество само увеличивает их число. - Так что же делать, всех отпускать, что ли. - Нет, этого я не предлагаю.
- Какой-то замкнутый круг получается: сажать плохо, и не сажать тоже плохо. - Ты правильно заметил: вроде бы замкнутый круг… Но! - Зелинский поднял указательный палец. - Выход есть. Он заключается в дифференцированном подходе не только к личности преступника, не только к характеру преступления, но и к местам отбытия наказания.
- Строить для оступившихся отдельные колонии, когда страна и так нищая? Ты посчитал, сколько потребуется средств для этого?
- В том-то вся и штука, что никаких новых колоний строить не нужно! - устало возразил Зелинский. - Вполне хватит и тех, что у нас имеются. - Опять не понял!
- Я считаю, что деление на общий, усиленный, строгий и особый режимы - давно отжившая система. Почему человека сразу отправляют на строгий режим, если у него уже есть судимость? Приведу пример: подросток совершил глупость и отбыл наказание на "малолетке"; лет через двадцать допустил какую-то провинность, за которую получил срок, и его, заметь, по закону, автоматически отправляют на строгий режим. Нет, я уверен, что это в корне неверно! Мне кажется, что в наше законодательство должны быть внесены существенные изменения, прежде всего в Уголовный кодекс. Но и это не решит проблемы, если в правоохранительные и в судебные органы не придут умные, честные, справедливые работники!
- С каких это пор ты стал фантазером? - с улыбкой удивился Воронов. - Такие работники нужны везде.
- Согласен, но начинать-то нужно именно с органов власти, от которых зависит судьба, а порой и жизнь человека. А фантазером я не стал, я всегда им был, - с грустью сказал Зелинский. - Просто так получалось, что мне много раз приходилось идти на компромисс с самим собой. Сначала в малом, потом в большом, пока я не встретил твоего братишку. Он заставил взглянуть на себя как бы со стороны. Взглянул и ужаснулся: что я делаю? Как живу? Чем живу? Савелий стал для меня своеобразным барометром, что ли. Сначала я к нему придирался, третировал его, а он… - прокурор глубоко вздохнул. - Никогда не забуду его взгляда. В нем не было жалобы, недовольства, страха или презрения. Я увидел в его глазах усталость умного, пожившего человека, который, казалось, говорил мне: "Ну, что тебе, человече, надо от меня? Ты еще так глуп!"
- Да, глаза у Савки… - начал Воронов, но не смог найти определения и лишь добавил: - Иногда так взглянет, что чувствуешь себя полнейшим идиотом.