- Что? - предусмотрительно сделал шаг в сторону Витя Лобов.
- Да все, как и всегда… - сержант привычно взмахнул дубинкой и саданул ею Страхова по башке. Тот кулем повалился на асфальт.
- Ну… - несколько растерянно смотрел Лобов на лежащего у его ног товарища. - И что теперь?
- Теперь… - непривыкший к тонкостям секретной стороны оперативной работы сержант поскреб в затылке. - А давайте так - мы его сейчас к машине потащим, а вы… вы его якобы у нас отмазывать будете.
- Это как?
- Ну… это… они же за нами наблюдать могут, вы говорите. Так?
- И что?
- Вот вы нам сейчас деньги совать и будете. Как будто он ваш товарищ, и вы его от неприятностей выручаете. Мы деньги возьмем и уедем. И все.
- И все?
- Ну да. Они, если наблюдают, нисколько не удивятся. Это дело обычное. Мы вам потом эти деньги вернем, не сомневайтесь.
- Нет, - подумав и взглянув на хитрую рожу сержанта, рассудил Витя Лобов, у которого в кармане кроме проездной карточки лежали заныканные от жены заветные два червонца. - Так не пойдет.
- Почему? - не совсем искренне удивился сержант.
- Они могли видеть, как я вам удостоверение свое показывал. И что же теперь получается? Я, офицер милиции - его друг-приятель? Нет. Так мы его еще больше засветим. Мы лучше вот как сделаем… Это у нас будет задержание! Вы остановили подозрительного гражданина, а я опознал в нем бандита. Вот! И теперь мы все вместе доставляем его в управление. Вот так мы и сделаем. Грузите его в машину.
- Ну, как скажете… - сержант склонился над бездыханным Страховым.
"Ну, а чего, - думал Лобов, усаживаясь на переднее сиденье "уазика". - Во-первых, денег с них наверняка назад хер дождешься, а во-вторых… как мне Юрика на службу переть? На своем горбу, что ли?"
Сержанты загрузили старшего лейтенанта Юрия Страхова в "собачник", и машина, натужно взревев исчерпавшим весь свой рабочий ресурс вот уже лет десять назад двигателем, тронулась.
Глава 3
СОЛНЦЕ ПОНЕМНОГУ КЛОНИЛОСЬ К ЗЕНИТУ
- Ну что, здесь, что ли? - обернулся к Заботе Калинин.
Войдя в сумрачную подворотню старого петербургского дома, они стояли напротив обшарпанной двери. Дверь эта, судя по всему, вела когда-то в дворницкую.
- Вроде здесь…
- "Вроде" или точно здесь?
- Да здесь, здесь. Вон… там мы магазин проходили, а эта подворотня тут единственная. Да и… я же помню. Я же, когда мы с ней сюда пришли, еще трезвый был. Почти…
- Ну и все, - Калинин вынул из своей спортивной сумки фомку.
Забота воровато зыркнул по сторонам.
- Да ладно тебе, - Калинин деловито вставлял плоский конец ломика в щель между дверью и косяком. - В конце концов, у нас это… типа, "оперативное мероприятие". Мы менты или насрано? Давай… я отжимаю, ты тянешь.
Так они и поступили.
Древняя, но все еще достаточно крепкая дверь крякнула, но поддалась.
- И всего-то делов… - констатировал Калинин, убирая безотказный инструмент в сумку и переступая порог мастерской.
Притворив за собой дверь, они спустились по трем деревянным ступенькам и оказались в сумрачном помещении. Анемичный свет чахлого февральского дня еле пробивался сквозь пыльные, немытые стекла крохотных окон. Воздух в помещении был спертым.
- А что за вонища? - повел носом Калинин.
- Может, трубу какую в подвале прорвало… - предположил Заботин.
- А свет здесь есть?
- Вчера был, - огляделся Забота. - Что ж мы с ней, в темноте, что ли, сидели… Вон вроде выключатель. А не стремно свет включать?
- А что тут стремного?
- Застукают еще…
- Кто? - Калинин с искренним любопытством посмотрел на своего товарища.
- Ну… я не знаю… менты, например. Или еще кто.
- Вова, - терпеливо, как ребенку, стал втолковывать Калинин. - А мы с тобой кто? Мы-то как раз менты и есть. Забыл? Это чья земля? Наша. Кто еще сюда сунется? А хозяйка объявится, так… мы же это уже обсуждали. Мы здесь потому, что поступил сигнал. Вот и…
- Да, Андрюх… - капитан Забота подошел к выключателю и включил свет. - Это у меня похмелье, скорее всего. Нервическое состояние психики. Со всех сторон измена катит.
- Она!.. - Калинин окинул взглядом стены мастерской, сплошь увешанные живописными полотнами разного размера. - А тут и правда… типа вернисаж.
- Я ж тебе говорю, галерейщица она. Картинами банкует.
- Ладно, не за тем мы здесь. Где шило?
- Вон там вроде. Там еще одна комната есть.
Они прошли через просторную "залу" и оказались в крохотной комнатке, где стояли громадный, застеленный блеклым покрывалом продавленный диван, небольшой стол и пара ветхих стульев.
- Во! - указал Забота на стол.
Натюрморт, явившийся взгляду на столе, состоял из: ополовиненной трехлитровой банки с чуть желтоватой жидкостью; двух больших бокалов тонкого стекла на ножках и с вензелями; белого, расписанного узорами цвета индиго фаянсового блюда (на котором лежала небольшая кучка вяленых снетков) и грязной, почти целиком заполненной окурками пол-литровой банки.
- Вот тут ты и гулял… - оценивающим взглядом окинул комнатку Калинин.
- Ну да, - кивнул Заботин. - А что? Поди херово?
- Да нет, ничего. Все в цвет. Только вот запах…
- Не обращай внимания, - Заботин осторожно взял трехлитровую банку двумя руками и налил ее содержимое в бокалы тонкого стекла. Затем манерно взял один из бокалов за тонкую ножку и, приглашая Калинина чокнуться, произнес:
- Никогда не откладывай на завтра то, что можешь выпить сегодня.
- Логично, - кивнул Калинин и взял свой бокал.
* * *
Тем временем старший лейтенант Николай Моргулис подошел к двери небольшого и убогого кабинета, который был отведен под нужды оперативно-розыскной работы "убойщикам" РУВД и давал приют сразу всем операм этого самого отдела. Отпер ключом дверь и, войдя, застал следующую картину: тот самый хмырь, которого он оставил для дачи письменных показаний по поводу… ну, короче, по поводу всего, в чем тот должен был сознаться, дабы посредством "искреннего признания облегчить свою участь", уронив свою побитую парашей голову на никогда не мытые руки, дрых, гад, прямо на столе, как… как… ну, просто как будто в гости он сюда зашел и засиделся.
- Алле, гараж! - рыкнул с порога Моргулис. - Кончай ночевать, уже нонче…
Хмырь проснулся, поднял голову и, разлепив глаза, удивленно огляделся вокруг:
- А где это я?
- В "Хилтоне", бля… На Беверли Хилз. Штука баксов за ночлег. Устраивает?
- Не… - похмельно заморгал тот глазами. - Не устраивает.
- Иди ты? - Моргулис уселся за стол и подтянул, развернув к себе, листок бумаги, на котором задержанный изложил свою версию событий, за которые был подвергнут временному лишению свободного перемещения в пространстве. - А шо так? Дороговато?
- Не, в том дело, начальник, - потянулся хмырь, угрюмо трезвея и постепенно припоминая, где находится.
- А в чем? - Моргулис стал разбирать каракули, испещрявшие мятый лист не совсем чистой бумаги.
- Да, просто… не нужен нам берег турецкий. И Африка нам не нужна. На своей стороне и говно слаще пахнет. Разве не так?
- Так… наверно, так… - вчитывался в текст Моргулис.
- Ну вот, а ты говоришь… - сладко зевнул хмырь. - Я, почитай, всю ночь не спал с заморочками этими. А чуть под утро прилег - тут ты меня и сконтропупил. Вот я и задремал маненько. Уж извиняй…
- Ты чего мне тут накарябал?.. - поднял вдруг возмущенный взгляд от листка с признаниями Моргулис. - Ты чего тут мне лепишь, ёханый бабай?
- А чего? - хмырь вытянул шею и пытался заглянуть в исписанный им лист бумаги. - Чего там такого-то?
- Чего?! Ты еще спрашиваешь, гад?!
- Ну так… а…
- Хорошо. Слушай: "Отсидел я в колонии строгого режима почти три года, а исправиться не успел - помешала мне в этом деле амнистия".
- Ну? Так ведь так оно и есть, начальник. Я ж всей душой, но…
- Заткнись! Далее: "Я физически здоров, но мне взгрустнулось, что жена от меня ушла, и я решил совершить кражу". Ну?! Ты чего мне тут лепишь?!
- Так ведь… - недоуменным взглядом хмырь воззрился на Моргулиса. - Ты ж сам сказал… мол, про все пиши. Я про все и написал. Все как есть. И про то, что засижено у меня, и про то, как Зинаида меня бросила. Я ж там все пишу, как есть…
- "В сентябре месяце, - продолжал читать Моргулис (причем в процессе чтения лицо его стало наливаться венозной кровью, и этот факт ничего хорошего задержанному не сулил), - мы совершили кражу карбюратора от спящего мужчины и променяли его на водку…"
- Ну… - кивнул хмырь. - Так оно и было.
- "…А затем после попойки произошла драка между стеной и забором…"
- Это в районе лесопосадок, - уточнил хмырь. - Нас еще тогда свинтили.
- "…Но нецензурными словами мы не выражались, - на виске читающего Моргулиса явно обозначилась пульсирующая жилка, - это все неправда. Потому что лес - это тебе не бар и не дискотека, где себе можно позволять такие вещи".
- Ну да. А разве нет?
- Так… - Моргулис отложил исписанный листок в сторону и, крепко проведя ладонью по лицу, тихо произнес, глядя в истертую столешницу:
- У нас с тобой два выхода из сложившегося положения. Или я отсюда прямиком иду в дурье, или ты тут мне, понимаешь… продолжаешь Ваньку валять и… ничего хорошего я тебе тогда не обещаю. Что ты выбираешь?
Хмырь, конечно же, явно предпочел бы первое. Причем с громадным удовольствием понаблюдал бы за тем, как дюжие санитары вяжут опера в смирительную рубашку и увозят в сумасшедшую больницу. Но… это так - мечты. Надеяться на это - все равно как верить в то, что есть на свете правда, общая для всех. И для тебя, и для мента этого, и вообще… для всех остальных. И все ее понимают и верят друг другу. Что вот, мол, (когда уже край по жизни) подошел ты, допустим, к прохожему гражданину и говоришь: "Гражданин, дай на водку, а? Правду говорю: не дашь - сдохну". А он тебе - раз! - и дает. Потому что понимает. Но ведь… ай, ладно! Чего тут говорить…
- Чего притих-то? - механическим движением Моргулис разгладил ладонью лежащий перед ним на столе листок и катнул желваками. - В молчанку играть будем?
* * *
Скрипнув тормозами, милицейский "уазик" остановился у крыльца родного РУВД.
Витя Лобов, бережно держа в руках канистру с самогоном, выбрался наружу и, обойдя автомобиль сзади, наблюдал за тем, как сержант отпирает "собачник" и извлекает оттуда Страхова. Процесс был не столько длительным, сколько болезненным для созерцания. На лбу у Страхова (после того как ему врезали дубинкой) уже успела назреть громадная лиловая шишка. Что, впрочем, не составляло особого колористического диссонанса с общим цветом его рожи, ибо была она (рожа) цвета тоже… ну, в общем, понятно. И из машины он выбирался, придерживая голову обеими руками.
- Чего у меня здесь? - Страхов прикоснулся к шишке, взглянул на Витю Лобова и болезненно поморщился.
- Да так, - Лобов зыркнул на сержанта, - Ерунда, короче. Не обращай внимания.
- Извиняй, лейтенант, - сержант коснулся рукой плеча Страхова. - Промашка вышла. Не держи зла.
- Да пошел ты… - беззлобно огрызнулся Страхов и направился к ступеням крыльца управления.
- Погоди, Юрик, - поспешил за ним Виктор.
Сержант запер "собачник" и уселся на переднее сиденье "уазика".
- Слушай, а это вообще кто? - бросил на него взгляд молоденький водитель.
- Да опера это, оказывается, наши. Из "убойного". А что?
- Да нет, - пожал тот плечами и повернул ключ зажигания, - А оружие им с собой носить положено? Даже когда они… по гражданке?
- Наверно, - в свою очередь пожал плечами сержант. - Вообще-то они всегда по гражданке и ходят. Им не возбраняется. А что?
- А то, - водитель опять попытался провернуть стартер. - В лицо их надо бы знать. Ты их хари видел?
- Ну?
- Да нет, ничего… Просто хотелось бы еще немножечко пожить.
- Это ты в каком смысле?
- Да в таком, что они сейчас еще по стакану вмажут, и им… что ты, что я… что мать родная. А ты его за шкирку, да еще и дубинкой по балде. Это сейчас утро. А если б вечером?
- Да ла-адно тебе, - подал голос с заднего сиденья второй сержант. - У нас, чай, автоматы. Что… скажешь, не отобьемся?
- Вот я и говорю, - водителю все-таки удалось запустить двигатель. - Так и будем между собой воевать. Я этого в Чечне нахлебался. Хватит.
- И чего?
- Да ничего. В лицо, говорю, надо бы их запомнить. И знать, что свои. Чтоб под пули понапрасну не соваться.
- Кто ж знал-то. Такие хари…
- Ага, на свою посмотри.
- Ну и что? У меня братан неделю назад с зоны откинулся. Имею право.
- Ладно… поехали.
Милицейский автомобиль, изрыгнув из-под днища клубы черного дыма, взревел и тронулся.
* * *
Поднявшись по ступеням крыльца, старший лейтенант Юрий Страхов безуспешно тянул входную дверь управления на себя. Дверь не поддавалась.
- Слушай, - обернулся он к догнавшему его Лобову. - А чего это заперто? Может, случилось чего? Может, упразднили нашу "управу"?
- Это вряд ли, - толкнул Витя дверь внутрь. - Как же без нас? А кто же за порядком в районе наблюдать станет? Давай, заходи…
Они вошли в вестибюль и невольно остановились.
Майор Висюльцев производил запоздалый развод нарядов ППС. И это надо было видеть. И слышать.
- Малахов! - Висюльцев обернулся к молоденькому милиционеру, который старательно надраивал сапоги. - От вас же сейчас за версту гуталином разить будет! И что граждане о нас подумают?
- Что? - распрямился Малахов.
- Да черт знает что они о нас думать будут. Что мы, например… ну, это ладно. Короче говоря, сапоги нужно чистить с вечера. Чтобы утром уже надевать их на свежую голову. Это ясно?
- Есть! - дембельнувшийся пару месяцев назад пехотный солдатик Малахов отложил сапожную щетку и встал в строй.
- Носочки, носочки! - заметив Лобова со Страховым, начальник дежурной части майор Висюльцев покосился на них боковым зрением и, расправив плечи, дыша невыносимой для всякого живого существа смесью запахов лука и розового вермута, выпятил грудь. - Носочки сапог равняем по половой щели!
Привалившийся плечом к стенке Страхов незаметно показал ему оттопыренный большой палец, дескать - "Йес! Все как надо!"
Витя Лобов, удерживая Страхова от сползания на пол, держал товарища под руку и наблюдал происходящее с привычным любопытством.
- Подтянуть надо некоторым ремни, - ходили вдоль строя Висюльцев, - в адрес которых показываю. Вот… форма прилегла к телу, а из вас уже проглядывают настоящие бойцы. И… это… Грушевский, застегните ширинку! Вы что, испугать меня хотите? Так меня не напугаешь, я это уже видел. И вообще…
Лобов и Страхов, поднявшись на свой этаж, доковыляли до кабинета и открыли дверь.
В кабинете за столом, обхватив голову руками и тупо глядя в столешницу сидел Моргулис. Сидящий напротив него какой-то хмырь, но блатному складывая губы бантиком и раскидывая пальцы веером, что-то ему втолковывал.
- Работает Колян, - уважительно констатировал Лобов и прикрыл дверь. - Мы мешать ему не будем. Пойдем, щас тут чего-нибудь еще найдем…
А чего, собственно искать-то? Соседний кабинет был не заперт и пуст.
- Во! - Витя деловито пропустил Страхова вперед. - Заходи, Юрик. Чинить сейчас тебя буду.
Страхов покорно зашел в кабинет и тяжело опустился на стоящий возле стола табурет.
Лобов поставил на стол канистру, вынул из кармана раскладной походный стаканчик, встряхнув, раскрыл его и отвинтил пробку с канистры с самогоном.
- Слушай, - болезненно сглотнул Страхов. - Без закуси может и не пойти…
- А эва? - Витя вынул из кармана большой пучок зеленого лука. - Это что, не закусь, ты считаешь, по-твоему?