А уж что-что, а изобретение военных хитростей - после рукопашного боя мой любимый вид спорта.
- Надо вернуться в дом, взять рацию и выйти на связь с этим дозором, - оборачиваюсь я к Олегу, - спросить, где сейчас находятся. А еще лучше под каким-то предлогом попросить подойти к крыльцу. Вот только у них, наверное, есть какие-то позывные…
Дина-Ди меня словно не слышит, размышляет о чем-то своем - наверное, о том, как поскорее ввязаться еще в какую-нибудь шухму. Олег же взирает на меня так, как порой мудрый отец смотрит на свое неразумное чадо, неожиданно предложившее самим переделать их старенький "Запорожец" в межпланетный корабль и слетать на Луну".
- Ты права, - улыбается мне "мудрый папаша", - нам надо знать позывные, нам надо придумать достоверный предлог, нам, наконец, надо уметь обращаться с этими "Моторолами". Ты умеешь?
Я отрицательно качаю головой.
- И я не умею, Лариса. А даже если бы и умел, даже если бы знал позывные и даже если бы ухитрился подделать голос их покойного шефа, то шансов на то, что стояки ничего не заподозрят и беспечно выйдут на нашу засаду, практически нет. То, что ты сейчас предлагаешь, - это порожняк. Так что возвращаемся, девочки, в дом. Довольно отсвечивать здесь, как три тополя на Плющихе. Подождем героев внутри, послушаем, будут ли вызовы по рациям, понаблюдаем за мониторами…
И тут я выдвигаю еще одно предложение:
- К дьяволу дом! Что, так и будем ждать у моря погоды, пока нас всех не повяжут? Что стремного в том, чтобы обойти территорию, залезть в этот сад…
- Он довольно большой и запущенный, - не дает досказать мне мою мысль Олег. - Там темно. К тому же охранники знают в этом саду каждый куст. Плюс ко всему, не забывай о собаке. Мы обнаружим себя, не пройдя по саду и шага. Так что давай в дом, Герда. - Олег обнимает меня за плечо и подталкивает к двери.
М-да, не могу не отдать должное этому парню. Прокачивать наперед невзначайки у него получается как у астролога. И настаивать на своем он умеет.
Зато я умею, если приспичит, упираться всеми копытами и не сдаваться.
Короче, нашла коса на камень.
- Погоди! - Сейчас я упираюсь копытами в плитку, которой выложен пол крыльца, уже не в переносном, а в прямом смысле слова - не хочу позволить Очегу увлечь себя в дом. - Послушай, что еще думаю.
…Метрах в пятнадцати от крыльца открытая беседка, и если я в своем ярко-розовом топике расположусь пряно в ней, не заметит меня только слепой. Как только я, одиноко скучающая, попаду в поле зрения охранников, они сразу же подвалят ко мне. Выяснить, какого рожна я торчу именно здесь, а не там, где мне положено. Да и просто потрепать языками с биксой и скрасить тоскливую монотонность ночного дежурства. Наконец, попросту, по-мужицки, подкатить к неожиданно оказавшейся не при деле профуре. Кобели они или не кобели, в конце-то концов!
А дальше их можно мочить разве что не в упор из окаймляющих беседку кустов! Как в тире!
- …Элементарно, Ватсон! - подвожу я итог.
- А собака? - начинает выискивать дыры в моем нехитром сценарии Олег. - Ведь унюхает, сволочь, засаду, полезет сразу в кусты!
- Собака в первую очередь заинтересуется мной, - парирую я. - Ну, а если вы опасаетесь, что вас обнаружат раньше времени, то и не надо, справлюсь без вас. Главное, усыпить бдительность стояков, подпустить их поближе к себе и расстрелять в упор.
- Из "Сикемпа"? И куда ты его намерена спрятать? В трусы? Это тебе не флакончик.
- Не получится из пистолета, я за пару секунд просто вырублю их ногами. Всех троих. Они против меня телята. Подтверди, Дина.
Дина-Ди наконец вышла из своего отрешенного состояния и с нескрываемым интересом внимает моим рассуждениям. Правда, пока не произнесла ни слова…
- Может, туда пойду я? - Вот и первое слово! Даже несколько слов. И выразительный кивок на беседку.
- Нет, Дина-Ди. Ты на огневую позицию, в кустики, - отрезает Олег. Ура! Опера с беседкой и мной в роли живца единогласно утверждена худсоветом. А расстановка двух примадонн, которые исполнят свои партии, такова: я - прям Наташа Ростова - в беседке, Дина-Ди с автоматом в кустах. Олег в роли суфлера - прикрытия - затаится в холле возле дверей. Дело только за декорациями.
Диана за считанные секунды успевает слетать на третий этаж: и приносит оттуда почти полную бутылку "Мартини" - это и есть декорация. Вернее, мой антураж. Остается занять свои места на сцене, и можно поднимать занавес. Жалко, что не было времени на репетиции.
Минуло уже более десяти минут с того момента, как мы выползли на крыльцо, а никого из троих оставшихся в живых стояков по-прежнему не видать. Странно. И это настораживает.
- Какого черта эти придурки где-то лазают? - Я забираю у Дины-Ди бутылку "Мартини", а взамен отдаю свой "Сикемп". Из которого за весь сегодняшний веселенький вечер так и не удалось произвести ни единого выстрела. За всю жизнь - ни единого выстрела. Жаль! Как же я не люблю чего-нибудь не уметь!
Диана втискивает "Сикемп" за пояс шортиков:
- Удачи, сестренка. И помни: когда будешь общаться с няньками, не стой между ними и мной. А я-то уж не промажу. Отвечаю, все будет о'кей.
Я спускаюсь с крыльца, в любую секунду ожидая грозного окрика из-за угла. Беспечно помахивая бутылкой "Мартини". И проклиная тесные "мыльницы". До беседки каких-то два десятка шагов, но, кажется, из-за этих колодок их никогда не пройти.
Но надо пройти! Занять свое место в беседке. Внимательно осмотреться - по-прежнему ли поблизости нет ни души? И подать сигнал Дине-Ди. Только тогда она перебежит к намеченной огневой позиции в кустах.
Я усаживаюсь на скамейку со спинкой, кладу рядом "Мартини" и двумя яростными рывками сдергиваю со ступней ненавистные "мыльницы". И только тогда, развернувшись вполоборота и поджав под себя правую ногу, медленно оборачиваюсь назад. Скучающим взглядом обозреваю окрестности: высокая стена из красного кирпича… чугунные уличные светильники… три блестящие иномарки…
Вокруг никого. Ни собак. Ни стояков. Лишь комары. И неказистый домина, доверху набитый трупешниками. И Дина-Ди, на крылечке с нетерпением дожидающаяся моего условного знака.
Я сладко потягиваюсь.
И в тот оке момент Диана буквально выстреливает с крыльца. Не стартует, не отправляется в путь, а именно выстреливает. Раз… два… три… и я ее больше не вижу, от меня ее уже скрывают кусты. И при этом ни шороха! Выучке этой парашютистки можно лишь позавидовать!
Я встаю со скамейки и подхожу к кустам, за которыми находится моя боевая подруга.
- Как ты?
- Еле втиснулась в эти сраные дебри, - доносится недовольный голос Дианы. - Меня не заметно?
- Ничуть. - По правде сказать, немного заметно, но это только если спецом вглядываться. А какому уроду придет в голову разглядывать кустики, когда рядом с ним в этот момент буду я. Другое дело - собака, но здесь я надеюсь на русский авось.
- Олег уже в доме, - докладываю я. - Только что высунулся, помахал рукой. Дин, тебя жрут комары?
- Как и тебя! Послушай, подруга, шла бы ты на скамеечку, пила б свой "Мартини". И не отсвечивала б возле меня…
Я снова устраиваюсь на скамейке и, свинтив с горлышка пробку, отхлебываю немного вина.
"Интересно, когда ж объявятся эти уроды с собакой?"
Тамара. 1992 г. Июль
- Сколько сегодня? - в тот вечер спросил Монучар, не сводя глаз с усердно вышагивавшей по "дорожке" Тамары.
- Прошла три километра, пробежала одиннадцать. Закончила по истории Киевскую Русь, написала изложение по Шукшину, сама себе поставила тройку, зато не сделала ни одной грамматической ошибки. Моча, ты сможешь купить мне кассеты с недублированными фильмами? А то я боюсь совершенно забыть английский. И еще, мне очень нужен компьютер.
- Ты же видишь, сюда просто некуда втиснуть даже самый маленький компьютерный столик. Потерпи еще три недели. И прошу тебя, не напоминай мне о компьютере. Я пока еще не страдаю провалами памяти.
- Хорошо, потерплю! - Девочка яростно щелкнула тумблером на пульте управления, и рифленая лента "дорожки" заскользила с удвоенной скоростью. - Потерплю!!! Заметано, босс! Вот уж чему я научилась лучше всего, так это терпеть! Прямо хоть отправляйся на первенство мира и становись чемпионкой! Но я не хочу быть чемпионкой! Ты понимаешь?!! Я мечтаю всего лишь вдохнуть хоть глоточек свежего воздуха и вспомнить, как выглядит солнце! - Еще несколько щелчков регулятором скорости. - Я мечтаю хотя бы раз в год помыться под душем, а не в тазу! Я вся насквозь провоняла потом!
Монучар молчал. А что ему было сказать в ответ?
- Извини, Моча. - Тамара выключила тренажер, оперлась на пульт управления, восстанавливая дыхание. - Кажется, у меня стремительно сносит крышу. Происходит то, чего не смогли добиться Толстая Задница и дядька Игнат… Неужели мне нельзя хотя бы на час подняться наверх и просто посидеть возле распахнутого окна? Ты можешь приковать меня к батарее наручниками.
- У меня нет наручников, - уставившись в пол, пробормотал Монучар.
- Там сейчас лето, - мечтательно прошептала Тамара. - Тепло. Солнце еще не зашло…
- Там сейчас идет дождь.
- Я хочу дождь! Я мечтаю под душ! - Девочка отступила от тренажера и вдруг с разворота хлестко влепила ногой по пульту управления. Пульт даже не дрогнул. Ступня онемела. - Чего уставился?!! А пу проваливай!!! - окончательно взорвалась Тамара. - Проваливай, слышишь!!! Я хочу в туалет!!! Пшел вон из комнаты?!! Или мне влепить тебе по морде, чтобы понял?!!
- Я не хочу тебя провоцировать. - Грузин тяжело поднялся с табурета, поплелся к двери. - У тебя теперь и без того будет болеть нога. А чтобы влепить мне по морде, тебе предстоит еще долго тренироваться. Спокойной ночи, Тамара. Отдыхай. Мне кажется, сегодня ты просто перезанималась.
Он ушел, а девочка еще долго, установив тренажер на один из наиболее жестких режимов, несмотря на боль в отбитой ступне, изводила себя бегом, пока не темнело в глазах и во рту не появлялся привкус крови. Тогда она, сев на шпагат, давала себе короткую передышку. И снова бег до изнеможения… Опять шпагат…
Потом ее рвало. И всю ночь она не могла уснуть. А наутро болели все без исключения связки и мышцы так, будто вечер накануне она провела в молотилке. Когда Монучар принес завтрак, девочка еще лежала в постели и не сводила с грузина злобного взгляда.
- Как себя чувствуешь? - участливо спросил Монучар, устанавливая на тумбочку поднос. И не удостоился никакого ответа.
Хотя Тамара понимала, что неправа, что самой стало бы легче, если бы извинилась. Но внутри продолжали бурлить остатки вчерашней злобы. Девочка мечтала сейчас об одном: чтобы Моча скорее убрался из комнаты, и она опять встала бы на эту проклятую "беговую дорожку". И опять довела бы себя до полнейшего изнеможения. И до рвоты. А потом бы заставила себя заниматься ненавистными химией и биологией. И решать задачки по физике - самые сложные, отмеченные в задачнике звездочками.
"Никак у меня начала проявляться склонность к самоистязанию? - подумала она, влезая в спортивный костюм, когда Монучар вышел из комнатушки. - Нет, это просто нервный срыв. Это скоро пройдет. Вот только что странно: когда мне было в миллионы раз хуже, когда надо мной измывались толстуха и дядюшка, я ни разу не чувствовала ничего подобного вчерашнему приступу необъяснимой злобы. И это несмотря на то, что мое существование улучшилось здесь во сто крат. Меня даже балуют.
Вот и избаловали! Может, это реакция на послабления? Надо всерьез последить за своим поведением. Надо учиться себя контролировать. И уж ни в коем случае не выплескивать свои эмоции на Монучара…
Все! Заметано! Я сегодня же вечером должна перед ним извиниться!"
…Она извинилась, и в тот день они с Монучаром в самой дружеской обстановке провели вместе несколько часов после ужина. Сначала пытались смотреть какой-то малобюджетный ужастик. Не досмотрели, и Моча вызвался помочь Тамаре по физике и математике. И просто поразил девочку тем, с какой удивительной легкостью щелкает самые сложные задачки, параллельно объясняя решения настолько доходчиво, что девочке ни разу не пришлось попросить: "Повтори еще раз. Вот здесь я не поняла!"
Потом они еще долго сидели у тумбочки, пили чай, и Монучар очень занятно рассказывал о своем детстве, которое провел в Кобулети, на побережье Черного моря. Там, где растут настоящие пальмы, а в январе бывает так же тепло, как в Ленинграде в апреле.
Все было просто отлично в тот вечер.
… А на следующий день Тамара ударом ноги разнесла в мелкие щепки свой хлипкий пюпитр. Она так и не поняла, зачем это сделала.
НЕЧТО, - девочка ощущала это каждой клеточкой своего организма - уже почти выбралось на поверхность.
Монучар опустил на тумбочку поднос с едой, молча собрал с пола остатки пюпитра и, прихватив ведро, вышел из камеры. Через минуту вернулся, поставил парашу на место и ушел уже насовсем. В дверном замке скрипнул ключ.
За все это время они не обмолвились ни словечком. Пока Моча занимался уборкой, Тамара сидела на кровати в позе "лотоса" и отчужденно пялилась в экран телевизора.
Она дождалась окончания фильма, спокойно нажала на кнопки на пультах, отключив и видик, и телевизор, взяла с полочки магнитолу, размахнулась и от души шваркнула ее об оклеенную красивыми обоями стену! Китайская "мыльница" разлетелась на осколки.
- Вот так-то лучше, - всхлипнула девочка, и в уголках ее глаз блеснули слезинки. Магнитолу было до невозможности жаль. Ведь другую Моча уже не купит.
Она подошла к своей тумбочке, приподняла с подноса прозрачную выпуклую крышку и посмотрела, что сегодня на ужин. Салат "оливье", огурец и редиска (не нарезанные, как ей и нравится), большой бокал свежевыжатого апельсинового сока (на дне несколько подтаявших кубиков льда), две котлеты с картошкой и зеленым горошком (еще горячие).
Всё так аппетитно!
К тому же так хочется кушать!
Тамара подцепила поднос под угол и резким движением подбросила вверх. Рассыпая содержимое, поднос несколько раз перевернулся в полете и приземлился на обильно удобренный остатками магнитолы пол. Выпуклая стеклянная крышка треснула и разломилась на две почти равные половины.
- Вот так-то лучше, - повторила Тамара и с учебником географии и атласом развалилась на кровати. На предстоящую ночь она поставила себе задачу: усвоить такой объем материала, который в обычной школе проходят за четверть.
Наутро сквозь сон она слышала, как в камеру заходил Монучар, поставил на тумбочку другой поднос. Как же ей было стыдно за то, что учинила вчера! Но развернуться к Моче лицом, разреветься, попытаться хоть как-нибудь все объяснить не хватало решимости.
Стоило Монучару уйти, как Тамара поспешно влезла в спортивный костюм, сняла с крючка подвешенный в углу веник и принялась подметать останки магнитолы и вчерашнего ужина.
Пока уже почти полностью выбравшееся наружу проклятое НЕЧТО вновь не установило власть над Тамаринъш рассудком.
Разбрасывая по комнате только что собранный мусор, поднос повторил свое вчерашнее сложное сальто!
Девочка с плотоядной улыбкой приблизилась к тумбочке:
"Что сегодня на завтрак? Пирожки? Интересно, и с чем? Наверное, с мясом. И большая пиала золотистого бульона, поверху посыпанного мелко нарезанной травкой. И бутерброды с грудинкой. И черешня. Желтая, крупная и, наверное, такая вкусная!"
Скинутый с тумбочки завтрак заметно добавил мусора в комнате, а Тамара, вновь взяв в руку веник, расчистила для себя небольшое пространство и, оперев ступню о край кровати, принялась разрабатывать растяжку. Размышляя при этом, не расколотить ли заодно телевизор и видик. Или пора взять себя в руки?
Одно из двух.
Она ничего так и не выбрала.
И весь день опять изводила себя на тренажере. Потом решала задачки по математике. И вновь возвращалась на "беговую дорожку".
Монучар опять наводит в келье порядок.
Девочка опять в позе "лотоса" пялится с кровати в телевизор.
На тумбочке очередной поднос с едой. Уже не такой красивый - из тонированного толстого стекла, - какими были те, с которыми так лихо разобралась Тамара. Этот - собрат тех разноцветных уродцев из мягкого пластика, что несут свою трудовую повинность в дешевых рыгаловках.
- Если собираешься скинуть на пол и его, то делай это прямо сейчас, пока я еще не начал уборку. - Это были единственные слова, которые произнес Монучар, войдя в ее камеру.
Грузин провозился с наведением порядка более часа. Тщательно вымыл пол, протер пыль и, довольно бесцеремонно (но молча) согнав с кровати Тамару, заменил ей постельное белье.
Она ожидала всего, чего угодно, но только не этого. Пускай бы он на нее наорал! Пускай бы избил!
"Но почему?!! Почему он даже не задал вопроса, какого ляда я это все вытворяю. Вернее, не я, а кто-то другой внутри меня.
НЕЧТО!