Коридора нет. Мы сразу же попадаем в просторную залу с французским окном во всю стену, ведущим на широкий балкон. У окна, все створки которого по случаю погожего вечера распахнуты настежь, журнальный столик, вокруг которого в массивных кожаных креслах расположились четверо мужиков. Никто не поднимается нам навстречу, но двое - те, что сидят спиной - оборачиваются и с любопытством пялятся на нас. Еще не подойдя к ним вплотную, я в царящем в комнате полумраке успеваю отметить, что им обоим лет по сорок. Чего нельзя сказать о двоих других - таких древних старперах, что удивительно, как они еще не загнулись от инсульта или инфаркта. "Один из них Юрик. Хозяин, - думаю я. - Интересно, который? Лысый толстяк или тот, что с седой шевелюрой? "
- Спасибо, Володя, можешь идти, - произносит толстяк и по всем правилам светского этикета обламывает - не стряхивает, а именно обламывает - в хрустальной пепельнице колбаску белого пепла с тонкой сигары.
- Вам ничего не потребуется, Юрий Иванович? - на всякий случай уточняет серый пиджак.
- Я же сказал, можешь идти, - с некоторым раздражением повторяет хозяин. Теперь я уже знаю, кто из двоих стариков немощный Юрик - тот, о котором с таким упоением повествовала сегодня Касторка. - Потребуешься, так вызову. - И хозяин переключает внимание на нас, растерянно топчущихся посреди залы. - Идите ближе, красавицы. Усаживайтесь вот тут на диванчике. И расслабьтесь, мы не кусаемся. Сонька, Татьяна, здорово. Как настроение? - приветствует он Гизелъ и Касторку. А я отмечаю, что только сегодня узнала, как на самом деле зовут этих потаскух.
Юрик откладывает сигару, наклоняется и вдруг, ловко сцапав за руку оказавшуюся рядом с ним маленькую и хрупкую Гизель, с удивительной для такого старика силой резко дергает ее на себя. Гизель взвизгивает, опрокидывается через широкий кожаный подлокотник и замирает: спина и задница на коленях у Юрика, ноги кверху, короткая юбочка задралась, выставив на обозрение узкие белые трусики.
- Я говорю: здорово, Татьяна! - радостно гудит Юрик.
- Привет, дорогой. - Словно велосипедистка, лениво перебирая в воздухе загорелыми ластами, Гизель пытается тонкой ручонкой обхватить жирную шею хозяина и дотянуться до его бульдожьей щеки ярко накрашенными губами.
Мужики - те, что к нам спиной, - одобрительно хмыкают, старик с седой шевелюрой пытается прихватить за массивный фундамент хихикающую Касторку.
- Итак, представляю. - Уже заметно поддатый Юрик подцепляет толстым пальцем резинку Татьяниных трусиков. Оттягивает. Отпускает. Резинка звонко щелкает по плоскому животу. - Это Танька. Та, толстая - Соня. А вот этих я вижу впервые. Назовитесь, красавицы.
Приткнувшись на уголке узенького дивана, я смущенно молчу. Один из мужиков (тех, что помоложе) - этакий мачо с гладко зачесанными назад длинными черными волосами - ободряюще подмигивает мне.
Все равно молчу! Как законченная дебилка. Хотя понимаю, что должна сейчас обозваться и представить Диану. Надо вести себя как можно естественнее. Но ничего не могу с собой, коматозой, поделать!
- Я Дина, - вдруг раздается у меня над ухом спокойный голос Дианы. - А эту скромняжку зовут Гердой. Господа, как к вам обращаться?
Дина-Ди! Ты просто супер! Ты само воплощение хладнокровия и обаяния! Ты играешь роль идеально. А ведь, отправляясь сюда, я больше всего опасалась именно за тебя - что в какой-то момент не выдержишь, колючая роза, выпустишь наружу шипы и запорешь косяк.
- Хм, Герда, - хмыкает Юрик, продолжая играться с резинкой Татъяниных трусиков. - Что ж, эффектно. А к нам обращайтесь, пожалуйста, так: я Юра, это Олег (мачо немного приподнимается в кресле), Дима (у Димы жидкие светлые волосы и заплывшие глазки), а этого седого вояку все зовут Генералом, - передразнивает он Диану, полминуты назад точно таким же манером представившую меня.
Вояка уже успел усадить Касторку себе на колени. Та совершенно не против, томно закатывает жирно обведенные зыркалки и теребит грабцами седую генеральскую шевелюру.
- Итак, будем считать, знакомство состоялось, - продолжает хозяин. - Выпивка и закуска на столике. Татьяна, - резинка опять звонко щелкает по животу, - ты знаешь, где взять посуду. И прибери на столе. Принеси из бара пару бутылок, освежи ассортимент. Скоро отправимся в баню. У нас впереди целая ночь.
"Вот ведь дерьмо, - тихонечко вздыхаю я. - Недостает еще банного группенсекса с этими извращенцами. Впрочем, деваться некуда. Раз уж решила вписаться в подобную заваруху, теперь изволь терпеть".
Мы торчим за заставленным закусками и выпивкой столиком уже почти час. За окном окончательно стемнело, и Гизель по-хозяйски включила два торшера, расставленных по углам комнаты. Стало светлее, но не настолько, чтобы разрушить этакий интимный антураж. Из невидимых колонок льется какая-то тягомотная музыка. Во французское окно налетели полчища комаров. Из разбитого под окном сада чудесно пахнет какими-то ночными цветами.
Нас четверых мужики давно распределили между собой. Гизель опять валяется поперек кресла хозяина, задрав кверху тощие ляжки, и Юрик продолжает играться с резинкой ее трусов. Ни на что другое он не способен.
Касторка шлифует галёркой кости "старого воина", и меня удивляет, как это она ему еще ничего не отсидела. Зато перемазала помадой всю генеральскую рожу.
Только что Юрик выдал Гизели чек марафета, и они на пару с Касторкой, никого не стесняясь, жадно втерли кокс себе в десны. Теперь обе на бодряках, абсолютно довольны жизнью.
Впрочем, похоже, не жалуется и Диана. Продолжая меня удивлять, она давно перебралась на подлокотник Диминого кресла. Сидит, беззаботно болтая ногой и, словно кота, ласково почесывает Диму за ухом. А тот уже готов замурлыкать, прижимаясь щекой к высокой Дианиной груди. Пять минут назад они танцевали под какой-то медляк. Вернее, стояли, прижавшись друг к другу, в самом темном углу гостиной - дама на полголовы выше своего кавалера, - и Дима с большим аппетитом массировал Дине-Ди помидоры. А та всем своим видом делала дуру, что ей это, типа, по кайфу.
Мачо Олег достался мне. Или я досталась ему? Это уж с какой стороны посмотреть.
Мой кавалер, к счастью, пока не проявляет никакой активности. Навалил мне полную тарелку еды и теперь сидит, развалившись в кресле, мусолит один и тот же коктейль и пялится на меня.
"Интересно, и откуда же ты, такой наблатованный, взялся?" - Исподтишка я присматриваюсь к его ладоням и, главное, к пальцам. Нет ли на них синих перстней - наколотых знаков отличия, по которым знающий человек может выяснить об их обладателе много чего интересного?
Но у Олега нет ничего. Далее на косточке возле запястья не набиты конвертом пять точек - знак того, что человеку довелось побывать у Хозяина. И никаких синих перстней, если не брать в расчет золотой болт, сверкающий большим рубиновым голышом на пальце левой руки. Эта дорогущая безделушка меня буквально гипнотизирует. Я не могу оторвать от нее взгляда.
- Кушай, Герда. Можно подумать, ты прибыла сюда с дорогого курорта со шведским столом.
- Там, откуда я прибыла, мне хватает хорошей еды. Не разносолы, конечно, но к ним я и не привыкла.
- Тогда хотя бы что-нибудь выпей.
- Я не пью, спасибо. - Гудят комары. Перстень гипнотизирует…
- Слушай, Юр, - вдруг оживляется Олег. - А чем там занимается твоя королевская рать?
- Чем? - бурчит Юрик. - Да чем обычно. Сидят в своей комнатенке, дуются в карты.
- Они не выпивают во время дежурства?
- Я им попью!
- Слушай, - посылает яркий рубиновый луч самоцвет на пальце Олега. - Сделаешь для меня?
- Чего?
- Нет, сделаешь, Юрка?
- Ну, сделаю, - пьяно бубнит хозяин. - А чего?
- Помнишь, ты обещал, - ослепительно улыбается мачо Олег. - Угостим охрану? Пускай выпьют за наше здоровье.
- Нет, не положено.
- Юра! Пару флаконов! Мне же этих парней просто жалко. Торчат там в своей тесной дежурке. Без баб, без бухалова.
- Я им дам баб! - Резинка трусов опять звонко щелкает. У этого Юры просто какой-то бзик.
- Вызови кого-нибудь. Пусть подойдет. А я подготовлю скромную передачку. - Олег поднимается из кресла. Не пойму, то ли он выпивши, то ли не совсем дружит с башкой. Зачем ему эта охрана? Вызывай кого-нибудь, Юра. - Олег пьяной походкой направляется к бару.
А хозяин тянется к маленькой "Мотороле", валяющейся на краю стола.
- Володя, пришли кого-нибудь… Нет, все нормально, - кряхтит он в рацию, - просто кое-что надо забрать… Нет, всего лишь продуктовая передача, чтобы вы там не скучали… Я жду.
Олег уже гремит бутылками в баре.
- Юр, у тебя есть здесь пакет? Впрочем, не надо. Вот коробка.
Дима ухитряется просунуть клешню Диане под топик. Жадно лапает ее за грудь. Дина-Ди терпит.
Гудят комары.
Из сада одуряюще пахнет цветами…
Охранник, который появчяется буквально через десять секунд - наверное, поднимался бегом, - как и Володя, он тоже наряжен в серый костюм. Вот только в отличие от своего коренастого начальника, он высокий и худощавый. И совсем молодой.
Вытягивается около столика разве что не по стойке смирно, но хозяин не обращает на него никакого внимания. Он увлеченно мацает Таньку.
- Держи. - Олег протягивает стояку картонную коробку, в которой глухо позвякивают бутылки. - Выпьете за наше здоровье.
- Но… - Охранник послушно забирает "продуктовую передачу".
- И никаких "но". Сегодня позволено. Даже больше: это приказ. - Олег кажется весьма нагазованным. А ведь на моих глазах даже не допил до конца коктейль. - Если вдруг у Володи возникнут вопросы, пусть свяжется с Юриком. Все ясно?
- Так точно, - пытается сдержать улыбку стояк. Датый Олег в расстегнутой до пупа белой рубашке с толстенным золотым ланцугом на волосатой груди, действительно, смотрится прикольно.
- Что у вас? Все в порядке?
- Все в порядке, - не удержавшись, все-таки улыбается юный секьюрити.
- Службу несете?
- Так точно, несем.
- Доложи, как.
- Ну… - мнется охранник. Заметно, что Олег со своими понтами его уже достал. Но… хозяин барин. Пожелал дорогой гостюшка потрепать языком, изволь выслушать, изволь отвечать. - Двое с собакой обходят периметр, остальные в дежурке.
- Что, и много у вас собак?
- Целая свора, - на этот раз уже не скрываясь, широко лыбится парень
- Свора? Хм, много. Слышь, красивая? - Олег крепко хлопает Диану по узенькому плечу. От неожиданности та чуть не опрокидывается с подлокотника в кресло. Димина блудливая ручонка выскальзывает у нее из-под топика. - Целая свора! Если решите сдристнутъ отсюда, искусают вам задницы… Свободен, - небрежно бросает Олег охраннику и отправляется в свое кресло.
Я думаю о том, что собаки - это не есть хорошо. Конечно, не свора, но одна-две здесь имеются наверняка. А значит, дополнительные головняки. Распроклятье! Мало нам секьюрити!
- …У меня в бане и сауна, и парная. Даже небольшой бассейн. С джакузи, - завинчивает хозяин. - И в предбаннике тоже накрыт стол. Так что давайте перемещаться туда.
- Давайте! - радостно взвизгивает Гизель. Она уже успела догнаться коксом.
Я перехватываю многозначительный взгляд Дины-Ди.
Олег отставляет свой многострадальный коктейль, вылезает из кресла и неверной походкой огибает стол. Подходит ко мне и протягивает руку.
- Секундочку, господа, - объявляет он. - Попрошу предоставить мне еще пятнадцать минут. Нет, даже десять. Просто настал момент, когда надо снять напряжение. Пошли, Герда. - Олег тянет меня за руку на себя, и я против воли поднимаюсь с дивана. - Мы по-быстрому.
"Абзац! - ужасаюсь я. - Приплыла, балерина!"
- Ну, если так, то конечно, - одобрительно крякает Юрик. - Десять минут, Олежа, не больше.
"Только не это! Только не сейчас!"
- Пошли. - Олег настойчиво тянет меня за руку, и я обреченно, словно овца на заклание, плетусь следом за ним. Диана провожает меня сочувственным взглядом. Помочь мне она не в силах.
"Засада! Что делать? Как отмазаться от этого пьяного придурка, у которого вдруг засвербило в портках? - Ничего делового в голову не приходит. - Нет, так с ходу от него не отвять. И, хочешь не хочешь, играть роль придется до конца. Вынести всё! Ведь понимала, на что иду. Была абсолютно уверена, что готова к подобным натягам. Ан нет! Оказывается, все не так просто в этой анальной жизни, как порой кажется с расстояния".
…До комнаты, отведенной в этом доме Олегу, пройти всего ничего. Из залы белая дверца ведет в коротенький коридорчик, где, насколько я понимаю, расположены две гостевые спальни. В одну из них и распахивает дверь Олег, отступает в сторонку, приглашая меня войти.
Делать нечего. Надо так надо. Нельзя выпускать когти прямо сейчас. Еще не время. Все можно испортить, а ставки в сегодняшней акции чересчур велики. И я послушно переступаю порог. За спиной громко щелкает язычок замка.
Обычная комната. Совсем небольшая и скромная. Никакой роскоши - как в номере провинциальной гостиницы. Прикрытое вертикальными жалюзи окно, шифоньер, два простеньких кресла, журнальный столик, трюмо. Единственное, что здесь выделяется из серенького интерьера, так это огромная десятиспальная кровать - сексодром.
- Распрягайся, - бросает Олег и - куда вдруг девался его пьяный неуверенный походняк - направляется к трюмо, на котором лежит небольшой черный кейс.
- Совсем? - задаю я дурацкий вопрос.
- Дура! Достаточно только шортов и трусиков.
"Странно, - думаю я. - Почему только шорты и трусики? Он что, извращенец? Предпочитает пользовать полуодетых бабенок?
И тут в голове ослепительной вспышкой взрывается радостная догадка:
"У него и в мыслях сейчас нет меня трахать. Он и есть мостик! Тот самый мостик на волю, о котором меня предупреждали две недели назад".
Я замираю посреди комнаты, не в состоянии шевельнуть ни рукой, ни ногой.
"Мостик?!! Неужели нам с Дианой на самом деле сегодня помогут сбежать?!!"
Олег, закончив возиться с кейсом, оборачивается ко мне.
- Ну? Что же ты, Герда? - Он абсолютно трезв. То, как он вел себя еще десять минут назад, было туфтой. - Делай, что тебе говорю! - У него в руке флакончик с какой-то жидкостью.
- Ты что, заставшиь меня это выпить? - испуганно спрашиваю я.
- Нет, хуже, Лариса, - неожиданно улыбается он. - Тебе придется сейчас это как следует спрятать. Догадываешься, куда?
У него просто ослепительная улыбка!
- Догадываюсь. Только ты отвернись. - Я расстегиваю пуговичку на шортах. И тут до меня вдруг доходит, что Диана сегодня назвала мое погоняло. Но ни разу не произносилось вслух мое имя - Лариса.
А Олег его знает!
ОН ЗНАЕТ!
Все-таки мостик!!!
Тамара. 1991 г. Конец августа - начало сентября
- Считай, что ты родилась в рубашке. - Светлана Петровна примостилась рядом с кроватью на белом больничном стульчике с никелированными ножками, и стульчик, не привыкший к такой тяжести, иногда натужно кряхтел и поскрипывал. - Так шмякнуться на кирпичи и отделаться лишь сотрясением мозга и переломом лодыжки - это надо суметь. Скажи, о чем ты думала, когда отважилась спрыгнуть? Ты хоть понимала, что можешь разбиться насмерть?
"Да, понимала. А думала я о том, как ненавижу тебя! Интересно, ты хоть теперь сделала выводы, что подмять меня не выйдет? Может, изменишься? Не-е-ет… тебя, горбатую, исправит только могила. Что же, тогда считай, что война началась. Первая битва уже состоялась. Я в больнице. А ты, толстуха, надеюсь, хоть немного растеряна таким крутым поворотом событий. То ли еще будет!"
- Хорошо, что накануне приехали мы, - монотонно гудела над ухом домоправительница. - И что под боком оказалась машина, на которой тебя сразу доставили сюда…
- Плохо, что накануне приехали вы, - превозмогая тошноту и пульсирующую боль в висках, прошептала Тамара. - Если б не это, я спокойно бы посидела с Кириллом на скамеечке около дома и отправилась бы спать. И не пришлось бы никуда прыгать.
- …Ты была вроде в сознании, - фрекен Бок сделала вид, что пропустила Тамарин упрек мимо ушей, - но ничего не соображала. Все порывалась куда-то бежать, а сама и на ногах не стоишь. Глазки в кучку, вся голова в крови. Как мы перепугались!
"Враки! Уж вы-то перепугались?! Как бы не так!.. А ведь я, действительно, ничего не помню. Последнее воспоминание - то, как висела над пропастью, зацепившись за острый край шифера, и знала, что сейчас полечу вниз. Следующее - я уже в этой больнице. Нога в гипсе, башка забинтована. Убирайся отсюда! Хоть сегодня отвянь от меня со своими нравоучениями! Слышишь, проваливай!"
- Дядя Игнат уехал в Ленинград. У него там важная встреча, а ты ее чуть не сорвала своими художествами. И вместо того, чтобы спокойно вернуться домой на машине, нам теперь предстоит ехать на поезде. И не раньше чем через неделю, когда тебя выпишут. В результате подготовка к школе тобою полностью сорвана. А мне накануне учебного года придется брать несколько дней за свой счет. Ответственнее надо, Тамара, относиться к своим обязательствам перед нами…
"Я никаких обязательств перед вами не брала. А вот как вы относитесь к своим обязательствам передо мной? Да даже если бы я разбилась насмерть, дядюшка не отменил бы свою "важную встречу"! Уж в этом-то я уверена на все сто процентов!"
- Светлана Петровна, я очень устала, - взмолилась Тамара и, превозмогая боль, демонстративно развернулась к толстухе спиной.
- Да, да, конечно. Отдыхай, девочка. Пей сок, ешь абрикосы. Я навещу тебя завтра.
Светлана Петровна ушла, а Тамара достала из тумбочки литровую стеклянную бутылку, в которой домоправительница носила ей молоко, и поставила возле кровати так, чтобы в любой момент можно было легко до нее дотянуться рукой. И от души вмазать этой бутылкой по башне толстой паскуде, когда она вновь примется за свою излюбленную демагогию. И пусть потом хоть интернат, хоть психушка, хоть спецшкола…
"…Хоть что угодно! Зато рассчитаюсь со сволочугой за все".
"А рассчитаюсь ли? - призадумалась Тамара через пару часов, когда эмоции уступили место более или менее холодному расчету. - Ну ударю я ее. А что дальше? В лучшем случае проваляется, как и я, неделю в больнице, выпишется и примется за меня со свежими силами. И всё. Считай, я проиграла. Она даже обрадуется тому, что я предоставила ей очередной повод, куда можно будет тыкать меня носом всю жизнь. Из меня изобразят закоренелую преступницу. Ну не-е-ет! Перетопчется! Все будет с точностью до наоборот!
И не будет никакой бутылки. Никаких разборок. Никаких скандалов. Ничего!.. Я буду ласковой и предупредительной, послушной и исполнительной, беленькой и пушистой. Я не дам ни дяде, ни фрекен Бок ни единого повода быть недовольными моим поведением. Я буду отступать… отступать… отступать… Как мудрый Кутузов в войне с французами, пока не настал момент дать решительные, заведомо выигрышные сражения под Тарутином и Малоярославцем.