Дорогая фигурная ваза с грохотом разлетелась, придя в соприкосновение с квадратным неолитическим черепом; здоровяк, всхрапнув, как остановленный на полном скаку конь, полетел вперед головой и рухнул между подпрыгнувшим на одной ноге Сергеем и прижавшейся к стене Лене. Его дернувшееся было в попытке подняться здоровенное тело тут же засыпало черепками горшка и комьями еще влажной после недавнего полива земли.
- Похоронили! - со свирепой веселостью рявкнул Сережа и, подхватив Лену на руки так, как если бы это был двухмесячный ребеночек, буквально швырнул растрепанную танцовщицу с балкона на руки двум оторопевшим телохранителям Аскольда и негру из балета.
Оттуда, из тьмы, вынырнула рослая фигура Фирсова. Лицо его было разбито, под глазом красовался живописный кровоподтек. Рукав модного пиджака разорван.
- А где этот… Воро… Аскольд? - крикнул он, подбегая к жене.
- Там, - спрыгивая на землю с рук охраны и негра, хрипло ответила Лена, и показывала на окна клуба, откуда слышались крики, вопли и грохот.
Фирсов рванулся было к балкону, но тут на ограждении балкона появилась статная фигура Сережи Воронцова, обнаженного до пояса… и еще через секунду он стоял на земле, разгибаясь после сложного, чуть ли не акробатического прыжка.
- Быстрее валим отсюда! - вырисовался из темноты визгливый голос Романова, а через мгновение показался и субтильный владелец этого голоса. Очковая Змея махнул рукой в сторону стоявшего с потушенными огнями черного "Мерса".
- Так, мистер Романов?! - злым, раздирающим горло свистящим шепотом гаркнул Сережа. - За это не восемь… не восемь тысяч!.. за это пожизненную пенсию и статую Свободы ставить надо!!
- В машину! - резко приказал тот. - Поговорим попозже!!
Сережа рухнул на заднее сидение, и "Мерс" сорвался с места под вопли, и улюлюканье и одиночные выстрелы высовывающихся из окон горячих поклонников знаменитого российского певца…
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. МИССИЯ ФИРСОВА И РОМАНОВА
* * *
- Я так полагаю, мы должны кое-что объяснить вам, Сергей.
Темное лицо Романова с болезненными кругами под непроницаемыми темными глазами, обычно не более выразительное, чем физиономия гражданина республики Египет Сфинкса, казалось тревоженным, усталым и каким-то постаревшим.
- Да уж, пожалуйста, - не скрывая раздражения, отозвался Сережа.
Они сидели в двухместном номере одной из самых дешевых городских гостиниц. Они - это Сережа Воронцов, Романов и Фирсов. В соседнем номере спала Лена.
В роскошный номер "Братиславы" они не поехали по вполне понятным причинам. О судьбе персонала - шоу-балета, гримеров, стилистов и прочая, и прочая - известно не было. По крайней мере - Сергею. Да это, если так уж посудить - не его забота.
- Прежде всего, следует несколько подробнее рассказать вам о том, кто мы, собственно, такие, - подал голос и Алексей Фирсов, чье длинное бритое лицо, в отличие от Очковой Змеи, не выражало даже усталости, не говоря уж о какой-то даже самой смутной тревоге. Воронцов продолжал угрюмо молчать. Фирсов продолжал:
- Я не сотрудник службы безопасности Аскольда. Я заместитель начальника службы безопасности Вишневского, Романа Арсеньевича Вишневского. Я думаю, если вы хоть иногда смотрите телевизор и читаете газеты, то вы должны были слышать это имя.
Сережа кивнул и не без интереса посмотрел на лопоухого здоровяка, первоначально казавшегося этаким простеньким типом из разряда ambalus vulgaris, то бишь "амбал обыкновенный". Один из руководителей службы безопасности Вишневского - о, это высокий класс! Роман Арсеньевич Вишневский был одним из самых богатых людей в столице, а следовательно - и во всей России. Алюминиевый король, император нефти, медиа-магнат, совладелец ряда крупных печатных изданий, радиостанций и телеканалов федерального масштаба, депутат Государственной Думы РФ, меценат, щедро дотирующий культуру и учредивший ряд премий ее деятелям, - при таком наборе достоинств Роман Арсеньевич не мог и не имел права быть малоизвестным человеком.
- А что же вы делаете в этом городе? - живо спросил Сережа.
Фирсов принужденно улыбнулся:
- Как что? Сопровождаю Аскольда. Точно так же, как его полномочный представитель Сергей Борисович Романов. Он на самом деле тот, кем представился вам с самого начала.
Сережа кивнул.
- Простите… а какое отношение имеет служба безопасности самого Романа Вишневского к Аскольду? Или, не дай Бог, ко мне?
Фирсов принужденно рассмеялся и похлопал ладонью по поверхности журнального столика.
- Самое прямое. Аскольд - это ведь только сценический псевдоним, не так ли?
- Ну да.
- А паспортные данные этого молодого человека в графах Ф.И.О. звучат как Вишневский Андрей Львович. Нет, конечно, олигарх Вишневский не отец Аскольда, насколько видно из отчества Андрея. Его отец - банкир Лев Габрилович. А Роман Арсеньевич - родной дядя нашего князька.
Гробовое молчание последовало за этим не заключавшим в себе ничего сверхъестественного ответом.
- Господи… - наконец пробормотал Воронцов, снова чувствуя себя Нищиным, - в какую заваруху я влип. Аскольд… Габрилович, Вишневский… олигархи… да-а-а-а уж!!!
- Да не волнуйся ты так, - проговорил Романов. - Конечно, Фирсов никогда не сказал бы тебе того, что ты сейчас слышал, но после сегодняшних событий… в которых разобраться - сам черт ногу сломит…
- Да я думал, меня убьют там, в "Белой ночи"! - воскликнул Сережа. - Черт бы побрал того идиота, который так плохо настроил эту аппаратуру.
Фирсов покачал головой.
- Аппаратуру просто взорвали. Ты должен был видеть, все-таки ты не какой-нибудь дилетант.
- Да, конечно. Я, может быть, и хороший актер и сносно изобразил певца, но, несмотря на все мои многочисленные таланты, я имею очень поверхностное понятие о такой высокой технической материи, как настройка аппаратуры. И что-то я не склонен думать, что для создания глубокого и качественного звука настройщики кладут в колонки взрывчатку.
- Да уж, - сказал Фирсов, - особенно если сопоставить сегодняшнюю вакханалию в ночном клубе с другим знаменательным событием, которое вообще не имеет отношения к настройке аппаратуры. Дело в том, что сегодня, приблизительно в полдень, из твоей квартиры похищены Аскольд - настоящий Аскольд! - и твой друг Александр Мыскин. Тоже в высшей степени интересный человек, надо сказать.
Сережа Воронцов тупо посмотрел на Алексея с таким выражением лица, словно только что получил увесистым обухом прямо по затылку.
- Из моей квартиры? Этот… Аскольд? - медленно выговорил он. - Откуда он там вообще взялся?
- Гораздо интереснее, как его оттуда взяли. Ведь ключ от этой квартиры есть только у меня.
- У вас? - Сережа явно не мог подобрать слов для хотя бы самого блеклого выражения тех эмоций, которые вспыхнули в нем, как коварное пламя пожара. - Уж не копия ли это того самого ключа, который некоторое время был у крупье Юджина из "Золотых ворот"… того самого Юджина, с которым ты так мило оформил мне подставу в виде тех телок? А? Рассказывайте, Фирсов.
- Хорошо, - сказал Фирсов. - Расскажу с самого начала. Не исключено, что тот киллер, о котором мы тебе говорили, внедрен в обслуживающий персонал, даже, не исключено, что и в шоу-балет. Половина этого шоу-балета набрана не более месяца тому назад, так что… Зачем кому-то понадобилось убивать Аскольда, совершенно непонятно, но это и не суть важно, поскольку истинная цель могла быть иной: его дядя Роман Арсеньевич. Напугать его. Выйти на линию шантажа. Ведь это один из самых влиятельных людей в государстве. В первую двадцатку входит, наверняка. Конечно, отец у нашего Принца тоже не промах, но по сравнению с Вишневским он просто банкир средней руки, или, скажем, мелкий ростовщик, ссуживающий деньги мебельным салонам, мясохладобойням и частным хлебозаводам.
Фирсов погладил влажный лоб и продолжал еще более спокойным тоном:
- Разумеется, мы должны были принять меры. Информация была самой верной и не подлежащей сомнению, и потому хозяин личным распоряжением прикомандировал меня. Я должен был ехать с ним в гастрольное турне. На первом же концерте - никому об этом ни слова, - Фирсов внушительно понизил голос, - нам удалось предотвратить покушение на жизнь Аскольда. Киллера поймать не удалось. Но это был серьезнейший сигнал к действию. Первоначальная информация подтвердилась: убийство собирались обставить очень красочно, на широкой публике, отработать Аскольда непосредственно на концерте. Тут ведь важен не сам факт убийства, а то, при каких обстоятельствах оно должно произойти. И уже следующая попытка могла стать роковой.
- И следующим по графику гастролей был ваш город, - вставил Романов.
- Мы предложили Аскольду отменить поездку, но ты же сам видел, что он за птица… уговоришь такого, - довольно агрессивно проговорил Алексей. - Тогда мы предложили ему компромиссный вариант, и он - в кои-то веки! - счел его весьма приличным и даже забавным.
- Это то, что вы проделали со мной, так, что ли? - сухо спросил Сережа. - Эти мимикрии и переодевания в детском саду?
- Вот именно. У нас было несколько кандидатур двойников, но этот самодурище Принц заявил, что не хочет и слышать о том, что кто-то из этих пидоров будет дублировать его. К тому же Москва - это одна большая лавочка сплетников, по секрету всему свету, как говорится, и мы решили найти кандидатуру прямо на месте.
- Но как же вы вышли на меня? - недоуменно спросил Сережа.
- Мы вышли на тебя? Да это ты сам вышел… вернее, выехал на нас! - усмехнулся Романов. - Помнишь, когда вы с Мыскиным и какой-то красной девицей… Света ее зовут, верно?… Когда вы катались по центральному парку на каком-то непонятном автосредстве? Сидим мы с Фирсовым в кафе, и вдруг такой камуфлет, на-от тебе! - пролетает мимо таратайка, раскрашенная под божью коровку, сбивает какого-то горлохвата за соседним столиком и с треском въезжает в кусты. И все! Кто был, что это такое - непонятно. Призрак оперы.
- А с нами за столиком сидел начальник Октябрьского РОВД, в который вас потом забрали, - сказал Фирсов, - он и сказал по рации, чтобы вас перехватили, пока не поздно.
- Начальник Октябрьского РОВД?
- А что тут удивительного? Мы с ним давно знакомы, - сообщил Фирсов, - учились вместе.
- Значит, когда мы были в отделении… вы тоже там были?
- Мы с вами даже разговаривали, дурни, - ответил Романов. - Ты еще сказал, что я похож на филина, а твой дружок по этому поводу цитировал какую-то скороговорку: типа каждый охотник желает знать, где сидит фазан.
- А мне сказал, что ваш "Запорожец" - это новое слово в автомобилестроении, а я вылитый Франкенштейн, - угрюмо сообщил Фирсов. - Другой бы по морде дал - дескать, евреем обозвали, а я вот образованный попался - знаю, что это за штука такая.
- Когда это я такое говорил? - сконфуженно промямлил Сережа. - Чего-то я не помню…
- Конечно, не помнишь. Ты же на ногах не стоял. Мы тогда тебя и приметили. Надо было тогда тебя прямо там подписать, да не хотелось милицию впутывать.
- На что… подписать?
- Ну уж не на полное собрание сочинений Толстого. На сотрудничество. Решили повременить. А в ту ночь только сделали копию с твоих ключей.
Сережа махнул рукой:
- Но зачем понадобились вам ключи? Ничего не понимаю. Только еще больше запутали.
- Мы сделали копию, потому что к тому времени приняли решение задействовать в роли Аскольда именно тебя, - пояснил Фирсов, - а ключи… ключи мы тебе вернем, когда закончим работу. Да… и найдем Аскольда с Мыскиным.
- Ах, да! - Сергей схватился руками за голову, очевидно, только сейчас воскресив в памяти слова о том, что Алик похищен вместе с Аскольдом. Очевидно, он тогда просто не осознал этого. - Но кто… может быть, те из казино, которые…
- Да нет, - мягко сказал Фирсов, - те из казино просто выполняли мой заказ. И Юджин тоже. Все было разыграно с начала и до конца. Иначе бы ты не согласился. А может, и согласился бы, но так было вернее. Ты уж извини, что мы так жестко.
Сергей пробормотал глухое, но вполне внятное ругательство, неловко качнувшись в кресле.
- Да вы что, в натуре, с ума посходили? - наконец медленно проговорил он. - Совсем берегов не чуете? Да есть же в самом деле, какие-то понятия, чтобы…
- Да, мы играем в жестокие игры! - резко сказал Фирсов. - Куда более жестокие, чем ты думаешь. Но вот то, что произошло на концерте, не поддается моему осмыслению. Чушь, нелепость, феерия какая-то, блина! И, главное, все остались целы - вот что удивительно!
- Значит, вы сожалеете о том, что меня не убили и вы не выловили через это убийцу на месте преступления? - холодно спросил Сережа, и его всегда доброжелательное лицо стало суровым и колючим, а глаза недобро заострились. - Да?
- Ты все не так понял, - невозмутимо сказал Фирсов. - Сергей Борисович говорил совсем не о том. Дело в том, что мы не знаем, кто подстроил срыв концерта в "Белой ночи". Не исключено, что тот, кто сделал это, и киллер, которого мы ищем - один и тот же человек. Но я твердо уверен в одном - это кто-то из своих! Взорвать колонки, нанять людей для инициирования всего этого безобразия…
- Что?!
Алексей посмотрел на исказившееся лицо Сережи и пожал атлетическими плечами:
- А что? Разве не так? Разве не понятно, что те ублюдки, что полезли на сцену и начали крушить аппаратуру, заранее знали, для чего именно они идут в "Белую ночь"? Это как обструкция в парламенте. И ведь вырубил же кто-то свет во всем корпусе, в конце концов!
- Но как же… ведь есть охрана, администрация клуба… еще…
- Вот я и говорю - это был кто-то из своих, - отчеканил Фирсов. - А мы сработали из рук вон плохо, и теперь если мы не найдем в самое ближайшее время Аскольда, мне можно будет смело топиться в Волге-матушке около той самой "Белой ночи"! А пока мы не нашли Аскольда настоящего, то этим Аскольдом - в том числе и в Москве - будешь ты!
И на этой великолепной фразе в номере внезапно зазвонил телефон. Романов вздрогнул и машинально посмотрел на часы. Было половина первого ночи.
* * *
Когда Мыскин очнулся - в который раз за последние несколько дней именно очнулся, а не законопослушно перешел из бессознательного в сознательное, бодрствующее состояние! - он тут же понял, что находится в совершенно незнакомом месте.
По крайней мере, ни в одной из квартир, которые ему приходилось посещать, не было таких отвратительных уныло-серых обоев, заляпанных жирными пятнами, кое-где отставших от стены, протершихся или же просто оборванных. Да и потолок, откровенно говоря, был не ахти - грязный, в змеистых трещинах, по углам затянутый паутиной - дополнял впечатление неприкрытой прозы жизни. Натурализм… Эмиль Золя, как сказал бы начитанный и любящий цитировать классиков Сергей Григорич Воронцов.
Скрипнула дверь, и в комнату вошел мужичок "синенького вида", с пропитой харей и роскошными зубами через один. Уже от двери от него потянуло сивушным перегаром. Лицо его показалось Алику смутно знакомым.
- На муромской дорожке стояли три сосны… - вздохнул синемор песню из скорого репертуара Аскольда и, подойдя к Алику, поправил туго затянутые веревки на его руках и ногах. Пристально осмотрел. Алик Иваныч поднял голову и только тут заметил, что на дрянном скрипучем диванчике, пропахшем нафталином, рядом с ним лежит еще один человек. И тоже крепко связанный.
И тут Мыскин все вспомнил.
- Эй, мужик, - прохрипел он, глядя на алкаша, - где это я?
- Там же, где и я, - немедленно последовал ответ.
- Это понятно… но где?…
- В Караганде, - перебил его тот и, некоторое время подумав, прибавил еще и грубую брань. - Не велено мне тут с тобой языком трепать. А особенно… которо… с этим твоим… соседом…
И синемор, мерзко захихикав, вышел из комнаты, напоследок обдав многострадального Мыскина волной все того же бактерицидного перегара.
…Не исключено, что и на самом деле в Караганде, тревожно подумал Алик. По всей видимости, за них взялись серьезные люди, так что авиа - или железнодорожный билет до Караганды (благо до Казахстана тут ели не рукой подать, то уж и не далеко, по российским меркам, по крайней мере), а также поездка на автомобиле по тому же маршруту - для них не проблема.
Не без труда Александру удалось перевернуться на другой бок, и он оказался нос к носу с тем самым соседом, с которым "не велено трепать языком". Гладко выбритый синеватый череп с багровой ссадиной под левым ухом, смутно знакомое лицо, распухшее почти до неузнаваемости. Одно веко чуть приоткрыто, и видна узкая полоска глазного яблока.
И воспоминание опустилось на Алика Мыскина, как нимб на голову святого.
Это он! Это он, Аскольд, совершенно непостижимым образом попавший в его, Мыскина, квартиру, а теперь лежащий рядом с ним на одном диване, связанный, без сознания. И в самом деле похож на Сережу Воронцова!
Мыскин пошевелился и задел чуть отведенным от тела локтем неподвижную "звезду". Тот глубоко, чуть с хрипотцой, вздохнул, и на его изукрашенном кровоподтеками лице проклюнулся сначала один - совершенно мутный, - а потом и второй - налившийся кровью, - глаз.
- Че за… отстой? - проскрежетал он.
- Не знаю, сам ничего не пойму… захомутали нас, Андрюха, как последних лохов педальных, - ответил Алик, подумав, что нечасто приходится фамильярничать с кумиром миллионов.
Аскольд посмотрел на него совершенно отсутствующим слепым взглядом и вдруг начал ругаться. Ругался он долго, витиевато и с наслаждением, вкладывая всю снедавшую его ярость в этот совершенно невероятный винегрет из отборного русского мата, английского сленга, отрывистых немецко-еврейских проклятий (если кому не известно, корни немецкой брани идут из языка верхненемецких евреев, более известного как идиш) и почему-то однообразного польского восклицания "Пся крев!!", что примерно соответствует русскому "твою мать".
Сдобрив всю эту лингвистическую мешанину сочным плевком в стену, любимец публики снова повернулся к Алику Иванычу и спросил:
- А ты кто такой?
- Да ты че, в натуре, память отшибло?
- А, ну да, вспомнил! Ты тот тип, к которому меня приволокли на хату, а потом… м-м-м… а потом…
- А потом нас с тобой вырубили и притащили в эту вонючую конуру, - закончил Алик. - И хрен его разберет, чем все это кончится.
- А кончится это, скорее всего, куда как плохо, - с неожиданным спокойствием проговорил Аскольд. - Устроят нам тут suicidal sacrifice… Тебя как зовут-то хоть?
- Александр. Алик Мыскин.
- Не слыхал такого.
- Да уж конечно не Филипп Киркоров! - съязвил Мыскин.
- Да уж конечно.
- Зато ты, верно, слыхал о моем друге Воронцове Сереге. Он еще должен был тебя дублировать. Уж не знаю, чем это все кончилось. Вы с ним в клубе каком-то нажрались.