- По телефону вы упомянули сумму в восемь тысяч долларов? - спросил Романов. - Не так ли?
- Ну да, - кивнул Сережа, которому с самого начала вся эта затея нравилась все меньше и меньше, потому что с самого этого начала он был вынужден играть по чужим правилам. Более того, он был уверен, что все произошедшее накануне в "Золотых воротах" было подстроено Романовым и Фирсовым, т. е. делалось с их ведома и прямого заказа. Но делать было нечего.
- У вас недурные аппетиты, - сказал Очковая Змея. - Такую ставку получает за концерт какая-нибудь Ирина Салтыкова или Анжелика Варум. Или там Алексей Глызин. Недурные аппетиты, - повторил он, глядя на то, как голодный Алик Мыскин пожирает заказанные блюда, даже не трудясь вуалировать свое чавканье и хлюпанье носом.
Сережа Воронцов пожал плечами и сказал:
- Я, конечно, не звезда эстрады. Но только этот самый Алексей Варум получает деньги за работу и рискует, ну максимум, получить сифилис от какой-либо особо рьяной поклонницы. Я же, мне так кажется, буду рисковать жизнью. Или это не так.
- Быть может, и так.
- Концерты состоятся послезавтра, не так ли? - спросил Сережа Воронцов. - Я точно не помню, как там на афишах…
- Совершенно верно. В семь часов вечера во дворце спорта и в полночь и до утра - в ночном клубе.
- А когда я смогу получить свои деньги? - напрямую спросил Сережа.
- Вас интересует прежде всего это?
- А что же меня должно интересовать? - улыбнулся Сергей, уписывая при этом отбивную. - Может, масса грима в килограммах и число педерастических ужимок в дюжинах, которые следует применить к моей персоне, чтобы никто не просек, что этот ваш Аскольд и я - совершенно разные люди?
- И разных сексуальных ориентаций, - вполголоса прибавил Алик.
- Вы сможете получить ваши деньги сразу же после концерта, - ответил Романов.
- А аванс?
- Сколько же вы хотите?
- Сто процентов, - невозмутимо ответил Сережа Воронцов и, уничтожив суп, принялся за второе.
- Простите?
- Разве я неясно выразился? По всей видимости, у меня в данный момент плохо с дикцией: ем, дорогие россияне. Но могу уточнить: сто процентов аванса от затребованной суммы в восемь тысяч долларов составят не больше не меньше, как восемь тысяч долларов.
Романов ощупал лицо и плечи Сергея тяжелым немигающим взглядом глубоко посаженных глаз, потянул через соломинку заказанную американщину: виски с содовой со льдом, к которому он до сих пор даже не притронулся - а потом потер подбородок и четко, внушительно произнес:
- Молодые люди, это не детский сад и не богадельня для страдающих истерией старушек. Это серьезное дело. Серьезная, большая игра. Поэтому я не понимаю этих разговоров в стиле: "Я тебе деньги дал? - Дал. - За кефиром послал? - Послал. - Кефира нету? - Нету. - Где деньги? - Какие деньги?"
По всей видимости, если Романов и не был бывшим профессиональным актером, то имел несомненные актерские данные.
Короткий диалог о кефире он не проговорил, а разыграл на два голоса: один требовательный, басовитый, звучный, второй оправдывающийся, тонкий, писклявый. Со стороны звучало впечатляюще.
Сережа почувствовал неприятный холод в спине.
- Я понимаю, Сережа, что вы человек серьезный, - продолжал Романов, - но никакому серьезному человеку, кто бы он ни был по профессии, никогда не выплачивают всех денег вперед. По крайней мере, по частному контракту.
- Вы говорите наивные вещи, - перебил его Сергей. - Не стану перечислять вам все профессии, представителям которых платят за работу вперед… даже по частному контракту, как вы тут замысловато завернули. Могу назвать - для примера - хотя бы одну, но весьма примечательную профессию, по которой платят все деньги вперед.
- И что же это за профессия? - спокойно спросил Алексей Фирсов.
- Киллер.
- Это что, намек? - чуть подавшись вперед всей своей массивной фигурой, осведомился Фирсов.
- Какой намек, дорогой? - выговорил Сережа, хотя ему сделалось нехорошо при виде этой человеческой глыбы, придвинувшейся к нему. - Уверяю вас, тут нет никакого тонкого намека на толстые обстоятельства, тем паче на зловещие тени прошлого в моей собственной биографии. Я так понимаю, я должен заменять Аскольда, потому что его хотят убить. Я сказал, что киллеру платят вперед. Так вот, почему тот, кто нанят убить Аскольда, получил сразу все деньги - и уж наверняка больше восьми тысяч! - а я, кто должен подставлять себя под его пули, пусть пока чисто гипотетические, буду получать свои деньги в рассрочку? Как будто кухонный гарнитур покупаете, а? Забавно, правда, господа агенты и бодигарды?
- Забавно, - кивнул Фирсов, - вы хорошо излагаете, Сергей. Мы же говорили, что вы прирожденный актер-импровизатор. Что решим, а, Сергей Борисыч? - повернулся он к Романову. - Лично я думаю, что стоит дать вперед все деньги.
Тем более что они у тебя при себе.
И он краем глаза выразительно покосился на Сережу Воронцова и Алика Мыскина, который уже уничтожил весь обед, выпил полграфинчика водки и теперь, сытый и пьяненький, откинулся на спинку стула, как отваливается от тела пиявка, насосавшаяся крови.
Романов пожал плечами:
- Ну хорошо… хотя у нас так не делается. О-кей… мы выплатим все деньги вперед… ведь, я так слышал, у вас возникли маленькие проблемы с долгами?
Сережа выдержал паузу, достойную Качалова и Москвина, а потом широко и с явным облегчением улыбнулся в лицо Очковой Змеи и любезно выговорил:
- Благодаря вам, мистер Романов, они уже улажены. Да… кстати… возмутительный вопросик на правах финального аккорда: сам-то Аскольд знает о том, что его будут подменять?
Фирсов скривил уголок большого рта и тоном, не допускающим возражений и сомнений, ответил:
- Конечно. Ведь он все-таки приедет сюда завтра.
- Да, - выговорил Сережа, - а в каком клубе будет проходить ночной концерт?
Романов ответил:
- В новом вашем клубе "Белая ночь".
Сережа вздрогнул. Это был тот самый клуб, вид на который открывался из окна квартиры Гришки Нищина.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ЯВЛЕНИЕ ПРИНЦА
* * *
Приезд московской суперзвезды вызвал достаточно ажиотажа. В конце концов, приезжал не какой-нибудь Петя Пулькин, Вася Булькин или Боря Нанайкин, а один из лидеров всех престижнейших и наимоднейших столичных и питерских хит-парадов, стабильно собирающий аншлаги плюс толпы воющих от восторга и одновременно отчаяния поклонниц и поклонников, оставшихся за порогом праздника жизни, т. е. тех, кому банально не досталось билета.
Аскольд в самом деле прилетел на следующий день после разговора Романова и Фирсова с Сергеем Воронцовым. К тому времени Сережа Воронцов уже успел выкупить у казино "Золотые ворота" свою квартиру, а также выиграть в другом игорном доме двести долларов. Единственное намерение, оставшееся неосуществленным - это было желание начистить физию Юджину. С этим намерением Воронцов даже пришел к тому домой, но, к счастью для своей физиономии, да и прочих частей тела, г-н Корнеев был в безвременной отлучке.
Потом позвонил Фирсов, и Сережа отправился в аэропорт: встречать своего сиятельного двойника.
Самолет приземлился на взлетную полосу, проехал по ней несколько сот метров и остановился точно в запланированном месте, где уже собрались несколько десятков встречающих. Среди них были и Романов с Фирсовым, и Сережа Воронцов. Защелкали объективы фоторепортеров, замелькали вспышки, толпа встречающих загудела… и тут появился Аскольд.
Стоявший неподалеку от спускового трапа Сережа прищурился, чтобы попристальней рассмотреть человека, которого ему предстояло играть. А зрелище оказалось еще-то.
…Аскольд быстро сбежал по ступеням трапа, быстро пожал руку какому-то жирному борову из Администрации губернатора, на которого ткнул пальцем телохранитель "звезды", проигнорировал всех прочих и, выхватив живыми глазами неподвижное желтое лицо Романова, внезапно просиял и, направившись в его сторону - мощные телохранители играючи раздвинули плотную толпу - бросился к тому на шею и ткнулся своими размалеванными бутафорскими губами прямо в серовато-кирпичные губы, не переставая при этом напевать какую-то мелодию.
Явно не свою. Сергей невольно содрогнулся от отвращения, вспомнив о том, что этого человека ему предстоит изображать. Хорошо еще только на сцене, а не в жизни. Хотя кто его знает, как оно все повернется… Сережа прищурился и принялся рассматривать Аскольда. Как ему показалось, тот в самом деле был чем-то похож на него, Сергея, и, хотя это сходство не было явным, оно улавливалось под спудом толстенного слоя косметической штукатурки, покрывавшей лицо "звезды", а главное, в ритмичных движениях высокой и довольно-таки атлетичной фигуры певца.
Сережа прикинул, насколько Аскольд выше Романова и ниже Фирсова, и подумал, что, по всей видимости, если его собственный рост и отличается от роста московского гостя, то на какие-то там доли сантиметра.
В дальнейшем имидж начисто нивелировал природное сходство Принца и Нищина.
Клочковатые волосы Аскольда были выкрашены в платиновый цвет с искусно мелированными зелеными и оранжевыми прядями, которые были гораздо длиннее, чем белые. Лицо было размалевано, глаза подведены черным, бордовые губы резко выделялись на общем фоне, как у дешевого бутафорного вампира в голливудском "ужасняке".
"Клоун, - подумал Сережа. - Чем-то напоминает собутыльника папаши, маляра Сучкова по кличке Гулливер. Маляр Гулливер тоже был сплошь изляпан разноцветной радугой красок.
Одет Аскольд был в какие-то непонятного кроя пестрые шаровары, некое подобие кожаной жилетки поверх строгой белой футболки с надписью "Bloodhound Gang"; пальцы были утыканы вычурными колечками и печатками. В левом ухе красовалось три серьги, в правом - только одна, но, наверно, на граммов на двести, а может быть, и триста, а может - полкило.
Жеманно шепелявя, Аскольд громко приветствовал Романова, причем - как недоуменно констатировал Сережа Воронцов - в его приветствии из семи входивших в него слов шесть были непарламентского толка, а цензурным можно было признать только междометие "Эх".
- А где этот замудонец Фирс? - осведомился затем ретивый гастролер из столицы. - Че-то не вижу я его гугнивого грызла. Ласты он склеил, что ли, от местных сифозных блядей? Такая жинка овергеймная, а он вперед нее выезжает на эту… периферию.
- Да вот он, - спокойно сказал Романов, по всей видимости, привыкший к таким словесным курбетам в исполнении Аскольда, - по моему, его сложно не заметить.
- А, здорово, кессанек! - рявкнул Аскольд, тыча Фирсову пальцем с накрашенным обкусанным ногтем куда-то в район солнечного сплетения. - Где тут какая-нибудь, тачанка, не подогналась… типа колымагу подогнали, или вы думаете, что я по этому дурацкому городу буду пешкарусом рассекать? На джипе не поеду. Только на "лиме" или на "шесть ноль-ноль"!!
Очковая Змея все с тем же каменным выражением подвел столичного гостя к черному "Мерседесу" и распахнул перед ним заднюю дверцу:
- Пожалуйста.
В машину сели один из аскольдовских телохранителей, Тременс, Фирсов и - Сережа Воронцов. Последнего буквально затолкнул в салон Фирсов, который был так замысловато приветствован Аскольдом. Другие телохранители и прочий персонал, прикомандированный к "звезде", должны были поехали на здоровенном двухъярусном "мерсовском" автобусе, в который погрузили аппаратуру и реквизит.
- И как тебе этот городелло? - не унимаясь, продолжал Аскольд, дергая за руку невозмутимого Романова. - Че тут… существовать можно?
- Можно, - сказал тот.
Аскольд покосился на Сережу Воронцова, но ничего по его поводу не высказал, а продолжил рассыпаться в мелких кудрявых словах:
- А то мне какой-то жесткий осел тамбурил, что ему тут чуть рога не отполировали… да, этот puto Отарик продвигал, что его послали на хер, дескать, вся площадь скандировала. Хотя такому уроду, как он, пробить в контрабас - милое дело. Он, в принципе, уже и думал, что могут бока набить…hammer smashed face, блин. Еле сорвал копыта, вошь черножопая! Кстати, ты знаешь, - едва не ткнулся он носом в Романова, - что в Москве слово puto, наверно, скоро запретят по политическим соображениям?
- Почему?
- Потому что президент! Путин он, да? А puto - в переводе с мексиканского наречия испанского языка будет "пассивный педераст".
- А вы тут ни разу не были? - осторожно спросил Фирсов, держа руку на солнечном сплетении - том самом месте, куда восторженно тыкал пальцем Аскольд.
- Какой, на хер? - отмахнулся тот. - Хотел как-то раз приехать за компанию с проститутками из "Целок", т. е. "Стрелок"… да пережабился я чего-то там… а потом мне подогнали цеповой кокс, я его дернул, а потом соскочил на Ибицу на тусняк… ну, и забил на это гниляковое турне. Кстати, - живо обернулся он к Романову, - знаешь, что я хочу вставить в свой, с позволения сказать, репертуар? Не знаешь, нет, нет, нет?
Андрюшу Вишневского, верно, распирало от избытка энергии: он только что, перед посадкой самолета, удачно употребил в ноздрю "дорогу" кокса.
- No, - ответил Романов почему-то по-английски.
- И не узнаешь… хотя нет, вот послушай… мне идет, а, Борисыч?
И, откинувшись на сиденье, он запел сильным, несколько надорванным хрипловатым голосом:
- На Муррромской доррожке… ста-а-аяли три сосны… прощался со мной ми-и-илый до будущей весны.
Сережа Воронцов подумал, что эта песня довольно хорошо бы вписалась в репертуар какого-нибудь педерастичного хлопца типа Шуры или Бори Моисеева. Да и этот Аскольд тоже потянул бы. Голос у него, надо сказать, довольно сильный и хорошо поставленный - даже неприлично это как-то для российской эстрады, что ли…
- …мой милый воззвра-а-атилса-а-а с краса-а-а…
- Кстати, - сказал Романов, довольно бесцеремонно прерывая арию московского гостя, - я подыскал тебе то, что требуется. Пластичный и артистичный парень, вполне, вполне подойдет.
- Да? - откликнулся тот. - И где же этот же этот хитропродуманный задротыш?
О черт!
- Этот хитропродуманный задротыш - спокойно сказал Сережа Воронцов, - сидит рядом с вами, многоуважаемый кумир миллионов.
Аскольд приблизил к Сергею свое размалеванное лицо и расхохотался.
- Да? - наконец сказал он. - Правда, ты, что ли? А я думал, какой местный хлыщ из администрации! Что-то вид у тебя больно культурный? Потянешь роль-то?
И он фамильярно похлопал Сережу Воронцова по щеке пахнущей каким-то тяжелыми душными духами, сильно смахивающими на женские, рукой.
- Культурный? - переспросил Сережа. - А сейчас? Н-на Муррромской доррожке ста-а-аяли три сосны… прощался со мной ми-и-илый до бу-у-удущей весны-ы!
- Ну… - начал было Фирсов, но Сережа перебил его:
- Хотя можно обновить репертуар тотально. Например, что-то вроде: "Ласточки летают низко, мне в суде корячится "выша-а-ак"!.. секретарша-гимназистка исписала два каррандаша!!" - Сережа нагло глянул прямо в округлившиеся глаза Принца и добавил:
- Это для мерзости ощущений.
Андрюша Вишневский одобрительно хмыкнул. И недаром: Воронцову удалось мгновенно схватить тембр, интонацию и манеру пения Аскольда. Это он увидел по тому, как лезут на лоб глаза Фирсова, которому показалось, что Аскольд начал на бис, но потом выяснилось, что то поет уже Сергей Воронцов.
- О-о! - с уважением выговорил Аскольд. - Не слабый перец! А на меня ты не обижайся. Я же… знаешь анекдот про пипец?
Сережа тяжело вздохнул, по всей видимости, он был обречен натыкаться на любителей рассказывать анекдоты, и ничего хорошего эти встречи ему не сулили.
А Аскольд уже рассказывал:
- В квартире раздается звонок. Мужик открывает типа дверь и видит перед собой здоровенного жирного толстяка. Типа того, который в клипе "Дискотеки "Авария" грохочет: "Ешшь мяссо!!" Мужик спрашивает:
- Ты кто такой?
- Я - пипец!
- А почему ты такой толстый?
- Я - не толстый, я - полный!
Засмеялись все, за исключением мистера Романова, который скроил довольно кислую гримасу и настороженно покосился на Воронцова.
Громче же всех смеялся сам рассказчик.
- Я к чему этот анекдот рассказал, - наконец сказал он, совладав с порывом душащего его неудержимого смеха, - чтобы ты понял… как там тебя зовут…
- Сергей.
- Вот-вот… чтобы ты понял, Се…мен, с чем, собственно, тебе придется столкнуться. Я вот такой же, как тот толстый мужик.
Это была первая за вечер мало-мальски человеческая фраза - без винегрета из витиеватой брани, замысловатого русифицированного англо-американского сленга, густо сдобренного интернациональной похабщиной, - которую произнес знаменитый певец и шоумен.
Она же оказалась последней - последней приличной. Сережа Воронцов уже имел несчастье понять, что Аскольд на самом деле - тот самый полный… м-м-м… капут, который тот подчеркнул приведенным анекдотом, потому что уже в момент прилета он был определенно обжаблен, как любил говаривать Алик Мыскин, знаток таких состояний. От "звезды" немного пахло спиртным, но взгляд по-рыбьи бессмысленных, неопределенного цвета глаз с сузившимися зрачками был мутным и неуловимым, и периоды неистового всплеска эмоций, когда Аскольд говорил и жестикулировал без умолку, сменялись кратковременным, но беспросветно угрюмым и зажатым стылым оцепенением.
От алкогольных напитков так себя не ведут. По всей видимости, Аскольд просто находился под воздействием наркотиков - скорее всего, того самого самого "цепового кокса", последствия принятия которого он так красочно живописал.
Впрочем, как оказалось, словесные изощрения и анекдоты про "полных" - это еще не все. Сереже предстояло стать свидетелем куда более впечатляющих выходок "звезды".