* * *
- Граждане, посторонитесь, тут вам не цирк "Шапито". - Оперативники пытались оттеснить толпу любопытствующих. Нам с Ольгой без особых проблем удалось протиснуться поближе, поскольку Жорины сотрудники нас прекрасно знали. Им было известно, что мы с сестрой часто помогаем следствию. А те, при которых Жора отказал нам в посещении места происшествия, не стали акцентировать внимание своего шефа на том, что близнецы Снегиревы ослушались великого следователя УВД Жору Овсянникова.
Картина выглядела ужасно. На склоне овражка, на пожухлой траве в луже собственной крови, раскинувшись, лежал мужчина. Действительно, тот самый, с которым Дрюня утром подрался. По всей вероятности, мужику перерезали сонную артерию. Крови было целое море. Рядом с мужчиной, тоже весь перепачканный кровью, с огромным кухонным ножом в правой руке, валялся Дрюня, также без признаков жизни. Ниже по склону валялись три пустых бутылки из-под водки, залапанный граненый стакан и огрызки хлеба.
Уж на что я стойкая и видела в своей жизни много трупов, у меня, там не менее, ком к горлу подкатил. Как это вынесла Ольга с ее непрочной аурой, я не знаю. Но в руку мою она вцепилась так, что у меня мышцы судорогой сводить начало.
- Смерть, судя по температуре тела, наступила минут сорок назад в результате ранения, нанесенного острым режущим предметом, скорее всего именно этим ножом. Говорить о большой кровопотере излишне, поскольку, повреждение сонной артерии всегда несовместимо с жизнью. Преступник знал, что делал. Довольно профессионально горло резали. Словно быка на бойне завалили. Ну, а остальное при более тщательном осмотре. Второй жив. Только завтра, похоже жизнь покажется ему не очень хорошей штукой - глубокая степень опьянения. - Врач судмедэксперт повернулся к фотографу:
- Можете приступать.
Тут Дрюня всхрапнул слегка, почмокал губами и перевернулся на бочок, устраиваясь поудобнее. Лицо его было совершенно безмятежным, и на нем блуждала беспомощная, как это бывает у всех пьяных, улыбка. На грязной щеке четко виднелась чистенькая полоска кожи - дорожка, оставленная стекавшей слюной.
Ольгу начало потихоньку потрясывать. Бедная моя сестренка! Такой удар для нее. Конечно же, ей очень трудно поверить, что ее почти что лучший друг, а по-моему, так просто собутыльник, смог такое сотворить. Мне тоже верилось в это с трудом. Но мне ли не знать, на что способен человек, окончательно пропивший совесть. А Дрюня давным-давно свою совесть пропил, еще тогда, когда в первый раз своей маме, тете Ларисе, продал свое обручальное кольцо. А может, и раньше. Так-то вот.
- Поехали, Поля. Я больше не могу на это смотреть. Это ужасно, ужасно. МЕня сейчас стошнит, кажется. Мне надо собраться и все обдумать. Пока я не в состоянии это сделать.
Мы вернулись с Ольгой в мой старенький "Ниссан", и я завела движок. Не стоит терять время понапрасну.
Думая о своем и внимательно следя за дорогой, я перестала обращать внимание на сестру. И, по-моему, это повлияло на нее благотворно. Она немного успокоилась и перестала хлюпать.
- Какой ужас! Правда, Поля? Я такого в жизни не видела. Я думала, что упаду. У меня даже ноги стали ватными.
Я пожала в ответ плечами. Разумеется, хорошего мало. Так что ж теперь всю оставшуюся жизнь плакать, что ли? Всякое случается.
- Поля, а тебе не кажется, что эти два дела связаны каким-то образом?
Ольга прямо мысли мои читает. Я только что тоже размышляла над этим.
- Возможно. Два убийцы нарисовались в одной и той же семье в течении двух суток. Кажется, это уже перебор. Кто-то, вероятно, очень зол на Мурашовых и их родственников. Ну ладно, Дрюня. Я еще смогла бы поверить. Подрались, потом выпили за мировую, а потом по пьяной лавочке начали разбираться по новой, опять возникла ссора, и привет семье, как говорится. А вот Вера - это вообще ни в какие ворота.
- Ты не права, Поля. Дрюня тоже не мог. Это все подстроено. Сложное хитросплетение. Конец света прямо. В такие дни обязательно случается нечто неординарное. И связь между двумя этими убийствами, мне кажется, совсем не в том, что Дрюня и Вера - родственники. Тут что-то другое. Сама не знаю. Это я подкоркой просто чувствую и все. Честное слово.
Ольга посмотрела на меня мокрыми от слез, какими-то странными глазами. Я невольно подумала: не поехала ли у сестры крыша окончательно от довольно частых в последнее время ремонтов ауры.
Опять конец света в сотый раз за день припомнила. Опять какие-то неясные воспоминания. Я бы назвала это навязчивой идеей. По-моему, Ольге неплохо было бы обратиться к психиатру. И давно. Излагать сестре свои выводы по поводу ее душевного равновесия я не стала. Не время. Момент неподходящий. Обидится еще. А нам с ней предстоит масса безотлагательных дел.
- Поль, ты обратила внимание на нож?
Я пожала плечами:
- Обратила. Кухонный. Такой в каждом хозяйственном магазине продают.
- Вот именно. - Оживилась сестра. - В одном из магазинов поблизости его и купили, скорее всего. Ты обратила внимание, что лезвие жирное какое-то. На солидол очень похоже. Кровь по нему не ровно растеклась, а рисунком?
- Ну-ну? Это уже интересно. И что? - Я с любопытством взглянула на сестру. И невольно восхитилась ей. Я-то думала, что она на грани обморока на месте происшествия была, а она, оказывается, такие тонкости заметила, на которые я вообще никакого внимания не обратила. Ай, да сестренка! Молодец.
Ольга, вдохновленная моей похвалой, продолжала развивать свою мысль:
- Мне показалось, что этот нож совсем новый. Ты только подумай Поля, как все не вяжется. Не мог же, в конце концов, Дрюня сказать своему товарищу: "Ты, мол, подожди, я сбегаю ножичек куплю. А то мне и артерию-то сонную тебе перерезать нечем". Так же?
Так-так-так. Любопытная мысль.
- А если этот нож Дрюня для дома купил? Просто не успел донести его до собственной кухни, и он ему раньше пригодился. Такое возможно? Вполне допустимо.
Ольга покрутила головой:
- Нет-нет и еще раз нет. Ты же видела, что у Дрюни никакой сумки с собой не было. Где этот нож у него был спрятан? А потом…
- Что потом? Не тяни кота за хвост.
- Знаешь, Поля, когда мы вчера вечером с Дрюней…
Ольга запнулась и покраснела:
- Когда мы убирались с Дрюней на кухне…
Я чуть руль из рук не выпустила. Убира-ались. Это ж надо тотальную бомбежку так обозвать!
Сестра, заметив мою ухмылку, засмущалась и потеряла нить разговора:
- Вечно ты, Поля, ерничаешь. Слово сказать невозможно. Я забыла теперь, что хотела сказать.
- Мы говорили про нож и про то, что вы вчера с Дрюней активно занимались генеральной уборкой.
- Да, про нож. Так вот. Я подарила ему нож. И он положил его в карман брюк. Надо будет проверить, с собой ли он у него. Если с собой, тогда вообще зачем ему было кухонным ножом горло резать?
Я засмеялась:
- Ну, это - полная ерунда, сестренка. Ты бы свой нож запросто опознала. Зачем же убивать ножом, который тут же опознают? Разве не так?
- Так вообще-то. Но все равно, что ни говори, это - подставка. Не иначе. Какой бы пьяный он ни был, он бы сообразил, по крайней мере, нож спрятать и с места преступления исчезнуть. Не такой уж Дрюня дурак, каким ты его считаешь. Просто убийца не знал, что в кармане у Дрюни нож. А то бы он именно им воспользовался бы.
- Мы еще не знаем с тобой даже на пятьдесят процентов, есть ли этот чертов нож в кармане Дрюни. Может быть, он его потерял уже или забыл где-нибудь. Может быть этот нож вывалился из кармана, когда Дрюня с Артуром возился или когда со Степанычем дрался. Так-то.
Ольга только робко возразила:
- Дрюня положил ножик в задний карман, а он у него на пуговицу застегивается.
Других контраргументов у сестры не нашлось, и она на некоторое время замолчала.
- Поль, ты притормози на минутку около магазина. Мне надо… Пить очень хочется.
Ольга заискивающе улыбнулась и машинально провела указательным пальцем снизу вверх, вновь поправляя несуществующие очки. Когда сестра волнуется, она всегда так делает.
Я тормознула так, что Ольга едва не ткнулась носом в лобовое стекло. И посмотрела на сестру уничтожающе.
Я прекрасно знала, что в магазине, на который указала непутевая сестрица, продавали водку на розлив. Ей просто захотелось выпить. Только и всего. Она всегда в своем репертуаре. Но в конце концов я ей не нянька. Пусть ведет такой образ жизни, какой ей по душе. Хоть я и старшая сестра я старше Ольги на несколько минут, я не обязана ее опекать до конца своей жизни.
А если уж быть до конца честной, то я понимала Ольгино состояние. Может быть, рюмка спиртного ей действительно не повредит. Может, хоть мозг от бредовых мыслей очистит.
- А ты не хочешь, Полина?
- Иди-иди. Только быстро, - неодобрительно буркнула я сестре и потянулась за сигаретой.
Я уже выкурила две сигареты, а Ольга все еще не вернулась. Терпение мое кончилось. Я вышла из машины и направилась магазин.
Моя Оленька сидела за единственным столом, который имелся в помещении магазина, в компании двух нетрезвых мужчин. Перед ней стояли пустой граненый стакан и бумажная тарелка, на которой одиноко красовалась потрепанная ветка петрушки.
Я решительно направилась к сестре.
- Поля, я… я бегу уже. Извини, - взгляд ее беспомощно заметался.
- Ой, ище одна Олеся, - пьяно хихикнул один из собутыльников сестры.
Я не произнесла ни слова. Все, что мне хотелось сказать, Ольга поняла без слов. Она поднялась, попрощалась со своими внезапно обретенными друзьями и, пошатываясь слегка, направилась в мою сторону.
Один из присутствующих за столом, увязался было за ней.
- Ну ты хоть познакомь с другой Олесей, - лепетал тот.
У меня зачесались кулаки.
- Я тебя сейчас вот с этим познакомлю, если не отвяжешься, - прошипела я, сунув мужику в нос кулак. При этом я посмотрела на него так, что тот ретировался, бормоча себе под нос:
- Ой, прости, дурак, дурак. Не буду больше.
* * *
Тамара Ивановна Марусева, которая позвонила в отделение УВД, жила почти на окраине города. Ехать было довольно далеко. Некоторое время мы с Ольгой молчали. Во мне все клокотало. Нет, ну ладно, если тебе так уж не терпится и жутко хочется поправить свою ауру, ну выпей рюмку и за дело. Ну, не так же в конце концов. Никакой ответственности за порученное дело.
А Ольга, по-моему, даже виноватой себя не чувствовала. Она была тиха и задумчива.
- Еще пить не захотелось, Олеся? - Не удержавшись, съехидничала я.
- Что? - Ольга удивленно взглянула на меня. - А, Поля, да нет. Я сейчас совсем о другом думаю.
Я взорвалась. меня возмутил тот факт, что Ольгу даже совесть не мучает.
- Я вообще не понимаю, неужели ты без этой чертовой водки вообще жить не можешь? У нас дела, а ты с пьяными мужиками вожжаешься. Тоже мне Олеся! - Я даже фыркнула, когда произнесла это имя, - Это ж надо до такого додуматься! Ты скоро со своими бесконечными пьянками совсем разум потеряешь. Зачем ты сказала им, что тебя Олесей зовут?
Ольга рассеянно посмотрела на меня:
- Я сказала, что меня Ольгой зовут, а Олесю он сам придумал. Сказал, что ему так больше нравится. Но ты знаешь, Поля, в этом что-то определенно есть. Я как раз об этом и думаю. А водку я не пила, могу дыхнуть, если хочешь. Если на слово мне не веришь. Так что ты, Полечка зря раскипятилась.
На столь умное Ольгино высказывание ответа у меня не нашлось. Я только усмехнулась.
Ольга не обратила на это никакого внимания и опять задумалась.
Тамара Ивановна Марусева жила на седьмом этаже. Лифт не работал. Я без всякого сожаления направилась к лестнице, а несчастная Ольга даже застонала.
Когда я звонила в квартиру женщины, сестра тащилась далеко позади. Ей удалось одолеть за это время только пять этажей. А потом понадобилась передышка для восстановления дыхания.
Дверь открыла пожилая женщина довольно приятной наружности. Когда-то ее можно было назвать красавицей.
- Здравствуйте, Тамара Ивановна. Вы звонили сегодня по поводу вашего бывшего соседа.
Женщина оказалась весьма и весьма разговорчивой. Она еще меня и вовнутрь не успела впустить, а уже застрекотала, как из пулемета.
- Так вы из милиции? Проходите-проходите. Да, это я звонила. Я как увидела его, меня прямо мороз по коже. Сама не знаю, как меня угораздило так рано телевизор включить. Я ведь его и смотрю-то редко. Особенно, местный канал. А тут, прямо, словно, подтолкнул кто-то. И ведь человек-то хороший был. Господи, думаю себе, вот так ходишь-ходишь и не знаешь, где тебя смерть поджидает.
Тамара Ивановна проговорила все это скороговоркой, все еще держа меня на лестничной площадке. При этом женщина театрально положила руку на сердце и закрыла глаза, вероятно, чтобы мне до конца стало ясно, насколько она потрясена.
Когда она их открыла, то лицо ее вытянулось и застыло. Я не сразу поняла, почему так переменилось настроение будущей свидетельницы.
- О, Господи, - охнула вдруг она, глядя мимо меня.
Я оглянулась и все поняла. Позади меня на лестничной площадке стояла моя сестра, бледная, с темными кругами под глазами, словом, моя тень, и судорожно хватала ртом воздух, пытаясь выровнять дыхание.
- Тамара Ивановна, это - моя сестра. Мы с ней вместе ведем следствие.
- Здравствуйте, - Ольга наконец-то сумела отдышаться.
- Ой, девочки, ну и напугали же вы меня: когда глаза закрыла - одна была. А открыла - уже две. Фу ты, Господи. Ну, проходите, проходите.
Теперь Тамара Ивановна открыла дверь пошире, пропуская нас с Ольгой в свое жилище. Наверное, испугалась, что если промедлит еще немного, то появится еще и третья.
- Я уж соседке своей, Марье Филипповне, говорю: как включила телевизор, а там Юра. Свят-свят. Он ведь вот по соседству жил. Приветливый всегда такой. Не поздоровавшись, и не пройдет никогда. Я уж Алечке сколько раз говорила, надо было удержать мужика. Нынче такие на дороге-то не валяются. Вот сюда проходите. Я и чайку поставлю. - Хозяйка квартиры, беспрестанно тараторя, провела нас в комнату, усадила в кресла и быстро исчезла на кухне.
- Ну вот. Сейчас чаек вскипит. А то ведь у вас такая работа. Весь день-деньской на ногах. Уж я-то знаю. У меня муж всю жизнь в милиции работал.
Объяснять женщине, что мы вовсе не из милиции, а так, погулять вышли, мы, конечно же не стали. Если у старушки такие теплые чувства к представителям органов правопорядка, то оно и лучше. Контакт будет. Вот болтливость у нее не в меру повышенная. И информация не по делу. Но это поправимо. Надо только настроить нашу болтушку на нужную волну. А потом только слушать да запоминать успевай.
- Тамара Ивановна, а в какой квартире проживал погибший?
- А вот через стенку. В двадцать девятой. Он, правда там недолго жил-то. Нынче молодежь ведь какая. Ни свадеб теперь, ни венчаний. Сошлись, пожили. Не понравилось - разбежались. И уж словно не знают друг друга. Вот уж я Алечке-то и говорю…
Мне стало немного жаль эту незнакомую Алечку. Такая старушка кого хочешь уболтает. Представляю, как бедной Алечке достается от этой словоохотливой соседки, если она совершенно незнакомым людям, к тому же, по ее мнению представителям органов правопорядка, слова вымолвить не дает.
- Тамара Ивановна, как я поняла, Юрий Лукьянов некоторое время жил у вашей соседки, так?
- Да, - хозяйка закивала и набрала побольше воздуха в легкие, приготовившись к очередной тираде.
Я не позволила ей осуществить свои намерения, умудрившись вставить реплику:
- Тамара Ивановна, какое полное имя у вашей соседки, которую вы так ласково называете Алечкой?
- Ой, да как же не ласково? Да мы с ней уж сколько лет, можно сказать душа в душу. Когда бабушка ее покойная жива была, мы, бывало…
- Тамара Ивановна, у вас, наверное, чайник кипит, - вмешалась вдруг Ольга в наш разговор.
- Ой, правда. Старая совсем, забыла, я сейчас.
Хозяйка квартиры на минутку исчезла, а Ольга быстро зашептала:
- Так мы сто лет ничего не узнаем, Поленька. Может быть, надо достать ручку и листок, словно мы официальный допрос вести собираемся? Как ты думаешь? Мне кажется, что официальность поможет ей собраться с мыслями и перестать лить воду.
- Чай готов, девочки. Пойдемте, милые.
- Спасибо, Тамара Ивановна. Мы очень спешим. Давайте запишем ваши показания. А то нам от начальства на орехи достанется по полной программе. Нас теперь уже давным-давно заждались.
Я положила сумочку на колени, используя ее в качестве пюпитра. На импровизированном пюпитре я раскрыла свой ежедневник и приготовила ручку.
- Итак, Тамара Ивановна, полное имя Алечки?
- Алевтина.
Сердце у меня сладко затрепетало. Мне показалось, что удача совсем рядом - только руку протяни. А сестра моя даже губы от волнения облизнула, как кот, который сметанки отведал.
- Она светловолосая такая и стрижка каре, да? - Спросила Ольга.
- Светловолосая - это точно. А насчет стрижки сказать не могу. Я в ваших современных стрижках не очень-то разбираюсь. Раньше-то те же самые стрижки совсем по-другому назывались. Вот я помню в семидесятом году… или в семьдесят первом…
- Тамара Ивановна, каре - просто ровно подрезанные волосы, как у Стефани из кинофильма "Возвращение в Эдем". Видели такой фильм?
- А как же! Такая женщина там красивая. У нас в доме после этого сериала все под Стефани стричься начали. Алечка тоже постриглась. Правда, она не совсем под Стефани. У нее на макушке еще домиком волосы так стоят. А вот сноха моя…
Распространняться про сноху Тамаре Ивановне, конечно же, никто не позволил. Я предостерегающе подняла правую руку:
- О снохе потом, уважаемая Тамара Ивановна.
- Так я к чему про сноху-то. У меня день рождения недавно был. Так вот Ира, это сноха моя…
- Это неважно, Тамара Ивановна. Назовите фамилию и отчество Алевтины.
- А фотографии важно? - Хитровато улыбнулась Тамара Ивановна.
- Какие фотографии? - заинтересовались мы с Ольгой.
- Так мы на дне рождения фотографировались. И Алечка там есть. И Юра тоже. Могу показать.
- Покажите, пожалуйста, Тамара Ивановна, - в один голос сказали мы с сестрой. Тамара Ивановна победоносно улыбнулась и, пододвинув стул к шкафу, поднялась на него и принялась рыться в антресоли.
- Сейчас-сейчас, минуточку.
Утомительной была беседа наша с Тамарой Ивановной. Она даже не находка для шпиона. Она и ему обузой бы стала. Она бы ему так мозги запудрила, что этот самый шпион сам бы напрочь забыл, с какой целью он заброшен на территорию вражеского государства. Чрезвычайно гиппертрофированная словоохотливость. Как я все это вытерпела и не вспылила - сама не знаю. А Ольга еще говорит, что у меня мерзкий характер. По-моему, она очень сильно ошибается. Я тоже могу быть терпеливой.
- И что мы имеем, Ольга Андреевна, после столь плодотворной беседы? - Спросила я сестру, закуривая сигарету. Мы уже вернулись в "Ниссан", и я завела движок.
Ольга, нацепив очки, правое стекло которых почему-то опять было треснутым - Ольга скоро на одних очках разорится, - рассматривала фотографии и улыбалась:
- Я думала, Поля, что ты ее убьешь.