Во входную дверь еще раз настойчиво позвонили, а потом, услыхав наши крики, замолотили, по-моему, даже ногами.
- Откройте, милиция! - раздался встревоженный голос с лестничной площадки.
- Петь, ты милицию вызывал? - испугалась я, помогая приятелю распутаться.
- Нет, - так же испуганно ответил он.
- А они приехали. Открывать?
- Конечно, с ментами шутки плохи: высадят дверь, мордой в пол, руки в гору… Лучше открыть по-хорошему.
Кому, как не Петьке, знать о дурных манерах своих дружков! Сочтя доводы коллеги разумными, я направилась к двери, двигаясь при этом в фарватере Петра. На всякий случай.
Пока мы разбирали баррикады, напряжение милиционеров по ту сторону достигло критической отметки, о чем свидетельствовали замечания и выражения, малопонятные воспитанным барышням. Наконец Петрухе удалось справиться с замками, и дверь распахнулась…
- Всем на пол лицом вниз, руки за голову!!!
Петька спорить не стал и покорно принял требуемую позу. У меня дела обстояли значительно хуже, потому что быстро привести свое израненное тело в горизонтальное положение никак не получалось! Зато получилось зажмуриться.
- Колян, ты что это так разошелся? - раздался с полу Петькин голос. - Не узнал, что ли?
- О, здорово, Петр! - Колян, к счастью, дружка опознал, так что никаких дальнейших санкций не последовало. - Извини, инстинкт сработал. Слышу из-за двери вопли, ну, думаю, смертоубийство началось! Рефлекс, ничего не поделаешь…
Обрадовавшись, что все обошлось легким испугом, я отожмурилась и с любопытством посмотрела на мента новой формации. Пожалуй, в одном Петька был прав - Колян молодой. Насчет его профессионализма я гадать не берусь, но, судя по тому, как молниеносно срабатывает его ментовский рефлекс, с этим тоже все в порядке. Единственное, что меня смутило, так это простое, открытое, добродушное Колино лицо и лучистый взгляд зеленых глаз. Мне кажется, следователю неприлично носить такое лицо, любой преступник решит, что перед ним лох чернильный, обмануть которого - дело чести. А впрочем, может, так оно и лучше: преступник будет уверен, что Колян - пацан несмышленый, а тот - бац! - и прижмет бандюгана к ногтю неопровержимыми уликами.
- Здравствуйте, девушка, - наконец, опомнился милиционер и церемонно представился: - Старший лейтенант Зотов Николай Ермолаевич. Можно просто Коля.
- Никулина Василиса Ивановна, - не менее церемонно представилась и я. - Можно просто Василий Иванович.
- Ух ты! - рассмеялся Колька. - Вы прямо как Чапай и Петька, только Анки не хватает. А что у вас с головой, Василь Иваныч? И у Петьки фонарь под глазом… Никак на засаду белых нарвались? Или… хи-хи… междоусобные войны частного характера?
- Мы вас по делу пригласили! - сердито насупилась я, потому что не люблю ни подобных сравнений, ни туманных намеков. Петька глупо улыбался, непонятно было, чему он так радовался.
- Конечно, по делу, - покладисто согласился Зотов, - милицию просто так не зовут.
- Точно, она сама является, причем тогда, когда ее меньше всего ожидаешь, - я не удержалась от шпильки, но тут же прикусила язычок: а ну как привлечет меня за оскорбление должностного лица при исполнении? Впрочем, мент новой формации, судя по всему, уже привык к нелестным замечаниям в адрес органов правопорядка и мое ехидное замечание пропустил мимо ушей.
Петька не стал отнимать у служивого драгоценное время. Он быстренько сгонял на кухню и вернулся с майонезной баночкой, в которой плескалось содержимое судна. Ну, в том смысле, плескалось то, что я перелила в судно из пузырька с лекарством. Пока Петруха отсутствовал, Зотов с интересом меня разглядывал и улыбался, а потом даже подмигнул. Я смущенно рдела.
- Вот, - протягивая банку Николаю, торжественно произнес Петька. Веселость с Зотова как ветром сдуло.
- Что это? - вмиг сделавшись серьезным, спросил он.
- Как раз это вам и предстоит выяснить.
Осторожно! - воскликнула я, заметив, что мент хочет открыть крышку. - Там может быть яд!
- Что-о?! - опешил Зотов.
- Э-э… Колян, пойдем чайку попьем, - поспешно предложил Петруха, - я тебе все объясню…
Мужчины удалились в кухню. Колян успел бросить в мою сторону пару недоуменных взглядов, а я - украдкой показать Петьке кулак: дескать, избегай подробностей. Пока Петруха с Колькой чаевничали, я в триста двадцать восьмой раз просматривала видеозапись и никак не могла отделаться от ощущения, что фигура парня мне все-таки знакома.
- Запомнить легко, вспомнить трудно! В который раз убеждаюсь в мудрости народных поговорок, - проворчала я. - Но я все таки попробую.
С этими словами и с твердым намерением вспомнить все я устроилась в кресле, прикрыла глаза и принялась шаг за шагом анализировать последние два дня собственной жизни. В какой-то момент мне показалось, что в сознании появился некий проблеск, но тут вернулись ребята, и пришлось отложить решение головоломки на потом.
Колька Зотов покидал мою квартиру крайне озабоченным. Он хмурился, бросал на меня настороженные взгляды, но молчал, хотя несколько раз и порывался что-то сказать или спросить. Петька тоже выглядел так себе, то есть растерянным, и избегал смотреть мне в глаза. Все это казалось подозрительным: уж не расколол ли толковый мент моего приятеля?
- До свидания, Василиса Ивановна. - Зотов на миг замер у порога, малость потоптался, а потом вдруг произнес загадочную фразу: - Надеюсь, наша встреча была не последней…
- Что он имел в виду? - опешила я, когда за Зотовым закрылась дверь.
- Работы у него много, - несколько невпопад ответил Петька. - А знаешь, Вась, Кольке поручили дело из клуба. Ну, я имею в виду твой труп. То есть не именно твой, конечно, а тот, что ты в туалете нашла…
- Что ты сказал? - я широко растопырила глаза и уставилась на Петруху. Этого мне показалось мало, я схватила его за грудки и потребовала: - Повтори, что ты сказал?!
Петька испуганно заморгал и попытался оторвать мои руки от своего свитера. Да только напрасно, ей-богу, потому что хватка у меня, что у бультерьера, в особенности когда волнуюсь, а сейчас я как раз разволновалась не на шутку. Да и было отчего: вспомнила я, где фигуру покусителя видела, вспомнила!!!
О чем немедленно и сообщила Петрухе.
- Петька, он был в ночном клубе! - горячо заговорила я. - Точно, был!
- Да отпусти ты, барракуда, блин! - приятелю наконец удалось отцепить меня от себя. - Что ты вспомнила? Кто был в клубе?
- Парень из автобуса! Я его видела в клубе, когда мы вместе с ОМОНом на рейде были… И в больнице он тоже был… Кажется, нет, теперь я уверена - это он. Что он ко мне прицепился, а, Петь? - заскулила я, вдруг осознав, что этот парень почему-то хочет от меня избавиться и непременно доведет начатое дело до логического финала. Щеки сразу сделались мокрыми, я интенсивно зашмыгала носом, а Петька забеспокоился:
- И что у тебя за привычка, Никулишна, чуть что - сразу в слезы! Ты давай завязывай с этим делом, слышь? Я же не нянька, в конце концов, чтоб сопли тебе утирать. И вообще, объясни все толком!
Пришлось подчиниться чужой воле. Я потерла кулачками глаза, еще раз судорожно всхлипнула и поведала:
- Во время рейда я здорово перепугалась, и мне, как ты помнишь, приспичило в туалет. Так вот, когда я шла, в коридоре столкнулась с этим типом. Он так спешил, что едва не снес меня. И глаза у него были совершенно… невидящие. Кажется, он меня даже не заметил. Вернее, мне так казалось - он не извинился, когда на меня налетел, и глаза такие… ненормальные. Ой, Петенька! - я схватилась за щечки, потому что на меня вдруг свалилось озарение. - Кажется, я поняла, почему он на меня охотится!
- Да ну! - не поверил Петька.
- Ну да! Я же свидетель. Может, даже единственный!
- Свидетель чего?
- Ох, до чего ж ты тупой, а еще друг милиции! Свидетель убийства! Ты вспомни, Петя, это ведь я труп в туалете нашла, и теперь я уверена - именно этот тип того и убил, а сейчас, стало быть, начал на меня охотиться, потому что я его застукала на месте преступления. По-моему, все сходится.
- Н-да, - после недолгих размышлений Петька нехотя согласился, - кое-какие совпадения имеются. Но все равно, как-то уж очень… э-э… экзотично: якобы несчастный случай в автобусе, потом - предполагаемое покушение в больнице…
- А он - оригинал! Вспомни, как был убит товарищ из туалета? Кислотой в лицо! Тоже, знаешь ли, оригинальный способ.
- Товарищ из туалета скончался от передоза. Колька сказал. А еще он предполагает, что кислотой в лицо покойному плеснули, чтобы его было невозможно опознать.
Неожиданная новость, но и она меня с толку не сбила.
- От передоза, говоришь? А вот интересно: передоз он сам себе организовал или ему помогли? То-то и оно, - не скрывая торжества, веско молвила я, заметив, как задумался Петруха. Тут я вспомнила еще кое о чем, что имело непосредственное отношение к той злополучной ночи: - Где телефон?
- Дома у меня. Я не знал, что он понадобится.
- Еще как понадобится! Нам теперь все понадобится, хоть отдаленно относящееся к клубу. Кстати, Петр, ты же снимал рейд ОМОНа. Где материал?
- Ментам отдал, - пожал плечами Петька.
- Черт! Ну ладно, обойдемся как-нибудь. Погнали за телефоном!
- Нет уж, дудки! - скрутил перед моим носом дулю коллега. - Я один поеду, а то вдруг ты опять откуда-нибудь вывалишься или еще чего хуже. Заодно машину товарищу верну. А ты, Василь Иваныч, сиди дома, никому дверь не открывай, газ, воду не включай, телевизор тоже, колющие и режущие предметы в руки не бери. Знаешь что? Почитай книжечку. Легкое чего-нибудь, сказку, к примеру. Я мигом, одна нога здесь, другая там. Все поняла?
Я кивнула:
- Поняла. Только одно непонятно, Петь: когда ты вернешься, тебе тоже не открывать?
- Я возьму твой ключ, - сердито засопел приятель. - Все, Вася, я погнал…
Сказано - сделано. Петька нацепил солнцезащитные очки, отчего приобрел невероятное сходство с тайным агентом вражеской разведки, и изволил отбыть.
Разумеется, никакие сказки я читать не стала - до них ли теперь, когда такие дела творятся! Немного послонявшись по квартире в поисках подходящего занятия для своей возбужденной нервной системы, чтобы хоть как-то успокоиться и попробовать разобраться в той каше, которая заварилась в голове.
Наверное, стоит поесть. Говорят, неторопливое поедание чего-нибудь вкусненького активизирует мозговую деятельность и повышает уровень серотонина, гормона радости. При мысли о еде мой желудок обрадованно заворчал.
- Вот и славно. Надеюсь, последствия ушиба головы не помешают удовлетворить голод телесный, - вслух сказала я и, прихватив по пути полусонную Клеопатру, отправилась в кухню.
Картина, отрывшаяся моим глазам, удручала своей безрадостностью. Признаться, когда Петруха говорил об отсутствии продуктов в моем холодильнике, я не слишком ему верила. Известно ведь, что мужчина может умереть от голода у битком набитого холодильника только потому, что нужно что-либо разогреть или приготовить. Теперь же, стоя перед пустым агрегатом, я убедилась в правоте приятеля.
- Нет, я не могу есть крем для лица и запивать его молочком для тела! Это совсем не вкусно, даже с лаврушкой, - пожаловалась я Клеопатре. Пушистая подружка таращила на меня свои глазки, отдаленно напоминающие две красные икринки. Заметив или, скорее, почувствовав с моей стороны гастрономический интерес, Клеопатра в волнении забегала по моему плечу. Чтобы интерес не перерос в искушение, я отнесла крысу в ее уютно обустроенную клетку, закрыла дверцу и вернулась в кухню. Есть хотелось все сильнее.
- Сварю-ка я макароны! - пришла в голову светлая мысль. Однако и от нее пришлось отказаться, потому что в шкафчике не обнаружилось ни одной макаронины. И вообще, кроме сушеного гороха и набора специй (интересно, как они ко мне попали?), имелся в наличии только кофе, зато в большом количестве.
- Петька прав, - я печально вздохнула, - я не хозяйственная.
Кофе без сахара - не самая вкусная еда на белом свете, это стало понятно уже после первого же глотка, так что вместо гормонов радости во мне в значительном количестве стали вырабатываться гормоны разочарования и крайнего недовольства собой. Находясь под их разрушительным воздействием, я позвонила на работу. Следовало сообщить коллегам и начальству о приключившемся со мной недуге.
Разговор с Вик Виком был коротким, но содержательным. Главный, как водится, побушевал малость, я повинилась, чистосердечно признала себя лентяйкой, после чего мы тепло простились, весьма довольные друг другом.
Ожидая возвращения Петрухи, я нарушила еще один его наказ и включила телевизор. Там какой-то упитанный фермер с упоением рассказывал о разведении домашних птиц в своем хозяйстве. В особенности он упирал на значительное увеличение поголовья кур. Мне стало совсем тоскливо.
- Курица - это не птица, это еда такая, - ворчливо заметила я глупому фермеру и переключила программу. Но и тут меня постигло разочарование, потому что я попала на наш канал, где в повторе как раз шел сюжет про бабушку Агафью и ее фирменный украинский борщ. Я моментально вспомнила его вкус и негромко заскулила.
- Вот так, что имеем - не храним, потерявши, плачем, - шмыгнула я носом, после чего еще раз сбегала на кухню, втайне надеясь, что там что-нибудь изменилось. В смысле еды, разумеется. Увы, чуда не произошло.
- Это просто безобразие! Придется идти в магазин, - громко заявила я, но тут же опомнилась и загрустила: - Ага, как же, в магазин… Петька ключ забрал, а без ключа мне не выйти. Это раз. К тому же денег нет, разве только на жвачку и хватит.
От грустных мыслей меня отвлек телефонный звонок.
- Здравствуйте, Василиса Ивановна, - мягко проворковал знакомый баритон. При первых же звуках милого голоса мысли о еде разом покинули мою голову, впрочем, все остальные тоже куда-то исчезли, и я, с трудом соблюдя приличия, едва смогла пролопотать:
- Здрасте, Геннадий Петрович…
- Как ваше здоровье? Я беспокоился…
Хм, что-то я сомневаюсь, что о состоянии моего здоровья сообщали все средства массовой информации! Зато последняя фраза прозвучала прямо-таки песней: "Я беспокоился"! Я молчала, не зная, что и говорить, но Геннадий Петрович - не зря все-таки он детектив! - верно истолковал мое недоуменное пыхтение и пояснил:
- Я только что разговаривал с Виктором. Он сказал, что вы больны. Вот, выпросил у него ваш телефон в обмен на охоту.
Феноменальная сделка, достойная пера аналитика с какой-нибудь мировой биржи, ей-богу, в особенности если учесть специфику работы моего собеседника. Тем не менее версию я приняла, но при слове "охота" непроизвольно вздрогнула.
- К-какую охоту? - прошелестела я еле слышно. К счастью, помимо прочих достоинств, Геннадий Петрович обладал еще и великолепным слухом.
- Мы с Виктором - любители поохотиться на досуге. У меня егерь есть знакомый, вот мы время от времени и развлекаемся.
- Зверушек, значит, беззащитных убиваете, забавы ради. Ничего себе развлечение! Вам их не жалко? - попеняла я собеседнику. Зато теперь стало понятно, откуда у нашего главного ветвистые рога. То есть не у самого Вик Вика, конечно, а на стене в его кабинете. Висят они аккурат за креслом редактора, и, когда он во время разноса расправляет плечи, со стороны кажется, что рога самым естественным образом произрастают из его головы. Сперва всех это забавляло, но теперь мы привыкли и даже приклеили шефу еще одно прозвище - Лось.
- Вы когда-нибудь видели разъяренного кабана? - в свою очередь поинтересовался Геннадий Петрович. В ответ я отрицательно мыкнула, а про себя подумала, что разъяренный кабан наверняка не намного страшнее разъяренного Лося. Геннадий Петрович продолжал: - Уверяю вас, милая барышня, когда на вас несется этакая лохматая громадина с горящими глазами, меньше всего думаешь, что перед тобой - безобидная зверушка. И потом, мужчина по природе своей охотник, ему положено… э-э… загонять жертву, а потом ее убивать. Василиса… Вы позволите вас так называть? - спросил Геннадий Петрович, в лучших традициях Штирлица неожиданно меняя тему разговора. И снова моих речевых способностей хватило лишь на невнятное мычание. - Может, вам лекарства нужны? Или услуги профессиональной сиделки? Я мог бы помочь.
- Как сиделка?! - изумилась я и густо покраснела: когда же мой язык перестанет болтать глупости, в особенности в беседе с Мужчинами Моей Мечты?! Чего доброго, меня примут за пустоголовую идиотку. В ответ на мою… хм… бестактность Геннадий Петрович раскатисто рассмеялся, отчего сердце у меня сладко заныло:
- Вам на язычок лучше не попадаться - срежете одним махом! У меня один из братьев в госпитале Бурденко работает, может порекомендовать надежного человека.
- Спасибо, не стоит. У меня есть кому за мной присматривать, - вежливо отказалась я, имея в виду Петруху.
- Ну хорошо, коли так. Скажите, а ваше болезненное состояние никак не связано с расследованием, которое вы затеяли со своим странным приятелем?
Вопрос Геннадия Петровича прозвучал, мягко говоря, неожиданно. Вообще, я заметила, что сыщик любит людей ставить в тупик. Такая вот особенность характера у человека.
Я попыталась сохранить хорошую мину при плохой игре и равнодушно полюбопытствовала:
- С чего это вы вдруг о каком-то расследовании заговорили? Странно даже… - что-то подсказывало мне, что это был первый разумный вопрос, заданный мною за последние пять минут.
- Вы меня удивляете, Василиса! Я все-таки в некотором роде сыщик и кое-какими дедуктивными способностями обладаю. К тому же у меня много друзей в самых разнообразных внутренних и внешних органах…
"О, еще один друг милиции. Тенденция, однако…" - отстраненно подумала я. Тут Геннадий Петрович произнес нечто в высшей степени волнующее:
- Василиса… - баритон главного Шерлока звучал маняще. Я сразу забеспокоилась: а ну как заманит он меня в романтические дали и бросит там пропадать в одиночестве? Хотя положа руку на сердце скажу: по зову этого баритона я готова была отправиться сию секунду в любые дали, включая оба полюса, все необитаемые острова, вместе взятые, и даже самые отдаленные переулки Вселенной. Да что там Вселенная! Я бы и на МКАДе с удовольствием заблудилась в компании с обладателем волшебного голоса. Впрочем, подобных подвигов от меня и не потребовалось. Геннадий Петрович с некоторой долей смущения, если, конечно, мне не показалось, осведомился:
- Можно я вас навещу?
Вопрос оказался слишком смелым, неожиданным и провокационным, чтобы я в него поверила вот так, с ходу. Наверняка это Вик Вик засылает своего дружка с разведывательными целями! Теперь понятно, почему шеф, когда я с ним связалась, буйствовал совсем недолго, а разговор закончил непривычным: "Выздоравливай, Вася, ты нужна нам". Если разобраться, не такая уж я важная персона у нас на телевидении, чтобы казачков столь высокого ранга засылать в мой лагерь. Короче говоря, я только наполовину прониклась, вторая половина подавала недвусмысленные сигналы тревоги, которые я упорно предпочитала не замечать - все-таки Мужчина Моей Мечты, и вообще… какое-то неясное томление вдруг началось… Если бы хоть одна романтически настроенная барышня в данной ситуации ответила отказом, то ровно через год знаменитый скульптор сваял бы ее в своей традиционной манере: три метра на полтора-два… Я не стала изобретать велосипед и, как положено романтической барышне, тоже смутилась и не своим голосом проблеяла: