- Ой, часто. Он и раньше ездил, еще при Кире. Она очень была недовольна, обижалась, плакала. Даже ссорились из-за этого несколько раз. Понятно! Алексей Михайлович один ездил, ее с собой не брал. А теперь уж и вовсе через день да каждый день. Сказать, чтобы пил, не могу. Приезжает не пьяный, так, с запахом слегка. Может, в карты играет? Игры - такая зараза! По своему зятю знаю. - Людмила Семеновна покачала головой и подперла щеку ладонью.
В это время затренькал дверной звонок.
- Рая, наверное, - вскинулась домработница. - Пойду открою, а ты кушай, кушай, - сурово отрезала она мне пути к отступлению.
Я прислушалась. Нет, не Рая. В коридоре раздался юношеский тенорок Матвея. Потом залаяла Джина, снова хлопнула дверь.
- Матвей приехал. Алексей Михайлович наказал ему с Джиной погулять, - объявила моя кормилица, снова появившись в кухне.
Я с усилием проглотила последнюю ложку и сказала решительно:
- Людмила Семеновна, воля ваша, но больше не могу.
- А второе! - с отчаянием воскликнула домработница.
- И второе не буду.
- Ну, хоть компот.
- И компота не хочу, - бунтовать так бунтовать!
И, не дав Людмиле Семеновне очнуться, я выскочила из кухни.
Из окна, выходящего во двор, было видно, как Матвей тащит на поводке упирающуюся Джину. Эта парочка явно недолюбливала друг друга. Честно говоря, мне паренек тоже был не очень симпатичен. Конечно, задевает, если на тебя обращают внимания не больше чем на мебель. А Матвей относился ко мне именно так. И я опять вспомнила хозяина. Так что же гложет Алексея Михайловича? Неужто совесть? И еще. Какие у него могут быть интересы в гей-клубе "Арамис"?
* * *
Хочу быть раскованной, современной и продвинутой во всех отношениях. Это когда небрежно говоришь на любые темы, тонко и чуть устало улыбаешься изумлению окружающих по поводу странных проявлений жизни, дескать, все уже знакомо, все уже понятно. Когда вхож в любое общество (разумеется, кроме откровенно асоциального, типа бомжей), и никакому секьюрити не придет в голову прощупывать тебя презрительным взглядом из-за того, что фейсконтроль ты безнадежно провалил.
Старый троллейбус взвизгнул на ухабе с интонацией щенка, которому нечаянно отдавили лапку. Ага, вот она, элегантно-сдержанная вывеска клуба "Арамис". Никаких зазывно распахнутых ворот, никаких разухабистых неоновых завитушек. Я торопливо выскочила на остановке, и очень вовремя, так как ветеран городского общественного транспорта с полным пренебрежением к этой элитной части города через секунду сомкнул свою рассохшуюся дверную гармошку и покатил дальше.
Да, хочу быть раскованной… Но между "хочу" и "могу", как говорится, дистанция… Я крутилась в некотором отдалении от наглухо закрытого клубного входа, и, казалось, никакая сила, никакое самовнушение не смогут заставить меня дернуть ручку массивной двери. Денежная сумма, приготовленная на клубный кутеж и еще полчаса назад казавшаяся огромной, вдруг сжалась до нищенских крох, которые даже стыдно вытаскивать из сумочки. Мне мерещились непереносимые для моего самолюбия ужасы, когда щеголеватый официант засмеется, увидев, как я села за столик. Засмеется вроде просто так, что-то сказав не менее щеголеватому метрдотелю, но чтобы я непременно заметила. А потом подойдет к столику и объявит с отчетливо ощутимой холодной брезгливостью: "Извините, столик не обслуживается!" А когда я покорно пересяду, окажется, что этот столик заказан. А кофе попить можно за углом. Там как раз есть трейлер с горячими сосисками. Я покорно поплетусь к выходу, а прилизанные мальчики с наманикюренными ногтями и в голубых рубашках (кстати, почему именно в голубых? Ассоциации давят, что ли?) будут фыркать мне вслед.
Нет, нет! Я от страха закрыла глаза. А когда открыла, то увидела, что на клубной стоянке аккуратно паркуется знакомая серебристая капля. Ого, совсем в тему! Это же "Опель" Алексея Михайловича. Подлубняк уверенным шагом подошел к двери "Арамиса" и нажал неприметную кнопку у косяка. "Сим-сим" покорно открылся, проглотив молочного короля. Еще и кнопка! Ну и какие у меня шансы? Почему-то вспомнился мультик "Кошкин дом". "Кто там стучится у ворот, привратник мой Василий?" И дальше со всеми вытекающими последствиями. А именно: метла, угрозы и пинок под зад.
Не хотела, ох, не хотела приставать к Валевичу. Самоуверенно мечтала справиться сама. Дело-то, если разобраться, ерундовое. Подумаешь, провести вечер в закрытом клубе для богатых и слегка нетрадиционных. Кстати, вон и тетка из "мерса" выползает, вся в мехах, несмотря на жару. Вот дура! И тоже в "Арамис". И мужик с ней в клубном пиджаке. То-то сопреют в зале. И поделом! Хотя что это я. Там кондиционеры.
От собственного бессилия и малодушия я совершенно озверела. Ясно одно - в клуб мне сегодня не попасть. И без помощи Бориса не обойтись. А вообще - чего дался мне этот "Арамис", самый изнеженный мушкетер из прославленной троицы Дюма? Нечего мне там делать! Кстати, от трейлера так зазывно сосисками тянет. Еще и с кетчупом.
Кетчуп, как всегда, выскочил из булки бордовой гусеницей и радостно шмякнулся на мою светлую блузу. "Нет ни в чем вам благодати, с счастием у вас разлад…" И как это вы, Александр Сергеевич Пушкин, через века так хорошо определили принцип моей жизни? Попытка убрать жирную томатную гусеницу привела к тому, что на груди расплылось огромное пятно. Алое и трагическое. Как раз напротив сердца. Оставалось только прилечь на скамью и раскинуть театрально руки. Бедную Серафиму, неугомонную правдоискательницу, наконец-то "замочили" за излишнее любопытство. А вот и скамья подходящая.
- Алле, Борис, это ты? - Я была так раздосадована своими неудачами и с клубом, и с кетчупом, что даже не успела трепетно стушеваться. Железная леди, и все тут!
- Да, Сима, это я. Слушаю.
В знакомом баритоне мне почудилась улыбка. Все-таки ты, Серафима Нечаева, ужасная балда! Кто, скажи на милость, может еще ответить с личного сотового?
- Боря, нужна твоя помощь.
Так, надеюсь, голос достаточно тверд и эмоционально нейтрален. Пожалуйста, не подумайте, что бедной девушке требуется скрасить одинокий вечерок или, чего доброго, согреть холодную сиротскую постель. Теперь не дать расслабиться моему собеседнику и сразу к делу. Пугать не будем, начнем с невинного вопроса.
- Борис, подскажи, пожалуйста, как можно попасть в клуб "Арамис"?
- Что, заинтересовалась? Очень просто. - Мне показалось, что Валевич опять улыбнулся. - Например, в качестве члена клуба или хотя бы спутницы богатого обладателя клубной карточки.
Мне вспомнилась тетка в мехах.
- А если нет ни того, ни другого?
Борис помолчал. Сейчас предложит трейлер с сосисками.
- Ну, можно еще наняться мыть посуду при наличии вакантных мест, - сказал он нарочито неуверенно.
Представляю, какая ироническая усмешка заиграла на его лице. Ах, ты издеваешься!
И тут я сказала самым проникновенным голосом с эротическим придыханием:
- Боря, ты ведь настоящий мужчина?
Даже через телефон я почувствовала, что Валевич опешил:
- В-в-в каком смысле?
Ого, теперь меня уже не сбить.
- Знаешь, мужчина или настоящий, или нет. И по смыслам это не раскладывается.
Ну, попробуй скажи теперь, что ты ни на что не годный лопух. Скорее умрет, чем скажет. Потому как в каждом мужике сидит ген соперничества. Природа-умница так задумала. Я круче, я сильнее, я умнее, я, я, я… Ну, хотя бы в чем-то по сравнению с соседом. Пусть даже он меня в поединке за самку рогами и забодал, зато я нашел полянку, где трава гуще и сочней, чем на его угодьях. И проницательные самочки на этих струнах самолюбия такие рапсодии могут сыграть, любо-дорого послушать!
- Боря, мне очень нужно попасть в "Арамис". Хотя бы на один вечер. Знаешь, я почему-то уверена, что тебе клубную карточку раздобыть - раз плюнуть.
- М-м, не могу сказать, что совсем уж плюнуть, но каналы имеются.
Есть! "Повелся" на настоящего мужчину!
- Может быть, ты не откажешься сопроводить меня вечерком в это славное заведение? Или я ошибаюсь? - Голос в меру печальный, с еле уловимой надеждой. Если Валевича не прошибет, значит, я его совсем не знаю.
- Ну, если тебе очень надо… Когда ты хочешь сходить?
Когда, когда? Как бы не промахнуться. Допустим, приду, а Подлубняка как раз в этот день и не будет. Не могу же я в "Арамисе" всю неделю ошиваться. Но выбора нет. Что-то мне подсказывает, что не станет Алексей Михайлович согласовывать со мной свои клубные загулы. Придется действовать наугад.
Прошептала я про себя горячую просьбу ангелу-хранителю, чтобы подсуетился насчет удачи, и сказала первое, что на ум пришло:
- Мне нужно послезавтра.
- Договорились. Я тебе еще перезвоню, уточню время. Пока, до встречи. Наряды готовь. - И Борис, наконец-то, засмеялся. Но по-доброму.
Пока, пока. А как же холодная сиротская постель? Впрочем, лето, не замерзну и одна.
* * *
- Алексей Михайлович! Неприятность. - Голос в трубке срывался и испуганно вибрировал.
- Что случилось, Людмила Семеновна? - Подлубняк не скрывал раздражения. Идет важное совещание, а домработница врывается со своим звонком, сбивая нужную мысль, которую он только что сформулировал внутри себя до конца. И наверняка какая-нибудь чушь, жалоба насчет бригады ремонтников. В досаде Алексей Михайлович даже не подумал, что домоправительница почти никогда не обременяла его пустыми звонками. И ценил он ее, собственно, и за это тоже.
- Алексей Михайлович, Джина заболела!
О, господи! Приболел щенок. Разве это повод для паники. Подлубняк с досадой швырнул на стол органайзер в кожаном переплете, но в груди что-то неожиданно оборвалось и заныло.
- Извините, я на минуту, срочный разговор. Продолжайте пока без меня. - Он поднялся из-за стола и вышел из кабинета. Отошел подальше к окну, за разлапистую дорогущую пальму, чтобы, не дай бог, сотрудники не услышали, как их босс, словно престарелая девственница, обсуждает здоровье любимой собачки.
- Говорите, Людмила Семеновна.
- Ничего не понимаю, Алексей Михайлович. С утра все было нормально. Покушала, погуляла, как всегда. Веселенькая… А с полчаса назад чую - вроде притихла и словно хрипит. Я - к ней. А она на боку. Глаза закатились, из пасти пена.
Подлубняка заколотило:
- Какая еще пена! Ветеринара вызвали, черт бы вас побрал?!
- Вызвали, вызвали. Сразу же. Только у Джины вроде уже и лапки…
- Что - лапки?!
- Холодею-у-ут. - И Людмила Семеновна откровенно зарыдала.
Подлубняк кинулся во двор, даже не выключив мобильник. Беда, ах, беда! Смешной шарпей был тоненькой ниточкой, которая тянулась туда, в другой мир, и словно связывала Алексея Михайловича с Кирой. Словно еще держала его на плаву среди обычных людей и не давала до конца раствориться в темном, опасном. Кира так любила этого щенка, так смешно тискала его за складчатые щеки. А собачонок повизгивал и тыкался в девичьи руки, как в материнское брюшко.
- Матвей, скорей домой!
Парень и бровью красивой не повел, рванул машину с места. Каким-то уголком сознания, которое у Алексея Михайловича никогда не выключалось, даже в самых экстремальных ситуациях, он в очередной раз отметил - хорошего ему водителя порекомендовали в свое время. Виртуоз автомобиля, даром что молодой. Понятливый, с лишней болтовней никогда не лезет. Да и вообще…
"Опель" стремительно влетел во двор и остановился у подъезда как вкопанный. Подлубняк, не дожидаясь степенного неторопливого лифта, перескакивая через три ступени, помчался на свой этаж. Рванул дверь, позабыв про звонок. Дверь распахнулась, как по заказу. Вопреки обыкновению, она не была заперта. Может, это еще ничего не значит? Наверное, строители просто таскают вниз мешки с мусором. Слабая надежда промелькнула и тут же растаяла без следа.
В просторной прихожей человек в белом халате складывал в небольшой саквояж какие-то блестящие инструменты явно медицинского происхождения. Рядом топталась зареванная домработница.
- Что? Где Джина? - Алексей Михайлович, не обращая внимания на присутствующих, кинулся в дальнюю комнату, где в своем любимом кресле обычно нежился щенок после обеда. Людмила Семеновна, спотыкаясь, кинулась за хозяином.
- Алексей Михайлович, миленький, нету ее там. - И бестолково тыкала пальцем во что-то лежащее на полу и прикрытое шелковым покрывальцем.
Подлубняк рывком сдернул покрывало.
- Сдохла собачка. Делали все, что могли, но увы… - Ветеринар, незаметно подошедший сзади, развел руками, профессионально сожалея. Но лицо оставалось бесстрастным. Страдания хозяев, конечно, можно понять, но все-таки это не повод для вселенской скорби. Не человек умер - животинка. Погрустят и заведут нового щенка. - Извините, вот счет за услуги. - Врач деликатно положил на стол небольшую квитанцию. - Если желаете, можем собачку забрать и кремировать. У нас фирма солидная, делаем все по желанию клиента.
Подлубняк медленно обернулся. Такого лица с каменными желваками смертельно боялись его подчиненные и конкуренты. Но ветеринар был не в теме, поэтому спокойно и выжидательно смотрел на богатого клиента, прикидывая в уме, на какую сумму можно раскрутить убитого горем собачника.
- Значит, фирма солидная? - спокойно переспросил Алексей Михайлович. - И кремируете по желанию.
Он словно невзначай дернул рукой, но так, что саквояж вылетел из объятий ветеринара, распахнулся, и медицинские инструменты веером разлетелись по комнате. Домработница ахнула и закрыла лицо руками.
- Джине нужен был врач, а не похоронная команда. Так какой же ты, к такой матери, ветеринар, если щенка спасти не мог! Счет за услуги? За какие услуги?! За то, что собаку уморили! Я тебе покажу счет! Ты всю свою клинику продашь, а со мной не рассчитаешься.
Ветеринар, кажется, начал понимать масштабы стихийного бедствия. Он резво выскочил в прихожую и стал судорожно давить кнопки сотового:
- Милиция!
Чья-то рука решительно перехватила телефон:
- Все в порядке, не надо милицию. - Высокий симпатичный парень, который каким-то образом оказался в прихожей, властно сжал запястье ветеринара и тут же отпустил. - Подождите две минуты, сейчас все уладится.
Парень зашел в комнату и приобнял разъяренного Подлубняка за плечи:
- Алексей Михайлович, успокойтесь! Выпейте лучше.
Он мгновенно достал из бара дорогую фасонистую бутылку коньяка, плеснул темной жидкости в первый подвернувшийся стакан, жестом факира вынул из кармана маленькую таблетку, почти насильно затолкал ее в рот хозяину и заставил запить коньяком.
Как ни странно, все эти нехитрые манипуляции возымели некоторое действие. Хотя Подлубняк и продолжал еще прерывисто дышать, но взгляд стал более осмысленным и сосредоточенным. Наконец Алексей Михайлович сказал уже почти спокойно:
- Спасибо, Матвей.
- Можете собрать инструменты. - Матвей повернулся к бледному ветеринару. - Счет будет оплачен сегодня же. - Помолчал и добавил: - И собаку тоже заберите. Только постарайтесь незаметно.
- Хорошенькое дело, незаметно! - тихо ворчал себе под нос собачий эскулап, ползая по полу гостиной в поисках шприцов и ампул. - Сами собаку отравили, а врач виноват. Я, между прочим, специалист высокой категории, но не господь бог. Оживлением умерших не занимаюсь.
- Что? - Очевидно, Подлубняк все же разобрал негромкие слова ветеринара. - Как отравили?
Собачий лекарь, видя, что хозяин новопреставленной Джины уже вполне вменяем, с достоинством выпрямился и сказал:
- Симптоматика такова, что с высокой долей вероятности можно предположить - собака отравлена сильным ядом. Либо сама что-то съела, либо специально накормили. Хотите более точного диагноза, можно провести вскрытие. - Тут он поперхнулся и опасливо глянул на Алексея Михайловича, ожидая нового взрыва негодования.
Но Подлубняк молчал. Он молча переждал уход ветеринара, только коротко качнул головой на его сдержанное "До свидания". Потом налил себе еще немного коньяка и сказал Матвею:
- Иди вниз и жди в машине. Сейчас поедем в офис.
И только потом повернулся к домработнице. Та стояла ни жива ни мертва.
- Ну, уважаемая Людмила Семеновна, и как вы объясните все произошедшее?
- Ничего не понимаю, Алексей Михайлович! - трясущимися губами пролепетала женщина.
- Надоело за собачкой убирать, я так думаю, - ледяным голосом продолжил хозяин. - Избавиться решили от обузы.
- Побойтесь бога, Алексей Михайлович, как вам такое в голову пришло! Чтобы я… Джину…
- Это уж вы побойтесь бога. Собака-то была на вашем попечении. Говорил я вам - чужих до щенка не допускать? Говорил?!
- Так не было чужих-то! - истово вскричала домработница и осеклась на полуслове.
- Вот и выходит, что сами сознались. - Подлубняк недобро усмехнулся. - Дознания, очные ставки мне проводить некогда. И глупо. Подумаешь, псина сдохла. - Тут хозяин так стиснул челюсти, что скрипнули зубы.
Он достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, вытащил из него несколько зеленых купюр и небрежно бросил на стол.
- Выходное пособие за вашу, так сказать, беспорочную службу. С завтрашнего дня вы уволены. Все!
Людмила Семеновна как стояла, так и сползла на подвернувшийся рабочий табурет отделочников, заляпанный краской.
- Да за что же… Столько лет… Кирочка… - бормотала она бессвязно, очевидно потрясенная до глубины души.
Подлубняк поморщился и отвернулся:
- Про Киру лучше помолчите. Вы даже ее любимую собаку сберечь не смогли.
Он снова налил и выпил большой глоток коньяка. Жестокость, которую Подлубняк проявил по отношению к старой женщине, вдруг напугала его самого. А, ладно! Поздно! Дело сделано. Его-то никто не жалеет. И потом - домработница на самом деле не уберегла Джину. И не видно, чтобы старая клуша так уж сильно убивалась по щенку. Он закрыл глаза. Добродушный щенок подкатил под ноги, виляя куцым хвостиком и выпрашивая конфету. В дальней комнате послышался веселый смех Киры. Жизнь отбирает всех, кто ему дорог. А иных убирает он сам.
Алексей Михайлович обернулся, но домработницы в комнате уже не было. Значит, назад хода нет.
А теперь работать, работать до полного изнеможения. Он спустился во двор, сел в машину. Матвей понимающе молчал, ждал указаний. Куда? В офис? Не-ет! Взбаламученная энергия мужчины разрывала его изнутри на части, требовала выхода. Ему сейчас так не хватало понимания, элементарного сочувствия. Разве его найдешь на работе?
Не глядя на водителя, Подлубняк негромко сказал:
- Черт с ней, с работой, Матюша. Поехали на Луговую.