– Умница, – восхитился Грек, – как он пальчиками у нас шевелит, просто загляденье. Ты, Карась, особенно не дергайся, не нужно. Все это суета. Да и голову тебе поберечь нужно, ударился ты головой. Лучше я тебе все рассказывать сам буду. Вот сейчас мой ассистент берет камешек, средних размеров камешек, и подкладывает его под пальчики твоей правой ноги.
Карась ощутил прикосновение шершавого камня и инстинктивно поджал пальцы. Вернее, попытался поджать.
– А вот это не нужно, ты расслабься, мы уж сами тут поработаем. Теперь ассистент берет в руки второй камень, такой же почти по размерам, как и предыдущий. Как ты думаешь, что он собрался с ним делать? Если ты решил, что он будет добывать огонь, то ты ошибся. Сейчас он тщательно прицелится, размахнется. Уже размахнулся. Удар!
Карась закричал. Ослепительная боль рванула его тело. Карась попытался согнуться, схватиться руками за ногу, но руки и ноги были прикреплены к полу. Острая боль ударила в мозг снизу вверх, а потом стала разгораться огнем, от пальца к сердцу.
– Если ты хочешь знать, что тут у тебя произошло, то я могу удовлетворить твое любопытство, – сказал Грек после того, как истошный вопль превратился в вой, – тебе раздробили мизинец на правой ноге. Кость, судя по всему, раскололась и если сейчас потереть его между пальцами руки, то можно будет услышать такое легкое шуршание – обломки кости трутся друг о друга. И это кстати, очень больно. Не веришь?
И Карась снова закричал. Ему никто не зажимал рот, ни когда были сломаны пальцы на обеих ногах, ни когда удар камня обрушился на голень, и с сухим щелчком лопнули обе берцовые кости.
Карась перестал воспринимать окружающее. Для него осталась только боль. Время от времени он терял сознание, и Грек ждал пока он сам придет в себя – Грек не торопился. Грека, собственно, не особенно волновала реакция Карася. Карась был наглядным пособием. И ничего более. Когда он терял сознание, Грек оборачивался к Графину или Пню и задавал свой очередной вопрос. Кто, откуда, с какой целью, откуда знают Мастера, зачем приехали, где остановились, сколько планировали отдыхать, кто приказал убить Мастера, кто, откуда, где остановились, сколько им заплатили за убийство, с какой целью приехали, откуда, куда спрятали оружие…
Почти сразу же Грек понял, что никакого отношения сявота к убийству не имеет. Не повезло парням. Но это их проблемы. У Грека есть свои.
Во-первых, ребятам из бригады Грека нужно почувствовать запах крови, и Карась давал им такую возможность. Во вторых, с минуты на минуту сюда должны были начать привозить людей Мастера, и Грек хотел дать своим ребятам возможность размяться и, кроме того, кровь на полу и ее острый запах в воздухе могли помочь в развязывании языков мастеровым. В третьих, у Грека возникла идея, которую стоило обсудить с Королем. Что бы Король потом не решил по этому поводу, но подготовиться нужно было заранее.
Кто бы ни отдал приказ о стрельбе в "Южанке", Король или кто другой, Королю может понадобиться найти и представить убийцу.
Настоящего найти будет трудно, это Грек знал хорошо. Поэтому нужно подготовить на эту роль актера, так подготовить, чтобы он все подтвердил, и не за деньги, такого идиота, чтобы из-за денег идти на верную смерть найти невозможно, а такого, который сделает это ради смерти, который подтвердит все только ради того, чтобы его убили, прекратили мучения.
Карась так и не понял, ради чего его тело было превращено в месиво. Он, ослепленный болью и ужасом, перестал понимать что-либо и даже кричать перестал. Когда после очередного удара камня лопнувшая кость проткнула кожу, а Карась лишь захрипел, Грек понял, что предел достигнут.
Больше бедняга не способен воспринимать боль, его чаша переполнена, и нужно дать возможность боли медленно сочится через край этой переполненной чаши.
Грек встал со стула. Посмотрел на часы и удивленно приподнял брови:
– Ты подумай, как летит время за развлечениями. Мне пора.
Он подошел к сидящим вдоль стены парням и, улыбаясь почти ласково, сказал:
– А вы сейчас отправитесь в город и будете там отдыхать. Если попытаетесь слинять – пеняйте на себя. Если что-то не поняли – спросите у своего приятеля. Кстати, о приятеле. Его вы сейчас вынесете на солнышко и спустите по осыпи вниз. Не на руках, а по камням. Там не высоко – не убьется. Женя вызовет "скорую" – человек сорвался с горы. Бывает, не повезло. Вопросы есть?
Грек еще раз посмотрел на часы и неодобрительно покачал головой – он опаздывал на встречу с Королем. Грек вышел из пещеры, остановился, привыкая к яркому свету, и услышал шум подъезжающих машин. Грек посмотрел на машины и удовлетворенно кивнул – начали подвозить людей Мастера.
Король
Нужно принимать решение. Не просто прикидывать, что нужно сделать для преодоления кризиса, а принимать решение, которое изменит жизнь сотен людей, и от которого будет зависеть и его собственная жизнь.
Король привык считать, что вся его жизнь и есть постоянное принятие решений, но сегодня с пугающей ясностью вдруг понял, что последние годы занимался не созданием нового, а шлифовкой когда-то приобретенного.
Быть Королем и защитить своих подданных, что еще нужно? А еще нужно быть готовым к тому, что кто-то решит Короля сместить и кто-то из подданных с готовностью возьмется за благородное дело всадить Королю нож в спину. Кто-то из тех, кого сам Король считал вполне надежным.
Мастер. На чем же его купили? Деньги? Власть? Свобода? Странно, но Король был почти уверен в том, что его люди довольны сложившимся положением. Он создал стабильную, надежную систему, до минимума сводящую риск, приносящую стабильную прибыль. Это должно было, по мнению Короля, устраивать всех.
Тот же Мастер, в любых других условиях никогда бы не достиг своего высокого положения. Мастер бы просто не дожил бы до него. Он бы так и остался бы навсегда уркой, не признающим авторитетов и не способным спланировать свою жизнь хотя бы на неделю. Таким бы и остался.
А он и остался таким. Как бы Король не убеждал себя в обратном, Мастер остался тем же зверем, которым и был. Значит, Короля он рассматривал только как дрессировщика, надсмотрщика с кнутом в руке.
Он ждал только момента, когда дрессировщик повернется к нему спиной, чтобы вцепиться ему в шею. Бросок, под клыками хрустят позвонки, пьянящая струя крови и блаженство свободы… До тех пор, пока кто-то не пристрелит взбунтовавшегося хищника. Никто не станет больше кормить почувствовавшего вкус человеческой крови зверя. Даже сам взбунтовавшийся зверь это великолепно понимает, но он ослеплен жаждой свободы и надеждой на то, что все признают за ним право на эту свободу.
Признают. Странно, но Король и сам слишком многое возлагал на это слово – признают.
Он добивался признания и действительно добился его. Его признали достойным уважения. Нет, не уважения, его признали равным, но это равенство подразумевало в первую очередь то, что его рассматривали как конкурента.
Более того, его нежелание соваться в разборки, подчеркнуто точное выполнение взятых на себя обязательств и договоров принесло ему славу человека скрытного и опасного.
Ведь совершенно понятно, если кто-то сейчас не рвет глотку своему соседу ради клочка земли, то это может значить только одно – он готовится к чему-то большому. Такой затаившийся человек опасен и неизбежно, рано или поздно с ним нужно будет разбираться.
Лучше, конечно, раньше. Сегодняшний телефонный разговор поразил Короля. Он ожидал угроз, шантажа, недовольства, в крайнем случае, а в голосе с той стороны ему удалось уловить только растерянность, граничащую со страхом.
Естественно, от него потребовали объяснений, заявили, что он отвечает за все на своей территории, и даже поставили ультиматум – один день на поиск убийцы. Все как полагается, но в интонациях, тембре голоса, в употребленных словах Король ясно прочитал этот странный испуг.
О его причинах Король и думал, ожидая пока соберутся бригадиры. Лазарь, естественно, приехал не ради теплого пива в "Южанке" и встреча его с Мастером тоже случайной не была. Первоначальное предположение о готовящемся покушении превратилась в уверенность. Король вообще не спрашивал в телефонном разговоре о причинах приезда Лазаря, но то, с какой поспешностью сворачивался телефонный разговор и то, что собеседник никак не отреагировал на сообщение о том, что и Мастер тоже был убит, Королю сказало о многом. Но почему испуг?
Сам Король находился в состоянии близком к нокдауну. Его это непривычное состояние злило, но ничего с ним он поделать не мог. Все произошло слишком быстро и слишком решительно. Не было открытой угрозы. Если бы те, кто организовал эту стрельбу в кафе, только сообщили бы ему о появлении Лазаря и о предательстве, то Король имел бы на руках все карты для игры. Мастер бы рассказал все, в этом Король не сомневался. Лазарь бы тоже не стал молчать. Или бы не смог молчать. Король имел бы на руках всю информацию и построил бы партию по собственному желанию. Но его поставили перед фактом. Король очень хорошо понимал причины своего настроения, но нерешительность противника его озадачила.
Они ведь должны были ждать его ответных действий. Пусть не таких резких, но… Не таких резких. Действительно. Это ведь так не похоже на аккуратного и корректного, всегда рассчитывающего необходимые усилия, Короля.
Под автомат отправился вор в законе и один из собственных бригадиров. Среди бела дня было убито девять человек, а потом Король сам звонит и сообщает о том, что произошло.
Информация, похоже, была неожиданной и это дает возможность предположить, что из группы Лазаря никто не ушел. И что самое главное, Король не пытается ничего объяснить. Он звонит и сообщает, что кто-то на его территории стреляет. И все. Ни требования объяснений, ни обвинения в тайном нападении. Король не собирается вступать в переговоры. Тогда совершенно понятна реакция противника. Для них все происходящее – начало войны на уничтожение.
Король представил себе, как срочно собираются люди, как извлекаются на свет божий стволы, как лихорадочно решается, что же делать с коварным Королем.
А сам коварный Король сидит в своем кабинете и внимательно рассматривает приехавших Селезнева и Качуру. Грек запаздывал. Качура и Скелезнев молчали. Они приехали с интервалом в несколько минут и увиделись только в кабинете. Возможности обсудить происходящее у них не было, и они ждали, пока Король начнет разговор.
Естественно, они уже знали о том, что произошло. Качур получил информацию через милицию, поэтому все знал точнее. Селезневу сообщение поступило через шестерок, и он узнал вначале только о том, что был убит Мастер. И Селезнев подумал, что Король, наконец, разобрался с бригадиром.
Давно пора, решил Селезнев. Территории его и Мастера граничили, и Селезнев был от соседа не в восторге. Беспредела Король не допускал, но в пределах своей свободы Мастер пакостил, как мог. Все это носило вид случайностей и недоразумений, но Селезнев чуял в Мастере кипящую энергию и понимал, что она в любой момент может выплеснуться наружу.
Так что, смерть Мастера Селезнева не опечалила. Скорее наоборот. Он даже стал прикидывать, что лично ему перепадет при неизбежном переделе наследства. Потом ему позвонил секретарь Короля и сообщил о Лазаре.
Опять-таки Селезнев не усомнился в том, что это дело рук Короля. Но если смерть Мастера была делом внутренним, то Лазаря не стоило убивать настолько внаглую. Все понятно, он был не прав, но это нужно было доказать. Слишком большая сила стояла за Лазарем, чтобы вот так, без доказательств, не посоветовавшись с людьми, отправлять на тот свет такого человека.
Либо Король впервые в жизни совершил необдуманный поступок, либо он все предусмотрел и теперь собрал всех, чтобы сообщить о дальнейших действиях. На всякий случай, Селезнев приказал своим людям быть готовым. Помимо того, что они высматривали на своей территории всех подозрительных, Селезнев приказал нескольким группам дежурить с оружием возле машин.
А Качур рассматривал Селезнева и прикидывал, когда же коллега заговорит о необходимости раздела участка Мастера.
Самого Качура этот вопрос тоже интересовал, но он предпочитал не заводить разговор на эту тему первым. Селезнев сам сделает все что нужно и при этом успеет наломать дров так, что лучший кусок все равно передадут Качуру просто для того, чтобы не выполнять нахрапистые требования Селезнева.
Был Селезнев сельским жлобом, сельским жлобом он остался даже в импортном прикиде. Не может он спокойно пройти мимо валяющейся на земле подковы или гайки.
Даже те свары, которые время от времени у него вспыхивали с Мастером, были вызваны не только и не столько наездами Мастера, сколько кугутством Селезнева.
Вот сейчас начнет он в лоб, по-простому, намекать Королю, что нельзя оставлять участок без присмотра и Король возьмет да и взорвется. Ведь по лицу видно, что сейчас в голове у Короля мысли вовсе не о преемнике Мастера. Король сейчас думает о том, как бы остаться в этой ситуации живым.
И Селезневу об этом стоит подумать. Да и самому Качуру тоже. Оба они поддержали его при той разборке, оба они подписались за Короля, так что держаться им за Короля придется, хочется им этого сейчас или не хочется.
Даже то, что Лазарь решил скорешиться с Мастером, а не с кем-нибудь из них, ясно говорило, что не простили Королевских бригадиров.
Оба бригадира сидели как на иголках. Время шло, Король сосредоточено смотрел на стол перед собой и разговора не начинал. Селезнев очень хотел заговорить на интересующие его хозяйственные темы, но, поймав на себе выжидающий взгляд Качура, решил от вопросов воздержаться. Ну и Качур тоже выжидал.
Селектор перед Королем загудел и секретарь сообщил, что прибыл Грек. Через две минуты в кабинет без стука вошел и сам Грек, как всегда аккуратный и подтянутый.
Он всегда отличался внешним лоском и склонностью к богатой одежде, еще до того, как признал главенство Короля.
Сейчас элегантность у них стала своеобразной униформой, но если Качур и Селезнев до сих пор еще не чувствовали в модных костюмах себя свободно, то Грек в любой, самой изысканной компании чувствовал себя как рыба в воде, и его принимали как равного.
Грек несколько церемонно обменялся рукопожатиями со всеми, начиная с Короля и заканчивая Селезневым, сел в кресло, аккуратно поддернув брючины.
– Извините, что опадал. Мои ребята засекли пятерых приезжих кидал, и я решил с ними потолковать.
– И чего они тебе нагородили? – полюбопытствовал Селезнев.
– А что они могли мне рассказать – приехали отдохнуть и заодно кинуть пару лохов.
– К стрельбе отношения не имеют? – Качур всегда старался быть конкретным, заодно переводил разговор на интересующую его тему и демонстрировал Королю свою заинтересованность общими проблемами.
– А вот это мы должны будем сами решать, – невозмутимо сказал Грек, и это его "мы" резануло слух Короля.
Похоже, бригадир желает воспользоваться ситуацией и позаботиться о своих интересах. В Душу Короля закралась неприятная мысль о том, что вот сейчас бригадиры заявят о том, что Король не прав и что необходимо провести разборку для того, чтобы определить виноватых. И этих виноватых наказать. А у Короля нет никаких доказательств своей невиновности. Это "мы" Грека настолько выбило Короля из колеи, что начало фразы дошло до Короля не сразу.
Как это они будут решать, причастны ли эти кидалы к стрельбе в кафе? Король посмотрел в глаза Греку, и Грек выдержал этот взгляд, даже, как показалось Королю, с легкой улыбкой. Король попытался понять значение этой улыбки и не почувствовал опасности. Показалось, что Грек придумал что-то интересное и теперь хочет достать кролика из шляпы. Он явно хотел, чтобы Король первым спросил у него, Грека, что нужно делать.
Король должен быть Королем, даже если королевству угрожает опасность.
– Я только что разговаривал с Калачом по телефону, – начал Король.
Бригадиры молчали. Каждый из них представлял себе, что мог Калач сказать Королю, но в таких случаях лучше выслушать всю информацию, прежде чем настанет момент высказывать свое мнение.
– Калач очень удивлен и недоволен тем, что такого авторитета как Лазарь убили в нашем городе.
Селезнев хмыкнул. Ясное дело. Если сейчас не обратит Калач внимания на это, то завтра его самого преспокойно замочат. Король выдержал паузу, глядя на Селезнева, и тот затих.
– Вопрос о том, что именно здесь делал Лазарь без … – Король вначале хотел сказать "без моего ведома", но, вспомнив "мы" Грека и его взгляд, сказал, – нашего ведома.
– И о чем с ним говорил Мастер, – снова не выдержал Селезнев.
– И о чем с ним говорил Мастер, – сказал Король. – Мастер вообще наша проблема. А вот убийцу Лазаря нам нужно представить не позднее чем через сутки.
– А если не найдем? – спросил Качур.
Король молча развел руками.
– Они что, сюда своих для разборки пришлют? – иронично спросил Селезнев. Он неплохо представлял себе расклад сил и понимал, что так быстро сформировать группы и перебросить их в город Калачу будет очень непросто. Тем более что исход разборки неоднозначен.
– Я думаю, он попытается сход собрать.
– Ну и что? – Качур тоже неплохо владел обстановкой.
– Пусть он докажет, что это Король приказал всех перестрелять. Лазарь приехал сюда, никого не предупредил и то, что нарвался на пулю – его проблемы.
Грек не вмешивался. Он даже получал удовольствие от услышанного. Все-таки Король молодец. Еще пару лет назад бригадиры разговаривали бы на смеси воровского с матерным, а сейчас, даже в отсутствии женщин, изъясняются вполне прилично. Становятся европейцами. Это раньше они хмыкали, когда Король ходил на теннисные корты и бегал по вечерам трусцой, как американский президент. Сейчас они уже и сами начали посещать зал тренажеров, а Селезнев, даже школу толком не закончивший, отправил своего сына на учебу в Англию.
Грек и сам многому научился у Короля, но прекрасно видел, что и Королю еще стоит поучиться у него и других бригадиров.
Король думает, что есть время мира и время войны. Ошибочка. В их жизни не может быть мира. И рук чистеньких тоже быть не может.
При всей внешней невозмутимости, Грек был возбужден. Занимаясь беднягой Карасем, Грек хотел, помимо всего прочего, преподать урок своим ребятам, но неожиданно сам проникся этим давно не испытанным чувством – мучить человека. Он и сам становится слишком цивилизованным.
– Я договорился с Симоненко – он нам мешать не станет, а в поисках убийцы даже поможет.
– Симоненко нам мешать не станет только до тех пор, пока, по его мнению, не страдают невиновные, – подчеркнуто спокойно сказал Грек.
Это знали все присутствующие. Знали очень хорошо, как и то, что в этом месте сходились убеждения Симоненко и Короля. И все присутствующие очень хорошо знали Грека, чтобы решить, что фразу эту свою о невиновных он произнес просто так, для поддержания разговора. Король это тоже почувствовал и начал догадываться о природе странной улыбки на лице Грека.