- Сейчас одну штуку покажу. - Лыжник снял ноги со стола и выпихнул из-под него туфлей поместительную картонную коробку. - Арбалет Ермака. И колчан со стрелами. Личный подарок Ивана Грозного покорителю Сибири. Вчера Соломон у хранителя Исторического музея выменял на первую модель "Жигулей". В простонародье - "копейку". Типа того, что копейка рубль бережет.
- Замочить бы его, - с тоской произнес Хариус.
- Кого? - насторожился Шустрый.
- Ну не Глеба же.
Лыжник некоторое время изучал своих расстроенных товарищей по оружию и затем решился.
- Жало с кичи маляву через контролера прислал. - Он достал из бумажника аккуратно свернутое в трубочку послание. - Могу не читать. Мне своя футболка ближе к телу.
Шустрый и Хариус переглянулись.
- Валяй, - согласился Хариус. - Мы сейчас все под куполом цирка.
- "Воры на сходе постановили Малюту завалить, - прочитал, развернув писульку, Лыжник. - Малюта становится для всех опасен. Неделя на размышления. Общак нам сгоношат. Не прежний, но деньги реальные. Это если мы сами оформим. Если без нас - шиш с маргарином. Думайте".
Хариус достал из кобуры "Вальтер", как бы давая понять, что он - за.
- Ждем пять дней, - предложил Шустрый. - Через пять дней Глеб Анатольевич с партнеров получает "квартальные". Довесок приличный. А пока дышим по его больному расписанию. Как?
- Заметано. - Лыжник подпалил записку и бросил в пепельницу.
Тем временем Шолохов исступленно доказывал Кузьмичу настоятельную необходимость оградить Брусникина от нависшей опасности.
- Это вообще не наш уровень, - терпеливо возражал следователь. - И потом, что я прокурору скажу? Что актер театра "Квадрат" Брусникин был свидетелем встречи бизнесмена Капканова с двумя неграми, после чего добровольно подписал неизвестного содержания бумаги фамилией Дрозденко? Так он и протокол своего задержания фамилией Дрозденко подписал. А протокол, между прочим, адвокат Лыжника предъявит незамедлительно, и так же незамедлительно потребует отправить актера на психиатрическую экспертизу. Уверяю тебя, Андрей, актер этой экспертизы не пройдет. Ответь мне - вменяемый человек возьмется отмывать горячей водой масляную краску с домашних тапочек?
- Вы и об этом знаете? - искренне удивился опер.
- Где запрос Интерпола об исчезновении гражданина Либерии? Нет запроса даже от семьи убитого. Дрозденко благополучно прошел таможенный досмотр и улетел чартерным рейсом… Сейчас я тебе номер назову…
Следователь вытащил из несгораемого ящика пухлое дело и стал перелистывать его в поисках соответствующей справки.
- Но ведь Брусникин и в обратном направлении пересек границу через двое суток?
- Пересек. - Кузьмич все еще ворошил бесчисленные подшитые бумажки. - И сейчас я тебе скажу когда…
- Не надо. - Подавленный состоявшейся беседой, Андрей двинулся из кабинета. - Нет тела, нет и дела.
- Умница, - вздохнул за его спиной Кузьмич. - Заходи после дежурства. Сыграем в шахматы. Тем более что господин Дрозденко аккурат на следующее утро после возвращения Капкана с Брусникиным опять пересек воздушную границу. Рейсом авиакомпании "Люфтганза".
- Не может быть! - Хотя дверь открывалась наружу, Шолохов зачем-то дернул ручку на себя и резко обернулся к следователю. - Кузьмич! Это же… Хотя… Если с изрезанной физией, то возможно… Контролера допрашивали?
- Ты на дежурство не опаздываешь? - Следователь Кузьмичов снял телефонную трубку и накрутил внутренний номер. - Как ты выражаешься, "физия" у него соответствовала. Иначе бы он паспортный контроль не прошел. Таможенников опрашивать бессмысленно - они таких Дрозденко несколько тысяч на дню пропускают… Алло, Гудков?! Живо ко мне!
Андрей с утра должен был заступить на дежурство по отделению, но он уговорил своего приятеля, майора Бабочкина, бодрствующего вторые сутки, обождать несколько минут. Разумеется, где несколько минут, там и все полчаса.
- Вот что. - Следователь захлопнул увесистый труд. - У меня в Интерполе знакомый служит. Проверю-ка я через него одну версию.
- Одну, - отчужденно повторил за ним опер.
- Проверил бы две, но вторая пока отсутствует.
- Старший сержант Гудков по вашему приказанию прибыл! - громовой голос, грянувший за спиной Андрея, вернул сотрудников районного отделения к насущным проблемам.
- Сколько раз я тебя просил, Гудков, привинтить ручку шурупами? - накинулся Кузьмич на старшего сержанта.
- Так точно, три! - молодцевато доложил подчиненный.
- А сколько раз ты ее привинтил?!
- Шурупов достойных не было, - успокоил Гудков разъяренное начальство. - Я в кабинете Войтенко скручу. Латунные.
- Хоть в кабинете Лужкова! - рявкнул Кузьмич. - Андрей! Верни ему ручку!
Вернув Гудкову оторванную ручку, Шолохов поплелся на дежурство.
"Значит, Дрозденко соскочил все-таки, - мрачно размышлял опер, листая регистрационную книгу с записями последних происшествий. - Кузьмич на него, понятное дело, оформит запрос в международный розыск. Но искать его хлопотно и долго. А вот труп Никиты мы найдем обязательно и скоро. Уличный грабитель уложит его кастетом за две сотни. И я ничего не смогу поделать".
- Дежурство сдал, - на ходу засыпая, промямлил Бабочкин.
- Принял. - Андрей остался наедине со своими мыслями за пластиковой перегородкой.
Впрочем, ненадолго. Телефон зазвонил почти сразу. Почти сразу кому-то захотелось посадить в тюрьму пьяного бомжа, спящего на подоконнике, потом - обезвредить баночку из-под гуталина, брошенную на расчерченных мелом квадратах под окнами, потом - упечь в колонию какого-то Мякишева, посмевшего выгуливать без намордника овчарку, и так далее.
Шолохов посмотрел на часы. Зоя обещала позвонить оперу в участок сразу по окончании репетиции. Минуло девять вечера. Андрей почувствовал нарастающую тревогу, и тревога эта никак его не оставляла. Хотя работы было полно. Очередной наряд загнал в "предбанник" стайку пьяных школьников. Двое патрульных доставили азербайджанца без справки о регистрации. Азербайджанец предложил Шолохову взятку - две картонные коробки бананов.
- Цветы есть? - спросил Андрей.
- Будут, командир! - заволновался уличный торговец. - Сейчас у товарищей возьму!
- Бананы тоже оставь. Коробки хватит.
Отобрав у бакинского гостя паспорт, опер отпустил его под честное слово. Бананы велел поделить молоденьким патрульным. Вскоре и паспорт азербайджанца был обменен Шолоховым на шикарный букет еще не распустившихся белых и розовых тюльпанов.
"Пусть Зойка порадуется. - Андрей, наполнив трехлитровую банку водой в туалете, воткнул в нее "отступные". - Не всё актеров цветами одаривать. Художники тоже нуждаются в поклонении".
- Опять резина лысая, - доложил, заходя с улицы, механик-водитель Войтенко, сводный брат участкового.
Андрей выглянул в зарешеченное окно. Над Крылатским сгущались тучи.
Точно так же выглянул в окно "Лендровера" и Шустрый. Не заглушая двигателя, он сидел за рулем у знакомого подъезда.
Час назад Байкер информировал Малюту по телефону, что объект наблюдения вернулся в квартиру один.
- По коням! - скомандовал предводитель своим боевикам, заседавшим в штабе.
- В квартире может ждать засада, - предупредил его Хариус.
- Засада может, а мы - нет! - Глеб Анатольевич протер десны остатками употребленного кокаина. - Я с них три шкуры спущу.
Сборы были недолги. Около 23.30 представительная делегация в составе Малюты, Хариуса, Пузыря, Соломона и штатного головореза Родимчика стояла на лестничной площадке у бронированной двери с номером "132" на латунной табличке.
Из квартиры напротив за ними наблюдал в глазок Байкер. Рядом маялась Алевтина.
Близился момент истины.
- Вышибай! - Малюта пнул башмаком дверную обивку.
- Только бесшумно! - прошептал нервничавший больше всех Соломон. Обратно в колонию ему не очень хотелось. Можно сказать, совсем не хотелось.
Хариус прислонил кувалду к стене и нажал на кнопку звонка. С обратной стороны никто не отозвался.
- И долго я буду тут стоять? - Глеб Анатольевич сумрачно посмотрел на Хариуса.
Тот достал из кобуры "Вальтер", а Родимчик передернул затвор помпового ружья.
Взявшись за ручку, телохранитель Малюты осторожно повернул ее и дернул дверь на себя. Бронированная дверь подалась неожиданно легко.
Глеб Анатольевич с Хариусом переглянулись и вошли в прихожую. Родимчик с Пузырем заняли позицию чуть сзади. Последним, озираясь, шагнул внутрь и Соломон.
- Скверное предчувствие, - прогнусавил он, вздрогнув. - Нос чешется.
- Чешется - почеши, - осклабился Пузырь.
Малюта показал ему кулак и жестами поделил между боевиками направления поиска.
Караван, рассредоточившись, двинулся в глубь квартиры.
Соломон, которому достались кухня и ванная, начал с ванной. Санузел был просторный и совмещенный. Соломон присел на стульчак. Сердце его бешено трепыхалось, будто дрозд в силках птицелова.
"Добром это не кончится, - думал он лихорадочно. - Лучше бы я больничный в поликлинике выписал".
И он был совершенно прав, мудрый Соломон.
- Звони в участок, - велел Байкер, как только кавалькада налетчиков исчезла в квартире Брусникина. - Твоего соседа грабить пришли.
- Алло, милиция?! - забормотала в трубку целительница, набрав номер местного отделения, приколотый булавкой над аппаратом вместе с прочими номерами дежурных служб. - Моего соседа грабят.
Далее она взялась диктовать адрес, но на другом конце провода уже раздались короткие гудки.
- Повесили. - Она растерянно глянула на Байкера.
- Что значит - "повесили"?! - осерчал суженый. - Алевтина! У нас даже расстрел отменили! Набирай заново!
Весь фокус заключался в том, что сигнал принял дежурный по отделению Шолохов, и диктовать ему адрес совсем не требовалось. Адрес он помнил отлично.
- Ограбление, ребята! - поднял Шолохов по тревоге наряд, отдыхавший за партией в домино.
Стремительно отомкнув оружейный ящик и выхватив из него первый подвернувшийся автомат с двумя магазинами, Андрей выскочил на крыльцо.
- Войтенко! Заводи! - крикнул он прикорнувшему за рулем сержанту.
- На войне как на волне, - буркнул сержант, запуская мотор. - То взлетаешь, то дерьмо соленое глотаешь.
Группа бойцов набилась в патрульную машину, и та рванула с места в карьер.
Двигатель заглох на втором перекрестке.
- Горючки нема, - доложил водитель, тупо глядя на спидометр.
- Так что ж ты не заправился, скотина?! - оторопел Шолохов.
- Я не скотина, - обиженно отозвался сержант. - Скотина без заправки шурует. А я заправился в обед. Так сколько ж ездок после было сделано! И брат еще отсосал из бака в свою "Волгу" - плинтуса на дачу поставить.
- Вы у меня завтра оба отсосете! - Не дослушав оправданий водителя, Андрей выпрыгнул из машины и огородами припустил к дому Брусникина, мало заботясь, бегут за ним остальные или нет.
"Только бы успеть!"
Задыхаясь, он свернул на знакомую улицу.
Примерно с июня месяца в большинстве нецивилизованных столиц уже начинают рыть котлованы. Это естественно. Город нуждается в отоплении, а отопление - в профилактическом ремонте. Иногда котлованы роются экскаваторщиком так мастерски, что вдоль домов, рядом с которыми они возникают, остается только узкая полоса ничейной земли. Вряд ли экскаваторщик ставит себе задачей проверить вестибулярные аппараты обитателей близлежащих окрестностей. Скорее, это делается по просьбе самих ремонтников - чтобы рядом шаталось поменьше зевак и чтобы дети не писали в котлованы.
Так или иначе, но именно подобный котлован разлегся на пути отчаянно спешившего Шолохова. Равновесие, нарушенное пьянством, ночным бдением и вообще скверными обстоятельствами, подвело опера. Пытаясь проскочить вдоль здания по узкой зазубренной кромке разбитого асфальта, Андрей сорвался и рухнул на трубы центрального отопления. Подобно тому как бутерброд падает, по закону подлости, маслом вниз, опер упал спиной. А ударился - затылком. Быть может, у Андрея даже зародилась бы такая нелепая мысль, что кто-то, управляющий пешеходным движением и движением вообще, не желает, чтобы опер успел на выручку Брусникину. Но она, эта мысль, не зародилась по причине сотрясенного мозга.
Здесь вполне уместно вставить короткое эссе о предателях. В распространенных случаях предатели предают своих единомышленников, учителей, хозяев, сослуживцев, товарищей, родственников, соотечественников и однополчан по столь разнообразным причинам, что исследование их достойно многотомного труда. Нашему же рассмотрению подлежат всего два избранных случая, непосредственно имеющих касательство к настоящей истории: случай с Байкером и случай с участковым Войтенко.
Тогда как Байкер подставил собратьев осознанно и вероломно, участковый Войтенко заложил своих коллег, повинуясь, в первую очередь, условному рефлексу, а во вторую - безусловному чувству справедливости.
Инстинкт накопления был развит у Войтенко с пятилетнего возраста. Причем развит он был определенно сильнее, нежели у его сводного брата. И того и другого в первую пятилетку их жизни наградили фаянсовой свиньей с отверстием для монет. Но свинья будущего участкового оказалась раза в два крупнее, чем свинья его сводного брата, и, чтобы наполнить ее, требовалось приложить большие усилия. Приходилось воровать, мошенничать, играя в "трясучку", недоедать и выклянчивать. Случалось, что и били.
Словом, ребенок, согласно медицинскому определению, перенес в детстве тяжелую психическую травму. Травму, возможно, даже более чувствительную, чем жертва какого-нибудь инцеста. Беспристрастно и, так сказать, с завязанными глазами сравнивая два эти предательства, следует признать, что предательство участкового извинительнее, чем предательство Байкера.
Тут же и справедливость, как смягчающий фактор. Невозможно выплачивать участковым такую зарплату, когда на их содержании "Волга", дача с участком в двадцать соток, вольер с производителями-ротвейлерами и жена, которую тоже иной раз надо покормить. Кто вник в материальное положение участкового? Министр внутренних дел? Фракция коммунистов? Начальник районного отделения милиции Трепыхалов? Нет. Вник в него Лыжник.
Таким образом, когда оперу Шолохову оказывали первую помощь, в противоборство вступили два рассмотренных предательства. Байкер вызвал из участка наряд, а Войтенко, прежде чем уехать на дачу под Можайском, доложил по телефону Лыжнику, что дежурная группа уже выезжает и что на все про все у налетчиков осталось минут пятнадцать. Лыжник мгновенно связался с Малютой.
- Понял, - ответил тот, выключая мобильник.
Малюта стоял посреди гостиной, рассматривая своего бывшего партнера по судоходному бизнесу. Дрозденко сидел в кресле напротив и выглядел достаточно дико. В том, что перед ним Дрозденко, Малюта не сомневался. О смерти Капкана он, разумеется, знал из "ежедневника". Но на день смерти Дрозденко в той же "книге провалов" значилась только одна запись: "Молоток и гвозди. Возможно, хотел начать ремонт".
В мозгу Глеба Анатольевича, между тем, существовали не сплошные провалы. Он замечательно помнил, что вызвал Антона Дрозденко в Москву. Дрозденко на совет директоров не явился. Значит, он был предупрежден и спрятан Капканом до окончания финансовой операции, связанной с аннулированием совместных банковских активов "Ферст Ойл Компани". Доверенность же сучий выкормыш Дрозденко выписал на подельника, а сам зарылся в норе у знакомого актеришки до возвращения Капкана из Африки, чтоб вместе с ним отчалить во Франкфурт. Но предусмотрительный вождь перехватил Капкана сразу после заземления в Шереметьево-2. И копию доверенности тоже перехватил, заверенную либерийским адвокатом Дрозденко.
- Такова жестокая логика разума, - закончил вслух Глеб Анатольевич сублимацию несколько сумбурных своих умозаключений. - Совсем одичал, Антоша? Все сидишь да прикидываешь, куда Капкан подорвал? А это я его подорвал. Игра слов, типа.
"В прострации малый, - по-своему расценил Малюта молчание Дрозденко. - Обделался от страха и внезапности".
Дрозденко для чего-то был одет в защитного цвета плащ-палатку, да еще и с капюшоном. В таких плащах когда-то щеголяли офицеры старого образца. Пальцы его, тонкие и длинные, будто отлитые из воска, вцепились в подлокотники антикварного кресла.
- Скульптура Данилы-мастера "Каменный свисток", - обернулся Малюта к телохранителю. - История, малыш, повторяется дважды. Первый раз как трагедия, а второй - для тугодумов.
Хариус, разумеется, также опознал сидевшего. Но, по его разумению, был это хозяин квартиры горемыка Брусникин, а вовсе не Дрозденко. Хотя после встречи в аэропорту паренек неуловимо изменился. Не внешне, а словно бы изнутри.
В зрачках его, чуть заметных под ниспадавшим капюшоном, тлел какой-то холодный пламень, пронзая насквозь всякого, подобно лезвию адмиральского клинка, добытого Соломоном у такого же, как он сам, пройдохи за сумму, на которую в Сингапуре можно было отдыхать дней десять, ни в чем себе не отказывая.
Невольно у Хариуса подогнулись колени, и участилось биение сердца его.
- Мать мою драть! - В комнату заглянул Пузырь. Актера Брусникина он прежде не видел даже в рекламе стирального порошка, поскольку за версту обходил включенный телевизор как потенциальный разносчик лучевого заболевания. - Дрозденко! А базар был, что Жало с Хариусом его в бетон закатали!
- Это шутка такая? - покосился на телохранителя Малюта.
Вызывать огонь на себя, объясняя шефу, что к чему, в планы Хариуса не входило и раньше, а нынче - тем более. Коли Малюта утверждает, что перед ним Дрозденко, стало быть, так оно и есть.
- Не помню я, - процедил, отворачиваясь, Хариус. - Что-то с памятью моей стало.
- Случается, - неожиданно проявил сочувствие шеф. - "Ежедневник" для записей купи. Чуть что забыл - сразу туда. А где Соломон?
Соломон, запершись на щеколду, принял мужественное решение отсидеться.
- Прихватило, - донесся его слабый голос из санузла.
- Я тебя на часовые ремешки израсходую, - обратился Глеб Анатольевич к воображаемому Дрозденко.
На осунувшемся лице его отставного партнера по бизнесу не дрогнул ни один мускул.
Между тем время поджимало. Малюта вынул из-за пазухи никелированную баночку.
- Хариус!
Хариус удалился на кухню.
Пузырь, пока суд да дело, протянул обреченному пленнику сигарету.
- Закури, баклан. У нас и не такие закуривали.
Сигарета сама собой вдруг вспыхнула, опалив Пузырю кончики пальцев.
- Вот черт! - Бандит уронил сигарету на ковер и ошалело уставился на Родимчика, занимавшего у двери позицию с помповым ружьем наперевес. - Нет, ты видал?!
Убийца остался безучастен к феноменальному случаю.
- Хариус! - гаркнул Малюта.
Телохранитель вернулся с десертной ложкой. Манипуляция по скоростному приведению босса в надлежащую форму была им отточена до совершенства. Расплавив на ложке дозу героина, он перетянул исколотую татуировками и следами от иглы руку Глеба Анатольевича тонким резиновым шлангом и вкатил ему, что называется, по первое число. Глаза у Малюты сразу заблестели.
- А где Капкан? - оживился Малюта, глянув на часы. - Ах, да. Капкан в "ежедневнике". Пора валить. Лыжник донес, что мусора через пятнадцать минут нагрянут. У кого еще котлы отстают на полчаса?