- "Вчера по возвращении со своей исторической родины, - зачитал он вслух, - натурализованный гражданин Либерии господин Дрозденко был атакован расистски настроенной толпой, возглавляемой экстремистами движения "Черные буйволы". От полученных тяжелых увечий господин Дрозденко скончался. Полиция принимает все меры к розыску зачинщиков, каковые вскоре, мы надеемся, предстанут перед судом присяжных. Либерия - свободная страна. Закон обязан защищать права белого населения".
- Я понял, - раздраженно ответил Говард.
- Убийства на самом деле не было, - обратился поанглийски нотариус к Брусникину.
- Он понял! - рявкнул Капкан, тоже теряя терпение.
Нотариуса это не остановило. Нотариус намеревался как можно более полно выразить свой компетентный взгляд на ситуацию.
- Убийство потребовалось для поднятия газетного тиража, - пояснил он Брусникину. - На самом деле вам только нанесли два-три колющих ранения средней тяжести и удар тупым предметом в области затылка.
- Мы все поняли. - Говард отмахнулся от него рукой и добавил Никите по-русски. - Мы подадим иск на муниципальные власти.
"Нет!" - быстро написал Никита.
Говард пожал плечами: "Пойми этих русских. Похоже, ему действительно по голове крепко врезали. Отказ от компенсации уже сам по себе очевидный признак помешательства". У Прайса моментально возникла светлая идея объявить своего клиента недееспособным и оформить попечительство на Эмили. Однако даже с его связями затея эта была хлопотной. Сначала вообще требовалось прозондировать почву на предмет личных намерений Дрозденко в отношении жены - и, по возможности, из первых уст.
- Ты хочешь бросить Эмили? - обратился он к Брусникину с фальшивой траурной ноткой в голосе.
- Сейчас вы находитесь в клинике Ломбардини. - Свернув один парус, бочкообразный негр поднял следующий, извлекши его из внутреннего кармана атласной жилетки. - Вам сделали трепанацию черепа и наложили швы. По четыре шва на каждую колотую рану. Хирург Ломбардини утверждает, что ваша жизнь теперь вне опасности.
Капкан вырвал у него газету и, скомкав, швырнул в открытую настежь дверь лоджии.
- Но и это для поднятия тиража, - невозмутимо закончил свою мысль нотариус. - Конкуренция. Вы понимаете?
Он многозначительно воззрился на Брусникина.
- Кивни чем-нибудь этой сволочи! - прорычал Павел Андреевич, задыхаясь от ярости. - Иначе мы отсюда не уедем!
Никита, сообразив, что Капкан обращается к нему, помахал нотариусу ладошкой. Тот сразу успокоился и, развалившись в кресле, прикрыл глаза.
- Ты хочешь развестись? - доктор Прайс, встряхнув Брусникина за плечо, настойчиво повторил свой вопрос.
"Не ваше дело!" - большими печатными буквами начертал Никита, плохо уже соображавший, на кого и как следует реагировать.
Ознакомившись с ответом Брусникина, Говард Прайс разволновался. Дело о разводе уплывало прямо из рук. Похоже, Антон проведал о его шашнях с Эмили и теперь был намерен передать дело о разводе другому адвокату.
Капкан, ничего не упускавший из виду, заметил реакцию Прайса и почувствовал, что в схватке за имущество компании пора произвести решительный перелом.
- Напиши ему - пусть оформит все документы, а потом ты вернешься к разводу, - прошептал он на ухо Брусникину.
Никита послушно взялся за карандаш, но то, что прочитал Капкан в блокноте, прежде чем передать послание Говарду Прайсу, повергло его в окончательное бешенство, поскольку вся вакцина от этого опасного заболевания ушла на Брусникина. Глаза Капкана побелели, а зрачки - расширились. Никита никак не ожидал, что напоминание о пистолете вызовет у "продюсера" такую бурную реакцию.
- Это у тебя в брюках реквизит сейчас будет! Только не сзади, а спереди!
Выдранный с корнем листок блокнота освободил место для следующего сообщения, и Брусникин решил больше судьбу не искушать.
"Заканчивайте, - получил наконец письменное распоряжение адвокат. - Разводом займемся завтра".
Дальнейшая процедура по отчуждению имущества "Ферст Ойл Компани" в пользу российских совладельцев и оформление генеральной доверенности для перевода всех финансовых активов на фамилию Капкана прошла без сучка, без задоринки.
"Не будем дразнить уток, - своевременно вспомнил еще одну русскую поговорку Говард Прайс. - Лучше смириться с потерей чужой собственности, чем своей".
Поставив в общей сложности двенадцать подписей Дрозденко под различными документами, Никита в изнеможении откинулся на подушку. Подписи были безукоризненны. Доктор подтвердил, нотариус заверил, и пара невозможных аборигенов отчалила наконец из номера.
- Антон! - Прощаясь с Никитой, Говард едва не выдернул ему руку. - Будь уверен! Эмили ничего не узнает, прежде чем мы как следует подготовимся к процессу! Надеюсь, что твоя новая штучка заслужила такого парня!
- Ты - гений! - похвалил Брусникина Павел Андреевич, убирая в чемодан отвоеванные бумаги. - Человек со шрамом! Аль Пачино, сукин сын!
Едва он перевел дух, как в номер заглянул швейцар гостиницы.
- Мистер, - застенчиво обратился он по-английски к довольному Капкану. - Вы газету уронили. Совсем свежая газета, сэр. Только помялась при падении. Я ее утюгом прогладил.
- Оф коз! - усмехнулся Капкан.
Получив свой доллар, гражданин свободного государства собрался было удалиться, но Капкан придержал его за рукав.
- Джонни знаешь? Таксиста?
- Кто не знает Джонни? - удивился швейцар. - Но если вы хотите заказать такси, то рекомендую вам лимузин отеля.
- Я хочу заказать Джонни, - пояснил швейцару Капкан.
Тот нахмурился и засопел. Потом выдавил из пачки сигарету. Затем важно пересек номер и устроился в кресле, где всего минуту назад располагался просвещенный нотариус.
- Проблема? - Капкан с интересом наблюдал за его перемещениями.
- У нас свободная страна, - запел швейцар знакомую песню. - Много посредников. Сэр называет сумму, потом я говорю.
- Посредников? - Капкан слегка озадачился. - Чтобы заказать именно Джонни?
Швейцар кивнул и прикурил сигарету. И Капкан вдруг увидел, что в кресле сидит не просто швейцар пятизвездочного отеля "Атлантика", для которого и одна звезда была бы чрезмерным поощрением, а серьезный мужчина. "Конкретный", если говорить о понятиях.
- Одно - заказать такси, и другое - заказать Джонни, - веско сказал швейцар. - Убийство есть убийство.
- Я понял, - Капкан поспешил объясниться. - Мне нужен только Джонни. Без посредников.
- Мистер желает решить свою проблему сам?
- Оф коз, - подтвердил Павел Андреевич.
- Тогда ему нужен пистолет, - убежденно заявил серьезный мужчина.
- Мистейк, - возразил Капкан.
- Тогда только Джонни, - хлопнув в ладоши, швейцар встал. - Десять долларов, сэр. И я ничего не слышал. Вот номер его телефона.
Обменяв десять долларов на телефонный номер, Капкан проводил серьезного человека до двери и пожал ему руку.
Телефон у Джонни оказался мобильным, и обратный путь до аэропорта Брусникин с Капканом проделали в машине старого знакомца.
- Спасибо, Джонни. - Покидая такси, Капкан расплатился и положил на колени бойкого парня его "Айсберг". - Патроны все на месте. Так что полиция тебя пока не ищет.
Негр, уже не чаявший вернуть свое оружие, даже не нашел, что сразу ответить, и проводил двух белых туристов восхищенным взглядом.
- Возьмите мою девчонку, сэр! - нагнал он Капкана, когда путешественники сдавали багаж. - Так возьмите!
- У нас всего два билета, Джонни. - Капкан похлопал его по плечу. - Я думаю, ты с ней сам справишься.
Джонни, может быть, впервые пожелавший сделать кому-то подарок, искренне огорчился.
А через два часа полета дремавший после виски Павел Андреевич подумал, что, может быть, и следовало ему с Никитой задержаться в Монровии на денек. Наверняка у Джонни девчонка что надо. И, черт возьми, простые радости жизни заслуживают того, чтобы уделять им внимание. Или какая это, к черту, жизнь?!
В Москве командировочных встретили ненастье и Хариус, толкавшийся на выходе с таможенного контроля.
- Как прошло?! - Мощный Хариус протиснулся к прибывшим.
- Как с белых яблонь дым. - Капкан передал ему сумку и повернулся к Брусникину.
Никита был бледен и подавлен.
- Ты лечись. - Капкан обнял Брусникина. - Бабки я завтра же твоему агенту завезу. И скула твоя заживет. Шрамы украшают правильных людей.
- Малюта наш весь в украшениях! - Хариус было заржал, но тут же захлебнулся под суровым взглядом "продюсера".
Брусникин молча вернул Капкану паспорт господина Дрозденко.
- Ну, будь, - тепло простился с ним Павел Андреевич. - Мы с тобой еще такую киноху заснимем, что Эйнштейн припухнет.
"Эйзенштейн", - мысленно поправил его Никита и захромал с чемоданом на платную стоянку.
- Грохнуть бы его, - глядя вслед артисту, предложил Хариус. - Лишний свидетель. Заложит чуть что, баклан.
- Я тебя скорее грохну, - молвил старший по возрасту и званию товарищ. - Брусникин таких, как мы, сотни стоит. И по нашему делу он не свидетель, а соучастник.
- Разве что, - обиженно буркнул Хариус, но, будто внезапно вспомнив что-то, мгновенно оживился. - Держи, фартовый! Я ее к твоему подъезду отогнал! Нам таких подарков Малюта не подносит!
Брелок с ключами от "Мерседеса" упал в нагрудный карман "продюсерского" кожаного плаща, который был доставлен все тем же Хариусом и который Капкан уже успел накинуть на плечи.
- Да, и вот что. - Хариус неуверенно поскреб щетину на подбородке. - Бумаги Малюта велел мне сразу же в контору отвезти. Ты как, со мной?
- Я с собой, - фыркнул Капкан.
"Ну уж нет, вождь краснорожих. Мой скальп ты между весел не прибьешь. Слушать, как ты при виде доверенности на мое имя молоток и гвозди заказываешь, это - чересчур, - рассудил он здраво. - Уколись, понюхай, взвесь всю свою жадность и глупость. А я отдохну пока".
Ночью Капкан вышел из подъезда. При свете уличного фонаря он рассмотрел брелок на ключах от новенького "Мерседеса-250". В его полую окружность был впаян серебряный якорь.
"Вроде того, что помни, родной, ты у меня на приколе, - неуловимо усмехнулся Павел Андреевич. - Эх, Малюта. Погубит тебя когда-нибудь страсть к символическим игрушкам. Кто предупрежден, тот - вооружен".
Павел Андреевич открыл дверцу, сел и вставил ключ в замок зажигания.
- Что же, - молвил он, положив руки на руль, - настала пора и мне задвинуть по "бану" со скоростью двести пятьдесят.
Оперативная группа, почти сразу примчавшаяся к месту взрыва, застала искореженный подарок Малюты выгоревшим "до железки". За рулем так и замер обугленный скелет. Мина, заложенная Хариусом под сиденье по прямому и непосредственному распоряжению шефа, не оставила водителю ни единого шанса, поскольку ее тротиловый эквивалент был, что называется, с запасом на все случаи жизни.
- Да, прокатился мужик! - Оперативник, прикрыв нижнюю часть лица носовым платком, заглянул в усыпанный пеплом салон "Мерседеса". - Свидетели есть?
Негодующих собралось много. Ударная волна повыбила все стекла почти в пяти домах. "Почти" - по той причине, что в здании на задворках стекла частично уцелели. Со свидетелями оказалось значительно хуже. Единственный свидетель ничего внятного рассказать не смог. Он проходил достаточно далеко от места катастрофы. Проходил бы ближе - тем более ничего бы не рассказал.
- Это было как извержение вулкана, командир! - с жаром описал он криминалисту увиденное. - Столб огня ударил прямо вверх! И грохот, начальник! Грохот! Перепонки заложило сразу, как будто вода в уши натекла после бассейна!
- Вы видели извержение вулкана? - педантично уточнил криминалист.
- Теперь можно сказать, что видел, - философски ответил свидетель.
Алевтина
- Интересная у тебя жизнь. - Людмила, сидя на кухне, рассматривала мужа с неподдельным любопытством. - Ты что, и с пальмы сам прыгал?
Лишенный возможности защищаться, Брусникин выложил на стол проглаженную швейцарским утюгом "Монрови Таймс", отчеркнув ногтем заметку: "Черные буйволы" атакуют!". Людмила, окончившая когда-то спецшколу с английским уклоном, легко расшифровала статью, но это не добавило взаимопонимания в ее диалог с мужем.
- Мой мальчик! - она отложила газету и привлекла Брусникина к себе. - Я поняла! Они избили этого несчастного Дрозденко прямо у тебя на глазах! Представляю, что ты пережил!
Никита всхлипнул, прижавшись щекой к ее упругой груди.
Сцену семейной идиллии разрушил настойчивый звонок. Разумеется, это явилась соседка по этажу Алевтина.
Алевтина имела свойство являться в самые неурочные моменты. Стоило Брусникиным заняться любовью или сесть за ужин - Алевтина была тут как тут. И всегда она забегала на минутку. И всегда оставалась на два часа. И всегда в семейном бюджете Брусникиных после таких визитов пробивалась маленькая брешь. Не то чтобы у Алевтины не хватало собственных средств к существованию - дар ясновидицы и неиссякаемый поток желающих им воспользоваться приносил женщине-медиуму стабильные доходы. Однако заём денег у соседей Алевтина полагала разумным по трем причинам. "Примула, секундо, триас" - так на свой лад выстраивала она порядок аргументации, позаимствовав его у латинских мудрецов.
"Примула": всякое занятие своевременно. "Учись даже у булыжника, лежащего на твоем пути", - говаривал Алевтине Сторож Восточного Столба Марк Собакин, у которого она брала первые уроки белой магии. "Секундо": заем - отличная конспирация для сокрытия собственных сбережений. "Триас": долговые обязательства укрепляют партнерство надежней, чем родственные.
Алевтина, средних лет веселая вдова, помимо того, что принадлежала к сообществу дипломированных магов, была еще и самой убежденной вегетарианкой и безжалостной травницей.
- Практикующий знахарь всегда обязан иметь под рукой естественные природные дары, - внушала Алевтина своей соседке. - Лечить подробное подробным. Такова древняя мудрость. Это значит, что каждая мелочь в организме требует детального подхода, но - комплексного решения.
Снадобья свои она собирала сама, опустошая леса вокруг унаследованных от покойного мужа восьми соток с вагончиком на кирпичных столбах. Строительный этот вагончик служил перевалочным пунктом. Далее запасы целебных трав подвергались транспортировке в московскую квартиру с последующей "консервацией". Две из трех комнат в квартире целительницы походили на сеновал, распространявший по всему подъезду густые тлетворные ароматы.
Наделенная незаурядным гомеопатическим талантом, Алевтина самостоятельно освоила производство "гербалайфов", "бальзамов Биттнера", какого-то "Весобора", гарантирующего стопроцентное похудание, и прочих сильно действующих на воображение продуктов. Первые опыты она, как все мужественные ученые, ставила на себе. В сущности, это была вынужденная мера, с тех пор как знакомые с ней раззнакомились, родственники перестали принимать не только Алевтинины снадобья, но и ее самое, а законный супруг пал смертью храбрых в ходе добровольного эксперимента с настоем красавки. Как предполагал, и не без оснований, Брусникин, Степан Спиридонович просто хотел опохмелиться. Что тем не менее, на взгляд Никиты, не снимало с Алевтины моральной ответственности за его преждевременную кончину. Это, да и прочие деяния целительницы, вызывало у Никиты праведный гнев, но жена его почему-то снисходила до Алевтины.
- Надо ее поддержать, - говаривала Людмила всякий раз, оказывая Алевтине материальную помощь. - Она одинока и несчастлива. У нее нет средств.
- Это у нее-то нет средств?! - кипятился Брусникин. - Да ты знаешь ли, почему она без чулок всегда ходит?!
- Все равно, - упрямо стояла на своем женщинапарикмахер. - Мы состоятельны. Мы можем себе позволить. Так по-христиански.
Вместе с тем у Людмилы хватало здравого смысла как самой не прибегать к сомнительным рецептам щедрой на бесплатное медицинское обслуживание вдовы, так и не рекомендовать их кому-либо из знакомых. Это не мешало Алевтине совершать регулярные попытки внедрения на богатый рынок сбыта - клиентура соседки была более чем состоятельной. Однако подвергать риску здоровье клиентуры жена Брусникина отказывалась. Потому, быть может, и финансировала частную лабораторию травницы. Приносимые же "белой магиней" на пробу душистые смеси, сборы и переборы она потихоньку спускала в мусоропровод…
- Я на минуточку! - Алевтина боком протиснулась в прихожую и медленно, словно шагающий экскаватор, проследовала на кухню.
С полгода назад ее гормональный стимулятор под многообещающим названием "Весобор" дал неожиданный побочный эффект. У Алевтины стремительно располнели бедра. Горевать по этому поводу она, как водится, пришла к Брусникиным.
- Весь мой эксперимент пошел… - опечаленная Алевтина замешкалась, подбирая нужное выражение.
- В задницу! - злорадно подсказал Никита.
- Насмарку. - Целительница укоризненно посмотрела на Брусникина. - Из-за йода, возможно. С йодом я определенно ошиблась.
Никита как раз чистил рыбу тарань, что не мешало ему принимать активное участие в беседе.
- Йод как средство для прижигания душевных ран, конечно, помогает, - заметил он ехидно. - Только, дражайшая Алевтина, сбросить лишний вес таким путем еще никому не удавалось. Рекомендую знакомого оператора Буслаева. У него мощное поле. Мое - детская площадка по сравнению с буслаевским.
- Он лечит полярной вытяжкой? - сразу попалась Алевтина.
- Он вообще не лечит, - развил свою мысль Брусникин. - Но поле у него картофельное, гектара на два. Если устроитесь в сезонные рабочие, сбросите килограммов пятнадцать, не меньше.
- Ты зло шутишь, Никита, - укорила его жена.
- Должно быть, это у меня карма такая, - тяжело вздохнула Алевтина.
- Точно, - поддержал ее Брусникин, ссыпая в пакет серебристую чешую. - Карма. Ударение на последнем слоге.
С тех пор отважная лаборантка так и не подобрала нужных пропорций для снадобья, способного вернуть ее фигуре первозданные контуры. Алхимия, как наука дерзких, и прежде давала сбои. Скажем, формула кристаллизации философского камня не сверсталась. Напрасно пыхтели у своих тиглей и горнил в окружении подмастерьев одержимые цеховики. Камень, способный повышать мужскую потенцию, остался недостижимой мечтой убеленных сединами старцев.
Алевтину опыты предыдущих поколений, между тем, ничему не научили. В другой раз она попыталась создать некое весьма перспективное быстродействующее средство для искусственного загара. Средство с заманчивым названием "Бронзит" также дало неутешительные результаты. Испытание пилюль происходило в присутствии Людмилы.
- Две пилюли до еды и две - после. - Целительница торжественно положила самодельные облатки на язык и запила их кипяченой водой. - Кожа должна покрыться ровным слоем загара. Нейронные рецепторы сами вырабатывают необходимый фермент. Надо их только подхлестнуть.
Дополнительные пилюли после еды уже не понадобились, так как и принятые изначально сработали на совесть. Уже через десять минут, вместо того чтобы окраситься в золотисто-бронзовый цвет, как было обещано, Алевтина ужасно позеленела и метнулась в туалет.
- Ошибка в консистенциях, - пробормотала она, переместив в унитаз содержимое желудка.
После чего удалилась на свой "сеновал" и не показывалась недели две.